Кризис (1-7)

Перебираюсь через труп отца, целую холодный лоб, глажу волосы мамы. И бегу отсюда! Глаза залиты горькими слезами. Обида на целый мир... Почему не пустили?!!

Канализационный коллектор — узкий лаз в стене из кирпича и бетона. А дальше — более трехсот метров по радиоактивным отбросам и карабкаясь почти вертикально вверх. И там ждет меня жизнь...

Короткий рывок буквально вырвал мое сознание из тяжелейших дум. Небольшой полет вниз и металлический удар об бетонный пол, закружились, запищали маленькие колесики. Пока кто-то невидимый оттаскивал меня поближе к выходу, я успел заметить транспортное средство, на котором был сюда доставлен. Воистину, очень хитер на выдумки наш человек — прикрытая маскировочным экраном и водруженная на широкие гусеницы, передо мной находилась машина скорой помощи. Мудро придумали — на крыше виднелось курносое дуло неизвестной для меня пушки, всю крышу покрывали антенны энергетической защиты, а над красной полосой на белом фоне приоткрывались узкие бойницы. Отличная машинка — сам бы не отказался от такого чуда: мало того, что там мотор поставлен от БТРа, несомненно, так еще внутри имеется реанимационный блок и куча полезных медикаментов. Но особенно мне понравились накладки из свинца на бортах самоходки — шикарная защита от слабого радиационного фона.

Меня тащили на специальных носилках, предварительно попробовав титановые оковы на крепость. Над головой проплывали высокие арки из покрашенного в серебряный цвет металлических остовов — немного отталкивает радиацию. Вверху темнело ночное небо, затянутое обычными радиоактивными туманами. Через короткие промежутки открытого пространства, что чередовались между приземистыми крышами ангаров и бетонными потолками, сквозь угрюмую черноту небосвода проглядывалась одинокая звезда. Это подняло мне настроение, ведь звезда — это неплохо, это на счастье. Особенно для такого нефартового парня, как я.

— Что ты делаешь, дебил! — рявкнул кто-то, и носилки резко остановились. С некоторым удовольствием мои уши уловили звук увесистой оплеухи. Конвоира только что огрели тяжелой рукой. Интересно, за что?

— Иди ты, капрал, — "санитар" негромко ругнулся голосом Микулина, что толкал носилки с моим бренным телом впереди себя. — Чего не нравится?

— Ты не знаешь, что спутники за нами наблюдают? — сварливо последовало в ответ. — Почему рожу этому козлу не прикрыли? Проблем хочешь, небось!

— Ё! Совершенно забыл, — пожаловался на тяжелую судьбу Грыш. — Сейчас исправим.

На мое лицо упала вонючая тряпка — не то носок, не то затвердевшие от старости портки кого-то из военных. Стало трудно дышать — от паршивого смрада протухлого пота, а не от дефицита воздуха. Звезда счастья пропала за черной пеленой, пока меня везли по неисчислимым коридорам подземелий Львова. Многие метры, по которым тихо шуршали маленькие колесики, щелчки открываемых дверей, короткие сообщения-пароли. Мне даже казалось, что добираюсь, пусть даже не по своей воле, не в центр когда-то большого города, а в тюрьму строгого режима.

Надо отметить, что колонии уже давно исчезли как понятие. Преступников, кто не смог скрыться от правосудия, безжалостно расстреливали, или же бросали в глубину массовых виркамер — бесплатные мозги для подпитки Виртуала. Но большинство бандитов похитрее, или с хорошими реакциями, кому удалось отстреляться от обидчиков, обитали на пустошах, сбиваясь в немалые банды. Их называли рейдерами и роудерами — одни промышляли грабежами одиноких незащищенных поселках, другие контролировали дороги, изымая дань даже с правительственных караванов. Мировым государям приходилось мириться с распоясавшимися рэкетирами на путях, ведь роудерам, что часто выступали в роли таможенников, удавалось сохранять некоторый контроль над товарообменом между городами. Многие отряды бандитов кормились из рук правительства, уничтожая неугодных купцов и маленькие селения, сопровождая в пути государственные экспедиции.

