Под личиной зверя - 2. Обманутые надежды

— Не может быть, — проговорила Сади.

— Привыкание скорее психологическое. За время обучения Рэйфы настолько подсаживаются на эту бодягу, что уже не в силах обходиться без нее. Причем обычно коктейлем заправляются перед самым началом миссии, чтобы не сгореть в процессе. А о токсичности — странно, что ты не слышала.

— Никогда не слышала. И эта информация есть в свободном доступе?

— При желании ее можно найти, — усмехнулся Циклоп.

— Уговорил, обойдусь без коктейлей, — пожал плечами Макс.

— Не уверен. Эванс, ты должна знать: его имплантаты сравнимы с теми, что используют Рэйфы?

— Конечно. База-то одна.

— А функционал?

— Модель Макса потенциально более мощная и... — девушка запнулась.

— И? — протянул Циклоп.

— И более энергоемкая, — закончила Сади.

— Именно. Использовать ее без внешней... подкормки, что ли, не получится. Ты пойми, я видел тебя в деле и знаю, на что ты способен. Поверь — железки в твоем теле не принесут тебе пользы. Ты сильнее Рэйфов, но даже твоих сил не хватит, чтобы справиться с пси-имплантатами. Они не панацея и не подарок — они оружие последней надежды.

— Вовремя ты все это говоришь, — вздохнул Макс.

— Как только смог.

— Сади, почему я не чувствовал усталости, пока не вырубил систему?

— Могу попытаться объяснить на пальцах, — сказала девушка. — Деталей я не знаю.

— Давай на пальцах.

— Система имплантатов позволяет эффективнее использовать собственный пси-потенциал, — начала Эванс. — Она своего рода катализатор. Но здесь же кроется слабость системы. Каждая пси-манипуляция для своего выполнения требует некоторого количества внутренних ресурсов организма. Система имплантатов увеличивает эффективность манипуляций, но параллельно увеличиваются затраты на их реализацию. Это происходит независимо от желания оператора пси-имплантатов. Пока система активна — часть нервной системы оператора блокируется, и ты не чувствуешь усталости. При этом все функции выполняются в пиковом режиме, идет стремительный расход внутренних запасов энергии. Но стоит систему отключить, — Сади щелкнула пальцами, — нервная система снова активизируются, мозг начинает получать достоверную информацию, но поддерживать работу организма в пиковом режиме уже не в состоянии. Как один из возможных итогов — кататонический ступор.

— Вот и получается — чтобы не свалиться деревянной куклой, надо использовать что-то помимо собственных запасов энергии, — перебил доктора Циклоп. — Угадай, что это...

— Уже угадал, — процедил Макс. — А как же тренировки? Неужели нельзя полностью контролировать расход энергии?

— Кто же спорит — тренировки полезны! — усмехнулся Циклоп. — Ты же можешь уделить им год или два. Верно?

— И все же, откуда ты столько знаешь о методике подготовки Рэйфов? — спросила Сади. — Откуда данные?

— Не веришь?

— Просто хочу знать!

— Они вытащены с одного из закрытых серверов.

— Но зачем?! — воскликнула Сади и тут же прикрыла рот ладонью, поняв, что привлекает излишнее внимание.

— 'Зрячим' требовалась информация о Рэйфах. Имелись данные, что для увеличения их боеспособности 'Мантикора' использует какие-то технологии Азгар Д'ор.

— Какая чушь, — фыркнула Эванс.

— Информация не подтвердилась, — согласился Циклоп. — Но интересные особенности подготовки все же всплыли.

— И какова цена такой информации?

— Скажем так — это было непросто, — Циклоп коснулся рваного рубца на месте правого глаза.

— Найт говорил о жжении, — задумчиво проговорил Макс. Он сидел с отсутствующим взглядом, словно и не слышал всего, о чем говорилось за столом. — Когда оно наступает?

— Жжение — признак полного истощения, — сказал Циклоп. — Если сразу же не принять боевой коктейль, то при отключении пси-системы наступит смерть. Вероятность этого не стопроцентная, но довольно высокая — рисковать не стоит.

