Кризис (1-7)

Владимир Датыщев

Кризис

Наш ответ "Лабиринту отражений" Сергея Лукьяненко)))

Краткая аннотация:

Здесь, дорогие читатели, вы сможете найти все! От могущественной магии, до масштабных войн с применением всевозможного огнестрельного, биологического, космического и прочего оружия. От классической боевой фантастики и киберпанка, до легких штрихов фэнтези и любовного авантюрного романа. Человечность и человечество, передовые технологии и бездушная техника против жалкой горстки несогласных с тоталитарным режимом, правящим на Земле в недалеком будущем. Прошли всего лишь десятилетия после войны в Ираке, Первой Китайской Войны и Великого Джихада, но планета изменилась. Почти пропали мировые государства, реальность кошмарна — сплошные радиоактивные свалки и пораженные отравами поля. Привычная реальность посерела, пропала из нашего обычного окружения, зато налилась красками другая — виртуальная, царящая в сознании.

Человечество погибло на планете Земля, но вновь обрело себя во всемирной сети Меморинета, которой управляет консорциум из финансовых корпораций, объединенный обычным названием "Контора 3".

Может ли наступить новое будущее для детей электронов и экранов? Есть ли жизнь после смерти в виртуальной реальности? Сможем ли мы возродиться, задать новый виток для истории, или же предпочтем спокойно умирать во всемирной стагнации?

Все возможно под этой старой Луной! Пусть даже и виртуальной...

Книга Первая

Start Game

Глава 1

"Перед смертью не надышишься!"

Зомби-астматик

Этот тип засел где-то неподалеку. Я чувствовал это своим, даже не знаю, как это можно назвать — в душе внезапно что-то начинает очень сильно ёрзать. И ноет до того времени, пока не поймешь, о чем предупреждает родное чутье. И тогда горячая пуля, визгливо похваставшись своим могуществом, вопьется в другую голову — не мою!

Приклад Винтореза уже давно пропитался потом, а нагретое солнцем дуло, казалось, сейчас накалится докрасна и его распеченный ободок блеснет из тени. А чужому снайперу это ох как на руку будет! От таких мыслей мне вдруг кошмарно захотелось подвигаться, хоть самую малость, и сменить надоевшую позу. Нет, нельзя. А то сейчас на этой детской площадке на одного боевика станет поменьше...

Несмотря на то, что тело почти задеревенело — так затекло, а я покоился в редких зарослях кустарника под старой акацией уже не менее четырех часов, двинуться с места мне не позволяла профессиональная гордость. Ну, и, конечно же, громадное желание выжить и вернуться домой. Вытащить из старенького холодильника "Арагац" бутылочку дешевого "Жигулевского", одним привычным движением опрокинуть пенящуюся влагу в рот. Проглотить, закрыв глаза, и броситься на потрепанный диванчик перед телевизором. А там пусть хоть "Звездные войны", хоть "Амели" показывают — все равно дрыхнуть буду после работы.

Наконец! Святой Дос, легендарный прародитель Вселенной, смилостивился над своим поклонником. Парню надоело ждать! Или же он посчитал мои утренние движения пробежкой дикого кота, а то и просто баловством ветра среди ветвей старенького деревца.

Над пустынным городом солнце медленно входило в зенит, приближаясь к полудню. Среди полуразрушенных остовов лениво шелестели волны пыли, в которых плавно испарялся разогретый жарким зноем асфальт. Несколько уцелевших стекол в окнах соседнего подъезда невдалеке с интересом смотрели на разрытую танковыми гусеницами дорогу. Там же стояло несколько потрепанных автомобилей с развороченными кузовами.

Буквально вчера Инок упал прямо вон за той "Тойотой Короллой" грязновато-зеленого цвета. Его этот поц застрелил — тот самый, на кого ведется охота уже более суток — мной ведется, кем же еще! Я влеку здесь жалкое существование уже более месяца и завтра — последний день. Мне придется либо остаться здесь холодным трупом, который через сутки-другие похоронят также и в моем городе, либо же вернуться на Базу и получить немного денег.

Парочка усталых птиц — настоящие, либо жалкие отпечатки былой природы, кружились над взорванным уже на моей памяти куполом цирка. Бетонная крошка, под ней покоился труп Богомола — моего первого и, наверное, единственного ученика. Бедняга, его подстрелили на первые же сутки Выхода. Так не бывает — не должно! Ведь по легендам, всем новичкам везет! Мне, по крайней мере, в первый ход здешней судьбы повезло — отделался легким ранением в ягодицу, да и то по неосторожности шедшего за мной Пулеметчика. Воспоминания... Они скрывают от меня реальность происходящего.

На третьем этаже хрущевки шевельнулась занавеска. Занятно! Ветра-то нету, а значит, мой чудный дружок сейчас рассматривает окрестности, отодвинув легкую ткань какой-то палкой, либо же, если дурак, дулом своего автоматического ружья.

Вчера мне так и не удалось выяснить модель его винтовки. Судя по звуку, он пользовался СВД, или же каким-то дальнобойным Штайром, ведь Иноку пустили короткую очередь — прямо в потный лобешник. И это почти с километровой дальности! Не иначе игрушечка американская, или же наша разработка из тех, что во время девяностых вошли в серьезный тираж.

Еще полчаса. Солнце уже выкатилось из-за крыши обваленной высотки, у основания которой сладко прикорнул подбитый самолет. Беспощадные лучи дневного светила до боли опекали мне затылок, казалось, проходили даже сквозь кевларовый шлем и толстый воротник ветровки. Жутко хотелось потянуться к лежащей рядом фляге и жадно глотнуть подсахаренной воды, но жизнь важнее. Я неслышно ругнулся растрескавшимися от обезвоживания губами, но взгляда не оторвал от этого проклятого окна с занавеской.

Усыпанная битым кирпичом и цементной крошкой детская площадка, посреди которой покоилось мое усталое тело, исходила паром. Вверх поднималась влага, собравшаяся за ночь. Кажется, в ней растворилась какая-то химия, или же остатки той биологической атаки, которой, как в сводках говорилось, подвергался Город за год до моего появления. Глаза слезились от ядов и сухого ветра. Стихия постоянно бросала мне под окуляр прицела пылевые облачка. В легких першило, а поперек так вообще скрутило в затерпшей судороге.

Я тебя достану, падла, во что бы то ни стало, убью! И не столько от мести, сколько за то, что, воспользовавшись моим забытьем сегодняшней ночью, ты обобрал моего мертвого друга, украл, проклятый мародер, все наши припасы. Даже заплесневелого крекера не оставил, урод!

Сам, небось, потчуешь себя сейчас нашей бужениной из армейского пайка. Возле тебя работает кондиционер, а ты без устали меняешь позу, крутишься на мягком диванчике, или кресле, чего я сделать никак не могу. Да ты не жилец в этом мертвом Городе хотя бы за то, что научился убивать людей, не покидая своего комфортного жилища. Ведь ты живешь там, да? Ну, ничего! Сегодня я переночую в твоей уютной квартирке. А завтра... Если оно наступит, где-то неподалеку опустится здоровенный МИГ и заберет меня отсюда. Ведь прохладная и безопасная База ждет очередного своего сынка, не правда ли?

Наконец! Он вылез из своей конуры. Форточка на его этаже — совсем рядом с тем занавешенным окном, резко захлопнулась от сквозняка. Это мой враг выходит из квартиры. Не сомневаюсь, что движение оконной ставни заставит его затихнуть еще не менее, чем на час — анализируя его действия, сразу же можно понять, что передо мной не обычный солдат. Нет! Он явно проходил спецподготовку. Много же их стало в последнее время, спецов этих самых. Любой желторотый юнец из передового пушечного мяса теперь обладает более высокими характеристиками, чем у меня. А дело все в этих новомодных программах-тренерах. Залез в кабинку нейростимулятора — и вот ты уже суперсолдат, почти, что полубог с винтовкой наперевес.

Вот только странно мне видеть подготовленного бойца, засевшего на одном и том же месте, очень странно... Я бы за ближайшие сутки не менее трех точек бы оставил позади. Это первое правило, если хочешь выжить в Городе, или же любом другом мире — постоянно двигайся! Второе — стреляй первым и без разговоров! И много правил этих, очень немало. И все они написаны кровью погибших, десятками лет и тоннами потемневших после использования гильз.

Я даже не попытался двигаться — вполне возможно, что форточка являлась отвлекающим маневром. Вдруг, этот тип просто палкой дверь комнаты пошевелил и сейчас продолжает наблюдать за площадкой? Не дамся, тварь! Мы — воробьи стрелянные да напалмом жаренные.

Где же ты?

Солнце медленно продвигалось к большому полуразрушенному куполу городской ратуши. Еще полчаса, и лучи остывающего светила над почти что мертвой планетой пройдут сквозь толстую крышу магистрата, словно сквозь громадное увеличительное стекло. Я даже поморщился от представления того, что сейчас может случиться. Песок на площадке был покрыт белесой стекольной массой, как и земля вблизи, и оплавленные тротуары вокруг.

Температура здесь поднимется настолько высоко, как в пекле не видали. И, хотя, жаркий круг задержится здесь не более чем на десять минут, все живое просто расплавится от невыносимого зноя. Что уже говорить о молодом человеке, облаченном в милитаристические штаны, толстую шерстяную рубаху, тяжелые кожаные ботинки и ветровку немалого размера. Да от меня даже места мокрого не останется, детонируют двести грамм взрывчатки С4, вынося первые ряды ближайших домов. Надеюсь, тому типу, на которого я жду, тоже не поздоровится. Возможно, если выживет, конечно, калекой останется на всю свою мерзкую жизнь.

Мне даже посчастливилось криво улыбнуться — мимический жест, какого от меня не часто дождешься даже в обычном мирском существовании. Еще бы, ведь мое армейское величество на службе Конторы 3, не первый день находится в Городе, чтобы пропало всякое желание смеяться. Атомные взрывы вдалеке, жужжащие трассы зажигательных снарядов над головой, грохотание колес тяжелых бронетранспортеров — все это отбивает самое дерзкое чувство юмора.

Одинокий росток сорняка возле бордюра, окружавшего площадку, вспыхнул и поник. Линия смерти неумолимо приближалась и уже грозила накрыть сапоги. Пальцы непроизвольно сжались, отросшие за долгое время антисанитарии ногти порвали носки, заставив меня поморщиться. В реальной жизни я большой чистюля, но здесь, где идет вечная война... Попробуй найти время даже постричься, когда в небе так и норовит появиться звено биологических истребителей.

Есть! Появился, тварь!

Из двери подъезда очень быстро, молниеносно, бросилось одетая в маскировочный комбинезон фигура. Да так споро, что я даже не успел навести на него мушку. Ничего, ждал от утра, подожду и несколько секунд.

Невероятная боль нахлынула внезапно. Подошвы ботинок задымились, металлические набойки разогрелись докрасна, а в пятки ударил невыносимый жар. Великий Бог, дай мне выдержать еще хоть миг!

Да!

Мой враг поднялся — под плексигласовым забралом на белый свет смотрело почти детское лицо. Ненавижу сопляков! Тонкие черты, длинные ресницы и узенькие брови над голубыми глазами-щелочками, кажется, он — молоденькая женщина, или девушка, отсюда не разобрать. Но принадлежность ее к прекрасной половине человечества вона — как выпирает под вздувшейся тканью бронежилета на груди, да и личико нежное, накрашенное.

Первый выстрел снес противнику верхнюю часть головы — при таком ударе тяжелой пули никакой шлем не спасет. С километровой дистанции, или же с десяти метров — без разницы. Вторая гильза упала на раскаленную землю, в то время как пуля уже проходила насквозь грудь вместе с титановым бронежилетом.

Девочка слабо вскрикнула, падая вниз, и мгновенно затихла, несколько раз дернув ногами в конвульсиях. В тот же момент я вскочил, невзирая ни на какие предостережения и кинулся к приоткрытой двери подъезда.

Так и знал! СВД со снайперским прицелом, отлично ухоженное, смазанное и прокопченное — на более новую модель с противобликовым покрытием, этой красавице не хватило финансов. Что за времена такие?

Я выругался сквозь зубы, схватил винтовку и со злости пнул окровавленную девочку ногой.

— Что за времена такие скотские? — спросил я у стенки подъезда. Она не ответила, только насмешливо прислушивалась к моим шагам на лестничной площадке.

Обычная стена, как в Советском Союзе — два цвета, разделенные тусклой бежевой полоской. Белый — сверху, как символ чистоты, что ждет нас там наверху, светло-коричневый снизу — это наша жизнь, все то дерьмо, где мы плаваем с самого рождения.

Вот приоткрытая дверь квартирки, откуда эта проклятая снайперша гатила по всем, кто еще дышал. Небольшой уютный коридорчик, здесь еще сохранились ободранные обои, старый шкаф для одежды и протертый до сквозных дыр половик.

Кажется, мне попалась однокомнатная кавалерка — за коридором начинался ряд из дверей в туалет и ванную в одном лице, а дальше шли два поворота. Первый, что вел налево, видимо, кухня, второй — несомненно, жилая комната. Куда сперва? Ясное дело!

Ударом ноги я ворвался в освещенную знойным дневным светилом комнату. Стрельнул несколько раз глазами по углам и перешел на кухню.

Здесь меня ждал небольшой праздник — на столе правильными рядами стояли жестяные банки со всякими солениями, громадный пакет сухарей, термос, на пробу оказавшийся наполненным сладким ледяным чаем с лимоном и почти все снятые запасы с трупа Инока.

Я по привычке, даже зная, что не услышу ничего, включил знакомое с детства радио-кукурузник, и откинулся на хлипком табурете. Пища больно ударилась в желудок, казалось, прислушайся к животу, и услышишь глухой стук. Сколько же это мы с Иноком не ели? Трое суток, больше? Господи, совсем забыл, что мой друг уже почти сутки отдыхает в совсем другом мире.

Тихий всхлип заставил меня дернуться и ухватиться за приклад Винтореза. Почудилось?

Нет, из комнаты, где я раньше осматривался, доносился слабый плач. Ну что за везение такое? Ведь могли и банальной вилкой зарезать, пока усталый воин отдавал должное нехитрой пище!

Уже готовясь выстрелить, я ворвался в помещение, чертыхнулся через диван, и упал на холодный дощатый пол. Возле небольшого закопченного трюмо — чтобы отблески не давали врагу ориентироваться на его блики ночью, около откинутого паласа сидел маленький мальчик. Он, видимо, еще минуту смотрел с подоконника вниз, где покоилась убитая девушка.

— Мама! — заревел он, едва увидев меня.

Странно, мне показалось, что на вид той девочке не было и шестнадцати, но кто его знает... Ведь в Городе даже несмышленый малолетка может оказаться девяностолетним дедом.

— Не плач, — я попытался успокоить паренька, — уже ничего не изменишь, малыш.

— Мама! — не унимался напуганный и злой ребенок.

Да он же сейчас всю округу сюда нагонит, сопляк этот! Впервые вижу, чтобы в Город брали с собой настолько маленьких детей, да ему еще пяти нету. Или он уже здесь родился?

— Тихо, — я прижал палец к губам, не бросая, впрочем, оружие. Кто ж его знает, что там внизу, под люком, откуда мальчик вылез, может находиться. Вдруг, у него еще и отец, какой имеется? И сейчас сидит там длиннобородый парень, дубинку увесистую сжимая в дрожащих от предвкушения руках, или Калаш... — Не надо реветь. Жить надо продолжать, малыш.

— Убийца! — зареванное личико повернулось ко мне, и в глубоких серых глазах я прочел свой приговор.

Нет, не детскую обиду, или злость. Самую обыкновенную и злободневную смерть.

Вороненый ствол Парабеллума рявкнул лишь дважды — удар в плечо и грудь. Сколько же крови брызнуло из моего тела, и как много искр высеклось — они опали вниз, сорвавшись с титанового жилета. А малыш все щелкал спусковым крючком, но, зря — окончились патроны.

Мертвеющей рукой я направил оружие на дитя. Холодный и мокрый от нервного пота палец надавил на знакомый отросток металла. Винторез ожил и забирал маленькую жизнь.

Никогда не забуду эти глаза — они смотрели прямо, прожигали сквозь плащевую ткань, кевлар, титан и воротник рубашки. В самую душу эти серые комочки вонзились в меня, без слез и крика. Дети так не умирают, даже некоторым взрослым не дано уйти в мир иной вот так. Маленький герой! Его мать, наверное, будет им гордиться там...

Тяжелая пуля швырнула мелкое щуплое тельце на подоконник. Взмахнув ручонками и запачкав кровью оконную раму, мальчик проломал печально зазвеневшие стекла и рухнул вниз — туда, где ждала его мама.

Мне удалось подползти, оставляя позади кровавый след и облокотиться на поврежденное окно. Внизу, по странной случайности, или же по прихоти мертвых, пожелавших и в другом мире не расставаться, лежали два тела. Тонкие детские ручки безвольно лежали, казалось, обнимая хрупкую женщину за бледную шею под плексигласовым шлемом. И неровное алое пятно стало последним, что запечатлела моя замирающая память. Сломанные цветы жизни на алом асфальте — ненавижу эту работу...

— Ты живой? — словно сквозь толстую пелену кромешной тьмы пробился чей-то голос. Горячие иглы стимулятора пробили плечо и глубоко вошли под кожу.

Я сквозь приоткрытые веки наблюдал за своим спасителем. Это проклятие какое-то — детей сегодня убивать! Зачем мне такая сволочная деятельность?

Надо мной склонился молодой человек — не старше двадцати, в силовом комбинезоне спецназа. Его автоматический ФН-ФАЛ бесхозно покоился возле подоконника — большое упущение со стороны парня.

— Четырнадцатый альфа, ответьте! — заработал небольшой динамик на лацкане его комбинезона. — Как у вас ситуация?

— Четырнадцатый альфа, отвечаю, — крикнул тонким, совсем еще мальчишеским голоском спецназовец. — База четыре, мой пароль — 3456 синий восемь. Ситуация под контролем, есть живой!

— Идиот! — разразилась рация. — Что же ты делаешь, падла!

Вовремя спохватились, но не для него!

Глаза бойца округлились от удивления и юношеской обиды, когда мой нож вошел ему в соединение между шлемом и горловым узлом.

— Вот так-то, — прошептал я, на всякий случай прикрывая динамик, — дядя знает, куда бить. Дядя много воевал...

Мне пришлось оттащить тяжелое тело солдата подальше от окна. Живучим оказался, зараза — вот уже вторую минуту ногами сучит, словно подняться пытается. А я ему яремную вену точно пополам разрезал, да и гортань пробил, кажется.

Переодевание не заняло много времени. Все комбинезоны спецвойск спроектированы так, чтобы их легко можно было снять с трупа, или же смертельно раненного бойца. Едва только датчик биения сердца и мозговой активности улавливает перебои в работе, как активируется откидная гашетка. Нажми такую — и костюм раскрывается пополам, словно гороховый стручок. Облачиться — тоже дело нескольких секунд, ведь эта защитная одежда рассчитана именно на экстренное реагирование в боевых ситуациях.

Всего лишь миг поковырявшись в маячке и вырвав его с корнями из креплений, я также немного поколдовал над сканнером распознавания владельца, и вскоре уже обращался к Базе. Вот же молодец, спецок (так мы, профессиональные воины называли подобных ботаников в силовых макинтошах) — даже личный код доступа назвал. Везет сегодня! Надо будет святому Досу свечку на днях поставить, если выберусь отсюда, конечно.

— Четырнадцатый альфа, ответьте, — обратились ко мне. — Почему ваши показатели жизнеспособности не отображаются на общем мониторе?

— База четыре, отвечаю, — едва сдержался, чтобы нагло не расхохотаться прямо в микрофон, — был здесь живой, да сплыл! Он мне в датчик на локтевом суставе попал!

— Молодец, салага! — похвалил меня неизвестный диспетчер. — Поздравляю с боевым крещением! Кого завалил хоть?

— Деда какого-то, — ответил я. — Из допотопной линейной винтовки в меня целился, когда я ему черепушку снес. — Очень трудно было подделывать голос, но надо надеяться на лучшее, а также на несовершенство отечественной техники.

— Старик — тоже ничего! — заржали в динамике. — Слышишь, четвертая база, — связист крикнул к диспетчеру на другой линии, — наш юнец пердуна завалил с наполеоновским ружьишком.

— Быть ему генералом! — хохотнул его невидимый собеседник. — Включаю запись!

Что такое "запись", я не знал, но на всякий случай бросился на подогретый солнцем паркет и прикрыл голову руками.

— Внимание! — над Городом прокатилось бесконечное эхо, умноженное большим количеством передвижных громкоговорителей на танках и БТРах. — Через десять минут на данный квадрат будет сброшена атомная боеголовка ЖеэФ-10000! Всем жителям, а также гостям этого курорта, — кто-то ехидно засмеялся, довольный своей банальной шуткой, — большая просьба выйти с поднятыми руками, бросить оружие и ждать Выводного Соединения!

Как же, нашли молодого! Взял сейчас, да и выбросил свой родной Винторез через окно, а сам под пули полез! Знаем мы, что дальше будет!

Но остальной народ, жители-обитатели Города, не ожидали никакого подвоха. Довольно быстро, один за одним, они выбегали на улицы, бросая винтовки и пулеметы, отшвыривая даже ножи, и поднимали руки.

Благо, мой дом выходил окнами как раз на центральную площадь, где солнце, уже оставило раскаленный купол ратуши. На широкий проспект согнали всех — жалкие три сотни человек, все, что осталось от города-миллионника. Здесь были и те, кто пережил Первую Волну, и вольные стрелки, попавшие сюда в надежде найти ценную наживу, и доктора-исследователи — преимущественно психологи, пытающиеся понять загадочную человеческую душу. Еще бы не загадка! Ведь многие в Город лезли исключительно из интереса, а не так, как я — по сомнительному контракту Бойца-очистителя.

