— Не пугайте, я не намерена губить барона, я уже сказала вам. Если свитки приносят беды, почему бы ему не избавиться от них?
— Вы имеете друга, должно быть, осведомленного на сей счет. Господина Гаруди. Спросите у него. Если свитки действительно так нужны ему, то он должен знать их истинную цену. Я не о денежном эквиваленте говорю.
— Да. Рагнар что-то говорил мне, что они очень ценные. Их владелец должен быть осторожен.
— Поверили должно быть, если имеете в своем окружении такого человека. Не пытайтесь лукавить и притворяться несведущей. В который раз убеждаюсь, сколь коварны вы, женщины, коих считают слабыми созданиями. Мне довольно было двух ваших фраз, чтобы принять вас всерьез. Одного взгляда довольно, чтобы потерять желание целовать вам руки. И все же вы мне понравились, поэтому я беру на себя труд вас предостеречь. Мне не хочется знать, зачем вам и вашему другу эти древние документы. Я скорее хочу избавить от них барона. Я надеюсь создать условия, при которых это может произойти. Вас мне сам Бог послал. Видите, я откровенен!
— Вы ждете от меня ответной откровенности? Какой?
— Сколько вы готовы заплатить и какой процент от сделки получу я? Вы не хотите иного расположения, тогда давайте станем партнерами.
— А в чем будет заключаться ваша помощь?
— Я обладаю связями. Вас смутила моя должность в министерстве образования. Для вас я — чиновник мелкой руки.
— Нет. Господин Ванхоффер дал вам иную характеристику.
— Да. Наш с вами общий знакомый, своего рода, — показатель порядочности. У него не бывает случайных и бесполезных знакомых. Человек — часы, как в шутку зовет его окружение, — он улыбнулся. — Моя — помощь, ваши — средства.
— Но мне не известна сумма сделки.
— Вам известны ваши возможности. Не скупитесь, ваша светлость, лучшего союзника, чем я, вам не найти. Не обольщайтесь по поводу князя Рушеля. Такой красивой женщине и такой строгой к мужчинам лучше держаться от него подальше.
— Я приму во внимание ваш совет. Вы знаете, где именно барон хранит документы?
Тут в дверь раздался короткий стук.
— Это Рагнар, — предупредила она. — Войдите.
— Извините за вмешательство. Сюда идет ваша жена, господин Берг, — предупредил он.
Он решительно подошел к столу, ловким движением забрал пропуска, потом быстро проследовал к окну и опустился в кожаное кресло хозяина. Элизабет заняла место по правую руку от него.
Фрау Берг без стука вошла в кабинет.
— Дорогая, я занят, — строго сказал хозяин.
— Вы не один? — спросила фрау Берг, увидев гостей.
— У меня есть небольшое дело к графине Шеховской и господину Гаруди. Мы скоро присоединимся к гостям.
— Гости уже собираются расходиться, — сообщила фрау Берг недовольно.
— Я скоро приду, — уже натянуто сказал хозяин дома.
Фрау Берг помялась, теребя в руках кружевной платочек, снесла строгий тон мужа и удалилась.
— Не затруднит ли вас, графиня, встретиться со мной еще раз.
— Вы знаете, где свитки? — напрямую спросила она.
— У меня есть догадки. Но для уверенности мне нужна неделя времени.
— Неделя — это много, — ответила она. — Три дня.
Она встала и подошла к столу. Господин Берг не уловил ее манипуляции, мгновение спустя перед ним на стол рука графини положила прозрачный в форме слезы камень.
— Если не сможете выполнить условия нашего договора, потрудитесь вернуть брильянт, — произнесла она. — У меня есть свидетель. Не провожайте, я помню дорогу.
Она пошла к двери. Рагнар поднимаясь из кресла, приветливо кивнул на прощание. Господин Берг не увидел в его руках бумаг. Господин Гаруди поймал его заинтересованный взгляд и улыбнулся демонической улыбкой. Господин Берг нервно сглотнул. Впечатление этот тип оставлял гнетущее.
