Варлок

Вот и теперь, на его крыльце уже тёрлись трое молодых лоботрясов, то ли ещё не отошедших после вчерашнего, то ли уже успевших хорошенько поправить здоровье. Самое противное, что всех этих личностей я прекрасно знал, как, впрочем, и они меня. И как бы мне того не хотелось, миновать ДЖК без приключений не получилось.

— Э! Москвич! Э, аллё! — заводила компании по синусоиде выдвинулся вперёд и попытался изобразить нечто, должное означать залихватский свист, на деле обернувшееся шипением, орошающим окрестности зловонной слюной. — Погодь! Да стой ты — базар есть!

К моему удивлению пара его приятелей пыталась задержать своего не в меру бойкого товарища, убеждая, что, дескать: "Сяпа не надо! Да ну его на... пошли лучше..."

В какие чудесные дали, звали его друзья, так и осталось загадкой, ибо Андрей Осипов, в миру известный не по имени, а исключительно как Сяпа, был категорически настроен пообщаться со мной накоротке.

Марина побледнела, быстро оценив общую неадекватность данного персонажа, и вытащила из сумочки ПМК, приготовившись биться с аборигенами насмерть. А вот Куратор, которому до этого момента всё было фиолетово, взирал на происходящее чуть ли не с восторгом. Словно бы впервые за много лет попал в зоопарк, ну или хотя бы в деревенский цирк с унылыми клоунами и дрессированными бурундуками.

Поймав свободную руку девушки, которую она уже направила на пьяных отморозков, я успокаивающе сжал её кисть и немного опустил вниз, показывая, что всё в порядке, а затем шагнул вперёд, спиной прикрывая старых знакомцев от неминуемой смерти. На удивление, будущая учительница всё поняла правильно, послушно убрала МПК и расслабилась.

"М-да, — подумалось мне. — Тяжело ей придётся..."

— Здорово Москвич! Вернулся, значит. А я-то думаю, чойта тебя не видно. Может, случилось чего... Да отстань ты! — последнее предназначалось "Лысому", другу и соратнику, всё ещё пытавшемуся оттащить Осипова от меня. — Сеструху вот твою спрашивал, говорит ты в Новосиб уехал учится.

— Ну, здорово, Сяпа. А с чего вдруг такая трогательная забота? — я внимательно посмотрел на троицу, превратившую мои первые годы жизни в Чулыме в настоящий ад. — Да, сразу предупрежу. На будущее: узнаю, что до моих родных докапываешься — живьём зарою.

— Ты это... ты чего Москв... э-э Кузьма! Я ж это, чисто так. Да я не в жизнь...

— Ага, как же. Прекрасно помню, как вы мне устраивал эту "невжизнь", — ухмыльнулся я, и буквально затылком почувствовав интерес девушки, специально для Марины пояснил. — Мы тогда сюда только переехали, я заниматься начал. Чакры открыл очень быстро, а вот с остальным была беда. Особенно с приложением силы. Вот эти уродцы пару лет и отрывались, в то время как я им даже ответить не мог. Боялся зашибить болезных. Зато, когда с контролем стало получше, вот тогда мы пообщались... правда, Сяпа? Помнишь тот день?

Судя по тому, как троица дружно протрезвела и побледнела, события полуторалетней давности ещё не выветрились алкогольными парами из их дурных голов. Вообще, данных индивидов смело можно было заносить в книгу рекордов Гиннесса, как самых везучих отморозков в мире. Ведь описывая девушке ситуацию, я сильно лукавил.

В те дни из-за из издевательств я был близок к самому настоящему срыву и периодически почти подходил к той черте, за которой меня ждал разрушительный шторм сансары. Если бы не мой мудрый Наставник, то вместо одного случайного трупа, в Чулыме могла бы появиться новая "Зона"... не хуже украинской. Так что, думаю, я был вполне справедлив и милостив, когда устроил им день покаяния. Прогнал голышом через весь город, при этом заставляя просить прощения у каждого встречного, в том числе и у офигевшего от подобного зрелища участкового.

