Повелитель миражей

Словом, все получилось просто замечательно. Слегка щекотал интерес объем заработанных денег — но с этим можно потерпеть. Всяко больше, чем раздавать флаэры возле метро. Другая головная боль— станут ли водители рассказывать о необычном парне и летающих грузах? Естественно станут, но мне — наплевать. Оставаться голодным, обладая силой, я не собирался.

Ночью дороги совершенно другие. Меньше людей, больше свободы и скорости. Изредка лениво взрыкивает сирена полицейского авто, чтобы моментально скрыться за поворотами. Им лень играть в догонялки — всю работу сделают камеры наблюдения. Электронике в Японии верят. А я верю в завесу из мутного воздуха прямо над номерами.

Утро началось. Просто началось — словно нажали на кнопку, включили солнце и легкий холодок на улице. Казалось бы, только закрыл глаза, и была ночь. Рука лениво тянется к телефону, но вовремя останавливается. Слабость, нельзя. Светодиод на ребре пластиковой коробочки не горит зеленым — мне никто не звонил, не писал смс. Как и ожидалось. Вернее — не совсем, сенсей обычно звонит раз в день.

Мягкая мелодия поплыла по комнате — стоило беспокоится, вот и звонок. А нет — на экране неизвестный номер.

— Слушаю вас, — пытаюсь удержать зевок.

— Говорит приемная Акэти-корп. Вам назначен прием сегодня в одиннадцать пятнадцать. Главный офис. Охрана предупреждена.

И короткие гудки.

— Что это сейчас было? — задумчиво спрашиваю у телефона, но тот, видимо, тоже удивлен. Странные у них переговоры, словно распоряжение получил. Ни здравствуйте, ни до свидания. А впрочем, кто этих японцев знает? Вот я думал — знаю, пока не отравили и чуть не изнасиловали в собственной постели.

Ближе к одиннадцати из шкафа был извлечен парадный костюм. Дико дорогая вещь, оттого хранилась в герметичном чехле — не мог же я позволить, чтобы моль питалась дороже, чем я. К костюму — элегантные ботинки, платиновые запонки, белая рубашка. Галстук остался сиротливо лежать на полке — не на работу же иду. Кошелек-деньги-телефон.

Наверное, не каждый день можно увидеть человека в деловом костюме на мотоцикле, зато успел минута в минуту. Часы показали одиннадцать десять, когда нога моя ступила под сень величественного холла Акэти корп. Размер — что-то среднее между баскетбольным и футбольным полем, огромное число зелени, сад камней, искусственный пруд с фонтаном — и все это в едином месте. Рядом мгновенно материализовался охранник в костюме чуть ли не дороже моего. Микрофон в ухе — единственное, что позволяло его идентифицировать, как служащего.

— Хакамадо? — мужик лет тридцати дождался моего кивка, — Следуй за мной.

Вот опять. Приказы, распоряжения и ноль галантности. Что я упустил — понять не могу?

Мы прошли по богато украшенным лестницам, поднялись на лифте, прошли через холл, пока не остановились возле шикарной двери из красного дерева с табличкой 'и.о. директор регионального развития'. Чуть ниже — фамилия Акэти, кто бы сомневался. И все же — богато живут!

Охранник деликатно постучался и замер истуканом. Прошла минута, вторая — так и постареть можно. А вдруг внутри никого? Я постучался чуть громче и продолжительнее, пока не был остановлен рукой сопровождающего. Ну и лицо у него было в этот момент — словно на эшафот поднялся и уже положил голову в колодку.

— Не следовало, — одними губами прошептал охранник, — господин Акэти-сан будет очень недоволен.

Я индифферентно пожал плечами и открыл дверь — то, что происходило вокруг мне крайне не нравилось и быть участником фарса я не собирался.

— Добрый день, Акэти-сан? — я просунул голову вперед и посмотрел на не старого, в общем то, но весьма заплывшего жирком господина. Странно, в кланах и родах физкультура — культ похлеще религии.

