Кризис (1-7)

— Убийца! — зареванное личико повернулось ко мне, и в глубоких серых глазах я прочел свой приговор.

Нет, не детскую обиду, или злость. Самую обыкновенную и злободневную смерть.

Вороненый ствол Парабеллума рявкнул лишь дважды — удар в плечо и грудь. Сколько же крови брызнуло из моего тела, и как много искр высеклось — они опали вниз, сорвавшись с титанового жилета. А малыш все щелкал спусковым крючком, но, зря — окончились патроны.

Мертвеющей рукой я направил оружие на дитя. Холодный и мокрый от нервного пота палец надавил на знакомый отросток металла. Винторез ожил и забирал маленькую жизнь.

Никогда не забуду эти глаза — они смотрели прямо, прожигали сквозь плащевую ткань, кевлар, титан и воротник рубашки. В самую душу эти серые комочки вонзились в меня, без слез и крика. Дети так не умирают, даже некоторым взрослым не дано уйти в мир иной вот так. Маленький герой! Его мать, наверное, будет им гордиться там...

Тяжелая пуля швырнула мелкое щуплое тельце на подоконник. Взмахнув ручонками и запачкав кровью оконную раму, мальчик проломал печально зазвеневшие стекла и рухнул вниз — туда, где ждала его мама.

Мне удалось подползти, оставляя позади кровавый след и облокотиться на поврежденное окно. Внизу, по странной случайности, или же по прихоти мертвых, пожелавших и в другом мире не расставаться, лежали два тела. Тонкие детские ручки безвольно лежали, казалось, обнимая хрупкую женщину за бледную шею под плексигласовым шлемом. И неровное алое пятно стало последним, что запечатлела моя замирающая память. Сломанные цветы жизни на алом асфальте — ненавижу эту работу...

— Ты живой? — словно сквозь толстую пелену кромешной тьмы пробился чей-то голос. Горячие иглы стимулятора пробили плечо и глубоко вошли под кожу.

Я сквозь приоткрытые веки наблюдал за своим спасителем. Это проклятие какое-то — детей сегодня убивать! Зачем мне такая сволочная деятельность?

Надо мной склонился молодой человек — не старше двадцати, в силовом комбинезоне спецназа. Его автоматический ФН-ФАЛ бесхозно покоился возле подоконника — большое упущение со стороны парня.

— Четырнадцатый альфа, ответьте! — заработал небольшой динамик на лацкане его комбинезона. — Как у вас ситуация?

— Четырнадцатый альфа, отвечаю, — крикнул тонким, совсем еще мальчишеским голоском спецназовец. — База четыре, мой пароль — 3456 синий восемь. Ситуация под контролем, есть живой!

— Идиот! — разразилась рация. — Что же ты делаешь, падла!

Вовремя спохватились, но не для него!

Глаза бойца округлились от удивления и юношеской обиды, когда мой нож вошел ему в соединение между шлемом и горловым узлом.

— Вот так-то, — прошептал я, на всякий случай прикрывая динамик, — дядя знает, куда бить. Дядя много воевал...

Мне пришлось оттащить тяжелое тело солдата подальше от окна. Живучим оказался, зараза — вот уже вторую минуту ногами сучит, словно подняться пытается. А я ему яремную вену точно пополам разрезал, да и гортань пробил, кажется.

Переодевание не заняло много времени. Все комбинезоны спецвойск спроектированы так, чтобы их легко можно было снять с трупа, или же смертельно раненного бойца. Едва только датчик биения сердца и мозговой активности улавливает перебои в работе, как активируется откидная гашетка. Нажми такую — и костюм раскрывается пополам, словно гороховый стручок. Облачиться — тоже дело нескольких секунд, ведь эта защитная одежда рассчитана именно на экстренное реагирование в боевых ситуациях.

