Поветлужье (Волжане 1). 2ая редакция

Однако пинок пришелся уже в напрягшиеся мышцы пресса. Чуть согнувшись от боли, следующий удар локтя в лицо Свара блокировал, а потом, бросившись перекатом на землю за вылетевшим ножом, разорвал дистанцию.

— Ох, придется тебя резать, путник... — напряглось от боли и ярости лицо дружинника, и он, сделав пару отвлекающих движений в стороны, ударил Ивана ножом сверху.

Егерь шагнул ему навстречу левой ногой, уклонив корпус поворотом, и блокировал удар предплечьем. Захватом вывернув руку противника в сторону, он поставил ему заднюю подножку и шагнул вперед, одновременно локтем приложив его в челюсть.

Удар был такой силы, что Свара упал на спину и несколько мгновений не двигался. За это время Иван подобрал выпавший нож и чиркнул по его запястью, которое сразу набухло капелькой крови.

— Вот и потренировались, — натужно выпрямился Михалыч, но тут же отшатнулся, потому что дружинник, очухавшись, сразу из положения лежа прыгнул в полуприсяд и потянул меч из ножен.

— Свара, остынь, — неожиданно раздался тихий, спокойный голос позади столпившегося на месте стычки народа. — Али ты виру хочешь заплатить за вытащенный меч?

— С чего виру-то? — сразу успокоился тот, опуская руку и умеряя яростный пыл в глазах. — Аще вынул бы меч, так кишки выпустил, и некому было бы спрашивать ту виру.

— Выпустил он... А с того виру, что наказ я другой тебе давал. Проверь людишек, а не упокой одного или другого.

Между Антипом и Николаем, одобрительно оглядев стать последнего, протиснулся полностью одоспешенный воин ростом, пожалуй, с Ивана. Судя по поведению остальных, этот человек решал тут все.

— Здравы будьте, добрые люди. Звиняйте, что так приняли вас неласково, но не время пока и не место с любовью вас встречать, погодьте до вечера. Ручаешься за людей, Антип?

— Так живот наш с дочкой уберегли...

— Я тебя не спрашиваю, — продолжил ровным тоном тот, — спасли они тебя или нет. Ручаешься ли ты за них?

— Да, Трофим Игнатьич, ручаюсь.

— Тогда веди их через пажить, — выделил он интонацией направление. — Там, где в прошлом году скотину на выпас гоняли. В повети у себя расположишь — тепло ныне, а на закате поговорим. Ты, Свара, что стоишь?

— А шо? — отозвался тот, до этого опять перейдя в стадию ленивца и привалившись к ближайшей осине.

— Сопровождай путников, замена твоя вместе с вестником уже на месте. И это... меч-то отдай.

— Шо?! — взвился Свара, аж подпрыгнув на месте. — Это с чего? В бочаг я упал или с вереи рухнул? Я твой наказ сполнял, Трофим, или нет?

— Сам забрал бы нож, коли в споре вашем последнее слово за тобой осталось?

— Ну... Так то другое дело! Меч отдам — кто на защиту веси встанет? Они кто? А я дружинник...

— Кто они... разберемся. А раз ты дал свое согласие на заклад, то слово держи. Ну... попробуй сговориться о другом. А ты, человече, — Трофим повернулся к Ивану, — столкуйся с воем, аще те польза есть в моем разумении. Добрых мечей на всякий заклад впрок не напасешься.

Егерь в согласии наклонил голову, провожая уже развернувшегося в сторону веси человека внимательным взглядом.

— Кто это, Антип?

— Десятник дружинный, Трофим Игнатьич. Он, спаси его Христос, довел нас сюда без потерь и заботится о веси.

— Глава ваш воинский?

— Глава, но не токмо по ратному делу. Мирскими делами в верви староста наш общинный ведает, а вот всем остальным и общением с язычниками всякими занимается именно он.

— Ну что встали? Антип, мыслишь, мне тут с вами радостно ноги неволить? — встрял в разговор Свара. — Давай-ка ходи на свой двор.