Людей построили в длинную шеренгу перед рядом самоходных пулеметных турелей и, проиграв, как полагается в случаях Соединения, интернациональный гимн планеты, без сожаления расстреляли.

Крик толпы недолго вился в раскаленном воздухе — среди шевелящихся еще трупов кинули парочку вакуумных гранат, просто аннигилировавших живую плоть. Все вокруг заволокло едким дымом — побочный эффект подобного оружия, уничтожающего органику. Вонища докатилась даже сюда, за многие метры от сцены трагедии, и лишь мощные фильтры боевого комбинезона уберегли ноздри от мерзкого запаха, а глаза — от соленых слез.

— Всем единицам, — зашипел переговорник на лацкане моего костюма, — это База-Ноль! Четырнадцать минут на эвакуацию. Бомба уже приведена в действие, и взрывная волна поднимется через тринадцать пятьдесят пять...

Дальше я не слушал — бросился головой вперед сквозь проломленное окно, надеясь на рабочие сервомоторы. Комбинезон плавно спружинил от горячего асфальта, а я устремился вперед, где на центральной площади Города солдаты исчезали в голубых кабинках Выхода. Мимо проурчал БТР, но ни одна паскуда не подала мне руку — все спешили вперед, только бы выбраться самим, совершенно не думая об однополчанах.

Вот уже спасительный портал, я врываюсь в него, отбрасывая с удесятеренной силой костюма какого-то лейтенанта. Тот истошно кричит, размахивая руками, по-видимому, у него отобрали личную именную кабинку. Голубые полукруглые стенки сходятся вокруг меня, перед глазами вспыхивает табло обратного отсчета.

Я совершенно не интересуюсь тем, что творится вокруг. Не вижу причитающего лейтенанта, заламывающего руки в беззвучном крике. Мне не оценить красоту ударной волны, исполинской стеной поднимающейся над покинутым городом. Я уже не здесь, где тяжелые строения из бетона и крепкой стали сминаются, будто карточные домики под непреодолимым прессом атома. Тонны пыли и пара клубятся над развороченными внутренностями когда-то гордого сетевого мегаполиса. Все умирает, рассыпается в радиоактивную пыль и пар. И только усталое солнце, последний раз мигнув, скрывается за толстой пеленой туманов и продолжает свой путь по захламленному давно сгоревшими спутниками небосклону.

Я знал всегда, что подписывая этот договор, иду в один конец. Но, видимо, ошибся.

Глава 2

"Заходите, гости дорогие, присаживайтесь!

Желательно на лопату..."

Баба-Яга

Я знал всегда, что подписывая этот договор, иду в один конец. И как же хорошо иногда ошибаться!

Перед моими глазами на мониторе алели яркие буквы "Disconnect! Try later?"

Еще некоторое время полежав в своей виркамере, я с наслаждением потянулся. Все конечности задубели и утратили возможность ощущать что-либо. Лишь спустя десять минут по ним пробежались бешеные мурашки, заставляя меня корчиться невыносимой муки. Тело очень медленно приходило в себя, ведь сознание хозяина долгое время отсутствовало, бороздя просторы бесконечной виртуальной реальности. Некоторые места на успевших немного ослабеть и атрофироваться мускулах вообще не ощущались, плюс еще там предположительно образовались пролежни. Пришлось основательно дрожащей рукой прикоснуться к маленькой клавиатуре физиостимулятора.

— Теперь понятно! — проворчал я, понимая, почему нахожусь в столь плачевном состоянии. — Долбанная физика!

Конечности отказывались слушаться, когда машина, не ответив на введенную команду, лишь дернулась оборудованием и не стала извлекать все те иголки, провода, шунты из моего организма. Проклятая железяка, ненавижу!

В первую очередь мне удалось отсоединиться от самого толстого кабеля, оканчивающегося толстой иголкой, толщиной почти с железнодорожный костыль. Неестественно, до боли, вывернув голову влево и вперед, я почувствовал, как натянулись провода, тянущиеся прямо из моей затылочной области под черепной коробкой. Еще небольшой рывок и с тихим шипением длинная иглища выскочила из шеи, безжизненно падая на подушку виркамеры.

Теперь дело предстояло более трудное — в глазные яблока вонзались тончайшие ниточки камер. Из-за них я не мог даже мигнуть, хорошо хоть специальная силиконовая смазка продолжала выделяться, обволакивая роговицу. Невероятно напрягшись и замотав подбородком в стороны, мое тело истошно заорало, когда металлические нити беззвучно вышли из глаз. Хлынули пекущие слезы, смывая целебную смазку, предохраняющую поверхность любимых карих очей. Я с наслаждением закрыл глаза и не менее получаса лежал в приятном полусне, слава Досу, уже здесь в кошмарной яви, а не в мерзких глубинах Виртуала.

На очереди после глаз стояли провода в ушах и на темени — они выскочили без труда и боли — нервные окончания на верхней площади головы мне пришлось удалить еще несколько лет назад. В то время мне серьезно повредили черепушку, выстрелив капсулой с азотом из монозарядного пистолета.

Далее дело пошло немного быстрее — из пуповины извлекать толстый шнур силового кабеля было делом не слишком приятным, но мы справились своими слабыми руками. Несколько капель крови мгновенно брызнули на волосатый живот — по нему сразу прошелся гибкий манипулятор, вытирая жидкость с покрытой гусиными пупырышками кожи.

Сняв нашлепку с половых органов, я некоторое время тихо матерился. Несмотря на то, что компрессор фекалий работал исправно, сломался раструб опрыскивателя. Тальк и другие антибактериальные порошки также не поступали — потому мои чресла выглядели очень плачевно.

Пришлось зажать нос, предварительно вынув из него трубки, позволяющие мне дышать параллельно с работой кардиостимулятора и обонять все, что творится в недрах Виртуала.

Некоторое время поковырявшись в распределительной коробке, мне удалось отремонтировать подачу воды и по гениталиям протекла живительная влага, сдобренная множеством полезных минералов и химических соединений. Не сразу рассмотрев, что параллельно с моторчиком, закачивающим целительной H2O, активировалось еще одно устройство, я протестующее заорал, но было поздно.

Горячий травяной настой хлынул через клизму мне... Понятно куда! Скривившись, как середа на пятницу, пришлось терпеть — есть и позитивы в таких промываниях: уменьшается возможность заболеть полипами, или же другими мерзкими заболеваниями прямой кишки и прочего.

Тянущиеся из вен на руках и ногах иголки долгое время не хотели удаляться из вшитых в тело металлических колец — коннекторов, как их называли другие бойцы виртуального фронта. Но вскоре мне удался этот финт, и я почувствовал, как по конечностям пробегает кровь уже натуральным образом, а не гонимая кардиостимулятором в груди. Маленькую мушку-булавку из артерии около сердца надлежало извлекать в последнюю очередь — через час-другой после полного отсоединения от виркамеры. А то, не приведи Дос, или святой великомученик Процессор, вылезешь из лона машины, да и упадешь замертво от того, что тело отказывается воспринимать бледный окружающий мир, затянутый радиоактивными тучами над разреженным воздухом.

Я приподнялся на локтях, морщась от сильнейшей боли, когда из хребта с тихими чмоканиями выходили провода жизнеобеспечения и общего управления телом. Теперь осталось приподнять таз, чтобы из анального отверстия вышел самый толстый провод. Есть!

Теперь мы на свободе! Последний раз глотнув из трубки питательную смесь, я медленно вытащил изо рта белесую трубку и закашлялся, пока горлом пробегали рвотные спазмы.

Не слишком рьяно перевалившись через бортик виркамеры, предварительно откинув тяжелую свинцовую крышку, некоторое время специалист по ведению боевых действий в виртуальной реальности просто лежал ничком. Холодный бетонный пол, покрытый многомесячным слоем пыли, накопившимся не столько из-за долгого отсутствия хозяина, сколько из-за лени последнего, приятно холодил щеку.

Нервные окончания уже начинали функционировать более активно, потому было приятно ощущать, как кожу холодит шершавое напольное покрытие. Здесь, в моем доме, как и в любых других местах обитания людей, на бетон напылялись специальные антирадиационные вещества. Они, заодно изгоняли из наземных убежищ и подземелий всех насекомых, кроме, конечно же, тараканов.

Усатые твари, испуганные хлопком от соприкосновения живого тела с полом, разбежались по норам. Я недовольно отследил траектории их бега — надо будет потом убраться немного, пройтись по квартирке с любимой колотушкой. На кухне, как можно было ожидать, царил полнейший хаос. Наглый рыжий прусак, величиной с ладонь, гордо восседал на столике для приема пищи. А как он занимательно брызнул в стороны, не успев метнуться в сторону, под ударом моего слабого кулака.

— Твердый, паскуда, — взвыл я, потирая ушибленный край ладони. — Хитиновый панцирь как у танковой брони!

Из-за тараканов еду приходилось хранить в металлических ящиках, или же в толстых пластиковых контейнерах, запечатанных вакуумом.

Взгромоздившись на качающийся колченогий стул, я извлек из настенного шкафчика нехитрую провизию. Несмотря на то, что она не отличалась особой изысканностью, а, скорее, носила более питательную, чем вкусовую значимость, но заставила меня зажмуриться от удовольствия.

Мышцы челюсти радостно принялись работать, перетирая на ноющих зубах большие куски сухарей и ломти вяленого мяса. Вода из оловянной бутылки весело ухнула в желудок. Было донельзя приятно, хотя весь газ улетучился из нее уже тогда, как мне продали эту жидкость в подземном магазинчике Страшилы.

С особым удовлетворением я перекусил также индюшачьим паштетом и старыми луковыми крекерами, а покрытое зеленоватой паволокой гнильцы пирожное показалось мне верхом кулинарного искусства. После такого променада на кухне оставалось только устало вздохнуть и на карачках потащиться в туалет. Мускулатура еще отказывалась работать на полную мощность, а организм требовал встречи с унитазом — первый прием еды всегда слабо воспринимался привыкшим к месяцам противной, сдобренной минералами, кашицы из машины, желудком.

Долгое время посидев на своем керамическом троне с надбитой пластиковой крышкой и тщательно рассмотрев постер с изображением обнаженной красотки, я опять вернулся на кухню.

— Вот же сволочи! — прошептали мои скривившиеся губы, когда дверка "Арагаца" оказалась открытой.

Несмотря на то, что холодильник по всему периметру был обмотан толстой металлической цепью с навешанным на нее кодовым замком, тараканам удалось найти дорогу внутрь. Прямо над второй полкой — на уровне деревянной планки на стене снаружи агрегата зияла большущая дыра, прогрызенная тараканами. Хотя, рыжим тварям не удалось отведать содержимое старенького, кажется еще советского "Арагаца", хладоновую камеру они подпортили основательно.

Внутри агрегата было до невыносимости тепло, кажется, даже теплее чем в помещении. Едва не плача от обиды на весь окружающий меня жестокий мир, в котором первое место моих врагов занимали теперь тараканы, а извлек оттуда припорошенную бутылку "Жигулевского" и потащился вместе с нею в гостиную.

Экран телевизора привычно мигнул и налился красками, когда я бухнулся на диван и устало ткнул пальцем на кнопку пульта. Выдохшееся пиво отлично прохлаждало внутренности, а самому мне удалось улечься набок — наслаждение, что никогда не получишь в виркамере.

Показывали очередной дешевый боевичек, в котором здоровенный мускулистый мужик недельной небритости крошил толпы таких же небритых мужиков в телогрейках и с АКМами. Жуть! Ему прострелили ногу, а он и не поморщился — вон как бежит, виляя и пригибая голову под жужжащими пулями. Мне однажды вот также бедро прострелили. Так я не то, что бежать, даже лежать нормально не мог — орал как сумасшедший, санитаров призывая. Идиоты снимают дебильную телевизионную жвачку для умственно отсталых старушек, кому не хватает ума и денег на камеру для вхождения в просторы Виртуала.

Интересно вот, как же народу не страшно пользоваться этой говорящей коробкой? Ведь говорят, что члены Братства Реала охотятся за каждым владельцем телевизора! Отслеживают по спутникам, тем, что уцелели, конечно, после боевых операций в атмосфере, и посылают свою карательную экспедицию. Бравые десанты хлопаются наземь перед жилищем очередного киномана и расстреливают там все живое в радиусе нескольких сотен метров. Правда, в подземные, или плавучие мегаполисы они не лезут — дружина уж больно мощная. Да и пушки на городских стенах кого угодно отпугнут калибром 240 миллиметров, как на самоходных минометах 2С4 "Тюльпан", или вообще 406 мм артустановками, что разрабатывались когда-то для линкоров "Советский Союз", если мне память не изменяет.

И дались этим браткам из любителей Реала жалкие полутеплые тела перед цветными мониторами. Лазили бы себе по виртуальности, постреливая, как я, например.

Правда, говорят, про планетарное правительство для того и не отключает спутники да вышки телевизионные, потому как хочет побольше кретинов мало думающих в камеры Виртуала загнать. Мы же когда в своем специфическом анабиозе лежим, энергию свою умственную отдаем. А от этой самой энергии питаются все генераторы в городах и поселках, давая свет фабрикам, продуктовым заводам, телевидению, наконец.

Видимо, правы те, кто говорит, мол, Братство финансируется и вооружается из фондов Земля-Союза. Думаю, сами почитатели Реальности кричат об необходимости заселять отравленную химикатами и продуктами атомных распадов поверхность планеты исключительно от того, что больше не о чем кричать.

А дурацкий народ пялится в сияющие всеми цветами мониторы, обговаривая очередные похождения донны, скажем, Бейджи, и не подозревают, что являются отъявленными преступниками и тунеядцами. Ведь их мозги не присоединены к виркамерам, а, следовательно, не работают во славу нашего славного и жестокого государства.

Мне на братков глубоко и далеко плевать — телевизор запакован в плотный кожух из толстого свинцового листа, а перед экраном три сантиметра плексигласа. Изображение, конечно, дрянное, но могу не опасаться, что в следующую минуту мне выбьют дверь и с воплями "умри, виртуальное падло!", не разрядят мне в голову несколько рожков из автомата.

В дверь постучались. Да так неожиданно, что погруженный в размышления о трудности существовать посреди подобных нравов, я дернулся от неожиданности. Пенящаяся кисловатая жидкость расплескалась мне на голую грудь, вызывая неприятные ощущения.

Стучались ко мне всегда незнакомцы — друзья, а их можно посчитать на пальцах одной руки, знали, что под ковриком в небольшом углублении находится кнопка звонка.

У меня ёкнуло в груди — первый гость за последние два года. Знакомые в большинстве своем или в Виртуале со мной общались, или находились так далеко, что в тот же день, когда я отключился, приехать и поздравить меня с успешным завершением операции.

Дрожащей рукой я выудил свой любимый агрегат для ведения боя в небольших помещениях — АКС-74У, но не полицейский вариант, с которыми гопники бегают, а более удобный для работы специалиста. Лазерный прицел я снял — незачем портить свое мастерство, когда рука набита, а глаз пока что остр. Пламегаситель немного удлинил и добавил новейшую разработку — шумокомпенсаторы, заменяющие обычный глушитель, который не ввинтишь в дуло автомата. Умный был дед Калашников, светлая ему — такую машинку для убийства сделал — пальчики оближешь! Это вам не дрянная пукалка Шпагина, она-то постоянно клинила, когда мы Берлин в симуляторах брали, это действительно — вещь!

Сейчас мой любимчик со сложенным прикладом спокойно холодил ладони, возвращая ко мне чувство уверенности.

В дверь опять постучали — на сей раз требовательно. Кажется, это кто-то из правоохранительных органов, возможно, даже Инквизиторы. Но, нет, эти парни в кевларовых рясах в реальном мире стараются не шастать — недолюбливают здесь этих ублюдков, несмотря на то, что они священному Досу поклоняются. Да войди хоть один такой святоша в любой бар, "Дум", примером, его тотчас в клочья разорвут. Ишь, взяли себе правило над честными работниками да геймерами издеваться, мол, Виртуал — наша территория и любой, сюда вошедший — греховен, а потому будет предан смерти.

Иногда мне кажется, что Инквизиторы — те, кому не повезло в личной жизни. Злобные бесталанные парни, ищущие приключений на свои пятые точки и желающие отведать теплой крови противников.

Я тихонько подкрался к стенке каменного тамбура, где возвышались толстые бронированные двери. Такие от танкового выстрела не спасут, конечно, зато малый заряд взрывчатки остановят — во благо мне, несомненно.

Не приходясь совершенным дураком, встарь я разместил вокруг входа в это укромное обиталище несколько камер, в том числе инфракрасную. К тому же, дисплей переговорного устройства крепился не на дверной раме, а намного левее от тамбура — обклеенного плакатами с изображениями военной техники. Это позволяло без особых сложностей посмотреть на гостя издалека, не опасаясь выстрела сквозь стену, или вываленной взрывной волной металлической створки.

На дворе оказалось довольно темно. Над далекой равниной гуляли ветры, балуясь потоками фиолетовой пыли — остатками химических бомбардировок Тернополя и большей части Львовской области. Понятное дело, что мой палец надавил только на клавишу приема, совершенно не желая, чтобы кто-нибудь мерзкий догадался, о присутствии хозяин пещеры дома, или же что он просто дрыхнет в глубине виркамеры.

— Ёпт, — выругался я, покрепче сжимая оружие. — Сняли, сволочи, почти все камеры.

Хвала Досу, у меня оставалась еще одна — паршивое изображение, но хоть что-то. Мелкий объектив крепился на верхушке надломленной кирпичной стены, что уходила в черно-серое небо вдоль ближнего горизонта. Этот забор, не менее, чем десятиметровой толщины и высотой в двадцать три метра, очерчивал периметр разрушенного Львова. Дальше, за длинными рядами заостренных прутов арматуры, деревянных кольев и "козлов" с витками колючей проволоки, тянулась бесконечная пустошь. Эта страшная территория кишела опаснейшими мутантами и злобствующими племенами вездесущих цыган.

Только свободный народ, известный во все века самым вороватым и пылким, в последние времена изрядно поднаторел на раскаленных под радиоактивными лучами солнца дорогах. Цыгане привычно занимались грабежами и уничтожениями маленьких поселков на очищенных от атома землях. Иногда они целыми бандами проникали в города, разоряли улицы и кварталы, открыто воровали, никого не опасаясь, пока их не изгоняли регулярные войска, или сами жители не давали жестокого отпора.

Изображение на жидкокристаллическом мониторе замигало, но аккумулятор еще работал, и появилась картинка. Я лицезрел панорамное изображение горки, в которой находилась моя берлога и нескольких человек перед ней. Один слабый силуэт — детали одежды и оружия рассмотреть не удавалось, поскольку царила ночь, и камера показывала только в черно-белом спектре, карабкался сейчас в направлении стены. Он, видимо, надеялся застигнуть врасплох такого виртуального бойца, как Игорь Бутлыгин — мое имя в Реале. К его удивлению, на верхушке холма не обнаружится черного хода, а лишь парочка медвежьих капканов, специально активированных для таких вот любопытных типов. Запасной выход, конечно же, имеется — в колодце под унитазом. Но есть и минус небольшой, поскольку придется долго плыть, отплевываясь от множества рентген, которыми так и светится вода в канализации. Радионуклиды можно, конечно, потом повыводить из организма, но придется недельку-другую вдоволь поблевать, и полежать при смерти.

Итак, четыре человека. Один находится надо мной, рассчитывая застать меня врасплох. Еще двое засели за кустами завядшего можжевельника. Последний, видимо, самый говорливый, или же со стационарным шокером, способным обездвижить меня даже сквозь толщину двери, стоит прямо перед входом. И еще мне очень не понравилось тусклое колеблющееся пятно позади ночных гостей. Надо уповать на то, что это автомобиль, или другой вариант самоходной, а не боевой техники. Ведь обладай они хотя бы антитеррористическим танком, скоро от моего милого домика не останется даже пыльного места, одна только дымящаяся гарь.

Некоторое время незнакомцы безмолвно стояли на улице. Их длинные плащи, под которыми, несомненно, находилось множество оружия и силовая броня, судя по слабому свечению из-под одежды. Мужик перед дверью шагнул вперед и постучал еще раз. Проделал этот жест он ногой, потому металлический гул получился на славу — один из его товарищей даже тихонько ругнулся.

— Шрайтер, — через дверь и настенные динамики донесся его насыщенный бас. — Мы знаем, что ты недавно отключился через военную линию связи! Выходи — у нас есть мирный разговор.

И тут меня словно черт дернул за хвост! Может, не надо было отвечать, а тихонько снести ему голову их спрятанного однозарядного пистолетика, дуло которого просовывалось над створкой двери и служило бичом господним для одиноких прохожих, ментов, или же мутантов.

— Чего надо? — крикнул я, тут же пожалев об этом. Теперь вероятность того, что меня нету дома, превратилась в большущий ноль.

— С тобой в Мэрии поговорить хотят! — он поспешно отпрянул от дверей, справедливо полагая, что сейчас над его трупом пролетит гулкая очередь из автомата.

Вот это новость! И зачем мои слабые мощи понадобились правительственным уродам? Я ведь, как и большинство виртуальных бойцов, не люблю городских наместников, ровно, как и планетарный Совет, гомосексуалистов и милицию. Впрочем, насчет гомосев можно еще раздумать — мирный народ. Тузятся себе в своих гетто, любовью занимаются, торговлей всякой, и воевать не лезут. Вот с предыдущими парнями из моего списка мы никогда не ладили. Не жалуют они работников таких частных организаций, как Контора 3, Лиловый Крест, или же Общество Неоанархистов.

— О чем они говорить могут? — сообщил я в микрофон и те динамики, каким удалось спастись от вандалов и детей, передали мои слова на улицу. — Мэр у нас немой, а мне не охота пялиться на его вялую жестикуляцию!

— Не ругайся и не паясничай, — взвился мой собеседник. — У нас приказ доставить тебя силой, если не пойдешь по-хорошему сам!

