Полуночные Рассказы

— Ты чего?

— Пойдем.

— Куда?

— Пойдем в снежки играть!

— Какие снежки, какой снег?.. — но она тут же замолкла, выглянув в окно. — В самом деле, снег...

Мы как дети, без курток, вылетели во двор. Со смехом и улюлюканьями забрасывая друг друга комьями первого снега, который может впервые за несколько лет выпал вот так, основательно, с первого раза.

— Ура! — кричал я. — Зима.

И Новый год.

И снег.

И веселье.

Кто сказал, что вампиры могут веселиться только по-черному?

Нет, они не правы.

Я радуюсь снегу так же, как и раньше. Изменилось только одно. Я вижу это по-другому. Я чувствую это иначе. И я радуюсь. Радуюсь этому.

Радуюсь, что есть этот вечер. И что холодный воздух пощипывает клыки. И что рядом со мной эта смешная девушка, которая меня понимает. И что можно рисовать ангелов, не глядя на то, кто ты.

Ох!

Катрина свалилась на меня сверху, основательно придавив.

— Я хочу, чтобы этот вечер никогда не кончался! Я хочу, чтобы это был долгий вечер! — крикнула она мне, будто я мог не услышать.

— Он и будет долгим, — пообещал я. — Ведь у нас вместе долгая ночь. Долгая ночь нашей жизни.

Катрина рассмеялась. А я поцеловал ее.

Остапа несло!

Если ни одна гадость не удалась — день прожит зря!

Вот только не всегда эта гадость твоя...

Утро началось как обычно, хотя с некоторых пор я очень не люблю это время суток. Вот что это такое — за окном серость, под ногами серость, в голове серость, а ведь еще на работу велено идти! И лапки на мерзлой земле стынут. А курточка на рыбьем меху совсем не спасает от довольно таки зимних вьюг!

В этом году зима традиционно решила прийти на пару недель, традиционно обескуражив дворников и им подобных.

Ковыляя по сугробам, по самые уши замотанный в свои чудесный двухкилометровый шарфик, призванный спасти меня от простуды, я злобно шипел себе под нос:

— Проснулись дворников стада,

Приделали к рукам лопаты,

И жаждой действия объяты

На скользкий встали путь труда!

Ни одного дворника в радиусе метров пятисот не наблюдалось за большими — Нет, нет, не так! Очень БОЛЬШИМИ! — кучами снега.

У меня даже возникает порой мысль, что дворник — зверь мифологический, редкостный, встречающийся только ранним утром, часов в семь, в субботу, только зимой и только с ломиком, которым он настойчиво долбит лёд, на радость всем жильцам. Живет он обычно в этом же доме, но, чтобы его не узнали, зимой и летом ходит в одной и той же тужурке, вытянутых на коленках спортивных штанах и вязаной рваной шапке, по цвету совпадающей и цветом лица. Из-за этого в обычное время его не узнают и даже здороваются!

Моя работа встретила меня сухим полом, горячим кофе и привычным жужжанием кулеров.

Как я был этому рад! Просто счастье рвалось из меня во все стороны, из-за чего я мило улыбался всем встречным и мимопроползающим вовсю ширь. Девушки впадали в ступор, молодые (и не очень) люди — в панику.

Довольный собой, я долго кромсал Word, сочиняя что-то трудно читабельное, но достаточно высокое и просветленное на тему... Ой, да я сам толком этого не знаю! Лист-план статей, которые я должен был написать, шеф выдал мне в начале месяца, но уже через пять минут я его традиционно потерял, и теперь сочинял по памяти. А память у меня как прибор для процеживания макаронных изделий!

И надо же было Кузе испортить мое творческое настроение. Точнее испортили они его мне на пару, Кузя и Катя.

Как она могла!

А я!..

А Кузьмай!..

И вообще — на что она позарилась?! На это чудо в кедах?!!

Рассказываю все по порядку. Катька нагрянула внезапно, как гром, как молния, как моя любимая вампирша. То бишь, внезапно и через окно. Нагло разлеглась в моем кресле и потребовала кофею. А я что? Мне не жалко!

И надо ж было Кузе выползти в коридор, а перегородки из стекла... А Катька у меня... Брюнеточка! Глазки зеленые! Красавица! Спортсменка!

Конечно, Кузю заклинило. Кузя завис. Удивительно, что от этого не зависли все компьютеры в офисе (я вот всегда лично считал, что у нас в офисе нет единого компьютера, а все по беспроводной линии подсоединены к Кузиной голове!)!

Он ворвался ко мне — глаза горят, волосы торчат, и вообще весь чем-то напоминает ежика после стрижки. Катька тоже опешила, но поухаживать за собой позволила. Именно это меня и добило.

Моя!.. Моя девушка и этот!..

Как я зол! Как я зол!

И как им не стыдно! А ведь у Кузи девушка есть. Только она чем-то напоминает самого Кузю, только без бороды... Но это не имеет никакого отношения к делу.