— От Свара, ты свара и есть. Лишь только десятник ушел, враз языком заплескал, будто баба за стиркой, — пробормотал охотник под нос и повернулся к своим спутникам. — Пойдем, неча замятню с ним устраивать, все одно не сподобится доброго слова сказать!

— Мыслю, десницей ты по вые не получал давно, Антип? Я тебе худого не желаю, но язык-то придержи, а то откусишь... Слышь, как тебя, путник? — обратился воин к егерю.

— Иваном зовут, — откликнулся тот.

— Ты зла на меня не держи, не по своей воле я тебя зацепил, наказ был... Таки разойдемся по доброму и забудем, как не было ничего.

— Таки не по своей? Это десятник ваш тебя науськал меня охолопить? И что значит забыть? Меч должен, так давай сюда.

— Эй, эй, подожди, Иван... Как тебя по батюшке?

— Михалыч.

— Ты слыхивал, что десятник сказал? Меч не только мне — он обществу защита. И тебя прикрою в случае нужды.

— Ты в сторону разговор-то не уводи! Предложить что имеешь, кроме меча?

— Что тут предложишь? — разом погрустнел Свара. — За добрый меч полвеси взять можно...

— Лады. Будет тебе другое условие... по-вашему, урок. Научишь меня на мечах рубиться. Не смотри так удивленно, будто аршин проглотил. Учить будешь в течение года, не меньше чем по часу в день, и другой меч временно подберешь мне для учебы.

— Значит, в веси решили осесть... Добре. Так пойдет, — тут же заулыбался Свара. — А ты ведь не прост, Иван, ох, не прост. Сразу помыслил овый урок с меня взять, а?

— Сразу, сразу... Только вот что, проверять твое обучение будем так. Если я выстою пять минут...

— Про что ты?

— Э-э-э... Антип, часцев вроде ты говорил? — дождался кивка охотника Иван. — Так вот, если я пять часцев простою против дружинника, которого выберу сам, то будем считать, что ты урок свой выплатил.

— Негоже так... А случится, что ты к учению не способен?

— Способен, способен. Но если будет спор по этому поводу, то спросим у десятника вашего, все ли силы приложил ты к моему учению?

— Ладно, — махнул рукой Свара. — Твоя взяла. Только гонять я тебя буду... Спаси тебя Боже. И не посмотрю, что ты стар для учения!

Повеселев от такой мысли, ратник ринулся в голову колонны, откуда вскоре донесся его зычный голос, ругающий Антипа за то, что он ведет людей через пни и кочки, будто они есть скотина говорящая, а не разумные божьи создания.

Глава 6

Первые впечатления

Иван сидел на чурбаке около повети, оказавшейся крытым сараем без одной стены с соломенной крышей, и рассуждал вместе с Николаем:

— Вот смотри, — провел он прутиком кривую линию на земле. — Вот такая у нас диспозиция. Ты у нас в погранвойсках срочную отбывал, значит, тоже человек в чем-то военный, может, что и присоветуешь. Это речка, которая называлась... не упомню, как она по-местному звалась, но переяславцы ее окрестили Дарьей. У них все на "-рья" кончается, по-моему... В этом месте, — прутик уперся в кривую загогулину почти у самого устья лесной речки, — мы резко свернули на луг, пажить прошлогоднюю стало быть. Почему?

— Да ясен пень почему, скрывал что-то десятник, — присел рядом Николай. — И не отбывал я, а духов ловил, как раз на развал страны служба пришлась. Я ведь всего на пару-тройку лет тебя помладше и...

— Угу, именно что скрывал... — не дал ему отклониться от темы Иван. — Видишь, речка петлю делает в самом устье? Показалось мне, что заводь там, за кустами, и то место с Ветлуги не заметно. Знать, насады они свои там хранят, про которые Радка проболталась... И смотри, как деревня расположена. Ее тоже не видно с реки за холмом, лес все застит. То есть выкупили они, конечно, землю, но сторожатся, ой, сторожатся чужого глаза! Не с руки им свой тын показывать, а на крепостицу ресурсов нет, да и защищать ее некому. Это, во-первых...