— А, должно быть, вы Хакамадо? — слегка прищурил глаза господин, — Ну конечно, кто же другой будет входить без позволения.

Я еще раз пожал плечами и вошел внутрь. Забавный кабинет — одна стена полностью закрыта аквариумом, вторая декорирована огромной плазменной панелью, персидский ковер перед столом, за которым и восседал не очень то и грозный хозяин.

— Остановитесь на этом месте, вы испачкаете мне ковер, — проворчал и.о.

— Так понимаю, в моем запросе отказано? — холодно поинтересовался я. Следовало уйти прямо на входе в здание. Да что говорить — не надо было вообще приезжать. Сам виноват, расслабился — уж слишком сильно манили перспективы собственного дела. Замечтался, виноват.

— Догадливый, но перед твоим уходом, я хотел кое-что тебе показать, — мужик грузно поднялся с места и открыл потайную дверцу за своей спиной, — иди сюда.

Казалось бы — смысл? Но — любопытство. Я двинулся за ним вслед, в сопровождении прежнего охранника. Вот ему было точно интересно, хоть он и скрывал эмоции.

За дверкой оказался длинный коридор с множеством других дверей, в конце которого — просторное помещение — вернее, прихожая со стеклянными стенами. Три двери вели внутрь комнат, но входить не было нужды — все отчетливо проглядывало сквозь стекло. Сотни, тысячи железных тубусов.

— Здесь собран весь весенний — самый первый в этом году — урожай Денто-Но-Аджи. Каждый тубус промаркирован именем клана и рода, для которого он предназначен. Среди них император, имперская аристократия и великие кланы Японии. Кроме этого хранилища лишь небольшое количество Денто-но-аджи не распределено, но будет использовано в качестве подарка достойным.

Оу, а я, сколько там хотел? Сотню килограмм? Да кто же знал, что чай у Кавати настолько дорог. Интересно, а где тут тубус с их фамилией?

— И вот, какой-то голоногий простолюдин присылает запрос на мой личный факс, — начал заводиться Акети.

Да кто ж знал? Там и был то один номер.

— И требует! Вслушайтесь, требует! Продать ему сотню килограмм.

Кажется, я опять напутал с глаголами. Вечная проблема с японским, а у подруг не спросить. Ладно, дослушаем и уходим — неудобно вышло, конечно. Но извинения он вряд ли захочет слушать — уж слишком морда у мужика багровая. А вот есть надо меньше, а спортом заниматься — больше. Посоветовать ему, что ли? Не, тогда точно попытается прибить.

— Да еще предлагает расчет наличными! Нищеброд, да этот чай не продается за деньги! — брызгал слюной и.о.

Так если не продается — то какая разница, за наличные или нет? Вот же странный тип.

— Продал козу, купил пиджак, и считаешь себя повелителем мира? — размахивал руками японец, — Смеешь смотреть господину в глаза?

А, ясно. Он то рассчитывал, что я стану униженно кланяться, как и положено простолюдину при таком разносе. Или это комплекс неполноценности перед европейцами? Большие глаза, проигранная вторая мировая, хм. Есть о чем подумать — ну не о этом же придурке размышлять? Тут все ясно, ждем паузы и уходим.

— Поганый грузчик! Да твоя мать..

Акети не смог договорить. Очень неудобно это делать с разбитым носом — больно, кровь течет. Теперь можно уходить.

Разворачиваюсь спиной, хоть сенсей и не советовал так делать. Но ссориться с могучим кланом — не хочется. Сенсей оказался прав — слабенькое проявление техники земли блокируется доспехом духа.

— Охрана, схватить его! — картавит толстяк и бьет по кнопке тревоги. Неужели я еще пару зубов умудрился снести? Вот так радость.

Я успел выйти в холл и аккуратно прикрыть за собой дверь — не хотелось портить порцию чая рода Кавати. Быть может, стеклянные стены достаточно надежны, но лишняя дверка на пути не помешает.