— А если не вырубать систему?

— Все равно сдохнешь, но чуть позже.

— Даже имея запас коктейля?

— Да. Система пси-имплантатов — штука прожорливая.

— Но Рэйфы ведь пользуются ею, — с сомнением в голосе сказала Сади.

— Ты сама сказала, что между моделями есть различия.

— Ну да... извини.

— Ничего, как вариант последнего выпада, когда бежать больше некуда, — пойдет, — усмехнулся Макс.

На некоторое время за столом воцарилось молчание. Циклоп отправился за еще одной порцией пива. Сади сидела растерянная и по-видимому что-то обдумывала. Макс пытался припомнить все, что произошло на полосе препятствий, и понять, — насколько далеко он сможет зайти, чтобы после отключения пси-имплантатов не оказаться на земле. Хуже всего, что во время теста он не испытывал никаких предпосылок к неожиданной развязке в виде приступа. Даже уцепиться не за что. Тренировки! Необходимо максимально эффективно использовать все время, оставшееся до отлета, чтобы определить ту грань, за которую заступать не следует.

Циклоп, вернувшийся с полным бокалом пива, тяжело опустился на стул, поморщился. На его отчего-то побледневшем лице выступили капли пота.

— Что с тобой? — в голове Сади сквозило беспокойство.

— Все нормально, — Циклоп попытался отпить из бокала, но его неожиданно повело в сторону. Пальцы, держащие бокал, разжались — и наполненная до краев посудина с громким звоном разлетелся о жесткие пластиковые панели напольного покрытия. Брызги янтарного напитка и сверкающие осколки стекла разлетелись во все стороны. Сидевший на столе кот мигом метнулся прочь.

Макс вскочил на ноги, бросился к Циклопу. Тот уже более-менее пришел в себя — сидел, часто моргая.

— Я в норме, — проговорил он немного заплетающимся языком.

— Корпус три, отсек семнадцать, срочно требуется медицинская бригада. Пациенту Уоррену Филипсу необходима помощь — отчеканила Сади в портативное коммуникационное устройство, закрепленное на запястье. — Возможно отторжение имплантата. Да, я жду здесь!

— Насколько это серьезно? — спросил Макс, когда девушка закончила разговор.

— Пока не знаю. Его надо уложить на пол. Только осторожно. Никаких лишних движений.

— Эй, я еще здесь, — попытался спорить Циклоп.

— Заткнись, ладно? — прорычал на него Макс. — Геройствовать будешь в другом месте. Сейчас — на пол!

Самоуверенность и настырность одноглазого злили. Циклоп вел себя так, словно выпил не один литр пива, причем обычного алкогольного:

— Да ладно вам. Голова закружилась... — он демонстративно поднял руку-манипулятор и с силой опустил ее на столешницу. Матовый белый пластик раскололся с треском. — Ой, — ухмыльнулся Циклоп.

— Успокой его! — закричала Сади, отпрянув под брызгами разлетевшихся осколков. — Он убьет себя!

Макс почти не раздумывал, как поступить, — сделал то, что подсказал инстинкт: если человека невозможно или нежелательно достать физически, его можно подчинить иначе. Он потянулся к сознанию Циклопа. Взбудораженное, обеспокоенное — оно отозвалось моментально. Никакого намека на сопротивление. Кажется, разбушевавшийся здоровяк даже ничего не заметил. За внешней бравадой и залихватским поведением скрывался неосознанный страх. Циклоп боялся оказаться слабее, чем, по его мнению, видели его окружающие. Боялся стать калекой, неспособным держать в руках оружие, но не желал себе в этом признаться. Сломать его волю оказалось делом простым. Заблокировать все эмоции, запретить самостоятельно принимать решения.

Вся процедура заняла не более нескольких секунд. Циклоп, который только что с выражением легкого смущения осматривал останки развороченного им стола, вдруг выпрямился, потом медленно поднялся, отошел на несколько шагов в сторону и все так же медленно лег. При этом он старательно избегал опираться о руку-манипулятор.