"Какая странная женщина. Неземная. То в жар бросает от нее, то в холод, то хочется болтать без умолку, то замереть в благоговении. Точно ведьма. Граф Шеховской — смельчак. Убереги Господь от такой любовницы", — подумал господин Берг, едва за ними дверь закрылась.
Прощание было недолгим, госпожа Берг, кажется, была рада их уходу. Она ожидала совсем иного знакомства, графиня не то чтобы нарушила приличия, но все выглядело почти на грани. Госпоже Берг было несколько неловко за своего супруга, который предпочел всех гостей вечера ворчливым старикам-политикам и этой парочке, а скорее всего самой графине. Женская половина гостей единодушно решила, что отношения графини и, так называемого друга, очень близкие. Определенно разговоров теперь хватит на неделю, а, значит, госпоже Берг не придется скучать в одиночестве до следующей пятницы. Все, кто не приехала в этот вечер, явятся послушать рассказы о графине-американке. Визиты последуют один за другим всю следующую неделю.
Эрик поджидал их у ворот во двор дома Бергов. Он хмуро, как-то неприветливо посмотрел на Рагнара. Тот удивился, словно провинился перед кучером.
— Спокойно, — предупредила его Элизабет. — Домой, Эрик.
С чего бы ей успокаивать его? Они стали садиться в экипаж. Рагнар Гаруди помог сесть графине, заскочил сам и от неожиданности резко выпрямился. От удара затрещала и его голова, и деревянная перекладина двери.
— Черт побери!
Она потянула его на свое сидение.
— Хорошо шляпу снял, — пошутила Эл. — Думаю, нет смысла вас знакомить.
Напротив них сидели два патрульных. Эл предупредительно сжала его руку.
— Давайте помолчим по едем домой, будет время высказаться. Мне нужно подумать, — попросила она.
В прихожей дома их ожидал встревоженный Лукаш. Увидев сразу четверых, он вопросительно посмотрел на Эл.
— У нас сегодня не официальный прием успокоила она.
— В гостиной еще трое, я не пустил их наверх, — предупредил дворецкий.
— И правильно сделали. Все собрались?
— Да, все как раз в гостиной.
— Я поднимусь наверх, — сказала она.
— Позвать Франсин? — спросил Лукаш. — Вы здоровы, графиня?
— Вполне. Дмитрий возьми мою сумочку. Отнеси в гостиную. Пригодиться.
Она стала подниматься по лестнице. Трое мужчин направились в гостиную. Им навстречу вышел Алик, холодно кивнул патрульным, пропустил их вперед и отрезал путь Дмитрию. Он оказался зажат в углу. Алик стал мрачнее тучи и напряженно спросил:
— Она цела, с ней точно ничего?
— С кем?
— С Эл, — рыкнул Алик. — Где она?
— К себе пошла.
Дмитрий мгновенно остался один, даже сквозняк пошел от того, как друг метнулся к лестнице. Дмитрий тряхнул головой, соображая, и ринулся за ним. На площадке третьего этажа к ним присоединилась перепуганная Ольга.
— Кто в гостиной остался? — спросил у Ольги Алик очень строгим тоном, она даже отпрянула. — Там патрульные.
— Я нужна, я врач, — выпалила испуганно Ольга.
— Да что произошло? — Дмитрий со злостью дернул Алика за плечо. — Объясните!
— Дим, ты же с ней был, — опешила Ольга. — Где тогда ты был, телохранитель чертов?
— В Эл стреляли. А он был со мной. Оба хороши, — рыкнул Алик.
Они ввалились в комнату втроем.
Эл переодевалась за ширмой. Алик подтолкнул Ольгу вглубь комнаты с такой силой, что ей пришлось пробежаться.
— Эл, — позвала она. — Ты ранена?
— Ничего я не ранена. Дайте переодеться. Сейчас спущусь. Только пулю достану.
Уходить никто не собирался. Ольга с ужасом заскочила за ширму.
— Откуда?!
— Из корсета. Крепко засела.
Эл в домашнем халате, с корсетом в руках вышла из-за ширмы.
— Мне нужно что-нибудь крепче и острее швейцарского ножа.
— Эй, эй стой! Не трогай пулю. Тут нужно аккуратно, — возразил Алик. — Лучше попросить инструмент у Лукаша. Пошли вниз. Кажется, сейчас будет расширенное заседание.