Ветер привычно отзывается. Со стен порывом стихии срывается лепнина и другие украшательства, дробится в мелкую пыль, чтобы закрутиться вокруг тела серо-черным коконом. В трех метрах вокруг меня — буря. Вовремя — охрана открывает огонь, в нескольких местах бурю неприцельно пронзают техники уровня 'ветерана'. Даже уклоняться не надо — пыльная завеса надежно скрывает от чужих глаз. Всего пара секунд отделяет меня от окна в конце коридора. Первый раз, когда я шагал с высотного здания вниз, намертво впечатался в память, а вот все последующие — как этот — вовсе не вызывают эмоций. Наверное потому, что время падения тратится на планирование. Главная задача — не калечить, не убивать, потом не отмоюсь. Да, придется идти на поклон к Кавати, но таков мир — одиночки не выживают.

Мягкое приземление и ошеломленные взгляды сверху. Прыгайте, родные, это же так легко. Призыв стихии — и очередной торнадо закрывает мою фигуру. Спрыгнул неудачно — внутренний двор здания, придется пробиваться с боем. Неожиданный удар чуть ли не вбивает в землю — увесистая вышла плюха, хоть и били по площади. Я оказался крепче, чем беседка чуть левее — сплошной искореженный металл. А ведь все на меня навесят, злодеи! Рукотворный торнадо приходится отпустить — эти просто так не отстанут. Шесть фигур широким полукругом закрывают мне выход, еще трое бегут справа, пятеро подтягиваются со стороны гаражей. Время до совместной атаки — секунды. Досадно.

Рассыпавшаяся пыль вновь поднимается четырнадцатью силуэтами вокруг меня. Совсем не похоже на шедевры реалистичности от сенсея, но в неуклюжих, словно рисунок малыша, фигурках с меня ростом, можно вполне угадать ноги, руки, туловище и голову. Усилие воли, и фигуры начали синхронно шевелиться. Я закрыл нашу компанию щитом и принялся отсчитывать расстояние до самой дальней группы. Не был уверен в результате, но хотелось сделать это красиво — не важно, победить или умереть. Лучше бы, конечно, победить. Нервы троих не выдержали первыми, но щит даже не просел от их атаки.

Пора. Первый шаг внутрь пыльного силуэта — тело подхватывает практически завершенную технику Воздушных Оков и направляет в первого врага. Новый шаг по кругу — подхваченная техника, дуновение силы, и тело следующего охранника вжимает в землю. Шаг, еще один. Техника очень сложна, формировать ее — непростительно долго на поле боя. Однако можно позволить своему отражению сделать всю работу, а потом завершить ее лично. Правда, кроме сенсея повторить это никто не смог. То, что делаю я, жалкая пародия на его возможности. Но охране хватает — тринадцать тел прижаты к земле. Все — живы, но не способны двигаться и формировать техники. Стоп, где четырнадцатый?

Прыжок в сторону спасает тело от Дыхания Глубин. Техника земли — неудивительно, родовая техника Акэти. Быть может, потому у них все так хорошо с чаем? — подумал я, отпрыгивая от Кольев земли. Где враг? Еще один удар чуть не переламывает ноги. А, впрочем, главное — участие. Мир взрывается сотнями воздушных зеркал. Нестерпимое сияние пробивается даже сквозь сжатые плотно глаза. Теперь — бежать. С жалобным скрипом инерция тянет выломанные ворота, открывая мне путь к свободе. Мотоцикл — на месте, враги — позади. Кажется, прорвался. Домой идти не следует — толстяк что-то говорил о 'грузчике'. Неужели пробили за одну ночь? Впрочем, в кланах могут и не такое.