Всего лишь миг поковырявшись в маячке и вырвав его с корнями из креплений, я также немного поколдовал над сканнером распознавания владельца, и вскоре уже обращался к Базе. Вот же молодец, спецок (так мы, профессиональные воины называли подобных ботаников в силовых макинтошах) — даже личный код доступа назвал. Везет сегодня! Надо будет святому Досу свечку на днях поставить, если выберусь отсюда, конечно.

— Четырнадцатый альфа, ответьте, — обратились ко мне. — Почему ваши показатели жизнеспособности не отображаются на общем мониторе?

— База четыре, отвечаю, — едва сдержался, чтобы нагло не расхохотаться прямо в микрофон, — был здесь живой, да сплыл! Он мне в датчик на локтевом суставе попал!

— Молодец, салага! — похвалил меня неизвестный диспетчер. — Поздравляю с боевым крещением! Кого завалил хоть?

— Деда какого-то, — ответил я. — Из допотопной линейной винтовки в меня целился, когда я ему черепушку снес. — Очень трудно было подделывать голос, но надо надеяться на лучшее, а также на несовершенство отечественной техники.

— Старик — тоже ничего! — заржали в динамике. — Слышишь, четвертая база, — связист крикнул к диспетчеру на другой линии, — наш юнец пердуна завалил с наполеоновским ружьишком.

— Быть ему генералом! — хохотнул его невидимый собеседник. — Включаю запись!

Что такое "запись", я не знал, но на всякий случай бросился на подогретый солнцем паркет и прикрыл голову руками.

— Внимание! — над Городом прокатилось бесконечное эхо, умноженное большим количеством передвижных громкоговорителей на танках и БТРах. — Через десять минут на данный квадрат будет сброшена атомная боеголовка ЖеэФ-10000! Всем жителям, а также гостям этого курорта, — кто-то ехидно засмеялся, довольный своей банальной шуткой, — большая просьба выйти с поднятыми руками, бросить оружие и ждать Выводного Соединения!

Как же, нашли молодого! Взял сейчас, да и выбросил свой родной Винторез через окно, а сам под пули полез! Знаем мы, что дальше будет!

Но остальной народ, жители-обитатели Города, не ожидали никакого подвоха. Довольно быстро, один за одним, они выбегали на улицы, бросая винтовки и пулеметы, отшвыривая даже ножи, и поднимали руки.

Благо, мой дом выходил окнами как раз на центральную площадь, где солнце, уже оставило раскаленный купол ратуши. На широкий проспект согнали всех — жалкие три сотни человек, все, что осталось от города-миллионника. Здесь были и те, кто пережил Первую Волну, и вольные стрелки, попавшие сюда в надежде найти ценную наживу, и доктора-исследователи — преимущественно психологи, пытающиеся понять загадочную человеческую душу. Еще бы не загадка! Ведь многие в Город лезли исключительно из интереса, а не так, как я — по сомнительному контракту Бойца-очистителя.

Людей построили в длинную шеренгу перед рядом самоходных пулеметных турелей и, проиграв, как полагается в случаях Соединения, интернациональный гимн планеты, без сожаления расстреляли.

Крик толпы недолго вился в раскаленном воздухе — среди шевелящихся еще трупов кинули парочку вакуумных гранат, просто аннигилировавших живую плоть. Все вокруг заволокло едким дымом — побочный эффект подобного оружия, уничтожающего органику. Вонища докатилась даже сюда, за многие метры от сцены трагедии, и лишь мощные фильтры боевого комбинезона уберегли ноздри от мерзкого запаха, а глаза — от соленых слез.

— Всем единицам, — зашипел переговорник на лацкане моего костюма, — это База-Ноль! Четырнадцать минут на эвакуацию. Бомба уже приведена в действие, и взрывная волна поднимется через тринадцать пятьдесят пять...

Дальше я не слушал — бросился головой вперед сквозь проломленное окно, надеясь на рабочие сервомоторы. Комбинезон плавно спружинил от горячего асфальта, а я устремился вперед, где на центральной площади Города солдаты исчезали в голубых кабинках Выхода. Мимо проурчал БТР, но ни одна паскуда не подала мне руку — все спешили вперед, только бы выбраться самим, совершенно не думая об однополчанах.