Вокруг слышались гулкие шаги — мы оказались в громадном пустом пространстве. Эхо раскатисто шныряло между далекими углами, терялось под высокими сводами невидимого купола.

Я догадался, что нахожусь в приемном зале — это место периодически показывали по телевидению. Вечно, как только вылезал из виркамеры и включал свой постоянно играющий ящик, по всем каналам транслировали выступления этого жирного мерзавца. Политика то, экономика сё... Постоянно висит в своей гравикапсуле, потрясает жирными телесами, и вещает о том, насколько в нашем городе жизнь похорошела. Врун и садист с нетрадиционной сексуальной ориентацией — наместник таких же врунов и подлецов, что сидят в Антарктике.

Только здесь, в этом помещении на сорокаметровой глубине под городской Ратушей, переводчик может не надирать глотку, комментируя жесты немого Мэра. Здесь отличная акустика — любой малейший шорох распознается и усиливается незаметными нишами в стенах. Древние греки бы позавидовали, удавившись слюной в своих амфитеатрах.

— А где Шрайтер? — тихо шепчет Микулин, в надежде, что его не расслышит никто, кроме товарища.

— В гробу, — еще тише отвечает Грыш.

— За что? — ужасается первый, продолжая толкать мои носилки. — Чего он сделал?

— Хотел о Коровине сообщить, баран, — комментирует командир. — И заткнись — тут насекомых больше, чем извилин у тебя в мозгу!

— Каких насекомых? — уже в полный голос интересуется модификант. Громкое эхо прокуренного голоса изо всей силы грохочет под куполом.

— Жучков! — рассержено шипит Грыш и отвешивает Микулину пинка. Ох, и везет же этому парню на побои!

Шорохи — модификант почесывает потерпевшее место под комбинезоном. Кружатся колесики, но мои надежды на скорую остановку не оправдываются.

— А почему Садов здесь не принимает? — спрашивает недочеловек.

— Потому что будет допрос Два А, — сообщает начальник моих захватчиков, и я холодею. Чего же от меня хотят, если они не гнушаются наглого ментального вмешательства, а не просто желают меня пытать. Да я бы все рассказал, даже то, о чем представления не имею, отрежь мне кто-то хотя бы мизинец!

"Решено! — проносится в моей голове. — Отвечаю на все вопросы, максимально правдиво, и предлагаю любую помочь. Хотя... чем я могу помочь всесильному наместнику города?"

Я давно разучился чувствовать страх. Нет, конечно, опасение за собственную шкуру, подстрекаемое инстинктом самосохранения, имеется, и серьезное. Но будет ли бояться человек, прошедший "Логово Лотоса", "Черный Дум" и "Обитель Зла"? Да, я проходил эти игры в виртуальной реальности, икал и обделывался, без купюр, от ужаса, когда на меня бросались всяческие гадости. Окровавленные монстры, десятилетние дети с кинжалами в руках, возникающие из стены привидения, высасывающие мозг, ногоежки — невидимые слизни, что поедают ноги. Годы кошмара и недели ужаса — а мне пришлось их пройти! Как и компьютерный симулятор Чернобыльской зоны на Сервере Сталкеров, как и Безумную Планету, спасаясь от Ледяных червей... Могу ли я бояться? Нет, ужас больше не коснется моего мозга!

Вот только ноги немного дрожат — хорошо, что лежу. Мелкие бисеринки пота выступают на висках, надеюсь, что их не заметят. Плевать на страх — даже прожженный профессионал, тестирующий симуляторы кошмаров, будет обильно потеть, осознавая, насколько приблизился Эррор. И черная бесконечность тянется костлявыми пальцами к судорожно пульсирующему горлу.

Мои размышления прервались — щелкнула какая-то кнопка, и где-то далеко внизу загудели турбины. Интересно никогда не встречал в реальности пневматические лифты, думал, что они существуют исключительно в недрах Виртуала.