Не удивительно, что после этих воспоминаний желание общаться дальше у ребят улетучилось. Однако просто сбежать, да ещё и перед красивой девчонкой, в их понимании было совсем "не по-пацански". Парням и обязательно требовалось оставить за собой последнее слово.

— Эх ты... Мы к тебе как к земеле, а ты... Мы ж тебя так жизни учили! В одну школу ходили ... — для окончательного образа обиженной невинности, Сяпе оставалось только всплакнуть.

Тем не менее, он в сердцах махнул рукой и компания, удалились обратно к крыльцу ДКЖ, горестно вздыхая о своей тяжёлой судьбе и людской неблагодарности. Мы же, проводив взглядом троицу закадычных приятелей, отправились даль дальше, благо идти оставалось немного.

Машинально перекрестившись на храм, я зашагал по засыпанной гравием дороге вдоль изгороди. Обойдя небольшой садик и огороженные невысокой изгородью огороды, я пару секунд помедлил, а затем решительно зашёл в приветливо распахнутую калитку и оказался перед домом, который со скандалом покинул всего-то год назад. Калиброванный кругляк, из которого было построено здание, за прошедшие пять лет потемнел, и теперь, в ярких лучах августовского солнца, казался грязно-бежевым, а потому, сильно контрастировал с беленькими, свежевыкрашенными наличниками и распахнутыми ставнями, за которыми колыхались нежные тюлевые занавески.

Невысокая двускатная крыша, покрытая красной металлочерепицей слегка выцвела. Ветер нанёс на неё сору, не похоже было, чтобы после моего отъезда ею кто-нибудь занимался, что, впрочем, было неудивительно.

— Ты здесь живёшь? — с лёгким удивлением спросила Марина, осматривая вытоптанный внутренний двор, стоящую под навесом старенькую "Ладу-Калину", развешенное на верёвках стираное бельё и разбросанные то тут, то там детские игрушки.

— Я здесь жил, пока не поступил в техникум, — ответил я. — А что?

— Ну, — девушка немного смутилась, — Я просто думала, что... А, тут...

— Ну да. Тут у нас вот так, — хмыкнул я, — Это вам не роскошная загородная дача тайного олигарха.

— Да я не... — хотела было что-то ответить Марина, однако в этот момент из сарая вынырнула кудрявая девочка лет двенадцати, держа в руках большой металлический таз, и застыла на пороге, увидев незваных гостей.

— Кузя? — словно бы, не веря своим глазам, воскликнула она.

— Привет Мань, — я улыбнулся младшей сестре. — Родители дома?

— Братик! Кузя приехал! — таз с грохотом полетел на землю, а визжащий от радости ураган немедленно оказался у меня на шее.

Потрепав по кудряшкам сестрёнку, я был немедленно атакован ещё двумя выскочившими из дома младшими братьями. И почти сразу же к нам присоединился забавный щенок, похоже, помесь немецкой овчарки и колли, который пища, словно игрушка, принялся прыгать вокруг, не очень понимая причин всеобщего счастья, но непременно желая присоединиться к веселью. И тут же улыбка сползла с моего лица.

На крыльце появился отец. Невысокий, лысеющий мужчина в тяжёлых роговых очках с редкой, неопрятной бородой и кустистыми бровями. Как всегда, он был одет в свою чёрную повседневную рясу, а на груди висело крупное распятье.

Стоило ему увидеть меня, в окружении братьев и сестры, как на лицо его набежала тень. Не удосужившись даже поприветствовать своего блудного сына, он развернулся и скрылся в доме. Разве что дверью не хлопнул. Почувствовав неладное, дети притихли. Аккуратно опустив Маньку на землю, я поморщился. Тяжёлого разговора мне было не избежать, ведь частично из-за отца, я и вернулся в Чулым, и мне очень не хотелось бы, чтобы эта кратковременная встреча закончилась очередным грандиозным скандалом. Так что, загнав поднимающееся из глубины души раздражение в самый дальний угол, хотел, было, уже последовать за ним, как на плечо мне опустилась рука Куратора.