Внутри меня все похолодело. Я не крутой супермен, как их разрисовывают на голубых экранах телевидения, я — не всесильный спецназовец, бугрящийся накачанной стероидами мускулатурой, и не заумный профессор, или мастак-хитрец. Обычный щуплый парень, невысокого роса и неопределенного возраста. Признаюсь честно, что даже не могу определить свой точный век, ведь когда погибли родители, а мне пришлось более двух лет обитать в подземельях Воронежа среди толпищ голодных зомбов, о днях рождения не думал. Выживание — вот главная цель моей жизни здесь, в Реале, или же в далеком цветном сне Виртуала. На вид мне примерно тридцатка, возможно, и меньше, но глубокие морщины уже успели отметиться на моем бледном лице. Волосы когда-то, кажется, были черными, или темно-каштановыми, но сейчас их до корней покрывает седина — маленький побочный работы в виркамере.

Что же касается моих физических данных, тут сообщу не больше. Худ и сух — тоже подарок от виртуальной реальности. Ранее меня даже можно было назвать упитанным, конечно же, до того момента, как тяжелая, покрытая специальным физиологическим раствором, трубка нейрокабеля впервые вонзилась в мой затылок. Питание жидкой невкусной кашицей не являлось делом благодарным для организма — человек худел под крышкой саркофага буквально за считанные дни. А некоторые сердечники из разряда тех, у кого задница не помещается на стуле, просто умирали в Виртуале, даже кардиостимуляторы не помогали.

Мне даже приходилось видеть один раз подобный случай. Явный читер, прошедший не один десяток тренажеров — высочайший боров, заплывший жиром буквально пёр на наш заградотряд. Мы тогда охраняли склады Конторы 3 от нападений мародеров, и почти отбили их последнее наступление. Но этот самый мужик, добрая тонна живого веса, надвигался на нас как танк. Учитывая то, что линия огня из нашего капонира была очень узкой, нападающий казался почти неуязвимым, облаченный в толстую силовую броню и неся перед собой большой обломок дверки броника. Брониками, надо отметить, среди военного народа называли, конечно же, бронетранспортеры, у которых толщина наружного металла составляет не менее 18 миллиметров.

Краснея под забралом окруженного плазменным экраном тела, нападающий скрипел сервомоторами рук и коленец, приближаясь и угрожая полным истреблением нашего отряда из троих человек. Пули не причиняли борову никакого вреда — отскакивали от дверки, или повисали, медленно опускаясь вниз, захваченные силовым полем брони. Гранаты кончились, патроны также иссякали, безвольно уносясь в никуда, когда гигант уже ворвался в капонир и занес над моей головой свой кусок тяжелого металла.

Я вскрикнул в ожидании, что моя голова сейчас лопнет под страшным ударом, но его не последовало.

Мужик некоторое время постоял надо мной с занесенными над шлемом руками, затем покачнулся и рухнул ничком прямо посреди капонира. Датчик на его плече, свидетельствующий о работе кардиостима, мигнул пару раз и разочарованно погас. Сердце остановилось, или же психика не выдержала такой нагрузки.

— Повторяю, — прервал мои размышления басок типа из правительственных крыс, — выходи немедленно и подними руки так, чтобы я мог их увидеть! Считаю до десяти и открываю огонь на поражение!

Вот это олух! Он, видимо, даже не догадывается, что мне видны все их передвижения. Да приди этот тип один, ему бы ответили той же монетой, что и сейчас. Никогда не дамся в руки законников, или правительственных выродков!

— Хрен вам, — ехидно бросил я и нажал на гашетку блока управления огнем по периметру, расположенного около дверного монитора, — а не выход!

Над головой представителя наместника просвистела длинная очередь, окруженная огненным облаком — каждая пятая пуля в ряду являлась трассирующей. Он перепугано вскрикнул и повалился на землю, выставляя перед собой угрожающее дуло короткого гранатомета.

Бой начался внезапно и я надеялся, что также внезапно он и закончится. В мою, конечно, пользу.

Глава 3

"Прошу вас отведать моих угощений!

Чем бог послал, как говорится..."

Лукреция Борджиа

Бой начался внезапно, и я надеялся, что также внезапно он и закончится. В мою, конечно, пользу эта драка бы никогда не перевесила, но если уж умирать, то или под тяжелой свинцовой крышкой виркамеры, или же спокойно — у себя дома, под выстрелами врагом.

Видимо, рассудок у меня помутился длительным пребыванием в Виртуале — вполне возможно, что раньше я бы принял это жесткое предложение. Но сейчас хотелось только одного — увидеть, как лопаются под струями моих очередей эти незваные гости.

Мой собеседник сейчас прижимался к земле, почти не видимый на фоне радиоактивных бугорков травы. Его друзья также не двигались — по воздуху носились длинные ленты пуль, выпущенные десятком стационарных пулеметов. Более тяжелую технику я пока не включал — выжидал, чтобы враг показал свою огневую мощь. Под конец пулепредставления для острастки жахнул автоматический гранатомет, зашипев пламегасителями, как рассерженная кобра. Тяжелый снаряд ударился очень далеко, к сожалению, по-моему, где-то у основания городской стены. И тут противник показал настоящую силу государственных служащих.

Воздух буквально взорвался, когда троица парней, засевших ранее около моей двери, резво вскочила, и залила склоны горы кипящей плазмой. Все вокруг задрожало — на меня весело посыпалась каменная крошка. А чему еще сыпаться? Штукатурки-то в пещере не надо — все равно отсыреет по древности лет, а светильники держать — себя не уважать. Ведь при любом серьезном колебании, первым они и брякнутся вниз, а за ними и моя персона последует с пробитым черепом, или легким. Приходилось обходиться маленькими лампами дневного света, да простенькими лампочками с вольфрамовыми спиралями в вакуумных колбах.

Да, комплектуют государственников во многом лучше, чем может представить себе боец Виртуала, подобный мне. Мы ведь огнестрельным оружием довольно редко располагаем, не то, что плазменными винтовками, или же новейшими разработками а-ля Гаусс. Вот у мэрий всяких, а уж тем более, у войск специального назначения под командованием планетарного правительства, всякого добра навалом. Атаковали меня однозначно не рядовые полицейские, либо же регулярщики из городской армии. Тут профессионалы засели — обычному солдату плазму в шаловливые ручонки не доверят. Менты и гоблы (как мы обычных солдат называли) пользовались исключительно лазерным оружием малой мощности. Таким даже убить невозможно, разве только выстрелом в голову, или же с очень близкой дистанции. Это вам не осадные танки, где луч лазера пробивает бетонную стену метровой толщины с расстояния в несколько километров. Тут красный кол (еще одно профессиональное название лазера), на маломощных излучателях не хочет силенками наливаться и просто развеивается в атмосфере, пролетев едва ли три-четыре десятка шагов. Для крепкого луча необходим как минимум атомный генератор, а его бойцу на спину не повесишь — или сдохнет от перенапряжения, или изнутри светиться будет, как взорванная фабрика фейерверков.

Мое жилище дрожало, свет мигнул и погас, оставив за собой только слабое красноватое мерцание аварийных лампочек тревоги, что питались от запасного аккумулятора. На улице бушевал настоящий ад — камень плавился, при легком соприкосновении с плазменным снарядом. Обросший жиденькой травкой холм загорелся и зачадил, но, слава Досу, изображение на мониторе не погасло — не задели-таки, сволочи, мою заветную камерку.

— Желательно живым! — крикнул тот, что ранее беседовал со мной. Гости из правительства немного осмелели и начали короткими перебежками приближаться к двери.

— Я вам сейчас покажу себя живого! Вы щас кровью писать будете! — злобно сопел я, пробираясь среди разбросанной взрывными волнами мебели. — Где тут система "Облоге — нет!"? Вот же удивитесь сейчас.

Мое детище, найденное когда-то в подземельях заброшенной военной базы, не отличалось особо кротким нравом. Ведь его придумали довольно недавно, к тому же, исключительно для установки на монолитных стенах больших домов, крышах и тяжелой самоходной технике. Ох и намучался же я в то время, сначала неделю раскапывая, а потом таща по запчастям этого зубра войны! Но находка истинно стоила таких усилий — "Облога" почти три месяца собиралась, крепилась, смазывалась и ремонтировалась, заняв почетное главенствующее место на верхушке холма.

Пульт управления находился там же, где я в последний раз ее видел — под кухонным столом. Правда, разыскать ее оказалось довольно трудно: дрожащими от слабости руками, колеблющейся землей под ногами, да среди горки пустых бутылок из-под пива. Да, Игорь Бутлыгин — тот еще чистюля, но вот о соблюдении порядка никто не упоминал. Не переношу убираться, пылесосить, елозить грязной тряпкой по загаженному кожурой мутировавшего картофеля полу.

Палец комфортно разместился на активирующей кнопке и, секунду замерев от ожидаемого удовольствия, вжал клавишу поглубже в металлическую коробку. Поверхность горы мелко завибрировала, когда активировались мощные моторы, приводя в действие пневматические трубки и колонны лебедки — вот же удивится сейчас тот мужик, что на крыше сидит.

За стенами жилища испуганно вскрикнули и открыли бешеный огонь по верхушке поросшего серой растительностью холма. Сквозь безбожную брань и беспорядочное стаккато на сей раз огнестрельного оружия (по-видимому, плазму берегли до того момента, как узнают, что же это на мир вечерний вылезает из-под земли), послышались металлические звуки. Впрочем, будь это даже крупная боевая машина, "Осаде — нет!" могла бы справиться, или нет...

Мелкие комочки грязи и камней рассыпались, скатываясь по склонам. Во все стороны с визгом разлеталась картечь — кто-то из нападавших воспользовался обрезом. Дважды в верхушку горы ударились тяжелые болванки гранатометных снарядов — серьезно парни подготовились к знакомству со специалистом в области Виртуала. Пули визжали, как пьяные девушки перед первым сексом, и так темное пространство над пустошью заволокло серым пороховым дымом, но моя артиллерия все равно поднималась из шахты.

Щебенка брызнула в стороны, заслоняя камеры потоком камней, когда в маковке горба приоткрылся тяжелый двухстворчатый люк, обнажая покатую громаду малого зенитного комплекса ОСД-346 под рабочим названием "Осада". Похожее на панцирь великанской черепахи, орудие высунулось на добрые полтора метра, со скрипом поворачиваясь на толстой титановой трубе-опоре. Вниз летела мелкая стружка ржавчины, мешая боевому механизму двигаться с нужной скоростью.

— Черт, — выругался я, — забыл-таки смазать, когда в виркамеру ложился! Только бы не заклинило!

Если пушка сейчас остановится, обороняться мне останется только с ручными автоматами да двухзарядной пукалкой с атомными капсулами. Стволы, конечно, останутся в рабочем состоянии, и даже шмалять будут, как положено, вот о прицельном огне придется забыть — все четыре дула смогут регулироваться только по вертикальной плоскости.

Выйдет не слишком приятно, измени мне родимый агрегат. Но, слава Досу, все получилось с перевесом в мою сторону — заслужил я перед богом маленький отгул!

Не слишком резво запищав, турель несколько раз поерзала вокруг своей оси, и, очень медленно развернулась. Изначально все четыре ее рабочие зоны, а именно — стволы, размешались под углом в девяносто градусов друг к другу, но мне удалось немного изменить их конструкцию. Теперь пушки торчали из покатой головки базы как широко растопыренные пальцы одной руки.

Моя радость на несколько мгновений замерла — ее псевдоинтеллект анализировал обстановку. На мониторе периодически пробегала полоса теплового сканера, считывавшего информацию об окружающей среде, пробегали циферки с характеристикой ближайших объектов и очередности ведения огня. Компьютер "Осады" считался невероятно мощным десятилетия назад, сейчас же его серьезнейшие аналитические данные не стоили даже половины деталей обычного ноутбука. Но не смотря на это, моя машинка точно высчитала количество нападавших и потенциальную угрозу, исходившую от каждого противника.

Вот только куда подевался четвертый тип, что сидел на крыше? Сенсоры не угадывали его присутствия, да и то размытое пятно неподалеку, казавшееся силовым щитом, почему-то не заинтересовало боевую систему. Надо надеяться, что там скрывается бездушное транспортное средство, а не какой-нибудь военный монстр из последних разработок.

Экранчик мигнул, из динамиков прозвучал тревожный звоночек. Это подсказывало, что первичные для мгновенной атаки цели избраны, и начался отчет. В башню турели шмякнулось несколько сгустков плазмы, не принеся, надо отметить, совершенно никакого урона. Наши старики делали на славу! Они не встречались с понятием щитов, разработанных сравнительно недавно, потому выплавляли очень толстую броню, способную защитить от прямого атомного удара.

Еще один писк — цель зафиксирована. Легкая отдача прокатилась по внутренностям горы, когда орудие жахнуло, откатываясь на гидравлических компенсаторах. Столб пламени, состоящий из разрывных пуль, прокатился по небольшой долинке перед дверями в мое убежище. Засевший за большими, рассеченными мелкими трещинками валунами, тип просто перестал существовать. Его буквально разорвало в клочья, бросая кровавые ошметки в стороны.

Кто-то закричал, бесконтрольно осыпая громаду "Осаде — нет!" хаотическими выстрелами. Плазменные сгустки отчетливо шипели, сквозь толстую стену убежища даже просочилось мерцающее пятно, оплавляя бетон и раскаляя армирование. Покрытие орудийной башенки также разогрелось — об этом сигнализировал красный огонек на мониторе. Не пройдет и нескольких минут, как система зенитного комплекса откажется стрелять — во избежание детонации боезапаса в патронниках. А тогда мне крышка.

Тип, что находился справа, колдовал над небольшой треногой, расставленной за скопищем камней. Хорошо иметь тепловые визоры — можно наблюдать за передвижениями противника за непроницаемыми барьерами и глубоко под землей, не говоря уже о туманах. Моя "Осада" пока остывала от первого залпа — именно из-за необходимости охлаждаться после каждого выстрела, и не этот комплекс был снят с вооружения большинства военных образований мира, обосновавшись в Африке и других слабо развитых странах. Ведь пока ты ждешь, даже имея в своем распоряжении мощнейшее оружие, способное выплевывать до десяти тысяч зарядов с минуту, тебя обычным образом расстреляют, или зарежут тупым штык-ножом, пока смертоносная игрушка отдыхает.

На некоторое время мое жилище осталось безоружным — те несколько трофейных FN FALов, что размещались по периметру горы, наверное, обнаружены, или же просто не помогут. Ведь целятся в одну точку — туда, где бетонная дорога упирается в тощую тропинку, ведущую к убежищу. Я размещал когда-то свои игрушки в зарослях болотного кустарника именно в том месте, накидывая тонкие петельки проволоки на гашетки, в надежде защититься внезапно нахлынувших мутантов, или цыган, всегда промышлявших на трактах. Доводись мне дернуть за охапку шнурочков, проведенных под землей прямо к прихожей внутри горы, как незваных гостей прошивали точные очереди тяжелых пуль — случались уже такие прецеденты.

Парочка нападающих сейчас находилась за тем скоплением камней, где разворачивалась тренога. И мне очень хотелось, чтобы среди них не оказалось специалиста, способного отличить "Осаду" от других крупнокалиберных орудий. Калаш в руке немного успокаивал, но чувство неизбежного оставалось — смекни они, что ближайшие пять минут с моей стороны ничего не выстрелит, мне полный Эррор.

К сожалению, я немного призабыл о четвертом парне. Камеры зенитки не фиксировали его передвижений, по-видимому, этот человек взобрался на турель, и сидел сейчас там, размышляя, как меня обезвредить. Кроме того, для особо "умных" солдат на обтекаемом корпусе орудия помещалась табличка с предупреждением насчет перегрева при каждом залпе. Он и предупредит своих товарищей, что я остался безоружен.

Парень так и сделал — в сумерках, уже немного успокоившихся после драконьего рева, невнятно пискнул переговорным устройством. Короткий шифрованный сигнал в виде ненавязчивой мелодии. Такой может узнать любой, кто прошел в свое время подготовку спецвойск — говорил ведь, что не простых солдафонов на меня послали. Охота велась по всем правилам, я даже удивился, что здесь не появились антитеррористические роботы, прозванные в народе Мстителями.

— Так вот что притащили, сволочи! — воскликнул я, когда тренога немножко выдвинулась из-за камней и направила на мой дом великое множество стволов.

Тройная пушка Гатлинга — шесть автоматических дул вокруг оси, три таких вот спаренных агрегата способны разрезать небольшой танк типа "Кагуар", или "Панцерготт". А о небольших самолетах, или маленьких плавучих средствах, где броня задумана только для виду, можно и не упоминать — просто в труху размелет. Около тонны живого веса, плюс боезапас из длинных патронташей, эту вещь только на передвижной установке и можно использовать. У одинарного Гатлинга отдача при одном выстреле примерно в сто килограмм обратного хода — в руках удержать не удастся, хоть пенопластом обвешайся. Что уже говорить о строенной бестии такого плана! Это в дешевых боевиках народ в мускулистых руках Гатлингами размахивается, не улетая на несколько метров после возвращенной силы выстрела, да не падая от ударов тяжелых гильз. В реальной жизни, не считая, конечно, Виртуала, из такой пушки не постреляешь просто так.

Орудие коротко затявкало, молотобойный грохот разнесся по округе, заставляя мой дом содрогнуться сначала от звука, а затем...

— Игольчатые наконечники, — ахнул я, бросаясь на холодную землю.

Мономолекулярные иглы на кончиках снарядов позволяли пулям глубоко проникать внутрь почти любой брони, стены, или другой преграды. Кроме того такая болванка имела дополнительный заряд, пробивая в цели сразу две дырки — первую от проникновения, и вторую — от последующего взрыва.

Пули раздирали поверхность горы, пробиваясь поглубже и царапая бетонные своды подземного убежища. Второй залп, и над моей головой уже свистели осколки камня и металла. Валяясь под грудой обломков мебели и отплевываясь от гранитной крошки, я все думал о превратностях судьбы. Вот ведь какая штука — реальная жизнь почти не отличается от красочного Виртуала. Как там суждено подохнуть, так и здесь, вот только в реальности нет специальных стимпакетов и так называемых "оживляг", способных вернуть сознание и жизнь спустя час после гибели человека. Здесь, под этими залитыми радиацией небесами такое невозможно, да и по истечению часа, Виртуал бесповоротно забирает сознание, бросая в Ад, или куда-то еще.

— Уроды, — захрипел я из-под развалин, слабо пытаясь двинуться. — Все равно вам не пробраться сквозь дверь.

Разворот орудийной башни показался мне гласом небесным. Да таким божественным, что в груди очень сладко запело — будто ангелы спустились на пустошь и собираются собрать здесь кровавую жатву. "Осада" со скрипом двигалась на толстой трубе регулятора. Ее пушки делали очередной расчет, приходя в себя после перегрева.

— Мать! — заорали на улице. Оттуда послышался топот ног — нападающие разбегались в надежде спастись.

Зенитка, несмотря на простреленные игольчатыми пулями кожухи продолжала функционировать. Для нее не существовало хороших, или плохих, ее компьютер отделял только "свою" территорию, что надлежало защищать, да "чужую" — нуждающуюся в чистке.

Я не видел сейчас пульта управления, который выпал у меня из рук, потерявшись где-то в кучах мусора. Но динамики работали исправно — сигнал о том, что цель захвачена и орудие готово сделать ответный удар.

Бросившись к перископу, что размещался у меня над диваном в большой комнате, я ликовал. Четыре толстых ствола содрогнулись, вместе со стенами моего жилища — Гатлинги потонули в ревущем пламени, осколки вороненого металла брызнули в стороны. Человек, управлявший треногой, сейчас несся на всех парах вон с периметра обстрела. Но он сделал неправильный выбор: я бы на его месте определил направление огня при первом залпе и постарался бы убраться в сторону. Мой враг же бежал прямо, от своей пулеметной турели, просто отдаляясь. Волна трассирующих и разрывных снарядов настигла его, превращая живое тело в небольшой сгусток лопающейся плоти, окруженный облаком пара.

Командир атакующих что-то закричал в пятнышко коммуникатора на лацкане боевого костюма — вот тут-то я и увидел того солдата, что прятался на верхушке горы. Воспользовавшись, что "Осада" замолкла, остывая, вражина спрыгнул с башни комплекса и начал колдовать над ее стволами моего орудия.

— Проклятье! — все, на что хватило слов. Пульт управления лежал где-то неподалеку, под грудой обломков, мне же едва удавалось освободиться самому.

Не трудно было догадаться, что делает парень — забивает стволы какой-то гадостью, или же устанавливает взрывчатку под выдвинутый над землей остов башенки. А там пластид, или тротил — разница небольшая... Если бы удалось немного опустить турель пониже, то поворотная труба и зубчатые валы от мотора оказались бы спрятаны. И хоть бомбы сбрасывайте на мою черепашку — все равно продолжит функционировать.

Оказалось, что мой недавний собеседник обращался не к тому человеку, что засел на крыше. Черт! Ведь догадывался, что дело не чисто — вот как не нравилось мне это бесформенное пятно за периметром территории, так и больше не понравится.

Маскировочный экран упал, оголяя черный металл серьезного агрегата. Шестипалые конечности, каждая, величиной с небольшую колонну, приземистый корпус, утыканный множеством камер, датчиков и гибких псевдопластиковых манипуляторов. Несколько стволов плазменного орудия, уже знакомый Гатлинг на макушке, титановые лезвия вокруг всей поверхности и отсутствие кабины под защитным экраном — примерное описание робота-разведчика. Такую махину, конечно же в открытый бой не пошлют, если это драка с другими мощными механизмами, но вот против героя-одиночки, спрятавшегося на территории старой военной базы — без проблем. Это, конечно, не многотонный робот для антитеррористических операций, у которого больше пушек, чем у среднестатистического танка, но для подавления огневой мощи моего жилища хватит.