— Перебью тебя, Вань. Тын хлипкий у них, а вышка всего одна, да и та над забором почти не возвышается. Правда, тут смотреть не на что. Пажить в глубину метров сто, а дальше лес, не увидишь ни черта. Но на Ветлугу такую конструкцию действительно лучше не высовывать от греха подальше!

— Точно. А по всему выходит, что и на нее у них сил не хватает. Один человек около заводи, один на вышке около ворот, один на лесной тропе, один на холме со стороны Ветлуги... Нет, вряд ли. Скорее всего, пацаны стерегут последние два места. Именно поэтому Свара с десятником нас и встретили почти у самой деревни. И то еле успели. Если на уме держим семь дружинников да посменную службу, то получается в самый притык. А значит?

— Значит, трое здоровых мужиков им позарез нужны. Для работы или для службы. Сколь бы их самих ни было, семь или цельный десяток.

— Вот-вот. Поэтому все свои карты мы сразу выкладывать не будем. И так возьмут на жительство, только креститься двумя перстами не забывай, — ухмыльнулся Иван. — А своими мы в любом случае можем стать только после проверки делами или службой.

— Ты, как я понял, служить собираешься?

— А куда бедному егерю еще податься? Потому и к Сваре напросился.

— Как он к тебе лисой-то подкатывал. Вопрошал, как по отчеству тебя величают ...

— О, ты уже местными словечками бросаешься!

— Да какими местными... Хотя да, едрен батон. Понемногу врастаем в обчество. Мы их словечками, а они, может быть, нашими пользоваться будут.

— Дай бог, дай бог... — Иван поерзал, ловчее устраиваясь на чурбачке, и продолжил: — Что насчет кузни скажешь?

Радка в самом начале пажити ушла в отрыв и около кузни, примостившейся рядом с тыном, их встретил дед Любим в обнимку с внучкой, вздернув поседевшую бородку и рассматривая, слегка сощурившись, новоявленных гостей.

Чинно поздоровавшись с отцом, Антип представил всю пешую процессию по очереди, упомянув про историю с медведем и про то, что пригласил путников погостевать.

Любим его на этом прервал, сказав, что надо сначала накормить гостей, а потом уже и разговоры вести своим чередом. При этом он успел цыкнуть на Свару, зашедшего, по его мнению, слишком далеко в кузню, отчего тот вылетел из нее как ошпаренный, а также поинтересовался любопытными взглядами Николая, которые тот бросал на видневшийся горн и инструменты в углу помещения.

Узнав, что тот тоже причастен к кузнечному делу, хмыкнул, но одобрительно пробормотал, что это дело зело доброе, помощники завсегда нужны. И послал Радку вперед попросить соседку Агафью собрать что-нибудь на стол поснедать. Девчушка нахмурилась, услышав про ту, (оправдывая этим поговорку про одну хозяйку на кухне), однако спорить не стала и умчалась ланью вперед.

— Ничего особенного не скажу, — пожал плечами Николай. — Парой слов с Любимом всего лишь перемолвились, да и горн в полутьме не разглядел. А как расположена кузня, ты и сам видел. Понабросаны тонкие стволы на края яруги, все тяп-ляп, на скорую руку. Надо признать, правда, что времени у них не было что-то дельное построить... А! Заметил я, что звук из оврага наружу глухо доносится, и все больше в сторону леса. Так что это еще один довод, что хоронятся они от гостей с Ветлуги. Если примут нас, то попрошусь у Любима осмотреться в его хозяйстве да поспрошаю, как железо они добывают и что с ним делают.

— Лады. Как железо они получают... в принципе понятно. В этих местах только болотная руда имеется. А вот то, что кирпича я у них не увидел и домишки плохонькие стоят, так это тебе флаг в руки, твоя идея была плинфу строгать.