— Спасибо! — выдохнула Сади и склонилась над Циклопом. Тот не шевелился, лишь бессмысленно таращился в потолок, расцвеченный чередованием белых и черных изогнутых полос.

В столовой воцарилась тишина. Немногочисленные посетители и часть работников кухни поначалу повскакивали со своих мест, некоторые даже подбежали, предлагая помощь. Но получив вежливый отказ от Сади и видя, что ситуация стабилизировалась, снова возвратились на места. Впрочем, наблюдать за троицей, нарушившей привычный покой, продолжали.

Макс не выпустил Циклопа из-под контроля, пока не прибыла медицинская бригада. Первом делом, по настоянию Сади, тому вкололи успокоительное и только потом аккуратно погрузили на специальную платформу, где жестко зафиксировали.

Только теперь Макс снял контроль с его сознания. Циклоп было дернулся, но, спеленатый, словно куколка, смог пошевелить только головой.

— Что все это значит?! — прохрипел он.

Сади неприязненно поморщилась, но не ответила.

— Я пойду с ними, — сказала Максу, когда бригада с платформой направилась к выходу. — Возможно, не успею на разбор полетов. Ты, главное, задавай вопросы Найту. Все, что считаешь нужным задать. Это твое тело, и ты должен знать все касательно внедренных тебе имплантатов.

— Справлюсь, — глухо проговорил Макс. — Надеюсь, с этим дуболомом все обойдется.

— Надеюсь... — девушка громко вздохнула и продолжила, понизив голос. — Кстати, ты стал намного сильнее. Циклоп прав: имплантаты и все сопутствующие им процедуры — не панацея. И, несмотря на всю мощь имплантатов, ты в силах обойтись без них.

— К сожалению — не в силах. Но я помню об опасности их использования. А кто предупрежден — тот вооружен. Я справлюсь.

— Хорошо, — Сади чуть заметно улыбнулась и бегом бросилась к выходу.

Макс осмотрел зал: разгром, словно после пьяной драки. Сегодня же всего этого, конечно, не будет, но обсуждений среди персонала лабораторного комплекса вряд ли избежать. Хотя, возможно, подобные случаи здесь не редкость.

К месту буйства Циклопа вышел Леопольд. Он ступал осторожно, обходя мокрые места и многочисленные осколки.

— Что же ты за мной ходишь? — спросил Макс, но приближаться к коту не стал.

Леопольд сел, потом сладко зевнул и начал умываться.

— Ну и ладно, я с тобой тоже не буду разговаривать.

Глава 3. Сердце Улья.

Полет длился недолго и завершился, как и предполагала Сердце Улья, ударом. Если бы не застывшая субстанция, сковавшая все тело и настойчиво лезущая в рот и нос, чем сильно затрудняла дыхание, то все могло обернуться куда плачевнее.

Удар сотряс корпус капсулы, но вязкая субстанция погасила инерцию. Несколько секунд ничего не происходило, а потом повелительница скарабеев услышала отрывистые хлопки. Капсула раскрывалась, самостоятельно отстреливая целые сегменты обшивки. Вскоре кромешную темноту разрезали первые светлые блики. В нос ударил сильный кислотный запах, и тут же застывшая субстанция дрогнула, начала опадать. Прошло не более полуминуты, когда Сердце Улья смогла подняться на ноги.

Надо отдать изгнанникам должное: не додумались в качестве места посадки выбрать центр колонии — капсула упала на самой окраине. Здесь вероятность быть сбитой силами своей же противовоздушной обороны куда ниже. Впрочем, посадка не осталась без внимания. К обломкам чужеродного объекта уже спешили костяные гончие — десятка два, не меньше.