Действительно в гостиной были все: ассистенты, Эрик, Лукаш, Игорь и патрульные.
Эл вошла и без приветствия заявила.
— Добрый вечер. Я не ранена. Я понятия не имею, кто стрелял.
Лукаш забрал у нее простреленный в двух местах корсет. К нему подбежала Франсин. Лукаш добыл из кармана крючок.
— Эту сначала, — указала Эл.
Дворецкий по очереди извлек обе пули.
— Нужно провести баллистическую экспертизу, определить оружие, — сказал Эдвин. — Даже с местными пособиями мы справимся с этой задачей.
Эл положила одну пулю на стол. Все сгрудились.
— Да. Нужно бы ее изучить, — сказал Игорь. — Я сделаю.
— Не тратьте время, — отмахнулась она. Эл положила вторую пулю на стол. — Дмитрий, где моя сумка?
Небольшая расшитая бисером и стразами сумочка оказалась на столе перед ней.
— Девятый калибр, — продолжила Эл. — Пятизарядный револьвер системы Гассер, австрийского производства, М1878, образца тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. Начальная скорость пули сто шестьдесят, сто семьдесят метров в секунду.
Патрульные переглянулись.
— У вас великолепная реакция, Патрик, — похвалила она. — Только не лгите, что вы не знали о том, что в меня будут стрелять.
— Как вы определили оружие? — спросил Эдвин.
Эл достала из сумочки свой револьвер и протянула ему.
— Если бы я была убийцей с хорошей практикой, выбрала бы самое распространенное оружие, которое можно купить в любой оружейной лавке. Это хороший револьвер. В этом времени оружие не столь совершенно, но его делают на совесть. Кто из вас двоих знал о выстреле? Уж точно не Патрик.
— Это не я, — обиделся Эдвин. — Да, мы за вами следили.
— Оба?
— Нас было трое сегодня.
— Зачем? — спросил Игорь у Патрика.
— Мы посоветовались вчера и решили, что вас, Эл, нужно охранять, — вдруг ответил Эрик. — Я предупредил о возможном покушении.
Молчаливый кучер сидел в стороне на стуле у стены. Его не просили уйти, поскольку он был свидетелем происшествия. На него обернулись. Лукаш усмехнулся.
— Я видел стрелка, — сообщил Эрик. — Он возник вчера. Не ищите убийцу — это моя забота.
Эл повернулась к кучеру, улыбнулась широко, засмеялась.
— Эрик? Вы тоже?!
— Я тут один. Я прибыл раньше всех. С разрешения господина Ванхоффера меня включили в группу слуг, чтобы я мог наблюдать за ситуацией изнутри. Я не третий патруль, моя задача была увидеть убийцу. Вы его не отыщете. Датчики Эдвина и Патрика его не засекли, пришлось прибегнуть к очному контакту.
— Эрик, вы разговариваете. Это самая длинная фраза, которую я слышал, — пошутил Дмитрий.
Эрик оценил шутку сдержанной улыбкой. Он посмотрел на Эл, она еще улыбалась, закрыла глаза и вздохнула.
— Пулю заберете? — спросила она у него.
— Она не нужна. Стреляли из Гассера. Пять выстрелов. Вы верно определили, госпожа графиня.
— Да сколько же вас еще?! — возмутилась Оля.
— Я не знаю, — с добродушной улыбкой ответил ей Эрик.
— Знаешь, Эл! — продолжала она. — У тебя талант устраивать из простых вроде бы событий настоящую феерию! Не слишком ли для нетрудного путешествия в Вену, которое ты пообещала?
— Хм. Не я же устроила все это! — неожиданно эмоционально всплеснула руками Эл.
Оле хотелось возразить, напомнить о недавних намеках, но она сдержалась под холодным запрещающим взглядом Игоря.
— Пора заканчивать этот балаган, — строго сказала Эл и осмотрела всех. — Эдвин, ваша компания уходит шестнадцатого, без возражений. Вам тут в принципе нечего делать.
— Проявили милосердие? — спросил Патрик с иронией.