— Тебе лучше подождать здесь, — те терпящим возвращения голосом произнёс он и подмигнув в ответ на мой удивлённый взгляд направился в дом.

— Кузь, — Маша на правах старшенькой среди собравшейся вокруг детворы, подёргала меня за рукав. — А кто это?

— Этот-то? — задумчиво произнёс я, глядя как спина Куратора исчезает в темноте прихожей. — Это Маня, человек самого Императора.

— А...

— Ой! — раздался за спиной встревоженный голос матери, и я обернулся. — Кузьма! Я так и знала, что, что-то случилось!

Она вместе с Аней, ещё одной моей сестрой, которая была на полтора года младше меня, остановилась перед воротами. Обе держали в каждой руке по пакету из соседнего супермаркета и смотрели на меня, а я на них.

— Здравствуй Мама. Привет Ань, — я улыбнулся, потрепав маленького Серёжку по волосам. — Всё нормально! Вы сами то как?

Анька, промолчала. Она как обычно смотрела на меня букой, хотя не похоже было, чтобы собиралась немедленно начать ругаться. Как минимум не при посторонних, видимо, рассчитывала на то, что я приехал надолго и ещё успеет отвести душу.

— Да как обычно, — недоверчиво произнесла мама, продолжая вглядываться мне в лицо и вдруг нахмурилась. — Сынок, зачем ты меня обманываешь?

Да, скрыть от моей матери что-либо было не под силу ни одному человеку. И ведь знал, что так будет, а всё равно соврал, но тут уж ничего не полетаешь. Отвык я за этот год от всего этого и совсем забыл, каким непростым человеком была эта миловидная, хрупкая и покладистая женщина.

— Сейчас всё хорошо, — упрямо сказал я.

— А кто твоя гостья? — мама перевела взгляд на девушку, и дипломированный маг четвёртого уровня покачнувшись отступила на несколько шагов, удивлённо уставившись на мою родительницу, которая вдруг заулыбалась. — Не слишком ли взрослую невесту ты себе нашёл? А Кузя?

— Но я не... — начала было Марина, и замолчала, всё ещё не в силах справиться с оказываемым на неё воздействием.

— Мам! — одёрнул я её. — Перестань! В конце концов, это просто неприлично! Позволь тебе представить Марину Сергеевну Федосееву-Луцкую. Мою будущую учительницу. Марина Сергеевна, познакомьтесь. Это Татьяна Андреевна Ефимова — моя мама.

— Вот даже как? — протянула родительница, продолжая улыбаться, но, тем не менее, отпуская сознание девушки. — Что ж. Очень приятно Марина Сергеевна! Давайте пройдём в дом, и вы мне всё-всё расскажете...

— Нам лучше подождать здесь... — неопределённо возразил я, покосившись на крыльцо.

— Даже так? — Мама удивлённо посмотрела на окно в общую комнату.

— Кузя! Кузя! — подёргал меня за рукав семилетний Андрейка. — А ты гостинцы привёз?

— Ну а как же! — улыбнулся я и полез в свою спортивную сумку, бросив быстрый взгляд на ошарашенную Марину, которая никак не могла понять, что с ней только что происходило.

* * *

— Василий Иванович? — Куратор, не останавливаясь, пересёк прихожую и без приглашения вошёл в общую комнату. — Или может лучше, отец Адриан?

Священник, настоятель местного храма, бывший родным отцом поднадзорного юноши закрыл ящик тумбочки и недружелюбно посмотрев на гостя пробасил.

— Кто вы такой, и по какому праву вламываетесь в мой дом.

Куратор только улыбнулся и вместо ответа, достал небольшую красную корочку, протянув её святому отцу, а за тем небольшой амулет, который снял с шеи. Священник недоверчиво взял документ, мазнул по нему взглядом, но стоило ему увидеть украшение, как он тяжело сглотнул и застыл, буквально пожирая побрякушку взглядом.

Гость тем временем по-хозяйски уселся за стол и вполне естественно, словно так оно и было положено, жестом пригласил владельца дома устраиваться, напротив.

— Вот оно значит, как, — пробубнил себе под нос священник, тяжело опускаясь на самодельную табуретку. — Так, значит...