Машина двигалась очень тихо — динамики внутри дома молчали, а изображение на мониторе замерцало, пошло помехами. Глушит, сволочь! Хорошо, что в запасе имеется такое простое приспособление, как перископ. Вот только жаль, что он не в состоянии послать парочку бронебойный снарядов...

Пульт управления "Осадой" запищал снова — разведчика определили как первую опасность, и турель с зубодробительным скрежетом разворачивалась. Я лихорадочно разбрасывал вокруг мусор в безнадежных попытках отыскать проклятую железяку с кнопками. Есть! Рука ухватилась за холодную коробочку, а палец прикоснулся кнопки отмены огня, но зенитка уже сработала. Склоны содрогнулись, снова покрывая меня пылью и осколками потолка.

— Скотина! — закричал я, бросаясь к туалету.

Взрыв невероятной силы обрушился на гору. Заряд взрывчатки буквально вырвал турель из вершины холма, забросив ее в направлении дороги. По склонам покатились камни и шестеренки от сервомоторов и обломки гидравлических механизмов.

Все вокруг заплясало, меня швырнуло среди стен, ударяя то об пол, то о бетонный своды. Чувство верха, низа, а также направлений света перемешались в моей голове. На ногу упала тяжелая каменная глыба, пробившая потолок и рухнувшая вниз. Послышался тошнотворный хруст, и невероятная мука захлестнула сознание. Затем боль понемногу отступила — видимо перебило нервные окончания. При рассмотрении я содрогнулся — чуть повыше колена торчал громадный осколок гранита, окрашенный кровью. Остальная часть ноги покоилась под монолитным камнем, занимавшем добрую треть комнаты.

— Где стимпак? — руки потянулись к несуществующему поясу с амуницией и пакетами стимуляторов, или аптечкой. Но это — Реал, здесь нет волшебных химических соединений, способных исцелить тело и вырвать душу из крепких объятий смерти.

Я дернулся, и со страшным всхлипом нога освободилась из-под каменной тяжести. Некоторое время мне удавалось только с тупым выражением смотреть на остатки колена, из которого торчали осколки костей, коленной чашечки и тянулась длинная окровавленная жила. Глыба пережала большинство вен, но потери крови оказались немалыми — подо мной уже натекла густая лужа.

Дрожащими пальцами я выудил из рожка два патрона и ухватился зубами за пули. В обычных условиях это никто бы не сделал, но не сейчас, когда так хотелось выжить и разорвать этих подонков. Челюсть сжалась, посыпалась эмаль, и невероятное усилие вырвало пули из гнезд. На живот мне упало несколько зубов, не выдержавших напряжения и рывка после соприкосновения с металлом. Рот наполнился соленым, но я старался не обращать на это внимания — высыпал содержимое гильз на поврежденную конечность. Зажигалка всегда находилась со мной, как видно, курение в этот миг существенно помогло мне поправить пошатнувшееся здоровье.

Щелчок маленьких зубчиком по кремню, из горла вырвался истошный крик, когда воспламенился порох. Над коленом вспыхнули короткие язычки пламени, обжигая рану и закрывая разорванные сосуды.

Идти я больше не мог — устало полз, упираясь прикладом в захламленный пол, здоровой ногой и рукой отталкиваясь, продвигаясь вперед.

— Черт! — последняя капля на сегодня. Спасительный тоннель оказался пробитым остатками потолка, унитаз покоился на груде бетонной крошки и больших каменных обломков. Даже не пытался разгребать завал — там не менее нескольких метров пустоты, забитой мусором. Не пробраться.

Я привалился спиной к стенке клозета, водворив рожок на место и передернув затвор. В тот же момент, когда патрон из магазина перескочил в патронник, две раскаленные ракеты ударились о дверь. Тяжелая бронированная створка вырвалась из рамы и ударилась о противоположную от входа стену.

Никогда бы не смог застрелиться — святой Дос никогда не забирает самоубийц. Пустив короткую, в три пули очередь, в сторону зияющего проема, я стал ждать. Никак не отреагировал на маленький манипулятор-волосинку, увенчанный камерой, что просунулся внутрь. Вслед за ним проковылял разведчик. У него работали всего лишь три конечности — остальные напоминали месиво из топливных трубок и проводов.

— Вот куда угодила моя бедная башня! — довольно прошептал я, рассматривая помятый черный бок машины, где торчал обломок одного из стволов "Осады". — Жаль, что не в процессоры ударила!

Где-то снаружи слышались тихие шаги — враги короткими перебежками продвигались поближе к жертве. Живым, кажется, Игоря Бутлыгина брать не собирались. И что же я вам сделал, сволочи?!!

Механическое чудище подобралось поближе, и прыгнуло в тот момент, когда полный магазин моего автомата разрядился в его сторону. Пули Калашникова никогда не отличались особым КПД — очень легкие и слабые, но ведь старик-оружейник в первую очередь делал ставку на скорострельность. Снаряды защелкали по днищу робота, не нанося ему особого ущерба, а по моей груди и лбу забегали розовые точки лазерных прицелов.

Грохот безоткатных орудий — что-то ударяется мне между глаз и сознание меркнет.

Никогда не любил подонков из правительства!

Глава 4

"Этот договор — сущая формальность.

Обычное кредитное соглашение..."

Мефистофель

Никогда не любил подонков из правительства!

Эти уроды вечно задирают к радиоактивным облакам надменные носы и постоянно вмешиваются не в свои дела! Вот чем, например, не нравилась им ставка Сталкеров рядом с Чернобыльской зоной?

Жили себе насколько тысяч человек, причем неплохо — на широкую ногу и с глубоким карманом. Лазили по старым реакторам, где от рентген внутренности светиться начинались, добывали какие-то артефакты. Периодически в Виртуале появлялись, но только для того, чтобы найденные вещички сбагрить. Вот продаст такой чернобылец парочку своих находок, да и попрется в вирбар, тот же "Долговец" на Четырнадцатом Сервере. Упьется Сталкерюга в дымину, да истории всяческие рассказывать начнет. Будто бы есть под каким-то саркофагом подорванным некий камень, что желания исполняет. И как раз от камня этого Первая Китайская Война пошла, Великий Джихад и еще куча других вооруженных конфликтов. Именно эти самые войнушки и стали началом Конца, хотя в те времена люди еще верили в светлое будущее и буквально пачками лезли в атомные танки — сражаться за свободу.

— А как же какая-то каменюка из безлюдного местечка может на судьбу мира помешать? — спросите вы, подливая неизвестному Стелкеру еще немножко самогона. Он отхлебнет, довольный собой, как сказителем народным, и сообщит, что был такой новичок — Краюхой звался. Вот и полез, бедолага, за хабаром на промысел по берегам Припяти, как раз в тот момент, когда турецкая боеголовка в только что построенный Шестой Энергоблок угодила. В общем, накрыло идиота волной ядреной — больше никого не задело, а он пропал бесследно. Ни слуху, ик, ни духу. Во!

Короче, проходит парочка часов после взрыва, счетчики Гейгера привычно щелкают, как сумасшедшие, а турки в это время официально извиняются, мол, простите... Мы тут по заказу бессмертного Президента Беларуси антирадиационную ракету пустили, чтобы территории дружественному народу почистить, но когда снаряд пересек небо Чернобыля, связь с ним потерялась... Вот... И упала прямехонько на реакторы... Ик... Самогон нынче не тот пошел... Ик... Вот раньше самогон был...

Вы подливаете рассказчику еще, восхищаясь его нехитрой, но занимательной историей. Он смотрит на вас осоловелыми глазами и сообщает, что водка очень хорошо снимает облучение — и чем больше выпьешь, тем меньше хозяйство в ночи сиять будет, когда по маленькому выйдешь. Затем он вообще переходит в разряд мертвецки нетрезвых, и бессвязно продолжает.

Оказывается, ровно через неделю после того, как сработала автоматическая защита Крыма, расстреляв турецкие берега в мелкое крошево, Краюха опять появился в Мертвом Селе — заставе Сталкеров на правом берегу Припяти. Остальные искатели радиоактивных приключений как раз в этот момент выслушивали по телевизору тираду — Турции больше не существовало, ракетные комплексы Украины не обратили внимания на мирное содержание боеголовки турков, зарегистрировав только большой атомный взрыв в районе Киевской области. Понятное дело, что почти весь стартовый резерв наследия Курчатова, скопленный на украинских базах с 2032-го на протяжении долгих лет, размазал Анкару в тонкую лепешку. Китай, разъяренный тем, что его исследовательские базы на турецкой части Черного моря уничтожены, объявил Украине войну. И понеслось — Мариуполь в огне, Россия переходит на сторону западного соседа, бомбардировки Пекина.

А Краюха смотрит на все это, садится за стол, выпивает рюмку, и спокойно так сообщает, что это его рук дело. Как? Все удивляются, считая, что парень попал под пси-воздействие Контроллера. Но он серьезно рассказывает, мол, Камень нашел в подземельях под реакторами. Ну? Народу, конечно же, интересно, что он дальше молоть будет. А дальше, говорит, загадал я желание — миром править хочу, и чтоб поменьше сволочей было, что хабар на дальних кордонах отбирают. Вот и случилось — Турки ракету попутали, и вместо того, чтобы химией окрестности Зоны залить, тут поднялось грибовидное облако, и майор, что сделал первый выстрел с территории Алушты, тоже ошибся, выпустив не предупредительный одиночный залп, а швырнул сразу всю батарею. А китайцам и подавно пищевые базы не нужны были, хоть и планктон разводили, потому что вода в Черном море химический состав уникальный имеет. Но узкоглазые именно после воздействия Камня так взъерепенились и начали по Крещатику шмалять из всего, что смертью обладало... А сам же Краюха сидит теперь в этом баре вонючем, в Реальности ненавистной, и ждет, пока его в личный дворец заберут, да королем мира сделают.

Сталкеры смеются, конечно. Кто-кто, а они-то историй подобных вдоволь наслушались, да и насочинялись тоже. Не бреши, парень! Сидел, небось, под землей где-то, да радио слушал, вот и придумал очередную бредятину... Подходи к столу поближе — историей своею бесплатную бутылку заработал.

Не буду, говорит, мол, пить я с вами, холопы, потому что дело мое — царское!

Тут, бойцы радиоактивных кладбищ, конечно, не терпят, и за оружие хватаются. Жизнь парнишки уже на волоске висит... А тут дверь в щепки разлетается, и огромадный наряд ОМОНа вваливается — всех вяжут, а самого Краюху чуть ли не на руках из бара вытаскивают, да из Мертвого села увозят. Больше его не видел никто... Сгинул, придурок, за речи такие!

Рассказывает Сталкер это дело, да и засыпает, уткнув виртуальную немытую голову в виртуальный же столик. А вы недоверчиво качаете головой, да и уходите восвояси.

Все бы хорошо, но... Несмотря на то, что после Великого Джихада, поднятого мусульманами против всего остального мира, как месть за турецких соседей, такое понятие как Сталкер совершенно перестало существовать в реальном мире. Радиоактивный фон в самом Чернобыле был едва ли выше, чем по остальным населенным территориям планеты — артефакты теперь попадались на каждом шагу и стоили копейки. Народ, кто не уходил под землю, не переселялся в плавучие мегаполисы, или не прятался за толстыми бетонными стенами, окружившими немногочисленные уцелевшие города, сваливал драгоценные когда-то "Золотые Рыбки", "Божественные искры" и прочее в большие котлованы. Туда, в глубокие ямы, дышащие радиоактивной смертью, бросали также преступников и врагов государства. Что с ними случалось — неизвестно, только никогда они не возвращались, лишь росли толпища мутантов, уничтожавших маленькие поселки.

Через пару десятков лет Сталкеры начали потихоньку уходить из Зоны. Пропадали и те, кто женился, или даже успел завести себе страшненьких детей с ДНК, покореженным атомом и не свойственными обычной природе аномалиями. Они уходили группами по двое, трое, или даже с десяток человек. Кто шел на запад — поближе к расстрелянной Европе, кто на север, где, говаривали, еще оставались чистые земли, кто — в самый эпицентр Чернобыля.

Но чем-то они помешали Мировому правительству. Несколько сотен солдат в силовой броне, вооруженных стационарными излучателями Тесла и Гауссами, разнесли Мертвое село на мельчайшую каменную крошку. Уцелевшие Сталкеры ушли в подполье, забросив реальный мир. Кажется, они основали какой-то новый городок неподалеку от реки Стыр в Кузнецовске Ровенской области, где также имелись ректоры заброшенной АЭС. Теперь живьем такого человека можно было встретить лишь на просторах Виртуала — они слонялись везде, во всех компьютерных мирах. При этом любой Сталкер, войди он в любую игру, или симулятор реальности, выносил любые военные формирования — даже легендарные Думеры пасовали перед русскими и украинскими авантюристами. Именно от них пошла профессия виртуального солдата и убийцы. И я числился не последним в их рядах, носивших гордое название Виркиллеров, Варворкеров, Вархакеров, Програмвизардов и Меджикмастеров.

К двум последним званиям мне бы никогда не удалось отнести свою персону. Но вот первые.... Долгое время я не мог определиться, к какой когорте примкнуть. Виркиллеры — гордые бойцы-одиночки. Хитрые, подлые, даже без намека на человечность, кто чтит лишь скрытый кодекс, насчитывающий не одну сотню сентенций и правил. Фактически они — наемные убийцы, ассассины, не останавливающиеся ни перед чем, в желании заработать побольше деньжат.

Вархакеры — тоже наемники. Только вот попроще. Они — воюют на стороне того, кто больше платит, в основном, работают группами от трех до десяти человек. Не шибко хитрые, или умные, зато сильно отличающиеся от Варворкеров, обычного пушечного мяса, гибнущих по заданию хозяина, или правительства. Последние — простые вояки, и никогда не делают чего-то невозможного: чтят устав, служат в виртуальных частях и заставах на подходах к Серверам. Они пьют водку, хорошо владеют стрелковым и холодным оружием, но не более того. Их задача незначительна — ложиться пачками под выстрелы врагов, защищая ту территорию Виртуала, что кормит их семьи. Вархакеров же можно назвать неким спецназом. Это хорошо обученные парни, большинство, правда, качаются на виртренажерах. Они, конечно, не киллеры, но немногим уступают им в знаниях и возможностях. В отличие от Варворкеров, подчиняющихся УМВ (Уставу Мировых Войск), профессиональные боевики имеют свой кодекс чести, что умещается на трех листах обычной бумаги. Наверное, все же отнесу себя к этой группе обитателей Виртуала.

Надо также упомянуть и о других специальностях, имеющих популярность у работодателей Меморинета.

Програмвизарды — хорошие и спокойные парни. Они считаются аналогом давно почивших в Досе программистов. Именно эти спецы строят и развивают Виртуал, со всеми его мирами, улочками-переулочками, борделями и фабриками удовольствий. В список таких гениев меня бы не пустили — уровень интеллекта не тот, да и необходимых знаний не хватает. Не смогу я десятизначный пароль за секунду сломать! Четырехзначный преодолею, а больше — нет... А Програмвизардам все подвластно под толстыми крышками виркамер.

Вот загадочные Меджикмастеры никогда не увидят меня в своих рядах. Это самые малоизученные перлы виртуального мира — люди, чьи психические возможности претерпели необычайные изменения после существования в трущобах Меморинета. Они — уникумы, каких немного, невероятно быстрые, умные и вообще, кажется, всемогущие создания Досе. Они — маги, колдуны, экстрасенсы, да по-разному назвать их можно, суть же одна — легким напряжением мысли они рушат защищенные лучшими Програмвизардами Сервера, сносят красивейшие города Виртуала, убивают одним лишь взглядом.

До дрожи боюсь Меджикмастеров, а правительство — ненавижу!

Не открывая глаз, я прислушался к происходящему вокруг, и легонько попытался напрячь затекшие мышцы. Кошмарно и немыслимо! Хоть плач, но тело совершенно не послушалось приказа мозга. Даже пальцем двинуть не мог, не то, чтобы встать, или вздохнуть грудью. Но нервные окончания работали — я мог ощущать все, что прикасалось к зудящей коже. Кажется, меня заковали в кандалы из мягкого металла, или пластика, на голову набросили какую-то шершавую накидку, а грудь и ноги в нескольких местах обвязывали толстые ленты. В общем, меня полностью обездвижили и вкололи неизвестное мне средство, вызывающее общий паралич конечностей. К сожалению, я не прививался последние полгода, а за это время успели, наверное, придумать множество новых химических составов, не слишком позитивно действующих на человеческий организм. Хоть, слава Досу, что не убили.

А то в момент, когда что-то ударило меня в лоб и грудь, уже подумал, что полный Эррор подкрался. Он, падла, всегда подкрадывается незаметно, нападает стремительно, а результат неизменно плачевный. Что в Виртуале, что в серой загаженной атомом реальности.

Сердце работало очень медленно, в ушах едва слышно стучали слабые молоточки. Дыхание было, скорее, поверхностным, чем нормальным. Мое тело покачивалось в такт легким колебаниям какого-то транспортного средства, под гусеницами которого крошилась бетонная крошка и мелкая щебенка. Почему гусеницы? Нет, у меня ухо не как у древних индейцев из доджихадовых вестернов, просто техника на обычных колесах не может двигаться так быстро и под таким наклоном. Вся кровь отхлынула от головы, когда машина резко рванулась вверх, карабкаясь почти по отвесной стене.

Я буквально висел пятками вниз, представляя себе, что водитель этого самохода сидит сейчас как космонавт в центрифуге, вжавшись в кресло и крепко сжимая руль. Где-то за моей макушкой негромко, но злобно, ругнулись, и послышался звук от удара металла по металлу.

— Тля, Грыш, — хрипловато сказал кто-то. — Ты можешь не газовать так сильно?

— Что? — засмеялся до боли знакомый басок того типа, что штурмовал мою бедную обитель. — Головушкой кузов поприветствовал? Га!

— Чего ты ржешь, подонок! — обиделся первый. — Ты бы лучше за дорогой следил! А то всегда, если к Ратуше добираемся — по отвесной стене валить приходится!

— Это не я так придумал, — пояснил Грыш, умолкая. В этот момент я представил, что перед носом моего захватчика появился увесистый кулак его сослуживца. — Тебе не хуже моего известно о чудной дороге, по которой народ пешком к Мэру лазит! Так что не ной, Микулин — и на твоей жизни встретится счастье, когда за границы Центра выходить не будешь.

— Правда, — согласился обладатель хриплого голоса. — Там ловушек побольше будет, чем у этого, — наверное, он кивнул в сторону кузова, где болтались мои телеса. — Слыхал, как Коровин кричал, когда в медвежий капкан угодил? И зачем он перед Разведчиком полез через крышу? Как он кричал!

— Даже видел, а не только слыхал, — хохотнул мой давний собеседник. — Там ловушка под мутантов была модифицирована — Ваньке зубьями грудную клетку пополам перекусило.

Микулин присвистнул, слепо шаря руками по пластиковому пульту управления. Несколько секунд в машине молчали, только под гусеницами шуршали камни. Затем что-то зашипело, забулькало и заорало благим матом.

— Ииииии снова с вами ни кто иной, как ди-джей Влом! — раздалось у меня под самым ухом. Видимо, владелец машины, или это был вездеход, обожал музыку, если натыкал динамики даже на полу своего железного друга. Радио тем временем продолжало вещать. — Вы не поверите, граждане, гражданочки, мутанты и цыганочки, сегодня произошло невероятное событие! Хотите знать, какое? — Ведущий неслышно нажал на нужную кнопку и в колонках поднялась барабанная дробь, завершившаяся дружным многоголосным "Да! Да! Дай нам новость!". — Отлично, мои маленькие, большие и дряхлые смертники! — засмеялся ди-джей. Кажется, он недавно обкурился сушеных радиоактивных фекалий кротокрыса и ощущал себя на вершине мира. Возможно, и на вершине — радиостудия, также как и телевизионные антенны, располагалась на маковке Говерлы — самой высокой горы в Украине. — А сегодня спутник-шпион заметил самую настоящую бойню на окраине Львова, детушки и девушки! — опять нажатие на кнопку, и по студии проносится громкое "Не может быть!".

— Вот это жжет! — восхитился парень, недавно врезавшийся головой в кузов. — И как только Братство Реалов его напалмом не залило?

Повисла пауза — Грыш, предположительно, пожал плечами.

— А видели мы вот что! — тем временем захлебывался от восторга радио-ведущий. — Парочка типочков, кажись, из обычных людишек, или же из кагала правительственных модификантов, атаковали ничем неприметный холмик около городской стены.

— Ух, ты, — обрадовался Микулин. — Это о нас говорят! Слава!

— Заткнись! — кратко прервал своего сослуживца Грыш. В его низком голосе прорезались командирские нотки — я еще с момента недавнего штурма понял, что он здесь самый главный. — Ты хоть представляешь, в какое дерьмо вляпался?! И я с тобой тоже... Если Контора узнает, кого мы заполучили, могут возникнуть во много большие трудности, чем предусматривались. Спутник мог Разведчика заметить, тогда нам невесело станет — Садов по головке не погладит!

— Нет, — с сомнением в голосе ответил боевик. — У робота экран даже похлеще, чем у моей ласточки, что в бункере своего папу дожидается!

— Кончай выделываться этим долбаным ботом, — уже более спокойно молвил Грыш. — Все равно нам приказали засранца по-доброму, и только живым брать. А робототехника его и пришибить могла! Потому Мэр не должен знать о реальном исполнении задания — бошки пооткручивает. С другой стороны, — он задумался. — Только разведчик смог зацепить парня станнерными болтами и уколом с...

— Шрайтер не проговорится? — перебил начальника Микулин, увеличивая звук.

Его командир что-то сказал, но мне расслышать не удалось. По-видимому, они были уверены, что я без сознания, но все же предохранялись от лишних ушей — от греха подальше.