Вот уже спасительный портал, я врываюсь в него, отбрасывая с удесятеренной силой костюма какого-то лейтенанта. Тот истошно кричит, размахивая руками, по-видимому, у него отобрали личную именную кабинку. Голубые полукруглые стенки сходятся вокруг меня, перед глазами вспыхивает табло обратного отсчета.

Я совершенно не интересуюсь тем, что творится вокруг. Не вижу причитающего лейтенанта, заламывающего руки в беззвучном крике. Мне не оценить красоту ударной волны, исполинской стеной поднимающейся над покинутым городом. Я уже не здесь, где тяжелые строения из бетона и крепкой стали сминаются, будто карточные домики под непреодолимым прессом атома. Тонны пыли и пара клубятся над развороченными внутренностями когда-то гордого сетевого мегаполиса. Все умирает, рассыпается в радиоактивную пыль и пар. И только усталое солнце, последний раз мигнув, скрывается за толстой пеленой туманов и продолжает свой путь по захламленному давно сгоревшими спутниками небосклону.

Я знал всегда, что подписывая этот договор, иду в один конец. Но, видимо, ошибся.

Глава 2

"Заходите, гости дорогие, присаживайтесь!

Желательно на лопату..."

Баба-Яга

Я знал всегда, что подписывая этот договор, иду в один конец. И как же хорошо иногда ошибаться!

Перед моими глазами на мониторе алели яркие буквы "Disconnect! Try later?"

Еще некоторое время полежав в своей виркамере, я с наслаждением потянулся. Все конечности задубели и утратили возможность ощущать что-либо. Лишь спустя десять минут по ним пробежались бешеные мурашки, заставляя меня корчиться невыносимой муки. Тело очень медленно приходило в себя, ведь сознание хозяина долгое время отсутствовало, бороздя просторы бесконечной виртуальной реальности. Некоторые места на успевших немного ослабеть и атрофироваться мускулах вообще не ощущались, плюс еще там предположительно образовались пролежни. Пришлось основательно дрожащей рукой прикоснуться к маленькой клавиатуре физиостимулятора.

— Теперь понятно! — проворчал я, понимая, почему нахожусь в столь плачевном состоянии. — Долбанная физика!

Конечности отказывались слушаться, когда машина, не ответив на введенную команду, лишь дернулась оборудованием и не стала извлекать все те иголки, провода, шунты из моего организма. Проклятая железяка, ненавижу!

В первую очередь мне удалось отсоединиться от самого толстого кабеля, оканчивающегося толстой иголкой, толщиной почти с железнодорожный костыль. Неестественно, до боли, вывернув голову влево и вперед, я почувствовал, как натянулись провода, тянущиеся прямо из моей затылочной области под черепной коробкой. Еще небольшой рывок и с тихим шипением длинная иглища выскочила из шеи, безжизненно падая на подушку виркамеры.

Теперь дело предстояло более трудное — в глазные яблока вонзались тончайшие ниточки камер. Из-за них я не мог даже мигнуть, хорошо хоть специальная силиконовая смазка продолжала выделяться, обволакивая роговицу. Невероятно напрягшись и замотав подбородком в стороны, мое тело истошно заорало, когда металлические нити беззвучно вышли из глаз. Хлынули пекущие слезы, смывая целебную смазку, предохраняющую поверхность любимых карих очей. Я с наслаждением закрыл глаза и не менее получаса лежал в приятном полусне, слава Досу, уже здесь в кошмарной яви, а не в мерзких глубинах Виртуала.

На очереди после глаз стояли провода в ушах и на темени — они выскочили без труда и боли — нервные окончания на верхней площади головы мне пришлось удалить еще несколько лет назад. В то время мне серьезно повредили черепушку, выстрелив капсулой с азотом из монозарядного пистолета.