— И вам советую. Вообще ограничьте ваши контакты в будущем, можете сами себе навредить. Эдвин, надеюсь, вы поняли теперь, почему не смогли их найти до этого времени? — спросила Эл.
— Понял.
— Патрик в будущем придерживайтесь этой политики. Мы еще поговорим о будущем. Если вы Эдвин не возражаете, то справьтесь о подробностях у Лукаша. Он будет вас отправлять.
Эдвин кивнул.
Оживилась Франсин.
— Четыре переброски за две недели — очень большая нагрузка на систему, — возразила она. — Вы не уйдете до конца месяца.
Теперь Эл понимала, почему карл Ванхоффер не использовал ключи переброски на этот месяц. Если в ее понимании групп было три, то он знал еще об Эрике.
— В нашей запланированной работе все идет неплохо. Я не спешила бы выводить нас отсюда. Мы остаемся, — заявила Эл. — Патрик, вы уходите до нас. Свою задачу вы выполнили. Мы были здесь и занимались своим делом. Вы свидетель.
— Мне придется доказывать это, командор.
Тут Эл увидела то самое выражение лица, которое знала. Патрик внимательно, но с доверием посмотрел на нее. "Есть контакт", — подумала про себя Эл.
— Не пора ли отдыхать, господа. Поздно уже, — предложила она.
Кажется, за две недели все привыкли к местным порядками и нормам вежливости. Гости ушли по первой просьбе хозяйки.
Алик проводил Эл до комнаты, пресек все возможные обсуждения. Возбужденный Дмитрий требовал подробностей. Алик оттеснил его в сторону, защищая жену от его назойливости.
В спальне он нежно притянул Эл к себе.
— Я испугался, — признался он. — Не больше, чем на острове, и все равно, было страшно. Это никогда не исчезнет, Эл.
Он целовал ее волосы, не отпускал из объятий. Эл покорилась, позволяя ему удерживать себя. Она замерла, положив голову, ему на плечо, ощущая щекой шелк рубашки и тонкое сукно жилета. Под ними теплоту кожи и пульс, сердце у него стучало неспокойным ритмом. Она потерлась щекой о его плечо. Спокойно и... Неужели?
Собственные ощущения породили всплеск нежности. Одно — знать чего он жаждет, и отвечать ему взаимностью, увлекаясь игрой не своих, а его энергий, другое — ощутить их самой. Он был способен заставить ее потерять ощущение себя, пойти за его чувствами, Дмитрию она не лгала, там было мало от нее самой. Она просто знала, как следует реагировать телу и чувствам. Ее ощущения, работа ума, модель, а потом эмоция. Как странно ощущать тягу к нему, желание в момент совсем неподходящий. Такие всплески — редкость. Они были прежде, она помнила каждый: в момент ее возвращения; потом, когда он умирал; потом, когда она решилась выйти за него, — все они и диктовались самой жизнью. Этот всплеск нежности не был порождением выстрелов, его волнением. Ее собственное чувство родилось у нее внутри, заставило Эл сначала приподнять голову, закрыть глаза, а потом потереться виском о его покрытую щетиной щеку. Приятно. Она выпрямилась, отстраняясь, чтобы увидеть его лицо. Она изучала изгиб губ в усах, брови, глаза серо-ледяные. Провела пальцем по виску с сединой. Он поседел еще на войне, но она не придавала этому значения, а сейчас в свете неярких ламп вдруг обратила внимание. Она изучала его лицо, позволяя одновременно расти этому тонкому ручейку чувств. "Алик", — твердило нечто у нее внутри. "Алик". Только бы не ринулся навстречу, почувствует, уловит. Взгляд изменился, и сердце вон как колотиться. Испуг перешел в волнение иного свойства. А потом в его глазах промелькнуло понимание, он совершил открытие, мало отличающееся от того, что делала сейчас она. Эл почувствовала энергию на кончиках пальцев, на краях губ. А когда она попробовала опять провести пальцем по его лицу, от самых кончиков ногтей брызнули искры.
— Ай! — он поморщился.
— Больно?
— Нет. — Он намеренно взял ее кисть и приложил к щеке. Тем самым, погасив ее порыв.