Прямо перед ногами открылись шелестящие створки — кабина прибыла. Моя повозка подпрыгнула на низеньком пороге, и в голове отдалось ноющей болью. Хороши же наши медики — даже рессоры не придумали, или любые компенсаторы! Затем еще один удар — о стенку. Кабина лифта очень мала, чтобы спокойно уместить носилки, потому конвоирам понадобилось некоторое время, чтобы разместить ее под углом от входа.

Тихий звонок, дверки захлопнулись, и меня едва не подбросило к потолку. Вот это езда! Покруче "Жажды скорости" будет, что я в детстве играть был не дурак. Только там на крутых тачках колесить приходилось, а здесь падаешь, словно в страшном сне...

Мы добирались недолго — спустя, примерно, минуты две, лифт остановился и выпустил нас из своего чрева. Повозка с моими мощами выкатилась на, кажется, мраморный, или каменный пол, но съезжая с металлического пола кабинки, я смог ощутить под собой гулкую пустоту. Видимо, здесь имеются еще какие-то пенаты — пониже. Секретные склады, небось, бомбоубежища для элиты, или же лаборатории по созданию новых правительственных модификантов.

Еще несколько сотен метров мы преодолеваем почти ползком — постоянно останавливают и проверяют документы моих мучителей. Потом сканируют всех на принадлежность к расе людей и наличие оружия. Микулин недовольно сопит, но отдает нож, и Грыш бросает кобуру во что-то звонкое. Ведро? Поднос? Да какая разница! Хотя мне удается все запомнить, каждое движение правительственных крыс — авось придется убегать, а я не вспомню, что третья застава около скрипящей толстой двери, находилась слева, а не справа. Уважай детали! Так всегда я говорил себе, выживая в Виртуале.

Тряпку убрали с моего лица еще под синеватой крышей пневмокабины. Но рассмотреть что-либо интересное по-прежнему очень трудно. Лишь длинные ряды ламп дневного освещения под потолком, все тот же цвет темной морской волны. И мигающие маячки — наверное, какие-то экраны от прослушивания. Или еще какая гадость... Надо мной периодически колеблется широкая грудь модификанта, иногда сверкают выкаченные глазенки, насмешливо пялясь на меня. Чего ты тешишься, пес? У тебя даже паспорта нету — только номерной знак. И нет мозгов, раз работаешь здесь, в проклятом Реале, а не лежишь себе спокойно под крышкой безопасной виркамеры. Приятное свойство подобных на него уродцев — не могут они к Меморинету подключаться, поскольку мозги слабоваты. Серых клеточек у них маловато будет... Силищи — через верх, а вот с мозгами проблемы. Закон природы, которому только слоны, кажется, не подчинялись. Но и слоников атомом заморили, гады...

Путешествие окончилось довольно быстро. Тележку просто забросили в маленькую комнатку, перед дверью которой мерцал внушительный кокон энергощита. Мои конвоиры ступили следом, дружно щелкая каблуками по металлическому полу. Они разместились по обеим сторонам от меня и кто-то из них нажал на тихо пискнувшую кнопку.

Невероятно! Комната медленно разворачивается вокруг своей оси и мчится вперед. Потолок, оказывается, состоит из толстого стекла, или другого прозрачного материала. Мы проносимся под городом. Святой Дос, а я и не знал, что вымощенная зеленоватой брусчаткой площадь Львова, на самом деле — громадное зеркало, как древние комнатах для допросов, что можно еще увидеть в старых фильмах. Ровная гладь, затемненная только бетонными фундаментами зданий. Сотни человеческих ног, штаны и длинные юбки. Встречаются даже коротенькие юбочки — даже сердце замирает, когда промелькивают беленькие полоски женских трусиков. Колеса электромобилей и тяжелых дизельных грузовиков — гусеничный транспорт запрещен внутри городских стен. Встречаются малочисленные детские коляски — младенцев вывозят на прогулку только ночью, когда радиоактивная жара немного успокаивается.