— Ну да, моя. Лучше будет, ежели я по мастеровой части пойду... Тьфу ты! Правильно говоришь, уже начинаю местные обороты речи заимствовать.

Домишки внутри тына были действительно аховые. С точки зрения будущего, конечно. Да и что можно построить за пару лет, особенно если еще и другими делами надо заниматься?

Весь оказалась одной улицей с двумя рядами домов полуземляночного типа, разгороженных между собой жердяными изгородями либо плетнями. Каждый жилое сооружение было длиной метров девять-десять, с двухскатной крышей, упирающейся концами почти в землю и покрытой дерном.

Вход в них был с обоих концов.

Увидев рядом с задней дверью козу и девчушку лет шести-семи с хворостиной в руках, Вячеслав высказал предположение, что используются эти строения не только для людей, но и для скотины. По крайней мере, зимой, в сильные морозы.

Отдельные летние пристройки для скотины тоже стояли. Сбиты они были из жердей и обмазаны наспех глиной. Вокруг копошились куры, однако другой живности видно почти не было. Как узнали потом от Антипа, скотину пасли на дальнем выгоне. Ближняя пажить весной заливалась водой и высыхала нескоро.

Труб над домами видно не было — это явно указывало на то, что топились они по-черному.

Исключений из такого рода жилищ, заглубленных в землю примерно на метр, было два. На небольшой площади рядом с воротами стоял деревянный двускатный сруб с высокой подклетью и торчащим на крыше дымоходом. К входной двери дома вела длинная пологая лестница, более похожая на мостки, однако в подклеть был еще один заход снаружи, выглядевший как небольшая дверца в половину человеческого роста.

Судя по зашедшему в дом воину, который за минуту до этого открывал им калитку, это была дружинная изба. Рядом с ней толкался народ, собравшийся среди дня поглядеть на гостей и неторопливо здоровающийся по очереди с Антипом и гостями, но с расспросами не лезший.

Вторым исключением был дом кузнеца, примыкавший к тыну в дальнем углу веси. Это был небольшой сруб, рубленный в лапу и объединенный под одной крышей с хлевом. Труба тут, к сожалению, тоже отсутствовала.

Придя на место, путники сложили вещи в отведенную им поветь на жердяной настил, служивший, видимо, для хранения сена. Рядом была пристроена сараюшка с глинобитным очагом для приготовления пищи, которым разрешили пользоваться при необходимости.

Свара около дома их бросил и уединился около колодца с бойкой молодухой, довольно смазливой и по виду явно не страдающей сдержанностью на язык. Так что все дальнейшие действия прибывших гостей, скорее всего, тщательно протоколировались и впоследствии живо обсуждались. Однако те явно не были склонны давать пищу для размышлений, быстренько почистили одежду, умылись с дороги и сразу же юркнули под крышу подальше от любопытствующих глаз.

Войдя в дом, гости перекрестились на образа (причем вся команда, не исключая обученных заранее мальчишек, слаженно осеняла себя двуперстием, хотя за хозяином слов молитвы, кроме Ивана, никто не повторял) и сели вечерять.

Пища была предложена немудреная, но голод путешественников прекрасно утолила. Сыто, оказавшееся холодным медовым напитком, приправленным сбором ароматных трав, щи и просяная каша с мясом. Хлеба не было.

После ужина Любим, сославшись на дела, покинул их на некоторое время, предложив отдохнуть. Антип же, всю дорогу от кузни что-то выведывавший у Вячеслава, уволок того за руку в хлев, пытаясь продолжить свое дознание. Ребятам взрослые дали задание разобрать все имеющиеся вещи, а Иван, прихватив с собой Николая, присел около сарая, чтобы разложить увиденное по полочкам в преддверии вечернего разговора с десятником.

После окончания беседы не прошло и пяти минут, как из хлева вышел Вячеслав, вытирающий руки пучком соломы, и Антип, семенящий за ним следом и вопросительно заглядывающий тому в лицо:

— Одна она кормилица у нас. Сдохнет, как есть сдохнет без помощи...