Я долго сидел в углу. Я долго злился. А голова у злящегося вампира работает хорошо!

Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся!

Месть была обдумана, и осталось только оформить ее как следует. А как лучше всего мстить хакеру?

Этим же вечером Кузя получил письмо от "девушки Маши". Надо отдать ему должное, эта игра его увлекла. Меня тоже. Я даже и не знал, что у меня такая богатая фантазия!.. Да еще в этих областях!..

А Кузьмай приходил от "Машеньки" в неописуемый восторг, клянчил номерок, забрасывал любовными сообщениями и вообще вел себя как... Я молча ржал за стеклянной панелью, наблюдая это чудо, пришибленное гормонами. И ведь ни разу не возникла у него мысль, пробить, кто такая "Маша".

Я уже готовился к финальной сцене, когда любимая девушка Кузи должна была обнаружить всё!

Остапа несло!

Пять дней я размазывал Кузьмая по линолеуму! Пять долгих дней я зажимал себе рот, залазил под стол и убегал в туалет, чтобы не рассмеяться, читая сообщения от Кузи.

Я вредный и злой вампир! А ведь я мог его просто укусить... Что хуже?

Что хуже, я узнал на офисной вечеринке по случаю Нового года, куда Катька пришла вслед за мной. Люди ели. Люди пили. Люди говорили.

— Ой, ты знаешь, мне Влад тут такой прикол рассказал! — услышал я голос Катьки, раздающийся из коридора, где она делила бутерброды с Кузей. — Там один парень другого разыграл, письма ему писал, в любви признавался. И тот верил, что перед ним девушка. Кстати, у парня псевдоним был "Маша". Смешно!

Ой, кажется, Кузе было уже не смешно. И не до бутербродов. Он выловил взглядом меня в толпе и с криками: "Влад, иди сюда, ск....", рванул ко мне.

А я что, дурак?!

Как я бежал!

О, как я бежал!

Стометровка за шесть секунд!

— Влад стой! Я тебя сейчас!.. — гневу Кузи не было предела.

Нет, он, конечно, мелкий, но в порыве может же и на клочки порвать!

— Кузя! Кузя, фу! — я брыкался и уворачивался, по сугробам и слякоти спеша к ближайшему дереву.

— "Маша", стой!

— Какая я тебе Маша? — не своим голосом, уже с ветки прошипел я, пяткой отпихивая хватающие меня руки.

— Меня уже теперь слабо волнует, какого пола моя "Маша"! Иди сюда, я те ща-а-а-ас уши буду драть!

Инстинкт самосохранения взял верх, и я ласточкой впорхнул на самую высокую ветку, зависнув там как мокрый и испуганный кот, утробно воющий и орущий благим матом:

— Извращенец!

— Влад, слазь! Я ж тебя всё равно достану!

— Только попробуй!

— Как ты мог? Такое и со мной?! — воскликнул Кузя.

В`омпер я или нет?! Да!

— Не слезу! Отстань, противный!

А Катька — эта бесчеловечная и бессердечная девушка — просто стояла на крылечке и громко смеялась, наблюдая картину.

Утро наступило незаметно.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Ну, и конечно я простыл! Сидение на дереве не прошло даром для моего слабого и хрупкого вампирьего здоровья!

И конечно я проснулся тридцать первого декабря с жуткой головной болью и температурой.

Так сказать, здравствуй елка, Новый год. Чудесно.

И еще три недели провалялся с жутким бронхитом. И кто сказал, что вампиры не болеют?.. догоню и загрызу этого гада!

Болеют, и еще как!

А Катька в недоумении бегала вокруг меня все те дни, сдавленно похахатывая. Ух, если б не дикая головная боль, то встал бы я и за шкирку выволок эту мелкую пакостницу на улицу и окунул бы ее клыкастой мордочкой прямо в ближайший сугроб!

День святого Валентина я пропустил, потому как разгребал завалы, накопившиеся ввиду моего отсутствия. Двадцать третье как-то незаметно прошло мимо меня...

Восьмое марта ознаменовалось всеобщим корпоративом, на который меня волокли под руки и несли с него под них же.

А потом уехала Катька!

Не на совсем, конечно, но это не уменьшает моего горя. Всего лишь практика!

Но вот! Ее нет уже три недели, я опять заболел, кажется. Похудел! Отощал!

А тут еще утро... И День твоего рождения, дорогой товарищ!

Спихнуть себя с постели удалось с четвертой попытки, и то это больше напоминало выуживание последнего пельменя в кастрюле ложкой! Установив себе целью ванную, я планомерно стал продвигаться в сторону оной. Какая у меня большая квартира! Я и не замечал...

Да, и кто понаставил стенки в столь неожиданных местах?!