Сердце Улья стряхнула с себя остатки превратившейся в пыль субстанции. Несмотря на удачные в целом переговоры с Азгар Д'таг она чувствовала не унимающееся внутри раздражение. Изгнанники оказались вовсе не столь просты и прямолинейны, как казалось поначалу. Если их первые слова она легко принимала за проявление надменности и чрезмерной гордыни, то теперь, когда увидела метаморфозу одного из Старейшин и побывала в истлевшем зале, общая картина союзников представлялась иной. Этой картине еще предстоит обрести четкость и краски, но уже теперь понятно: Азгар Д'таг не бездумные холодные фанатики, исполненные жаждой мести. Их ведет что-то более значимое.

Тень... Что же это? Банальное верование, пусть даже новой ступени просвещения? Или реальная сила? А ведь так все казалось просто.

Сердце Улья усмехнулась своим мыслям и тут вспомнила о передатчике. Осторожно коснулась затылка — имплантированный прибор на месте. Может опробовать? Нет, не сейчас. Сначала нужно поговорить с Сверхсознанием, определиться с приоритетами. Слишком многие нити тянутся к экспедиции на планету Азгар Д'ор. Оборви одну — и вся операция развалится как карточный домик.

В сопровождении костяных гончих она покинула место приземления капсулы. Пытаться связаться со Сверхсознанием прямо здесь — глупо и небезопасно. Уйти вглубь колонии, под защиту оставшихся здесь скарабеев. Все же непрерывные атаки позиций Республики отзывались огромными потерями. Последние дни обескровили Ульй на Схроне. Наверняка люди готовятся к контрнаступлению. Сейчас на их стороне явный перевес сил. В скором будущем периферийные колонии будут обращены в пепел. Планета уже потеряна. Осталось узнать — напрасны ли эти жертвы или все сделано верно?

* * *

И снова над головой назревал темно-красный нарыв. Высокое небо, кристально чистое — чего никогда не было на Схроне, наливалось болезненным воспалением. Во все стороны от нарыва разбегались пульсирующие кровеносные сосуды. В воздухе появились первые электрические разряды.

Мертвая природа, мертвый воздух. Иссушенный камень под ногами не знает воды — мир без надежды на возрождение, мир без будущего, а возможно, и без прошлого. Мир, в котором единственным нарушителем устоявшемуся безмолвию и покоя стало Сверхсознание. Почему оно выбрало именно это место, Сердце Улья не знала. Никогда и ни в чем повелитель скарабеев не проявлял привязанности. Послать на смерть миллионы своих бессловесных слуг — нет ничего проще. И никаких сожалений. Планеты, за которые бьется Улей, — всего лишь плацдарм, очередной этап в бесконечной гонке за доминирование в галактике.

В чем же особенность этого мертвого мира-пустыни?

Набрякшая в небе масса разродилась потоками алого марева. Горячее, пропитанное силой невероятно могучего существа, оно устремилось к крохотной фигурке Сердца Улья, закружилось вокруг нее плотной стеной. Несмотря на то что с каждым днем силы повелительницы скарабеев возрастали, здесь она все равно чувствовала себя никем — песчинкой, в сравнении с горными пиками, чьи вершины скрываются за тяжелыми облаками.

И снова стоять, обратившись в камень, снова вдыхать мертвый воздух и слушать, слушать, слушать. Здесь нет вопросов и тем более споров. Нет пренебрежения информацией. Все, что Сверхсознание посчитает нужным сообщить своему генералу, — все следует впитывать с покорностью и смирением.

Сердце Улья покачнулась. Голову сжало плотным коконом, перед глазами замелькали образы.

Она лежала на жесткой поверхности и билась в жестокой агонии. Яркий свет от многочисленных светильников резал глаза, в воздухе стоял специфический запах каких-то медикаментов. Она билась, словно одержимая. Билась, зная, что если не вырвется сейчас, то следующего шанса может не быть. Стоящие вокруг люди в бледно-голубых халатах и с респираторами на лицах своими действиями причиняли ей сильную боль. Именно эта боль вкупе с циркулирующей по венам химией на время ослабила барьеры, сдерживающие зверя. Но зверь оказался слаб. Всей его ярости и желания вернуться в Улей не хватило, чтобы окончательно сломить волю человека.