Я тем временем терзался смутными подозрениями и невнятным анализом. Итак, началась очередная игра с противостоянием планетарного Совета с моим нанимателем — Конторой 3. Эти гиганты сражались постоянно, хотя доминировать не мог никто. Мировое правительство управляло судьбами людей в Реале, Контора же, вместе с несколькими консорциумами помельче, царили над душами всех обитателей Виртуала. Фактически, каждый житель Земли имел двух президентов, два сената и парочку контролирующих организаций. Суд у нас вершился на месте, и как везде на просторах довоенных стран бывшего Союза, являлся глубоко коррумпированным и любил деньги. Большинство "судебных разбирательств" проходили не в затхлых залах с пластиковыми скамьями и двумя дюжинами присяжных, а на месте — кто первый выстрелил, тот и прав. Последнее время в Меморинете также любили разбираться методом меча и арбалета — народ считал верхом достоинства помахать металлом и всадить короткую титановую стрелку в неприятного оппонента, чтобы отомстить за обиду.

Мы, наемные солдаты, завоевывали новые Сервера-планеты в галактиках Виртуала, а несметные полчища тяжеловооруженных армий стройно шагали по территориям реальности. Два властелина мира. Один — правитель серых будней под слабым солнцем, упрятанным за тусклыми туманами из пепла и смрада. Второй — бог красочного мира иллюзий, цветастых сводов бесконечных дворцов и безбрежного космоса. И оба — вершители судеб всех жалких смертных, ковыряющиеся в едва светящейся от радиации земле, омытой несмелыми лучиками луны (ночью радиационный фон немного ослабевает), или лежащих под непроницаемыми саркофагами виркамер. Могущественные титаны, способные убивать лишь мановением ока — и падает тело, разрубленное силовым топором, или же корчится в предсмертных муках, царапая кожух виртуального убежища.

Люди умирают и там, где мой настоящий дом, и здесь — на унылых равнинах, где обитают лишь безумцы да мутанты. В Меморинете можно убить — это страшное открытие стало ужасом нашего времени, но мы смирились. Почему люди умирают по-настоящему? Очень просто — все дело в сознании. Ведь именно оно распознает и чувствует тяжелую пулю, пробивающую череп. Оно посылает сигнал — ты труп. И все! Страшная боль перекатывается из Виртуала в покрытое холодным потом живое тело и, будь то болевая, или психологическая смерть, мозг умирает.

Недавно даже запустили в производство новое поколение камер для виртуального плавания. Извращенный ум — некий биохимик Лавронов из разбомбленной Хайфы, что в Израиле, придумал специальные стимуляторы нервных окончаний. Теперь виркамера обладала многочисленными знаниями на поприще людской боли. Если в Виртуальности вас обливали кислотой, или отрубали конечность, то не только психика воспринимала это, нет! Сигнал шел дальше через пульсирующие кабеля — в недра внушительного электронного устройства. Информация мгновенно переваривалась машиной и отправлялась обратно по другим проводам. Стимуляторы разогревались, нанося телу вполне реальные ожоги, обмораживали, убивали нервные окончания на искалеченной руке... Это был кошмар, но тело в Реале претерпевало те же изменения, или смертельные удары, что и в Меморинете.

Каким образом действовала дьявольская техника Лавронова, лично мне не известно. Могу сказать одно — она просто убыстряла повреждения, истекающие из виртуальной реальности. Без установки убитый в сети человек так и оставался безжизненным трупом, на коже которого не выступало и пятнышка. Но проходило несколько дней, и любая мышца начинала изменяться, каждая клеточка ставала идентичной к той, что умерла за гранями Реала. Если человека разрывало в клочья, труп соответственно разлагался, причем на такие же куски, как запечатлело их сознание. Если виртуальному бойцу отрубали голову, она неизбежно отделялась. Ну а в случае длинной автоматной очереди по несчастному, на торсе и в идентичных местах выступали характерные отверстия.

Лавронов же придумал финт, делающий подобные радости мгновенными. Оторвало тебе руку — можешь не сомневаться, что в реальной жизни она сейчас повисла на трех проводках и теперь совершенно не принадлежит твоему плечу. А уж с перерезанным горлом от уха до уха, сомнения пропадали совершенно — они улетучивались из остывающего тела в двух ипостасях, исчезая где-то в мифическом Раю.

Впрочем, задумался я что-то. Кажется, только что упоминали о Конторе — моем последнем нанимателе.

С этой фирмой мне удалось договориться не слишком давно — всего лишь год назад. История нашего сотрудничества не удивляла особой изысканностью. Мы с Бугаем тогда работали на Майкрософт-Ласт старейшую компанию, что когда-либо имела доступ к Меморинету. Говаривали, что именно покойный Билл Генийтс, или как там его, купил первую технологию для доступа в красочное подсознание. Именно его разработка — "Окна Вместе" дали начало для группового соединения к Меморинету. Сейчас легендарный Билл являлся одной из достопримечательностей Виртуала. Тысячи уцелевших людей приходили поклониться большому прозрачному яйцу, в мутноватых внутренностях которого плавал красноватый мозг самого Генийтса. Ему даже больше преподносили даров и пожертвований, чем Святому Досу, или великомученику Процессору 286 — многие даже не помнили таких старых понятий. А ведь до них были и другие, те, от которых и начал свою историю мировой Виртуал.

Опять отвлекся, видимо, вколотая мне гадость в смеси со станнерным излучением не слишком приятно влияла на концентрацию мыслей и на способность анализировать.

Примерно двенадцать месяцев назад Контора 3 сделала довольно успешную попытку захвата территории Майкрософта. На тот момент детище старичка Билла находилось в упадке — лакомый кусочек для управленцев некого Лорри Гринна, итальянского еврея, сколотившего состояние именно в обличии Конторы. Праправнук Генийтса — седой бодренький старичок по имени Хуги Снейкс, коренной американец, сдавал позиции на валютных рынках Виртуала с каждым днем. Его подчиненных и лучших специалистов переманивали одного за другим: кто-то шел в надежде на безопасность в реальном мире, кто-то покупался за деньги, кого-то убивали. На каком-то этапе упадка Майкрософта, Гринн решил, что компания-противник уже достаточно ослабла, и решился на захват. Его обычной стратегией являлась древняя премудрость — "Забери у врага ресурсы, отсеки ему ноги, и он падет, не сможет даже убежать!".

Действуя как всегда успешно, Контора произвела показательное наступление на Сервера 101, 253 и 116, предложив Снейксу сложиться лапками кверху и отдать свои территории. Но старик не сдался. Понимая, чем угрожает ему отказ от подчинения, он продал все свои ресурсы, оставив только центральный — старейший Сервер-1, где, собственно, и находился Храм с Компьютерным Яйцом. Мистер Хуги нанял лучших специалистов среди известнейших Програмвизардов, Вархакеров и Варворкеров, но, к сожалению, денег на самого худого Меджикмастера не хватило. На тот момент я числился в первой сотне среди младшего офицерского состава Варворкеров и занимал 619 позицию в списке воинов-одиночек. Благодаря этому, меня одним из первых завербовали в ряды защитников Майкрософта. Конечно, никто из трех тысяч бойцов не догадывался, для чего, собственно, их призвали, ходили только хмурые слухи.

И вот пришел тот день. Бледные порты налились алым — защита Сервера пока держалась. Но нашим специалистам было не совладать с тысячами прикормленных Конторой Програмвизардов. Майкрософт забрасывали миллиардами терабайт ненужной информации, перегружали все наши машины. Люди падали на землю, в ужасе зажимая головы руками — все плыло перед затуманенными глазами, в небе вспыхивали страшные картины Апокалипсиса. Движения защитников замедлялись, ставали плавными, или же, наоборот, конечности дергались рывками — наши виркамеры также забивали ненужной информацией.

Ворвались! Защитные Файерволы Сервера лопнули, как мыльные пузыри — в небе засверкали рыжеватые порталы взломанных портов. Конечно же, противник не оказался дураком, чтобы бросить вперед свои силы — нам на головы полетели атомные боеголовки. Хорошо, что химическое, или вирусное оружие здесь не действовало — самый первый "Сервак" Меморинета не был достаточно продвинут для таких сложных апдейтов. Поднялись ужасающие грибы атомных взрывов, с нашей же стороны мерцали конуса биологических щитов, поглощавших излучение.

Полчища идиотов с плазменными ружья наперевес хлынули вслед за бомбами, едва растворились радиоактивные осадки. Варворкеры ложились десятками тысяч, они не успевали добежать даже до наших брустверов, устилая окровавленный асфальт горящими ошметками.

У нас имелись автоматические турели: множество "Осад", "Левиафанов" и даже хрипела старенькая "Катюша". Но мы не смогли устоять, когда за первой волной солдат в бой пошли старики — отборные, слаженные группы Вархакеров, облаченных в силовую броню. Мои друзья, воюющие по другую сторону баррикад, шли на нас не беспорядочной волной, а короткими перебежками под прикрытием танкового огня.

Теряя улицу за улицей, мы отступали назад, пока не очутились около Храма Святого Доса — немного севернее того места, где за Храмом Божественного Яйца высились палаты дедушки Снейкса.

На нас накатывались сотни, но мы отбивали удары судьбы. Много друзей полегло в тот день — друзей, но врагов на час, подписавших договор не с той стороны.

И вот окончились боеприпасы. Мы, кто с ужасом, кто с флегматичной обреченностью, ожидали скорой смерти — захватчики не собирались оставлять нас в живых. Я очень радовался, что умру в таком месте — буквально в нескольких метрах от меня чернела сияющая угольной темнотой стена-экран. И загадочный символ, обозначающий начало виртуального мира — "C:", это согревало меня. Ведь я теперь умру и буду вознесен туда, где покоятся все мои родственники, все, кто до меня обитал в Меморинете.

Слышится топот бронированных сапог по лестнице, горячие глотки жадно вдыхают открытыми ртами — смерть на пороге Храма.

Но тут раздается голос, будто ангел спустился с неба — всюду вспыхивают голограммные мониторы с изображением Лорри Гринна.

— Война окончилась, — говорит он. — Старик мертв и Сервер-01 принадлежит Конторе 3! Все свободны от своих контрактов и могут быть свободны!

И тысячи облегченно вздыхают.

Заскрипели сервомоторы, и чихнул гидравлический клапан тормозов.

— Приехали, — хрипло сообщил голос Микулина.

— Разгружайте парня, — отозвался Грыш, и вышел из машины, громко хлопнув бронированной дверкой.

И что мне оставалось делать?

Глава 5

"Как вам будет угодно, господин президент!

Стране ведь не откажешь..."

Моника Левински

И что мне оставалось делать в таком состоянии? Только молчать и притворяться спящим — авось, да и найдется какая-нибудь лазейка, чтобы смыться отсюда...

Спеленутый по рукам и ногам, как заправский кусок свинины, я тихо ожидал, пока откроются скрипучие двери. Машина качнулась — кто-то вошел в кузов и засопел надо мной, отстегивая пучок титановых оков от толстой металлической рейки на стенке. Тяжелые звенья цепи упали мне на лицо, рассекая кожу на лбу, но пришлось терпеть. Лишь непроизвольно скрючились пальцы ног в стареньких ботинках. Сволочь! Пусть мне только удастся освободить родные телеса из этой переделки — найду скотину и голыми руками ему тупую поварешку откручу!

Стоп! Откуда обувь? Я же, вроде, в тапочках был, да в халате потрепанном... А, догадался! Меня, наверное, перед выездом к сиятельному правителю города, переодели. Если действительно так, то левая штанина очень даже пригодится... Губы даже дернулись в попытке улыбнуться, но я опять сдержался, в надежде, что эта мимика останется незамеченной.

Силуэт моего "освободителя" четко прорисовывался сквозь полуприкрытые веки. Тощий заморыш в маскировочном комбинезоне и мускульным усилителем поверх армейской куртки. Нашивки мне не удавалось рассмотреть, но оскаленная морда в красном круге на белом фоне однозначно указывала на принадлежность парня к службе спецопераций Мэрии. Худой, как спичка, вот только широкие плечи непропорционально возвышались надо мной, закрывая обзор. Да почти плоская рожа с небольшим носиком и выпуклыми глазенками, как у лягушки, стрекозы, склоняется поближе, прислушивается к моему дыханию.

Я постарался сопеть ровно, хотя в животе скрутило от близости этого недочеловека. Модификант — мерзкий уродец, созданный искаженными радиацией генами и передовой наукой. Технологии, мать их! Зачем творить таких приварков? Да, не спорю — из модифицированных людей, чьи физические и умственные данные были изменены сразу после родов, получаются отличные солдаты. Обычнейшее пушечное мясо под бронежилетами. И годится только для того, чтобы пару годков побегать с автоматами, потаскать всяческие тяжести, да и затихнуть жирным пятном где-нибудь под танковыми гусеницами. Дешевые бойцы без мозгов и смекалки — таких буквально сотнями тысяч клепали правительские фабрики.

Чтобы создать такого солдата, требовалось очень мало ресурсов: отлавливали тех мутантов, у которых еще сохранилась возможность размножаться, и содержали в больших зверинцах — "мутниках". Когда ребенок рождался, мать отправляли на следующее осеменение, а малыша, понятное дело, облучали хорошенько, да засовывали в специальные тренировочные капсулы. Ряды сосудов опять же облучались и включались специальные электрические реле, стимулирующие отдельные мышцы. Развивались только мускулы рук и ног, остальное же тело оставалось без внимания. Согласно законам природы, пусть даже изнасилованной всяческими Джихадами и прочим, если какой-то орган функционирует сверх нормы, то атрофируются другие. Ведь должен содержаться некий баланс — иначе по планете ходили бы полчища суперменов. В итоге, когда мальчиков и девочек-модификантов извлекали из "мутника", они были уже готовыми силачами с заложенной прямо в мозг программой подчинения командирам. Но общая физиология тела страдала — получались жалкие горбуны, рахиты, дистрофики и прочее. И только ширина плеч да почти одинаковые мордищи с зенками навыкате отличали искусственных бойцов от мутантов, или, скажем, кочевников.

Никогда их не любил — как и тошнотных крыс из Мирового правительства. Нет, модификантов я ненавидел всею душой, а дураков под галстуками только недолюбливал! Хотя, именно по приказу мэра Воронежа расстреляли всех свободных жителей того проклятого места. Города, в котором я родился, маленького мегаполиса на три миллиона беженцев, которых расстреляли как собак, когда пришел жестокий приказ.

Возможно, мы все действительно являлись разносчиками Синей чумы — ужасного радиоактивного вируса. Эта цветная чума поражала любое живое существо, убивая его спустя неделю после внедрения болезни в организм. А как же было? Воспоминание несет меня сквозь года, и я внутренне содрогаюсь от неприятных эмоций.

Папа с мамой, я не вижу их лиц... Мы бредем по растрескавшемуся от невыносимой жары пластисфальту — новая дорога, прямо перед войной проложили вместо обычной асфальтной. Тысячи людей, громадная толпа убегает из пригорода — ведь там разыгралась госпожа Смерть. И не обычный Эррор, как в Виртуале, нет. Человек медленно наливается синюшным цветом, когда кровь в его венах густеет и застаивается — вирус закупоривает сосуды. Конечности набухают, кожа трескается, но кровь не вытекает через омертвевшие капилляры. Страшная кончина — когда можешь дышать и мыслить, но валишься без движения. Руки тяжелы, будто свинцовые гири, грудь едва колеблется, а из глаз текут неконтролируемые слезы. Больных, у кого наблюдались малейшие признаки Синей Чумы — изменение цвета лица, вздутие лимфатических узлов, мы безжалостно оставили в пригороде. Те из них, кто мог еще ходить, некоторое время идут за нами. Они простирают скрюченные руки, причитают и падают... В радиоактивную пыль, оставаясь навеки за нашими спинами.

А мы идем, оставляя позади наши дома, наших мертвых друзей. За нами лишь вечный Эррор, а впереди спасение.

Городские ворота, высокие стены из армированного бетона, автоматические турели, парочка танков у входа. Здоровенные солдаты, закутанные в силовые энергополя бронежилетов, скрипят кожаные перчатки, сжимая приклады крупнокалиберных пулеметов.

— Нам нужно убежище! — говорит Главный.

— Уходите! — короткий приказ-плевок. Этот голос я не забуду до конца жизни — он намертво запечатлелся в моем сознании.

— Мы беженцы из зараженной территории, — тихо, почти умоляюще просит наш предводитель. — Пригород захватила Синяя Смерть. Пустите нас к вашим фильтрам — мы будем работать за еду, станем вашими рабами... Но пустите — иначе мы умрем.

— Уходите! — опять мертвые нотки безразличия. — Мы не позволим вам принести болезнь в город!

— Но мы хотим жить! — Главный падает на колени. Шорох одежды — тысячи беглецов из зараженных селений опускаются вслед за ним. Над дорогой поднимается густое облако пыли — множество коленей ударяется о твердое покрытие из пластисфальта. — Мы хотим жить, — едва не плачет лидер беженцев. — Позовите Мэра!

— Я мэр Воронежа, — тот же не знающий сожаления голос. — Уходите!

— Пустите нас! — толпа кричит, взрываясь злобой. За нами идут наши мертвые, в воздухе витает страшное облако, что накроет нас, зальет наши лица мертвецкой синевой. Ошалелые от безысходности люди бегут к стене — туда, где за непроницаемой преградой из бетона работают благословенные фильтры, там есть еда и влага. И жизнь. — Пустите!

Первые ряды жителей пригорода почти приближаются к танкам, и этот холодный голос выкрикивает короткий приказ.

Щелкают затворы. Обтянутые в хрустящую кожу пальцы надавливают на гашетки. Выстрелы, их очень много... Очереди вспыхивают длинными раскаленными цветками. Свист, скрежет, и предсмертный вопль... Люди падают, раскидывают руки, многие умирают, так и не поднявшись с колен. Тысячи спасшихся находят свой конец пути — расстрелянные женщины валятся рядом с убитыми детьми. Мужчины даже не пытаются прикрыть своих любимых — они бегут вперед, к жизни. Ровные трассы безличных снарядов пробивают груди и животы. Кровь течет рекою, смешиваясь с дорожной пылью...

Это продолжается двадцать минут — целая вечность. Затем солдаты, наглухо позакрывав герметичные шлемы, бродят среди убитых. Они снимают украшения, роются в карманах измученных людей. И новые выстрелы — сегодня никто не останется при жизни, раненых не спасут.

А я остался! Лежу под окровавленным телом матери, и только родной запах мамы, домашнего очага, не дает мне разрыдаться. Наступает ночь, прожекторы лишь изредка пробегаются лучами по этому участку дороги — мы шли почти в последних рядах. И умерли последними.

Перебираюсь через труп отца, целую холодный лоб, глажу волосы мамы. И бегу отсюда! Глаза залиты горькими слезами. Обида на целый мир... Почему не пустили?!!

Канализационный коллектор — узкий лаз в стене из кирпича и бетона. А дальше — более трехсот метров по радиоактивным отбросам и карабкаясь почти вертикально вверх. И там ждет меня жизнь...

Короткий рывок буквально вырвал мое сознание из тяжелейших дум. Небольшой полет вниз и металлический удар об бетонный пол, закружились, запищали маленькие колесики. Пока кто-то невидимый оттаскивал меня поближе к выходу, я успел заметить транспортное средство, на котором был сюда доставлен. Воистину, очень хитер на выдумки наш человек — прикрытая маскировочным экраном и водруженная на широкие гусеницы, передо мной находилась машина скорой помощи. Мудро придумали — на крыше виднелось курносое дуло неизвестной для меня пушки, всю крышу покрывали антенны энергетической защиты, а над красной полосой на белом фоне приоткрывались узкие бойницы. Отличная машинка — сам бы не отказался от такого чуда: мало того, что там мотор поставлен от БТРа, несомненно, так еще внутри имеется реанимационный блок и куча полезных медикаментов. Но особенно мне понравились накладки из свинца на бортах самоходки — шикарная защита от слабого радиационного фона.

Меня тащили на специальных носилках, предварительно попробовав титановые оковы на крепость. Над головой проплывали высокие арки из покрашенного в серебряный цвет металлических остовов — немного отталкивает радиацию. Вверху темнело ночное небо, затянутое обычными радиоактивными туманами. Через короткие промежутки открытого пространства, что чередовались между приземистыми крышами ангаров и бетонными потолками, сквозь угрюмую черноту небосвода проглядывалась одинокая звезда. Это подняло мне настроение, ведь звезда — это неплохо, это на счастье. Особенно для такого нефартового парня, как я.

— Что ты делаешь, дебил! — рявкнул кто-то, и носилки резко остановились. С некоторым удовольствием мои уши уловили звук увесистой оплеухи. Конвоира только что огрели тяжелой рукой. Интересно, за что?

— Иди ты, капрал, — "санитар" негромко ругнулся голосом Микулина, что толкал носилки с моим бренным телом впереди себя. — Чего не нравится?

— Ты не знаешь, что спутники за нами наблюдают? — сварливо последовало в ответ. — Почему рожу этому козлу не прикрыли? Проблем хочешь, небось!

— Ё! Совершенно забыл, — пожаловался на тяжелую судьбу Грыш. — Сейчас исправим.

На мое лицо упала вонючая тряпка — не то носок, не то затвердевшие от старости портки кого-то из военных. Стало трудно дышать — от паршивого смрада протухлого пота, а не от дефицита воздуха. Звезда счастья пропала за черной пеленой, пока меня везли по неисчислимым коридорам подземелий Львова. Многие метры, по которым тихо шуршали маленькие колесики, щелчки открываемых дверей, короткие сообщения-пароли. Мне даже казалось, что добираюсь, пусть даже не по своей воле, не в центр когда-то большого города, а в тюрьму строгого режима.