Идет, понимаешь ли, человек, а тут "Бац!" — лоб, здравствуй, я стена! Ударившись лбом, плечом и коленкой, трижды потеряв курс и даже подумывая о возвращении из экспедиции обратно под одеяло, я таки дошел до нужной двери. Дверь не открывалась.

Дверь не открывалась!

Дверь не поддавалась напору моего молодого, но слабого тела.

Я ломал ее минут пять, пока не додумался потянуть на себя ручку, приделанную к этой деревяшке.

Опа! Чуууудо!

Дверь открылась...

Принять душ не удалось... От предчувствия соприкосновения хоть какой-нибудь воды с моим телом, это самое тело сползло на пол. Где и осталось валяться почти без какого-либо сознания.

В итоге всё что удалось, это смочить палец в горячей жидкости и быстро протереть им поочередно глаза. И то хорошо!

Есть не хотелось, пить тоже. Вообще ничего не хотелось. А ведь это мой День рождения!!

Как же так?!

Я мучительно попытался представить, как я буду встречать сей праздник. Представлялось с громадным трудом. Особенно, если учесть, что в холодильнике которую неделю гулял промозглый ветер моего гастрита, а под кроватью собралась грандиозная гора оберток от шоколада и чипсов.

И да, у меня депрессия!

И я ем шоколад, закусывая его солененькими ломтиками канцерогенной картошки!

В осознании моей голодной смерти в День своего рождения, двадцать пятый, между прочим, кто не знает, я со стоном забрался под одеяло, представляя свои похороны.

"Сегодня мы отправляем в последний путь..."

Мои печальные мысли прервала трель мобильного телефона.

— Да, — как можно более печально прошептал я в трубку. — Я вас слушаю.

— Влад, ты что себе думаешь?! — Возмущенный голос шефа ввинтился мне в мозг. — Ты почему не на работе?

— Я заболел, — как можно более простуженным хрипом ответил я.

— Сколько можно! — возопил мой начальник. — Апрель месяц! Уже за этот год ты брал больничный целых шесть раз. И этот седьмой! А число раз когда ты отпрашивался по уважительной...

Далее из трубки донеслось неразборчивое шипение, бубнение, вопли и довольно содержательный мат, главным действующим лицом которого была избрана моя маленькая персона.

Обидно. Я ведь ничего такого не сделал...

А вот то, что шеф по семь раз в год летает поправить здоровье на каком-нибудь маленьком и очень дорогом островке, так и вертелось у меня на языке ему помянуть. Но я, в конце концов, был не совсем последний дурак, чтобы распускать свой длинный язык в этом направлении — моя голова была мне еще пока дорога.

— ...и я вовсе не уверен, что ты так уж серьезно болен!

Кажется, я что-то успел пропустить...

Какая жалость! Всегда хотелось узнать, что обо мне думает начальство!

Вдруг громкая трель дверного звонка нарушила плавное течение моих мыслей и не менее обильную "похвалу" шефа в телефонной трубке.

— Простите, давайте вы потом продолжите, — мягко перебил я начальника. Тот звучно задохнулся на том конце, явно не ожидая от меня подобного подвоха. — Ко мне пришли. Возможно врач.

И не дожидаясь ответа, я положил трубку. Пусть думает себе, что хочет. В конце концов, я однажды перегрызу ему глотку, дождется!

Гордый этой мыслью я направился к двери. И открыл ее.

Да, с некоторых пор я открываю двери, не спрашивая, кто за ней стоит.

Да, и в этот раз я сделал очень большую ошибку, не глянув предварительно в глазок! Тогда бы у меня был бы шанс как-нибудь, ползком, добраться до окна, оттуда на улицу, а там и свобода рядом!

Сейчас же было неудобно даже дверь захлопнуть...

— Здравствуй, тётя, — пролепетал я, мысленно собирая остатки себя в некое подобие человека.

Ха!

Представляю, как я сейчас выгляжу в ее глазах!

Бледный, худой, волосы торчат, глаза блестят над синяками под ними, шея цыплячья в синюшной щетине, тельце заправленное в видавшую виды майку и чудные, до колена, трусы типа "очень семейные", подаренные тёткой года три назад на День рождения опять же.

Миленько так!

Живенько!

— Владюша! — Тётя выпучила глазки при виде меня и сложила лапки скорбно на груди. — Что с тобой, мальчик? Ты болен?

Последний вопрос был с долей осуждения и негодования одновременно.

— Немедленно в постель! Живо! — воскликнула она так, что мои неподготовленные барабанные перепонки приготовились взорваться. — Почему ты мне не позвонил? Не предупредил? Я бы сразу же приехала! Так как ты живешь теперь далеко от мамы, она просила присматривать здесь за тобой. А ты?

Еще один осуждающий взгляд. Всё как всегда, я виноват.

Меня, безропотного, не пытающегося даже сопротивляться, силой засунули под одеяло, накрыв им с головой так, чтобы я не мог выбраться самостоятельно. Сама же тётя, волоча за собой какие-то авоськи, отправилась в кухню.