Десятки деловитых граждан, снующих туда-сюда, неслышно поскрипывая пластиковыми подошвами дешевой обуви. Небольшие палатки торгашей, опрятные клумбы с очищенной от химии и атома землей, парочка скамеек перед давно неработающим фонтаном у развалин Оперного театра. Покрашенные в серебряные и черные тона небольшие домики. Теперь они больше напоминают военные бункеры, а не шедевры мировой архитектуры...

Львов. Совершенно не похож на пожелтевшие фотографии того славного местечка, которым был лет четыреста назад. Но жалкие остатки цивилизации еще теплятся среди бесконечных пустошей. Наступили трудные времена, угрожая затопить окровавленное человечество в пучине последней войны. Все больше безмозглых мутантов, все больше модифицированных младенцев со слепым подчинением, увеличивается количество смертоносных орудий и штаммов немилосердных вирусов. Скоро мы погибнем! Или уйдем под уютные крышки виркамер.

— Установите его, — мои размышления прерываются коротким приказом. Источник звука неизвестен, вполне возможно, что он доносится из скрытого динамика в стене.

Оказывается, мы уже прибыли. Кабина остановилась прямо под основанием фонтана высоко вверху. Не верю! Раскусил я вас, фокусники проклятые! Вот только не знаю, где именно кроется внушение, либо же зрительный обман. Искусственный водопадик не может находиться настолько близко — лифт опускал меня достаточное время, чтобы на много метров углубиться под землю. Если мне показывают не иллюзию, и потолок на самом деле прозрачный, то ощущения в пневмокабине были ложными и вызывались специальным гравитационным полем. "Умный! — думаю о себе, но сразу сожалею. — А попался в лапы этих бестолочей!"

Меня извлекают из носилок, расстегивают металлические прижимы, но цепи не снимают. Я прислонен к стене, по-прежнему притворяюсь неживым. Микулин оттаскивает тележку из поля моего зрения, но затем возвращается. Грыш некоторое время рассматривает меня в упор. Его злобный взгляд мне очень неприятен — подрагивают веки. Крыться больше нет смысла — открываю глаза и отвечаю ему бесстрашным безразличием.

— Двое моих парней, — шипит этот гад, и ударяет меня в пах. — Ты убил двоих бойцов — лучших из моей команды!

Я корчусь от боли, но не могу даже пошевельнуться. Тело слабо подрагивает, ощущает каждую ноющую клетку, но все равно не слушается. "Если бы мог, — кричу ему. — Убил бы всех вас, подонки!"

Он отстраняется и открытой ладонью хлопает меня по щеке. Несильно — женская подача. Но она заставляет мою голову безвольно дернуться и без сил опуститься на грудь. Теперь вижу только ноги своего мучителя — они стоят на границе между металлическим покрытием и началом каменного пола. Высокие армейские сапоги с металлическими пряжками, на левом размещаются небольшие ножны. Они сейчас пустуют — кинжал, или это бы штык-нож, забрали еще на входе в подземелье. Как бы мне хотелось сейчас, чтобы оковы порвались, а мускулы заработали на полную. Упал бы на колени, и выхватил отсутствующий клинок. А затем короткий выпад снизу-вверх, так, чтобы пробить ему простату. И бросок — чтобы окровавленное и залитое фекалиями Грыша лезвие вонзилось в яремную вену того модификанта.

— Установите его! — повторяет невидимка. На этот раз нотки в его голосе отчетливо наливаются требовательной угрозой.

Меня разворачивают, и на миг я рассматриваю странный агрегат, напоминающий латинскую букву "Y". На двух толстых подпорках с навешанными датчиками крепится широкий ствол из гладко отполированного камня. Кажется, кремний, но не уверен. Со всех сторон к аппарату бегут внушительные кабеля и толстые шунты, что напоминают мне оборудование виркамеры. Хотя на машинку для Виртуала это не похоже, скорее, напоминает средневековое орудие пыток — видел похожее в старенькой энциклопедии по истории.