Надо отметить, что колонии уже давно исчезли как понятие. Преступников, кто не смог скрыться от правосудия, безжалостно расстреливали, или же бросали в глубину массовых виркамер — бесплатные мозги для подпитки Виртуала. Но большинство бандитов похитрее, или с хорошими реакциями, кому удалось отстреляться от обидчиков, обитали на пустошах, сбиваясь в немалые банды. Их называли рейдерами и роудерами — одни промышляли грабежами одиноких незащищенных поселках, другие контролировали дороги, изымая дань даже с правительственных караванов. Мировым государям приходилось мириться с распоясавшимися рэкетирами на путях, ведь роудерам, что часто выступали в роли таможенников, удавалось сохранять некоторый контроль над товарообменом между городами. Многие отряды бандитов кормились из рук правительства, уничтожая неугодных купцов и маленькие селения, сопровождая в пути государственные экспедиции.

Вокруг слышались гулкие шаги — мы оказались в громадном пустом пространстве. Эхо раскатисто шныряло между далекими углами, терялось под высокими сводами невидимого купола.

Я догадался, что нахожусь в приемном зале — это место периодически показывали по телевидению. Вечно, как только вылезал из виркамеры и включал свой постоянно играющий ящик, по всем каналам транслировали выступления этого жирного мерзавца. Политика то, экономика сё... Постоянно висит в своей гравикапсуле, потрясает жирными телесами, и вещает о том, насколько в нашем городе жизнь похорошела. Врун и садист с нетрадиционной сексуальной ориентацией — наместник таких же врунов и подлецов, что сидят в Антарктике.

Только здесь, в этом помещении на сорокаметровой глубине под городской Ратушей, переводчик может не надирать глотку, комментируя жесты немого Мэра. Здесь отличная акустика — любой малейший шорох распознается и усиливается незаметными нишами в стенах. Древние греки бы позавидовали, удавившись слюной в своих амфитеатрах.

— А где Шрайтер? — тихо шепчет Микулин, в надежде, что его не расслышит никто, кроме товарища.

— В гробу, — еще тише отвечает Грыш.

— За что? — ужасается первый, продолжая толкать мои носилки. — Чего он сделал?

— Хотел о Коровине сообщить, баран, — комментирует командир. — И заткнись — тут насекомых больше, чем извилин у тебя в мозгу!

— Каких насекомых? — уже в полный голос интересуется модификант. Громкое эхо прокуренного голоса изо всей силы грохочет под куполом.

— Жучков! — рассержено шипит Грыш и отвешивает Микулину пинка. Ох, и везет же этому парню на побои!

Шорохи — модификант почесывает потерпевшее место под комбинезоном. Кружатся колесики, но мои надежды на скорую остановку не оправдываются.

— А почему Садов здесь не принимает? — спрашивает недочеловек.

— Потому что будет допрос Два А, — сообщает начальник моих захватчиков, и я холодею. Чего же от меня хотят, если они не гнушаются наглого ментального вмешательства, а не просто желают меня пытать. Да я бы все рассказал, даже то, о чем представления не имею, отрежь мне кто-то хотя бы мизинец!

"Решено! — проносится в моей голове. — Отвечаю на все вопросы, максимально правдиво, и предлагаю любую помочь. Хотя... чем я могу помочь всесильному наместнику города?"

Я давно разучился чувствовать страх. Нет, конечно, опасение за собственную шкуру, подстрекаемое инстинктом самосохранения, имеется, и серьезное. Но будет ли бояться человек, прошедший "Логово Лотоса", "Черный Дум" и "Обитель Зла"? Да, я проходил эти игры в виртуальной реальности, икал и обделывался, без купюр, от ужаса, когда на меня бросались всяческие гадости. Окровавленные монстры, десятилетние дети с кинжалами в руках, возникающие из стены привидения, высасывающие мозг, ногоежки — невидимые слизни, что поедают ноги. Годы кошмара и недели ужаса — а мне пришлось их пройти! Как и компьютерный симулятор Чернобыльской зоны на Сервере Сталкеров, как и Безумную Планету, спасаясь от Ледяных червей... Могу ли я бояться? Нет, ужас больше не коснется моего мозга!

Вот только ноги немного дрожат — хорошо, что лежу. Мелкие бисеринки пота выступают на висках, надеюсь, что их не заметят. Плевать на страх — даже прожженный профессионал, тестирующий симуляторы кошмаров, будет обильно потеть, осознавая, насколько приблизился Эррор. И черная бесконечность тянется костлявыми пальцами к судорожно пульсирующему горлу.

Мои размышления прервались — щелкнула какая-то кнопка, и где-то далеко внизу загудели турбины. Интересно никогда не встречал в реальности пневматические лифты, думал, что они существуют исключительно в недрах Виртуала.

Прямо перед ногами открылись шелестящие створки — кабина прибыла. Моя повозка подпрыгнула на низеньком пороге, и в голове отдалось ноющей болью. Хороши же наши медики — даже рессоры не придумали, или любые компенсаторы! Затем еще один удар — о стенку. Кабина лифта очень мала, чтобы спокойно уместить носилки, потому конвоирам понадобилось некоторое время, чтобы разместить ее под углом от входа.

Тихий звонок, дверки захлопнулись, и меня едва не подбросило к потолку. Вот это езда! Покруче "Жажды скорости" будет, что я в детстве играть был не дурак. Только там на крутых тачках колесить приходилось, а здесь падаешь, словно в страшном сне...

Мы добирались недолго — спустя, примерно, минуты две, лифт остановился и выпустил нас из своего чрева. Повозка с моими мощами выкатилась на, кажется, мраморный, или каменный пол, но съезжая с металлического пола кабинки, я смог ощутить под собой гулкую пустоту. Видимо, здесь имеются еще какие-то пенаты — пониже. Секретные склады, небось, бомбоубежища для элиты, или же лаборатории по созданию новых правительственных модификантов.

Еще несколько сотен метров мы преодолеваем почти ползком — постоянно останавливают и проверяют документы моих мучителей. Потом сканируют всех на принадлежность к расе людей и наличие оружия. Микулин недовольно сопит, но отдает нож, и Грыш бросает кобуру во что-то звонкое. Ведро? Поднос? Да какая разница! Хотя мне удается все запомнить, каждое движение правительственных крыс — авось придется убегать, а я не вспомню, что третья застава около скрипящей толстой двери, находилась слева, а не справа. Уважай детали! Так всегда я говорил себе, выживая в Виртуале.

Тряпку убрали с моего лица еще под синеватой крышей пневмокабины. Но рассмотреть что-либо интересное по-прежнему очень трудно. Лишь длинные ряды ламп дневного освещения под потолком, все тот же цвет темной морской волны. И мигающие маячки — наверное, какие-то экраны от прослушивания. Или еще какая гадость... Надо мной периодически колеблется широкая грудь модификанта, иногда сверкают выкаченные глазенки, насмешливо пялясь на меня. Чего ты тешишься, пес? У тебя даже паспорта нету — только номерной знак. И нет мозгов, раз работаешь здесь, в проклятом Реале, а не лежишь себе спокойно под крышкой безопасной виркамеры. Приятное свойство подобных на него уродцев — не могут они к Меморинету подключаться, поскольку мозги слабоваты. Серых клеточек у них маловато будет... Силищи — через верх, а вот с мозгами проблемы. Закон природы, которому только слоны, кажется, не подчинялись. Но и слоников атомом заморили, гады...

Путешествие окончилось довольно быстро. Тележку просто забросили в маленькую комнатку, перед дверью которой мерцал внушительный кокон энергощита. Мои конвоиры ступили следом, дружно щелкая каблуками по металлическому полу. Они разместились по обеим сторонам от меня и кто-то из них нажал на тихо пискнувшую кнопку.

Невероятно! Комната медленно разворачивается вокруг своей оси и мчится вперед. Потолок, оказывается, состоит из толстого стекла, или другого прозрачного материала. Мы проносимся под городом. Святой Дос, а я и не знал, что вымощенная зеленоватой брусчаткой площадь Львова, на самом деле — громадное зеркало, как древние комнатах для допросов, что можно еще увидеть в старых фильмах. Ровная гладь, затемненная только бетонными фундаментами зданий. Сотни человеческих ног, штаны и длинные юбки. Встречаются даже коротенькие юбочки — даже сердце замирает, когда промелькивают беленькие полоски женских трусиков. Колеса электромобилей и тяжелых дизельных грузовиков — гусеничный транспорт запрещен внутри городских стен. Встречаются малочисленные детские коляски — младенцев вывозят на прогулку только ночью, когда радиоактивная жара немного успокаивается.

Десятки деловитых граждан, снующих туда-сюда, неслышно поскрипывая пластиковыми подошвами дешевой обуви. Небольшие палатки торгашей, опрятные клумбы с очищенной от химии и атома землей, парочка скамеек перед давно неработающим фонтаном у развалин Оперного театра. Покрашенные в серебряные и черные тона небольшие домики. Теперь они больше напоминают военные бункеры, а не шедевры мировой архитектуры...

Львов. Совершенно не похож на пожелтевшие фотографии того славного местечка, которым был лет четыреста назад. Но жалкие остатки цивилизации еще теплятся среди бесконечных пустошей. Наступили трудные времена, угрожая затопить окровавленное человечество в пучине последней войны. Все больше безмозглых мутантов, все больше модифицированных младенцев со слепым подчинением, увеличивается количество смертоносных орудий и штаммов немилосердных вирусов. Скоро мы погибнем! Или уйдем под уютные крышки виркамер.

— Установите его, — мои размышления прерываются коротким приказом. Источник звука неизвестен, вполне возможно, что он доносится из скрытого динамика в стене.

Оказывается, мы уже прибыли. Кабина остановилась прямо под основанием фонтана высоко вверху. Не верю! Раскусил я вас, фокусники проклятые! Вот только не знаю, где именно кроется внушение, либо же зрительный обман. Искусственный водопадик не может находиться настолько близко — лифт опускал меня достаточное время, чтобы на много метров углубиться под землю. Если мне показывают не иллюзию, и потолок на самом деле прозрачный, то ощущения в пневмокабине были ложными и вызывались специальным гравитационным полем. "Умный! — думаю о себе, но сразу сожалею. — А попался в лапы этих бестолочей!"

Меня извлекают из носилок, расстегивают металлические прижимы, но цепи не снимают. Я прислонен к стене, по-прежнему притворяюсь неживым. Микулин оттаскивает тележку из поля моего зрения, но затем возвращается. Грыш некоторое время рассматривает меня в упор. Его злобный взгляд мне очень неприятен — подрагивают веки. Крыться больше нет смысла — открываю глаза и отвечаю ему бесстрашным безразличием.

— Двое моих парней, — шипит этот гад, и ударяет меня в пах. — Ты убил двоих бойцов — лучших из моей команды!

Я корчусь от боли, но не могу даже пошевельнуться. Тело слабо подрагивает, ощущает каждую ноющую клетку, но все равно не слушается. "Если бы мог, — кричу ему. — Убил бы всех вас, подонки!"

Он отстраняется и открытой ладонью хлопает меня по щеке. Несильно — женская подача. Но она заставляет мою голову безвольно дернуться и без сил опуститься на грудь. Теперь вижу только ноги своего мучителя — они стоят на границе между металлическим покрытием и началом каменного пола. Высокие армейские сапоги с металлическими пряжками, на левом размещаются небольшие ножны. Они сейчас пустуют — кинжал, или это бы штык-нож, забрали еще на входе в подземелье. Как бы мне хотелось сейчас, чтобы оковы порвались, а мускулы заработали на полную. Упал бы на колени, и выхватил отсутствующий клинок. А затем короткий выпад снизу-вверх, так, чтобы пробить ему простату. И бросок — чтобы окровавленное и залитое фекалиями Грыша лезвие вонзилось в яремную вену того модификанта.

— Установите его! — повторяет невидимка. На этот раз нотки в его голосе отчетливо наливаются требовательной угрозой.

Меня разворачивают, и на миг я рассматриваю странный агрегат, напоминающий латинскую букву "Y". На двух толстых подпорках с навешанными датчиками крепится широкий ствол из гладко отполированного камня. Кажется, кремний, но не уверен. Со всех сторон к аппарату бегут внушительные кабеля и толстые шунты, что напоминают мне оборудование виркамеры. Хотя на машинку для Виртуала это не похоже, скорее, напоминает средневековое орудие пыток — видел похожее в старенькой энциклопедии по истории.

Силен, зараза! Микулин легко, словно бы пуховую подушку, хватает меня за ноги и приподнимает над полом.

Я проплываю над бетонным покрытием пола, приближаясь спиной к этой страшной махине из кремния. Небрежно, как ненужный мусор, модификант бросает меня вперед. Резкая боль от удара в позвоночник.

Мягкие манипуляторы обхватывают грудь, не давая упасть и расшибить себе голову о твердый железобетон. Жужжат сервомоторы — мое тело, будто игрушку возят туда-сюда. Это техника приспосабливается к параметрам торса, весу, высоте.

— Вы свободны! — железные нотки, не допускающие пререканий.

— А деньги? — спрашивает Микулин. И тут же получает оплеуху от Грыша.

Я тешусь — вот уже который раз этот дебил схватил по шее. Вероятно, ему на судьбе написано терпилой считаться. А что поделать? Нет ума — держи подачу!

— Получите на выходе! — кто-то из начальства начинает злиться и поднимает тон. — Пшли вон!

Мои мучители скрываются. И тут мне становится очень худо — совершенно не до смеха.

Вишу головой к земле, в глазах плывут разноцветные круги от переизбытка крови. В ушах стучит, а нос вообще онемел, да так, что мне кажется, будто сейчас хлынет кровь.

— Стадия один, — голос невидимки сменился на электронные нотки компьютера. — Стимуляция коры головного мозга.

И тут же холодный ужас сковывает меня, когда чувствую, как что-то холодное и мокрое прикасается к затылку. Я бы мог кричать, биться в истерике и конвульсиях от боли, но продолжаю неподвижно висеть, а в мою шею медленно, совершенно несмело, как в момент лишения девственности, вонзается толстая трубка металлического кабеля.

Почти теряю сознание от жжения в спине, когда под весом аппарата начинают трещать позвонки. Затем мне впрыскивают что-то — становится легче. И страшный жар охватывает мозг. Из носа, рта и глаз течет что-то теплое и вязкое. Импульс. Что-то раскаляется под черепной коробкой. Вспышка...

Я проваливаюсь в пучину воспоминаний...

Глава 6

(посвящается моему мальчику, который родился 31 мая в 14:10)

"Разрушая стереотипы"

Монашка в борделе

Я проваливаюсь в пучину тяжелых воспоминаний, и сознание уплывает...

Невнятное шевеление в бордовой тьме. За толстыми колеблющимися стенками, что окружают мое слабое тельце, пульсируют глухие удары. Чувствую — громадное сердце бьется где-то надо мной, пробегает кровь по толстым капиллярам жизни. Они поддерживают меня, не позволяют опрокинуться обратно в глухую темноту, где мысль непозволительна. Я пришел из Вечности, так же, как и все, кто был до меня. Но все начинается еще в материнской утробе — познание себя, бессвязное размышление над вещами, что составляют сущность того места, откуда появилось мое "Эго".

"Стимуляция нервных окончаний. Глиальные клетки нестабильны, вес тормозных нейронов превышает норму".

"Это значит, что его закодировали покрепче новичка? — голос мне знаком, но я продолжаю плыть в забытьи, не обращая на него внимания".

"Стимуляция проходит успешно, возбуждающие нейроны активизируются, их вес увеличивается... Необходимо сдерживать его на фазе рождения, иначе блокировка более поздних воспоминаний может уничтожить мозговую паренхиму..."

Крики умирающих. Из тьмы выплескиваются ослепительные трассы пулеметных очередей. Жахает танковая башня — вдали поскрипывает старая черепица. Снаряд попал в покореженный железобетонный угол дома, строение очень медленно, словно страшась падения, кренится набок. Еще один взрыв — ракета, выпущенная из наплечного гранатомета, вонзается в другой угол вражеской базы. Грохот, вздымаются густые клубы дыма: подожженные лохмотья чадят, перемешиваются вместе с облаками пыли. "Городу крышка! — кричит кто-то позади меня, и пробегает мимо". Хватаюсь покрепче за автомат, и бегу следом — он не захватит Мэра в одиночку. Это сделаю я — слишком велика награда...

"Нейроны-возбудители начинают работать. Функционирование мозга — четыре процента".

Безбрежное удовольствие, покой и чувство защищенности — меня любят, и скоро позовут к себе — к чудному небу из клочков синевы. Там, на зеленых лужайках растет мягкая, сочно-изумрудная трава, и бегают счастливые дети безо всяких забот. Мир и наслаждение — сущий рай для смертных созданий богов и единого Доса. И можно соединиться с природой, слиться с нею в приятном симбиозе. Тешиться изящной красотой этого юного мира, найти свою мирскую половину и продолжать род...

Рождение. Невыносимая боль стремится отовсюду, окружающее меня пространство корчится, содрогаясь. Багровая нить пуповины превращается в белую, и по ней на меня выливается, накатывает кошмарная пытка. Самый родной человек, кто рождает меня, задыхается, едва не умирая, и мне передается этот страх, эти судорожные всхлипы и конвульсии.

Свет в конце тоннеля. Это не смерть — это начало новой жизни. Появляясь на этом свете, мы перерождаемся в другую сущность, оставаясь теми же сгустками информации, что святоши называют душой. Мы — терабайты информации, совсем, как компьютерные программы. Кто-то написал нас, мы появились в общем программном коде, и выполняем какую-то функцию, нам неведомую. Ведь знает ли, скажем, любая мелкая игра, зачем существует, осознает ли собственное призвание? Ее инсталлировали на один бесконечный Сервер, пустили на вольное течение, или же задали четкое направление действий. А потом, после выполнения своих обязанностей, программу просто удаляют. И она, будучи уже бесполезным клочком компьютерного (знаю, что тут должно быть "программного", но в голову другое не лезет — может читатель подскажет) кода, перерождается в другой скрипт. И ее инсталлируют вновь, но уже с другими функциями, другим призванием, а, собственно, ее осознание, или память, должно отличаться от предыдущего. Иначе выйдет несоответствие, ошибка, и бесполезное приложение тут же сотрут.

И ты живешь, скользя среди океана мировой информации. Графика, аналитика, аудиальный ряд — все перемешивается перед твоей оболочкой, обогащает мышление, учит. Развиваясь, добираешься до крайней точки существования — исполняешь предназначение. И все, Эррор... Бесполезная программа удаляется вон, чтобы переродится в новой сущности, потеряв накопленные знания, для того, чтобы обрести свои.

"Теряется преграда между прошлым и архипрошлым. Прикажете ослабить синаптические передачи? Сознание в таком случае может превратиться в жуткую мешанину из прошлого, настоящего, и будущего..."

"Этот мне нужен живым — с нас и новичка хватило! — недовольно урчит знакомый голос. — Сделаете из него тупого идиота — сам в эту штуку вас засуну! И какое будущее? Откуда этому мерзавцу из виртуального подвала знать о грядущем?"

"Теоретически в человеческом мозгу заложена информация от рождения и до самой смерти. Это не доказано, хотя большинство случаев ясновидения — как раз воспоминание о тех событиях, что должны случиться...

"Короче! — мыслителя обрывают на полуслове. — Мне нужен результат, а не мешок теории!"

"Подавление синапсов..."

Что-то грохочет. Пули то и дело взвизгивают, отскакивая от бронированного бока амфибии. Впереди лежит бруствер из десятка окровавленных тел, под ними натекла изрядная лужа. Горизонт, утыканный приземистыми крышами безликих домов, краснеет — в желтоватой полутьме восходит солнце.

— Приятель, — говорит мне солдат в черном комбинезоне с погасшим защитным экраном. — Дай водички...

Его, оторванная взрывной волной, рука лежит метров за десять от нас. Стимуляторы пока действуют — он не чувствует боли, и старается не смотреть на поврежденное плечо.

— Водка есть, — угрюмо отвечает сержант, протягивая умирающему серебристую флягу со спиртным.

— Спасибо, — тот улыбается сквозь кровавую пену и судорожно глотает, задыхаясь. Легкое, в котором торчит внушительный осколок мины, противно булькает, сокращаясь, когда солдат упоенно закрывает глаза. — Сто лет не пил настояще... — умирает.

Мимо проезжает громадный танк, с исковерканной левой гусеницей. Он едва ползет, но пушки работают, обстреливая город. Очень знакомые места: улицы пахнут гарью и мочой, руины маленьких домиков напоминают что-то, взирая на наш небольшой отряд остатками древней архитектуры. Мы почти возле Ратуши — рассматриваем расчищенную от техники площадь, выложенную зеленой брусчаткой.

— Нехило парни погуляли, — мелодично, почти напевая что-то, говорит молоденький рядовой. Этот сопляк, впервые орошенный радиоактивной пылью и затхлой кровью, держится на уровне. Подозрительно — лично я в первом бою почти обделался, и говорить даже не мог... Шпион?

Автоматические пулеметы, турели которых утыкивают, кажется, всю поверхность Ратуши, продолжают работать. Длинные ленты из видимых человеческому глазу трассирующих пуль, щелкают по мостовой. Кто-то зазевался и высунул голову — густая струя мозгов хлещет по дымящейся машине. Амфибия покачивается — в нее угодила болванка мины. Взрыв сотрясает окрестностями, будто мифический великан Голиаф смог-таки дотянуться до горла Давида. Всюду крики и хаотическая стрельба, бегут Варворкеры. Идиоты! Вас же создали только для заслона главных сил — следом ползут атомные танки, прикрытые энергетическими пологами защиты. Они легко проходят сквозь жидкую преграду из перепуганных горожан, трещат кости, ломаясь под бронированными глыбами.

"Синаптическая активность успешно подавлена, — почти гордо сообщает кто-то за краем бездны моего восприятия. — Работа мозга — пять и пять десятых процента. Возвращаем пока в детство, не то с ума сойдет, бедняга".