— Да, — слегка улыбнувшись, подтвердил куратор. — Всё именно так.

— А, можно... — неуверенно словно бы не он был хозяином в этом доме, Василий Иванович посмотрел на один из шкафчиков.

— Можно, — согласно кивнул гость, но тут же уточнил. — Только увлекаться не стоит.

— Да я так-то непьющий, — выдавил из себя священник, доставая из-за сложенного и выглаженного белья бутылку с самогоном и гранёный стакан. — По большим праздникам, если что, и...

— Что ж, тогда, по углам прячете? — изогнул бровь Куратор.

— Так не для меня стоит, — ответил хозяин, щедро прыснув пальца на четыре коричневого пойла, тут же выпив всё залпом и крякнул, что заставило гостя усомниться в его словах. — Для виду это. Для прихожан, кои без зелёного змия себя не мыслят и слов верных не понимают.

— Ладно, Василий Иванович. Не стоит оправдываться, давайте лучше перейдём к делу.

— Я вас внимательно слушаю, — тяжело вздохнул священник, пряча бутыль и возвращаясь на свою табуретку.

— Нет, это я вас слушаю, — улыбнулся Куратор, — но для начала...

Он положил на стол небольшой серебряный кейс, раскрыл, покопался в нём и достал кожаную папку, украшенную вензелями. На стол перед священником легла гербовая бумага из имперской канцелярии, он даже не стал её читать, выжидающе глядя на гостя. Тот, едва заметно усмехнувшись, положил поверх неё две незаполненные формы для церковных записок, красненькую "За здравие" и зелёную "За упокой", которые Василий Иванович тут же убрал в верхний ящик ближайшей тумбочки.

— Знаете, что с ними делать? — на всякий случай поинтересовался гость.

— Знаю, — утвердительно кивнул его собеседник и нахмурился, взглянув, наконец, на предписание из канцелярии. — Скажите, бра...

— Зовите меня Куратор, — посоветовал ему собеседник.

— Скажите Куратор, — повторил отец Адриан. — Я могу сказать — "нет"? Я не хочу, чтобы мой сын хоть как-тобыл связан с этой проклятой магией! От Сатаны она, а его путь я вижу по моим стопам...

— Василий Иванович, вы же лишены дара? — поинтересовался гость так, словно бы не знал ответа.

— Бог миловал! — священник перекрестился.

— В таком случае, вы же должны знать "правила"?

— Раны бесовские у моего сына — наживные! Я имею право...

— Чакры, Василий Иванович. Или по церковному — "стигмы". Отец Адриан, вы же не хотите, чтобы вас обвинили в нарушении канонов и еретических речах? К тому же, как показали тесты — они врождённые, так что, я вам очень рекомендую, не усугублять ситуацию.

— Но...

— Василий Иванович, вы меня, кажется, не поняли, — немного расстроенно покачал головой Куратор. — Просто примите к сведению, что о чакрах вашего сына мы осведомлены. Что с ним не так, и почему они работают в неестественном ритме, постепенно выясним, а от вас в первую очередь я хотел бы услышать, по какой причине вы, тогда ещё Юрий Митрофанов, прекрасно зная о его даре, не поставили в известность компетентные органы. Чего вы добивались? Рекомендую отвечать предельно правдиво. Митрополиту Новосибирскому и Бердскому и так пришлось лично вмешаться в это дело, чтобы конкретно с вас сняли обвинение в укрывательстве...

— Значит, отказаться я не могу? — насупился отец Адриан, словно бы не слушая гостя..

— Нет, не можете, — холодно подтвердил Куратор. — Как человек, не имеющий врождённого дара, вы не можете распоряжаться судьбой одарённого сына. Его деми-опекуном станет либо его дед — Иван Митрофанов....

— Только не он, — почти взревел священник, поднимаясь и нависая над столом.

— ...либо род Федосеевых, — Куратор, казалось, даже не заметил этой вспышки, — который уже подал соответственно оформленную заявку на деми-опекунство над несовершеннолетним активантом.