Далее дело пошло немного быстрее — из пуповины извлекать толстый шнур силового кабеля было делом не слишком приятным, но мы справились своими слабыми руками. Несколько капель крови мгновенно брызнули на волосатый живот — по нему сразу прошелся гибкий манипулятор, вытирая жидкость с покрытой гусиными пупырышками кожи.

Сняв нашлепку с половых органов, я некоторое время тихо матерился. Несмотря на то, что компрессор фекалий работал исправно, сломался раструб опрыскивателя. Тальк и другие антибактериальные порошки также не поступали — потому мои чресла выглядели очень плачевно.

Пришлось зажать нос, предварительно вынув из него трубки, позволяющие мне дышать параллельно с работой кардиостимулятора и обонять все, что творится в недрах Виртуала.

Некоторое время поковырявшись в распределительной коробке, мне удалось отремонтировать подачу воды и по гениталиям протекла живительная влага, сдобренная множеством полезных минералов и химических соединений. Не сразу рассмотрев, что параллельно с моторчиком, закачивающим целительной H2O, активировалось еще одно устройство, я протестующее заорал, но было поздно.

Горячий травяной настой хлынул через клизму мне... Понятно куда! Скривившись, как середа на пятницу, пришлось терпеть — есть и позитивы в таких промываниях: уменьшается возможность заболеть полипами, или же другими мерзкими заболеваниями прямой кишки и прочего.

Тянущиеся из вен на руках и ногах иголки долгое время не хотели удаляться из вшитых в тело металлических колец — коннекторов, как их называли другие бойцы виртуального фронта. Но вскоре мне удался этот финт, и я почувствовал, как по конечностям пробегает кровь уже натуральным образом, а не гонимая кардиостимулятором в груди. Маленькую мушку-булавку из артерии около сердца надлежало извлекать в последнюю очередь — через час-другой после полного отсоединения от виркамеры. А то, не приведи Дос, или святой великомученик Процессор, вылезешь из лона машины, да и упадешь замертво от того, что тело отказывается воспринимать бледный окружающий мир, затянутый радиоактивными тучами над разреженным воздухом.

Я приподнялся на локтях, морщась от сильнейшей боли, когда из хребта с тихими чмоканиями выходили провода жизнеобеспечения и общего управления телом. Теперь осталось приподнять таз, чтобы из анального отверстия вышел самый толстый провод. Есть!

Теперь мы на свободе! Последний раз глотнув из трубки питательную смесь, я медленно вытащил изо рта белесую трубку и закашлялся, пока горлом пробегали рвотные спазмы.

Не слишком рьяно перевалившись через бортик виркамеры, предварительно откинув тяжелую свинцовую крышку, некоторое время специалист по ведению боевых действий в виртуальной реальности просто лежал ничком. Холодный бетонный пол, покрытый многомесячным слоем пыли, накопившимся не столько из-за долгого отсутствия хозяина, сколько из-за лени последнего, приятно холодил щеку.

Нервные окончания уже начинали функционировать более активно, потому было приятно ощущать, как кожу холодит шершавое напольное покрытие. Здесь, в моем доме, как и в любых других местах обитания людей, на бетон напылялись специальные антирадиационные вещества. Они, заодно изгоняли из наземных убежищ и подземелий всех насекомых, кроме, конечно же, тараканов.

Усатые твари, испуганные хлопком от соприкосновения живого тела с полом, разбежались по норам. Я недовольно отследил траектории их бега — надо будет потом убраться немного, пройтись по квартирке с любимой колотушкой. На кухне, как можно было ожидать, царил полнейший хаос. Наглый рыжий прусак, величиной с ладонь, гордо восседал на столике для приема пищи. А как он занимательно брызнул в стороны, не успев метнуться в сторону, под ударом моего слабого кулака.

— Твердый, паскуда, — взвыл я, потирая ушибленный край ладони. — Хитиновый панцирь как у танковой брони!

Из-за тараканов еду приходилось хранить в металлических ящиках, или же в толстых пластиковых контейнерах, запечатанных вакуумом.