Свет — он ослепителен, потому глаза отказываются работать. Воздух проникает в слабые легкие, что расправляются, словно крылья. Невероятная боль обжигает гортань, по венам проникает в беззащитное тельце, заставляя оглушительно кричать. Тонкая пуповина еще посылает мне живительные соки, но острый металл беспристрастно обрезает ее. Маленький организм предоставлен себе, он должен выжить, ведь впереди — счастливая жизнь.

Какая природа? Где счастье и радость, что обещались еще перед рождением? Небесная белизна и кристально-чистый воздух, где вы? Только родные лица, прикрытые респираторами, наклоняются надо мной. Вверху лишь унылая серая пыль и туман, окрашенный ядовито-желтыми испарениями бактериологических вирусов-геномодификантов.

Совсем близко потрескивает счетчик Гейгера — я часто засыпал под его звуки, убаюканный хрипловатыми напевами матери. А ночью воют мутанты... Но не хищно, подбираясь к домам, а очень жалобно и тоскливо — им не пробраться за стены Пригорода, или в сам Воронеж.

"Простимулировать ликвор, — доносится откуда-то из-за грани воспоминаний. — Приток в желудочки незначительно уменьшился, приготовиться к регенерации цереброспинальной жидкости..."

Меня сотрясает от боли в позвоночнике. Спина болит, будто ее утыкали множеством иголок, я немедленно прихожу в себя, ничего не понимая. По лбу течет едва теплая, быстро охлаждаемая субстанция. Она приторно пахнет, так, будто одновременно взорвался десяток отстойников для фекалий. Вытекает из глаз, ушей, рта и носа, скользит по коротким волосам и скапывает вниз.

"Кап, кап, — монотонный стук по железобетонному полу".

"Разряд!" — вновь проваливаюсь в подсознание, что открывает передо мной свои липкие объятия.

В голове раскрываются бутоны красивейших цветков. Обилие и буйство палитры цвета, радуги мелькают перед глазами, я преисполнен счастливой эйфорией. Но откуда-то издалека наплывает серый полог — одиночество, боль и осознание реальности. Они хватают теплые воспоминания детства, пожирают счастливые мечты, заглатывают оптимизм и бескорыстие. Вместо доброго приходит озлобленность на весь мир, печаль и сожаление по погибшим родителям и друзьям, желание выжить, продолжить свое существование. Пусть трупы устилают дороги, но я буду идти по ним, иначе — смерть, Эррор, падение в бездумную пропасть.

Внезапно воспоминания становятся четкими, будто все, что было до них: захват моего дома, поездка по городской пустоши, странный аппарат, подключенный к затылку — просто вымышленное, иллюзорное. Тут только я остаюсь наедине с собой. И хотя переживаю прошлое, но не верю, что это случалось — невозможно! За всю жизнь мне не виделось столько диковинок, невероятных картин! Похожие — да, участвовал во многих схватках, побеждал во многих боях, проигрывал и отступал. Сервера обрушивались за спиной, умирали впереди. Но все происходило в нарисованном, нереальном мире Виртуала. А сейчас это реальность, и все — по-настоящему...

— Долго нам еще? — спросил невысокий мужичок в серой штормовке, штанах такого же цвета и высоких кованых сапогах. — А то мне в туалет надобно.

Сержант посмотрел на него как на полоумного. Сам командир отряда выглядел куда лучше от нетерпеливого подчиненного — пятнистый комбинезон, окруженный коконом силового поля. Одежда скрыта под маскировочным полем, только узкие камеры-щелочки шлема поблескивают сквозь армор-экран — типичный милитарист, да еще и с толикой паранойи. Чего тут бояться можно, в этой громоздкой бронемашине?

— Гыдь себе в штаны, Изюмов! — сквозь зубы проговорил сержант. — Нам еще полчаса примерно ехать.

— Почему так долго? — заныл этот самый мужичок, по прозвищу Изюм. Его лицо и вправду походило на высохшую виноградину: сморщенное, в глубоких бороздах от прямого попадания мелкокалиберной дроби, и потемневшее от постоянного загара под радиоактивным солнцем. — Неужели на газ нельзя поднажать?

— А ты выйди на дорогу — подтолкни, — порекомендовал нытику Ярослав Дольский, также в силовом комбинезоне с усиливающим мышцы экзоскелетом, но кроме этого увешанный всяческими безделушками.

Все засмеялись, даже я, хотя перед боем подобного за мной не водилось. Настраивался очень долго, чтобы не упасть подстреленным на каких-то баррикадах — начинал готовиться к схватке задолго до ее начала.

За толстыми стенками броне-подземки тихо шуршал грунт, по металлу то и дело черкали каменные осколки. Мы находились на глубине примерно ста метров под уровнем поверхности земли. Этот механический монстр, в полом брюхе которого мы флегматично тряслись, двигался очень медленно, зато без остановок и лишних промедлений. Носовой бур, окруженный лопастями, вгрызался в любой материал, будь то песок, гранит, асфальт, или обычные пласты земли. На открытом пространстве броне-подземка двигаться почти не могла — маленьких гусениц хватало максимум на то, чтобы проехать сотню другую метров для разгрузки, или выгрузки с "Долгой Тяги", древнего, но очень мощного тягача-тяжеловеса.

Конструкция машины, с легкой руки изобретателя прозванной "Винтокрот", или просто "Кротик", не удивляла особой сложностью. Небольшую кабину, где, поднатужившись, вмещалось всего шесть человек, не считая водителей, окружали шесть громадных труб из титана. Почва, что загребалась носовым винтом, поступала через широкие лопасти в грунтозаборники, и выталкивалась позади транспортного средства. Умные головы поработали над этой интересной техникой — принцип жизнедеятельности червя, что заглатывает почву и выбрасывает ее сзади, таким образом, двигаясь вперед. Новейшее изобретение, таких пока не более десятка — конвейеры давно списали по ненадобности. Остались только громадные "расплодники" модификантов да парочка заводов по изготовлению пищевых заменителей и медикаментов. Человечество медленно катится под откос — все меньше людей выходит на открытое пространство реального мира, предпочитая оставаться под теплыми колпаками виркамер. А мы, бойцы неизвестно армии, лезем под пули, стараясь подзаработать на неопределенное будущее.

Но будет ли оно, прекрасное далеко под радиоактивными осадками? Плевал я на него — моя жизнь в Виртуале, и деньги мне нужны исключительно для жизни там. Не убивать же, в самом деле, каждого прохожего, чтобы купить себе какой-нибудь гамбургер, или сосиску в тесте? Обожаю сосиски, а правительство ненавижу.

— Занятная тачка, — внезапно сообщил Молчун. Петька никогда не отличался особой разговорчивостью, даже те десять дней, что мы валялись, бегали рысцой, и задыхались от порохового дыма в тирах, тренируясь перед нападением, он не сказал и сотни слов. Привычные слова у него были "дарова, паря" и "бывай, служивый", так что, услышав прилагательное по соседству с "тачкой", наша группа оживилась — все дружно уставились на Вархакера. Но Молчун опять задумался, ковыряя пальцем в щелке между металлической переборкой и округлой крышей "Винтокрота".

— Вот уж никогда не думал, — хихикнул Изюмов, — что эта груда из мышц и тестостерона может внятно разговаривать!

— Заткни пасть, урод! — ощерился Петр, привставая со своего места. Диванчик, оснащенный компенсаторами перегрузки, облегченно заскрипел, а народ приумолк, ожидая развития событий. А они обещали стать однобокими: здоровенный неразговорчивый тип, едва втиснувшийся в узкий экзоскелет брони, одним лишь ударом размазал бы Митьку-Изюма по всей кабине. Нытик никаким защитным обмундированием не владел — только хлипкий плащик, да рукоять какого-то меча на ремне, только без лезвия. Итог был ясен: хана Изюму.

— Полегче, малыш, — враз посерьезнел Митя. — Не то уши от крыши отдирать придется!

Наступила тишина — даже у сержанта Барка машинально отвисла челюсть. Командир, который кроме имени Родриго, еще носил гордое "погоняло" Муха, пристально всматривался в маленького подчиненного, что спокойно сидел на диванчике и, скрестив руки на груди, ждал реакции своего оппонента. И только земля шуршала за стенкой "Кротика".

Петька опешил, но и разозлился не меньше — он не привык, чтобы с ним, с гигантом эдаким, обращались в подобном тоне.

— Размажу! — коротко, словно сплевывая, проговорил он. Его внушительные мышцы взбугрились, от чего бронекостюм последней марки "Герой-Миротворец", расширился и противно запищал, не в силах справиться со своим хозяином. Спустя секунду, экзоскелет успокоился — если раньше он воспринимал давление изнутри как атаку противника, и удерживал целостность для защиты, то сейчас просто смирился, распознав действия своего владельца.

— Попробуй, — криво улыбнулся коротышка, поправляя ворот своего плаща.

Все длилось лишь одно мгновение. Молчун внезапно прыгнул вперед, раскрывая смертоносные объятия, но Митьки на месте не оказалось. Изюм подпрыгнул вверх, да так быстро, что мне даже не удалось заметить, как разгибаются его ноги. Петр, не ожидавший от соперника подобной прыти, с размаху приложился головой о переборку, перелетев невысокий диван. Его здоровенная туша распростерлась на решетчатом полу, а задница выпятилась, когда он перегнулся через обитое дерматином сидение. Серый плащик зашелестел полами — Изюмов изо всей силы опустился на спину Молчуна, надавливая своим весом. Пластины брони мгновенно затвердели, не давая нанести Петру каких-либо повреждений, но это также не позволяло Молчуну подняться, чтобы уничтожить обидчика. Минус интеллектуального защитного костюма — защитить так, чтобы объект защиты стал беспомощным котенком, правда, закованным в толстейший титан с энергетическим коконом и всяческими пневмоусилителями.

Воздух в кабине зашипел — Митька одним движением снял с пояса рукоятку своего странного оружия и дернул за маленький рычажок возле гарды. Тонкая проволочка движка хищно блеснула, и запустился миниатюрный моторчик. Из рукояти выдвинулся длинный металлический штырь, опоясанный едва заметным электрическим сиянием. Острие раскалилось от быстрого трения — от кончика и до основания лезвия этой странной шпаги очень быстро закружилась почти невидимая лента, утыканная острейшими зубцами из сверхпрочного хрома. Лезвия щелкали, почти беззвучно двигаясь, огибая стержень, и выглядели так, будто разрежут любой материал, даже энергетически усиленные доспехи. Эдакая бензопила, но очень маленькая, похожая скорее на какой-нибудь перфоратор, а не на смертоносное оружие.

Клинок приблизился к шейному суставу брони Молчуна, зубья зачиркали по титану, легко преодолев защитный экран и раскалившись в плазменном поле.

Я обалдел — в нашей группе находился настоящий Виркиллер, кто-то из легендарной сотни, ведь только у них имелось такое диковинное оружие. Но встретить подобного специалиста по виртуальным убийствам здесь — что-то невероятное! Были бы мы в Виртуале — запросто поверил бы, но здесь все реально, шкурой чувствую.

— Будешь знать, — тонкие черты лица Изюмова кривились в насмешливой и брезгливой усмешке, — как старших уродами обзывать, щенок.

— На место! — рявкнул сержант Барка, пинком отшвыривая распоясавшегося Митьку в другую сторону кабины. — Мы почти у цели, матери ваши из мутантской деревни!

Старое ругательство очень вписалось в обстановку — Изюм уселся на другую скамью, незлобно взирая на Родриго и потирая ноющий позвоночник. Петро поднялся и, угрюмо склонив голову к полу, остался стоять. К машине по-прежнему царила тишина и покой, лишь Сталкер трубно высморкался в одноразовый платок и небрежно бросил его на пол.

— Повторить задачу, — более спокойно сказал сержант, обращаясь к Изюмову. — Мухой отвечай! По прибытию ты...

Тот вскочил и насмешливо, но четко отдал честь.

— По прибытию, — отрапортовал Митька, — я должен обезвредить башни защиты и, по возможности заблокировать дверь в правительственные казармы.

— Следующий, — Муха перевел свой взгляд на меня.

— Уничтожение служащих коммуникационного центра, минирование спутниковых антенн, запуск вируса D-12234566-2 в систему врага, — я опомнился после того, как тело само распрямило ноги, а глотка по-солдатски выкрикнула зазубренный текст.

Командир теперь смотрел на Сталкера, и в его глазах за армор-экраном угадывалась нотка неодобрения — выходцы из Чернобыльской Зоны никогда не отличались особой дисциплиной. Но у любого бойца, как наш Ярослав, имелось почти сверхъестественное чутье на опасность. Сталкеры постоянно подвергали свои шкуры необоснованному риску, это выработало у них совершенно наплевательское отношение ко всему, что имело отношение к жизни. Но иметь в паре разведчика из Зоны никто бы не отказался — почти стопроцентная гарантия, что притащишь свои усталые мощи обратно домой, а не останешься холодным телом где-то в подворотне.

Дольский медленно поднялся, поскрипывая суставами экзоскелета. В струнку он не вытянулся — расслабленно покачался на носках бронированных сапог и выдал.

— В натуре, выскакиваю из этой консервной банки, бегу к отстойникам. Ищу там генераторы городского полога. Если разведданные ошибаются, возвращаюсь на исходную позицию, которая, накх твою, переместится из долбанной ямы, откуда мы вылезем, в сектор 2-а. Жду до поступления новых указаний, да...

Муха скривился, словно отведал кусочек радиоактивного манго. Через поднятый щиток доспеха это угадывалось лишь по напряженным скулам, что просматривались через мерцающий кокон и затемненный плексиглас.

Дальше докладывали двое Вархакеров, таких же специалистов как я. Судя по их задачам, находилась эта парочка в первой тридцатке, или повыше, в ранге моих сослуживцев. Одному, Майклу Шепелявому, предстояло устранить нескольких генералов и забрать у них пароли для отключения автоматической обороны города. Другой, парень без имени, только со странной собачьей кличкой Тузик-Нос, готовился подготовить атаку на Мэрию. Серьезная заявка, учитывая, что любой правительственный объект всегда охранялся покруче городских стен.

Сержанту, скотине, надлежало защищать наш транспорт вместе с шофером. Именно "властителя баранки" надо было оберегать и лелеять, как зеницу ока — никто из нас не смог бы управлять столь сложным агрегатом, реши мы отступить.

Задание предстояло очень нелегким — тихонечко ворваться в неизвестный город "166" и под прикрытием террористических актов, которые инициирует вторая группа, что подбирается с другой стороны, выполнить первоочередную задачу. А дальше — все по плану, причем у всех развязаны руки. Надо, примером, взломать замок в какое-то здание — пожалуйста, вот тебе килограмм взрывчатки С-8. Но, будь любезен, не шуми, не то провалимся и попадем в большую мясорубку. И семерка трупов посреди громадного зала для пыток в городских подземельях. И, что самое страшное — потеря драгоценного "Кротика", который стоит в тысячи раз больше, чем наш никчемные душонки.

Машина резко дернулась, вставая на дыбы. Со всех сторон послышался хруст раздираемого бетона и шипение расплавленной арматуры — заработали автогены на носу. Все, кто успел пристегнуться, со злорадством наблюдали за беднягой-Молчуном, который навернулся на пол и прокатился вниз, ударившись о переборку хвостовой части.

"Изменение кривой Эббингауза, — это пробивается сквозь белесый туман. — Торможение клеток, начинается блокировка сознания!"

"Впрысните ему что-нибудь там! — орет кто-то и стучит ногами".

"Сейчас мы либо преодолеем блок, либо убьем нашего парня... Парамнезия усиливается, искусственное удаление памяти граничит с расстройством рассудка..."

"Делай хоть что надо, урод! Он должен выжить! Чтобы скончаться на дыбе, тля..."

Папа бросает мне мяч. Кожа этого шарика старая, растрескавшаяся и в пятнах, но он до сих пор хранит теплоту моих детских игр. Сейчас мне восемь, и я считаю себя взрослым — футбол мы играли не менее года назад, перед тем, как папа уехал в Резервацию.

Серое небо влечет надо мной зеленоватые облака. Обед, сквозь густую радиоактивную пыль едва проглядывает солнце. Немного светлее, чем полчаса назад, когда белый день было тяжело отличить от позднего вечера.

Мама зовет меня, привычно машет окровавленной рукой — подстреленный утром кролик не пожелал немедля отправляться на сковородку, и укусил ее.

Бегу вперед, улыбаясь и перепрыгивая через высокие груды хламы. Некоторые очень опасны, например — вон тот подбитый вертолет с выжженными номерами и надписью на арабском языке. Долго здесь лежит — еще от времен Великого Джихада, но по ночам светится, также как и те две бочки у нас на крыше, что прячут дом от спутников Братства Реала.

"Условная аблация завершена успешно... синаптические передачи возвращаются в норму, незначительная гидроцефалия уменьшается..."

"Теперь мы можем перейти непосредственно к самому захвату? — голос наполнен злобой и нетерпением... Я должен знать, каким образом они смогут захватить наш город!"

"Но вы же видели подземную машину? Я специально вызвал у него детальное описание агрегата... Можно бы и больше, но желательно поймать шофера..."

"Где я тебе этого гарсона сейчас найду? Парень даже не видел его в лицо! Это не говоря уже о том, что водитель может находится на территориях Конторы! А мы его так бубна лысого достанем, понял? Давай мне сцену захвата, а не то вместо него на дыбу полезешь, мудель очкастый!"

"Электрод присоединен, — говорит безликий голос. — Доступ к необходимым воспоминаниям получен..."

Безжалостные когти вырывают меня из детства. Я улетаю куда-то в будущее, которого не помню и не могу знать. Ведь меня там не было! Откуда это подземное путешествие, какой город мы должны захватить? Я не боец реальности, Виртуал — мой дом!

Горят дома. Над пылающими крышами проносится звено истребителей, где-то за высокими стенами, которые грозят вот-вот рухнуть, воют мутанты. Бегу, спотыкаясь и подволакивая ногу — подстрелили меня, когда через детский сад перебирался. Впереди маячит проржавелый флюгер на крыше трехэтажного домика. Коммуникационные поля находятся именно за этой доминой из красного кирпича — в небольшой впадине между Замковой Горой и остатками Оперного театра.

Великий Дос! Ведь это же реальность, и я захватываю родной город!

Львов горит, атакованный со множества сторон. Энергетическая система защиты уже не работает — Сталкер преуспел в уничтожении генераторов, так что и мне нужно спешить! Фирма платит только тем, кто исполнит приказания быстрее. Неудачников ожидает смерть.

И скоро город падет.

За моей спиной взрывается наш транспорт — из расплавленных плазмой обломков броне-подземки выходит сержант. Он объят пламенем, но силовой доспех с достоинством предотвращает гибель своего хозяина. Серебристый кокон окружает силуэт Родриго, разрастаясь кверху — на плечах у командира безвольной тряпкой висит водитель "Винтокрота".

"Понятно, — голоса в голове меня достали! Хочу, чтобы они оказались здесь же, на разбомбленных улицах. Я бы показал, как мучить мою память! Я бы вас научил..."

"Видимо, придется использовать сейсмические датчики. У нас ведь не имеется необходимой защиты от атаки из-под земли..."

"Промотай эти воспоминания!"

"Секунду, только деградирую нейроны..."

Кто-то добрый склонился и улыбается бесформенным темным пятном надо мной. Я плачу — мне хочется кушать.

— Сейчас, — шепчет мама, — сейчас ты все получишь.

Маленькими губками дотрагиваюсь до чего-то невообразимо теплого и вкусного.

"Да не в детство, идиот! — слышится звук удара кулаком по столу. — Давай посмотрим, как выглядела схема боя, едва они появились у нас..."

"Стимуляция окончаний..."

"Крот" вынырнул из-под земли почти беззвучно.

Глава 7

"Вспомнить все"

Сенатор Калифорнии страдает склерозом

"Крот" вынырнул из-под земли почти беззвучно. Сквозь толщину бронированных стенок падение бетонных глыб показались едва тише от грохотания мотора. Все напряглись — я видел это даже не под затемненными щитками активированных экзоскелетов, а, скорее, чувствовал. Побудь на войнах с мое, пусть даже среди просторов Виртуала, заимеешь такую интуицию и наблюдательность, что любой пес-ищейка позавидует. Силовые коконы мерцали ярким светом — мы уже выбрались на поверхность и маскировка теперь, ох, как требовалась. Скоро откроется люк, когда сержант заворочает тяжелым маховиком, или поручит это провинившемуся Петьке. И тогда мы ринемся в скрытую атаку — лишний раз шуметь нельзя, а то голову оставишь в дымящейся кровавой луже.

"Ну, они пусть себе рвутся в бой, а мы тихим ходом полезем, — думал я, — даже силовую защиту отключу, чтобы в темноте не светилась".

— Молчун — к прибору! — рявкнул Родриго, указывая на заветный выход из машины. Все, как и предугадывалось — зачем служивому тяжелую рукоять крутить, если у Петра мозгов хватает? Прелести командирской жизни! Ненавижу командование в любом проявлении! Хотя меньше, чем правительство...

Силач довольно долго сипел и молодецки покрякивал, ухватившись за длинную рукоять воротка. Но механизм не поддавался, лишь поскрипывал разогретый люк. На маленьком мониторе внешнего наблюдения плескались белесые клубы пара — разогретая трением о почву махина охлаждалась под ночным воздухом.

— Не медлить! — сержант подскочил к Петру и ухватился за свободный конец воротка. Сервомоторы его брони запели в унисон с комбинезоном парня. — Чтоб ты сдохла, кротина... — выругался он. — Никогда не доверял новым разработкам!

Дверца люка истошно взвизгнула и раскрылась, отъезжая вбок. Это инженеры неплохо придумали — под землей давление грунтов не сможет провалить ее внутрь, а при желании, всегда можно будет выбраться из кабины, отодвинув крышку в сторону. Вот только как двигаться, если подземка под какими-либо скалами застрянет? Камень прогрызать, словно крыса?

— Вперед, мухой! Мешкать нельзя! — скомандовал сержант Барка и хлопнул Дольского по спине, когда он первым устремился в люк.