* * *

Несколько лет назад старейшина клана Акети с великим удовольствием передал главенство над кланом и родом старшему сыну. Мало кто мог похвастаться достаточной волей для такого поступка — власть под конец жизни оставалась единственным доступным удовольствием для многих достойных мужей. Старейшина видел мир немного иначе, шире. За маской ворчливого старикашки прятался добрый человек, смысл жизни которого был в детях и внуках, а уже потом — в процветании клана. Однажды старик увидел в глаза старшего сына уверенность и желание принять управление — и с легкостью ушел на второй план. Казалось бы, исполнилась мечта — труд всей жизни в надежных руках преемника, можно сосредоточиться на воспитании подрастающего поколения и забыть о проблемах. Вот только проблемы не позабыли о Старейшине.

— И что же, наемный убийца пришел под видом простолюдина, разбил нос моему двоюродному внучатому племяннику и спокойно вышел из здания? — напротив Старейшины, почтительно склонив голову, сидела жертва нападения и начальник охраны здания.

— Со слов господина Акети-сан и камер видеонаблюдения, все именно так, — нейтрально ответил начальник охраны.

— Разве мы не ведем видео и аудиозаписи по всему зданию? — удивился Акети-доно.

— Они оказались... испорчены, — слегка поморщился подчиненный, — есть только видео со внутреннего двора.

— Так, а где охранник, что привел, г-хм, наёмника в кабинет? — старик взглядом пресек попытку нелюбимого родственника вступить в разговор. Вот же навязали, и не выкинешь же — родная кровь. Хоть и дальняя, но сестра просила, а сестру просил... Тьфу, одним словом. Ведь поставили на самое не проблемное место — никаких пересечений с аристократией и высшим обществом.

— Уволен по приказанию господина, — начальник стрельнул глазами вбок, чтобы было ясно — какого именно господина.

— Записи ко мне. Охранника разыскать, — скомандовал Старейшина и перевел взгляд на дальнего родственника, обиженно трогающего пластырь на носу, — Жди меня дома, не задерживаю.

— Но Акети-доно, я..., — проблеял побитый.

— Жди. Меня. Дома, — надавил 'яки' Старейшина, — тебя проводят, я распоряжусь.

Скорее даже, не проводят, а отконвоируют. Не первый раз Акети-доно слышал, что кое-кто считает себя чуть ли не самим кланом. Старик досадливо поморщился — видимо, увещевания так и не нашли тропку к его разуму. Вне зависимости от исхода сегодняшнего происшествия, нерадивый родич отправится обратно в провинцию. Подлог и самодурство он прощать не собирался.

А вот с другим участником следовало разобраться.

Начальник охраны довольно быстро разыскал уволенного. Впрочем, времени ожидания было вполне достаточно, чтобы посмотреть скоротечную стычку с нескольких ракурсов.

Старейшина улыбался. Маленький фрагмент записи сказал ему куда больше, чем все расспросы. Да-а, такого он точно не ожидал увидеть.

— Акети-доно? — обозначил свое присутствие начальник охраны.

— О, наконец-то! — довольно хлопнул в ладоши Старейшина. Груз беспокойства и озадаченности моментально исчез под теплым бризом приятных воспоминаний молодости, — Так, рассказывай, что было в действительности и ничего не бойся, — направил он острый взгляд на понурого охранника.

С каждым сказанным словом Акети-доно хмурился. Ситуация оказалась вовсе не такой безобидной, одной ссылкой родственничек не отделается. Пригласить в свой дом, чтобы унизить и оскорбить предков — такое было просто недопустимым, даже с учетом разницы в социальном статусе. Понятно, что заявку дерзкого паренька никто не стал бы выполнять, но отказать можно было иначе. От телефонного звонка, до более грубых форм, если наглец намеренно дерзил. Можно было сломать ему руку, которой он писал или иначе обозначить неправоту — Старейшина вполне допускал насилие в свою систему мира. Но никогда, никогда нельзя оскорблять гостя, каким бы он не был! Особенно — старик хихикнул про себя — такого.

— Свободны, благодарю за работу. Его восстановить и начислить премию — кивнул он на опального секьюрити.

Старейшина дождался, когда за служащими закроется дверь и с несвойственным ему нетерпением принялся набирать телефонный номер.

— Але? — раздался на том конце ворчливый голос Макото-куна.