Странно видеть подобное рвение от Сталкера. Такие вряд ли бы лезли на рожон в первую очередь. Скорее, сидели бы истуканами, как я, дожидаясь, а не затрещат ли сейчас выстрелы на улице. Нас может ожидать засада, запрограммированный на автоматическую защиту периметра робот, автоматическая пушка, в конце концов. Ведь мы недалеко от стены, судя по разработанным планам атаки, показались на белый, исковерканный атомом, свет! Тут все возможно, и ров с кислотой, прикрытый тонкой энергетической пленкой, чтобы смертельные испарения не распространялись по окрестностям, убивая все живое. И широкие площадки сверхпроводников, по которым пробегают смертельные разряды электричества. Как там в боевом брифинге рассказывали? "Каждый житель районов около городских стен имеет полный план опасных мест и график периодического включения ловушек. Это, конечно, не спасает некоторых не слишком умных горожан от несчастных случаев, зато любой чужак, окажись он в пределах населенного пункта номер 116, имеет множество шансов скончаться еще до прибытия в центральную часть города...."

Умные дядьки защиту здесь ставили. Некоторое время я смотрел на свой наручный лэптоп и пытался угадать, где же размещены западни. Наш спутник смог только наделать множество снимков с двухкилометровой высоты — а ниже никто не смог спуститься. Даже дельтаплан засекли, защитники чертовы, чтоб их вирусы пожрали и в зомбов превратили! Вот и забросили нас теперь сюда с одним лишь условным планом города, задачей не шуметь до захвата и с почти невыполнимыми целями. Это командирам легко говорить, мол, топай туда, в коммуникационный центр, расстреляй там всех и вирус D-12234566-2 запусти! А сами они бы не попробовали вот так залезть, умники чертовы?

— Стратеги проклятые! — заматерился Шепелявый, такой же Вархакер, как и я. Сразу видно, что из моей среды — думаем одинаково.

— Что такое? — Родриго посмотрел неодобрительно, поворачиваясь от раскрытого люка и обращаясь к Майклу. — Чего не нравится, красавец?

— Мне как теперь офицерскую казарму искать? — растерянно спросил мой собрат по виртуальным боям. Нотки в его голосе были наполнены искренним удивлением. — Почему указатель направления не работает?

— Мы в Реале, идиотина, — хмыкнул Тузик-Нос, уже приближаясь к выходу из "Кротика". — Тут программки полезные работать не будут, хоть убейся!

— Понимаю, — Шепелявый показывал себя настоящим бойцом, истинным специалистом войны — смирился с неприятной новостью очень быстро и сейчас, как я, размышлял о возможных вариантах развития боя.

Лично мне сейчас хотелось одного — побыстрее выполнить задание и счастливо вернуться на Базу, где ожидало холодное пиво, парочка казенных женщин и громадная койка. Ну, и от виркамеры бы не отказался, но только не в бой пойти, как сейчас, под этим хмурым небом, что раскинулось над городом. Открыть дверь любимого кабака, заказать себе пол литра электронной отравы, да потягивать маленькими глоточками, прислушиваясь к бубнению очередного пьянчуги. А не сидеть сейчас и таращиться на черно-белые фотографии небольшого мегаполиса, заснятые, кто знает когда... Если фотки старые, то вероятность моей кончины на просторах этого замечательного номера 116, очень даже немалая.

— Чисто! — зашуршали динамики моей брони.

Ярослав не возвратился, только передал сигнал о начальном этапе нападения. Выстрелов из темноты не послышалось, хотя все напряглись, получив послание от разведчика. Невидимый шофер за стеной подземки не глушил моторы, готовый в любую секунду ринуться вниз, под спасительные своды подземелий собственной работы, случись что-то внеплановое. Но оно не случалось — только короткий приказ сержанта Барка, кто многозначительно указал на выход и теперь прощально похлопывал нас всех по плечам. Это ритуал такой десантный, мол, помни, брат — я всегда с тобой, в смерти и в жизни, в бою и на "цивиле"... Интересно, куда меня приведет эта операция?

Я выскочил из машины как раз в тот момент, когда первые взрывы затрясли спящим городом. Если кто-то и засек прибытие нашего десанта из-под земли, то успешная диверсионная работа второй группы быстро отвлекла его в другую сторону. Оплавленная древними войнами брусчатка дрожала под ногами, казалось, что все вокруг стремится сейчас взлететь к черным облакам, окрашенным едва видимым обломком луны.

Базу на спутнике земли расстреляли лет сто назад — там находились беженцы из Украины, которую многие считали единственным зачинщиком войны. Мои соплеменники, кто не желал продолжения кровавого Джихада, спаслись бегством, улетев на единственной ракете из секретного аэродрома где-то под Киевом. По слухам, украинцам удалось отбить исследовательскую станцию у неизвестных ученых и даже учредить на Луне какое-то правительство. Но развороченные внутренности красного Китая еще таили угрозу — парочка межконтинентальных ракет, лишь немного усовершенствованных, добрались до спутника, почти разломав его пополам. Теперь над Землей еще долгое время будет кружить астероидное кольцо и большой надломленный в левом нижнем углу кусок старенького Месяца, как называют его многие славяне.

Длинный лунный хвост слабо фосфоресцировал в вышине, чуть-чуть разгоняя мрак. Поднятый "Кротиком" пар успел уже раствориться в воздухе, но все пространство меж приземистыми домами заполняли густые облака смога. Посвети фонариком, и ядовитая тьма тут же окрасится во множество тонов и оттенков, пропадет спокойное свечение радиоактивных осадков.

Света я боялся до дрожи в коленях. Лучше уж пробираться почти на цыпочках, надеясь лишь на инфракрасные визоры, спотыкаясь и вытянув руки вперед. Идти было тяжело — винтовка оказалась очень весомой, даже несмотря на усиленные стимуляторами руки, облаченные в пружины сервомоторов.

Вдали продолжали грохотать взрывы. Ударная волна докатывалась и сюда, но, остановленная множеством преград из домов, доносила до меня лишь клочки рассерженного тумана. В домах не зажигали свет — признак военного режима. Да и какой придурок может лампочку зажечь, если имеется угроза воздушной атаки? Это психом надо заделаться, чтобы бомбу на собственную обитель накликать. Сидят, видимо, по своим конурам, собаки городские, ставни бронированные позакрывали, и трусятся с жиру!

— Стена! — заорали где-то за гранью анализаторов звука, примерно километрах в четырех от меня. Но в этом голосе было столько истерического ужаса, что, казалось, он перелетел даже на другой конец этого небольшого населенного пункта.

— Мутанты! — сразу же, не успело эхо первого крика затихнуть, как его продолжили, размножили сотни голосов. — Мутанты прорвались!

На безопасном для меня расстоянии разворачивались турели, крупнокалиберные пушки автоматического боя аварийно переходили в режим осады. Солдаты на вышках, вероятно, уже вовсю трубили о приближении противника.

Наш план не отличался особой сложностью. Направленные взрывы служили для разрушения стены — не менее двух десятков зарядов С-8, или чего-нибудь еще более сильного, уничтожали любую преграду, от пластика и до базальта. Сразу же после исчезновения изрядного куска железобетона, что опоясывал мегаполис монолитным кольцом, в игру вступали мутанты. Разворошить гнездо мутов, как их называли, не составило труда — несколько малых танков просто обстреляли ближайшие пещеры и разрушенные заводы, где обитали твари, и спешно отступили. Разъяренная толпа изуродованных радиацией исполинов хлынула вслед за обидчиками — раздавить, растоптать проклятые железяки!

Боевые машины, конечно же, спрятались где-нибудь в подземных тоннелях, заранее подготовленных для операции. А муты же неслись вперед — перед их глазами, прямо на городской стене, которую так часто и так безуспешно штурмовали племена уродцев, проецировалось изображение танковых башен.

С довольным гоготом мутанты лезли в образовавшуюся щель, перепрыгивая развалины и вгрызаясь в редкую толпу защитников. Большинство солдат наместника спали праведным сном, даже не подозревая об атаке. Именно в этом имелся серьезнейший плюс нашего плана — большинство домов и казарм накрепко герметизировали от проникновения уличного воздуха, света и звука. Весь гарнизон поднимался только по тревоге, которая по непонятным причинам делилась на две категории — внутренняя и внегородская. В то время как внешняя сирена включалась во время атаки стен, внутренняя сообщала об опасности, если враг прорывался непосредственно за стены.

Почему не потащили всех военных, было для меня величайшей загадкой. Да и не проснуться от тяжелейшего колебания почвы? И не проснуться от тревожного крика сирены? Как вариант, мне казалось, что дежурный офицер, отвечавших за целостность периметра, либо позарился на некоторую сумму деньжат, и напустил в казармы сонного газа, или сейчас лежал холодным трупом где-нибудь в отстойнике фекалий.

Мир загадок, эта реальная жизнь — в Виртуале есть множество законов и техник боя, по которым наша атака захлебнулась бы в первые секунды жизни. Мэру всего лишь требовалось утыкать городские стены датчиками для обнаружения взрывчатки и сделать рвы более глубокими, да и внутри, за стенами, они бы пригодились. Ну и, конечно, организовать единую побудку-тревогу для всей своей армии. В ином случае, мы были обречены на успех — стратегический гений наместника, о котором толмачили нам на брифинге, оказался пустым звуков. Множество непродуманных деталей, и вот уже я, один из почти десятка смертоносных бойцов, иду выполнять свою работу.

Это Львов — таинственный город под номером 116. Узенькие улочки, мощенные темно-изумрудной и грязно-фиолетовой брусчаткой, которой не менее нескольких сотен лет. Приземистые домишки, тесно прижатые друг ко другу, устало покосившиеся статуи, замызганные барельефы древности, созданные когда-то неизвестным гением-зодчим. Тысячелетние канавы, залитые дождевой грязью напополам с продуктами радиоактивного распада, груды хлама, педантично сваленные по углам домов. Раз в месяц здесь проезжает старенькая пожарная машина и сжигает весь этот мусор, вместе с беспризорными обитателями Львова, кому не хватает сил зарабатывать деньги физическим трудом, или ума, чтобы пользоваться виркамерами и трудиться в лабораториях.

Почти все окна строений прикрыты тяжелыми ставнями из свинца, нижние этажи либо заколочены, или забраны во внушительные решетки, с человеческую руку толщиной. На редких балкончиках, что еще не осыпались от времени, установлены треноги и короткие лафеты пулеметов. Вокруг ни души — трусливые хозяева полуразрушенных строений слышали, конечно, вой сирен, но защитой стен занимаются лишь жители ближайших к месту нападения районов. Остальным же остается облегченно всхрапывать в холодном поту и мочиться в штаны, не просыпаясь и ожидая второй сигнал "Враг в городе!".

Сломанная пополам железная конструкция на высоком холме слева. Это Высокий Замок, место, где когда-то жили короли и князья. Развороченные прутья из проржавелого металла с осыпавшейся краской, осколки стареньких радиоантенн, над которыми завывают холодные ветры. Башня раскоряченной телевышки упала с горба, похоронив под собой небольшое здание с треснутой вывеской "Школ..." на остатках дверной рамы. Везде только кучи битого кирпича, слабо мерцающие желтоватым — радиация накопилась в западине под горой. Несколько влажных человеческих скелетов буквально вплавлены в черно-бурый асфальт.

На возвышении, что соединяет школьный двор с фундаментом башни, тускнеет покореженная лестница из перфорированной стали. Она выглядит единственным уцелевшим строением в местном ландшафте упадка и уныния. Металл поблескивает отполированными трубами, а изогнутые поручни кое-где подправлены ударами молотков — везде наблюдаются характерные отметины ремонта. Мне как раз туда — по скользкому от смога бетону и сетке-рабице из толстых арматурных лент. Там, за многометровыми заграждениями из колючей проволоки, волчьих ям и множества автоматических стрелковых орудий, как раз находится коммуникационный центр. Раньше, кажется, в перестроенном и усиленном титановыми щитами здании размещалось Львовское телевидение, что вещало как раз по сигналам из поломанной вышки. Теперь все завалили бетонными плитами и натыкали дзотов, вперемешку с дежурными постами. Вот через такую малину я и должен пробраться, желательно не нашумев, чтобы не завалить операцию. И если все получится у меня, а также и у тех парней, что разбежались по мегаполису, то не пройдет еще ночь, а город падет к нашим ногам.

И я не раздумываю по поводу того, что долгое время жил здесь, бродил, нетрезво покачиваясь, по загаженным дворикам, покупал харчи на маленьком базарчике у развалин Оперного театра, любил здесь, был любим и брошен. Сам бросал и убегал под крышку виркамеры, убивал, когда возникала необходимость. Мой дом — Виртуал, а бог мой — Дос, и чихать мне на то, где находится слабое тело, пока сознание покачивается в красочных миражах виртуальной реальности!

Город падет! Или погибнет маленькая группа террористов, которым заплатили бешенные деньги, только бы пробраться сюда. Но мы — лучшие специалисты, кого удалось найти, а, следовательно, Львову придет конец!

"Как вы могли пропустить такое?! — истерика лилась отовсюду, плескалась у меня в ушах. — Мне расценивать это, как попытку захвата власти?!"

"В чем дело? — более спокойный и довольно знакомый голос. — Что вам не нравится? Это же муляж, обычная тренировка..."

"Но он так реален, этот бой, — тот, что кричал, немного успокоился. — Мне кажется, что я смотрю хронику".

"Это всего лишь воспоминания, — науськивающее заметил второй. Послышался звук отодвигаемого стула, пластиковые ножки проскребли по бетонному полу. Вслед за ними двинулись мои глазные яблоки — я слышал все, воспринимал, но будто сквозь густую пелену из летучего киселя. А пошевелиться не мог, словно отсутствовало тело, и только мозг висел в наполненной приглушенными звуками дымке".

"Что он вспоминает? — едва не плача спросил владелец писклявого голоска, с мальчишескими нотками в голосе. — Ведь подобного не было никогда, и быть не может!"

"Не было, — согласился тот, кто подключал меня к этой дрянной системе для копания в памяти. — И, надо надеяться, не произойдет..."

"Что это за воспоминания?! — перебил собеседника плакса. В помещении отчетливо хрустела кожа, видимо, он судорожно сжимал кулаки. — Отвечай, а не то пойдешь модификантам на корм!"

"Все очень просто, господин наместник, — пояснил мой мучитель. — Мы наблюдаем симуляцию нападения на Львов. Атака была проведена в среде Виртуала и, по всей видимости, имела четкую аналитическую задачу с целью проверки обороноспособности города".

"Дальше, Тлак! — требовательно пискнул Мэр, как я понял. — Как им удалось сделать настолько реальную копию нашего замечательного мегаполиса? Почему нет признаков виртуальной реальности? Он ведь и вправду верит, что находится на войне с нами, а не исполняет очередную прихоть Конторы?!"

"Думаю, — предположил неизвестный мне Тлак, — что кроме обычного внедрения в Меморинет путем помещения в виркамеру, бойцам, что пытались захватить город, залили немало всяческих психоделиков и псевдомодуляторов сознания. Именно поэтому наш подопытный целиком уверен в правдивости происходящего".

"И что все это значит? — зашипел Садов, наш грозный наместник, которого все считали немым".

Странно — глухонемой тип вдруг начал разговаривать... Или это какой-нибудь его заместитель? Этих крыс правительственных, ох, как много развелось! Не то, что в Конторе 3 — там всего один мужик этим делом верховодит. Только, если уж меня действительно тренировали в Виртуале, почему не помню ничего? Как же плохо мне — смотрю воспоминания, а никакой анализ действий не удается, будто бы не из своей головы события наблюдаю, а по очень качественному телевизору каналами щелкаю. Канал детство — на тебе, канал войны — по ночному Львову бегу, канал порно... Вот это бы я с удовольствием посмотрел. Интересно ведь, как мои занятия любовные с девушками выглядели..."

"Значит, — мой мучитель сделал паузу. Я уже успел обозвать его Акушером — вон, как в моих мыслях роется, словно бы между беременной дамочки между ног. — Виртуальная организация собирается захватить наш городок..."

"Мегаполис! — вскричал Мэр. — У нас полноценный ме-га-по-лис, понял, кретин ученый?"

Конечно, а хуже кошки зверя нету — старая пословица.

В голове пульсировала кровь, что стекала изо всего тела вниз. Меня до сих пор не развернули, и приходилось искренне удивляться, почему это я не упал в Эррор от переизбытка крови в мозгу. По лицу и волосам стекала какая-то гадость, вонючая, словно расковырянный зуб со свежей гнильцой. Та же субстанция заливала глаза, капала с ушей и через ноздри хлестала на каменный пол. Что это? Неужели мозги из меня выкачали, сволочи? Дайте мне только освободиться — докажу, что ненависть к этому городу была далеко не виртуальной! Ненавижу всех: правительство, солдат, что расстреливали женщин в Воронеже, проклятое "Братство Реала", что хочет выгнать всех из сладкого сна в дебильную действительность под ядовитым небом...

"Простите, — виновато, но с некоторой издевкой в голосе извинился "доктор". — Поскольку под крышками Виртуала проводились такие учения, да еще максимально приближенные к действительности, можно предположить, что скоро на Львов будет совершено нападение. Кроме того, есть смысл полагать, что атакуют не только нас, но и другие общины — зачем тогда присваивать мегаполису, — он сделал ударение на последнем слове, — порядковый номер?"

Садов, или кто-то из его пресмыкающихся молчал. Он только тихо посапывал и скрипел кулаками. Его дыхание и другие звуки, что доносились с его стороны, намекали на некоторую инфантильность и физическую неполноценность Мэра. Тоже довольно странно — по телевизору он всегда выглядел здоровым мужиком с широкими плечами и волевой мордой... Ненавижу!

"Исходя из полученной информации, мы получаем следующее, — продолжил Акушер. — Первое, необходимо уведомить Мировое Правительство о факте потенциальной угрозы со стороны Конторы и попросить добавки состава военнослужащих в наш дивизион".

"Но ведь тогда они узнают... — наместник запнулся, храня свою тайну. — Никогда не попрошу подмоги у этих старых олухов".

Секунда тишины, видимо, насильник моей памяти пожимал плечами.

"В таком случае можно просто открыть ворота и ожидать снисходительности от этих тварей..."

Мэр закашлялся и, судя по легким хлопкам, постучал себя по груди. — "Продолжай!"

"Считаю, что если потребуется раскрыть карты, то мы будем вынуждены дать полную информацию о Заводе. Ведь сохранение жизни более важно, чем далекие планы..."

Неопределенный сдавленный звук — Садов не то соглашался, не то собирался наорать на подчиненного. По-видимому "Завод" мог значить для Мэра гораздо больше, чем жизнь нескольких тысяч человек.

"Далее необходимо все-таки досмотреть тактику наших узкоглазых друзей и существенно исправить бреши в обороне города. Вон, сколько деталей этот боец надумал — нашему генералу такое никогда в голову не приходило.

Усилим защиту, получим подкрепление, да и с Завода кое-чего припасем... А дальше останется только принять дорогих гостей и де факто, понимаете, показать им все прелести реальной жизни и смерти".

"Даже не представляю себе, — пробормотал Садов, — что сделает со мной Совет, узнав о последних событиях".

"О, — радушно сообщил Акушер. — Они будут, несомненно, рады узнать о страшной угрозе, что повисла над мировым порядком. Несмотря на короткий брифинг, что устраивали этому виртуальному солдафону, понять мы так ничего и не смогли. Бойцы конторы даже не имели представления, куда их посылают — наверное, каждая группа получала только порядковый номер поселка-жертвы и несколько задач.

Хотя меня сложно назвать военным стратегом, отмечу, что детали операции с номером 116 очень хорошо продуманы. Единственный минус — данные со спутника, который не смог, слава Эскулапу, добраться поближе. В остальном, методы проникновения внутрь мегаполиса и постановка боя очень напоминают действия специальных подразделений из старых доджихадовых фильмов о войне. Отмечу лишь мелкую промашку — солдатам незачем знать о том, что будут делать другие бойцы до точки сбора по выполнению задачи".

"Вот и хорошо! — обрадовался наместник. — Мы знаем все действия противника, а, значит, можем успешно им противостоять!"

"Возможно, — уклончиво согласился Акушер. — Давайте для начала досмотрим его жалкую память, побеседуем и решим, что делать дальше..."

"Я решу, — самолюбиво поправил его Садов. — Мы сейчас досмотрим воспоминания, вы мне расскажете о мелких деталях, а там и видно будет!"

"Как скажете, — послышался слабый щелчок, будто открыли металлическую крышечку бензиновой зажигалки".

"И ускорьте немного это зрелище, — сварливо произнес Мэр. — Не собираюсь торчать здесь до самого утра, или сколько он тут будет думать... Поверить не могу, что они за свое переустройство мира взялись! — донеслось до меня сквозь туман, когда сознание провалилось обратно в затылок, а перед глазами побежали темные картинки ночного Львова. — Проклятые японцы!"

Действительно проклятые! Как и наместник со своими докторами! Знать бы еще, что такие, эти японцы...

Воспоминания двигались рывками, некоторые эпизоды из "вечерней прогулки" совершенно не просматривались. Я то стоял, прижимаясь к железным поручням, покрытым облезлой зеленой краской, то уже бежал за десять метров от лестницы. Происходящее казалось страшным сном, утратилось ощущение реального мира — будто стоишь на защите очередного Сервера, а на тебя обрушивается ливень информационных ДДОС-атак.

Я лежу на животе и пытаюсь разглядеть, что же таится там, за оградой.

Глава 8

"Как приятно встретить доброго

друга в этом злобном мире!"

Волк и Красная Шапочка

Я лежу на животе и пытаюсь разглядеть, что же таится там, за оградой, и мне совершенно не нравятся красные башенки непонятного предназначения.

В. Датыщев "КРИЗИС"

________________________________________________________________________________

48