Ангелы постапокалипсиса: Война

До наблюдательной будки оставалось сделать всего пару шагов, когда сзади прогремел взрыв. Взрывная волна подхватила нас и буквально внесла внутрь. К счастью, металлическая дверь была открыта, а то бы нас по ней и размазало. Нас-то и о дальнюю стену будки так приложило, что в ушах зазвенело. Затем мы грохнулись на пол.

Когда в моей голове малость прояснилось, штурмовик был уже мертв. То ли шальная пуля прилетела, то ли свернул себе шею при падении, а, быть может, я очнулся не сразу, как мне тогда показалось, и штурмовик просто истек кровью. Ее, кстати, на полу натекло прилично, хотя, возможно, это была кровь двух солдат, чьи трупы лежали в углу будки. Мне тогда разбираться было некогда, да и света, прямо скажем, было маловато. Дверь оказалась закрыта — должно быть, ее захлопнуло взрывом — а единственная лампа под потолком едва горела.

Цепляясь за все, что подвернется под руку, я доковылял до двери. За ней, конечно, были мутанты, но за ней же был и "Орел". Несколько секунд я колебался. Затем всё же собрался с духом и осторожно приоткрыл дверь.

Мутантов за ней не оказалось, а вот "Орёл" всё еще висел в небе. Он горел. Вниз сыпались горящие ошметки. Вокруг вились горгульи, готовые наброситься на гибнущий дирижабль. Тот еще огрызался пулеметными очередями, но уже падал. Падал, кстати, прямо на меня. Точнее, падал он на наблюдательную будку, но пока я был внутри, для меня это было одно и то же.

Склонившись над штурмовиком, я торопливо обшарил его патронные сумки.

— Извини, приятель, — шепнул я. — Тебе уже не надо, а мне еще выбираться отсюда.

Штурмовик не возражал. Хотя не сильно я его и ограбил. Моей добычей стали всего пять патронов. У погибших солдат их было на порядок больше, но к германской винтовке нужны опять же германские патроны. Не фасону ради. У германских винтовок другой калибр. Наш-то ровнёхонько в три линии, а у них на пятнадцать сотых больше. Наша пуля в их стволе будет гулять, как пьяница между кабаками, и точно так же окажется в конце пути где угодно, но только не там, где надо.

Выбираться я решил через вторую дверь. Судя по расположению, она вела внутрь башни. На практике оказалось, что она вела в длинный темный коридор. Осторожно шагая по нему, я перезарядил винтовку. В ее магазин помещалось аккурат пять патронов. Всё, что у меня было. Я дал себе слово не ввязываться ни в какие передряги. Ну, по крайней мере, такие, пятью патронами не обойдешься.

Коридор привел меня в широкую комнату. Дверь в нее была выбита и висела на одной петле. На пороге лежал дохлый бес. В комнате валялись еще двое. У окна, привалившись к стене, сидел штурмовик со сломанным штыком в руке. Стены были забрызганы кровью. У бесов она темная, почти черная, и с маслянистым отливом, на нефть похожа. Никто не шевелился.

По крайней мере, до тех пор пока вся башня не содрогнулась от взрыва. За окном полыхнуло пламя. Деревянный подоконник в одно мгновение стал черным. Штурмовик сполз на пол. По стене рядом со мной скользнула трещина, недвусмысленно намекая, что задерживаться здесь не стоит. Я и не собирался, но тут зазвонил телефон.

Звонил он громко. Небось, на улице было слышно. Я молнией метнулся через комнату и сдернул трубку. За окном промелькнула горгулья. Я замер.

— Алло! — раздалось в трубке. — Алло!

Прижавшись спиной к стене, я напряженно вслушивался. В башне было тихо. Весь шум долетал с улицы, да и там он, казалось, быстро удалялся.

— Алло! — повторил голос в трубке. — Отвечайте, черт вас там побери!

Я ему мысленно пожелал типун на язык и негромко сказал в трубку:

— Младший унтер-офицер Марков у аппарата.

— Капитан Стахов, — устало сказал голос. — Позови командира, Марков.

— Прошу прощения, вашбродь, здесь только я.

Голос в трубке сказал, что это очень хреново и велел доложить обстановку. Я кратко обрисовал, как обстоят наши дела. Если совсем кратко, то мог бы просто повторить за капитаном: "очень хреново". Заканчивая свой доклад, я тактично ввернул, что уцелевшие надеются на эвакуацию. Надеюсь, мне только послышалось, как капитан тихо проворчал, что после потери городских ворот мы можем рассчитывать исключительно на расстрельную команду.

Затем на том конце провода к разговору присоединился еще кто-то. Слов второго собеседника я не разобрал, а капитан лишь повторял: "слушаюсь! слушаюсь! будет сделано, ваше превосходительство!" Наконец, их разговор закончился и я услышал в трубке:

— Марков, ты еще жив?

— Так точно!

— Ты знаешь в лицо командира штурмовиков лейтенанта Алексееву?

— Так точно, — отозвался я. — Был прикомандирован к ее отряду в качестве снайпера.

— А, тот самый Марков, — произнес капитан. — Уже лучше. Нам как раз нужен герой. Что?... Нет, это не тебе. Подожди минутку.

Он еще с кем-то переговорил, на этот раз не столь титулованным. Я, привалившись спиной к стене, вслушивался в тишину внутри башни. Герой им нужен, видите ли! Сейчас наверняка скажет какую-нибудь гадость. И точно.

— Эвакуация отменяется, Марков, — сказал капитан. — Для тебя есть новое задание. Найди лейтенанта Алексееву и вытащи ее. Лучше, конечно, живой. Поисковая группа только что вышла, но они пока доберутся, а ты уже на месте. И еще. У лейтенанта с собой должен быть очень важный груз.

— Ангел, вашбродь?

— Он самый, — строгим тоном сказал в ответ капитан. — Но по телефону о нем трепаться не стоило. Вдруг какая-нибудь нечисть подслушивает.

— Они уже в курсе, вашбродь, — успокоил я его. — Демон видел ангела, когда в ворота заходил.

Капитан недовольно посопел в трубку и сказал:

— Да уж, час от часу не легче. Они ж теперь пока не найдут, не успокоятся. В общем, Марков, ты должен найти лейтенанта и ангела раньше них. Как справишься, сразу выходи на связь и мы вышлем дирижабль. Будет вам эвакуация. Ну а если уже поздно... В общем, речной порт еще держится, пробивайся туда. Бог в помощь.

— Спасибо, вашбродь.

Капитан на том конце провода повесил трубку. Я вздохнул. В божью помощь мне верилось слабо. Придется, как обычно, самому выкручиваться.

Аккуратно положив трубку на рычаг, я поднял винтовку и тихонько прокрался по коридору до главной лестницы. Для начала в любом случае следовало выбраться отсюда, а там уж решать, стоит ли спасать лейтенанта или, не теряя времени, двигать в сторону речного порта? По хорошему, второй вариант выглядел разумнее.

— Ладно, посмотрим, что тут можно сделать, — сам себе прошептал я.

Снизу донесся тихий треск. Я застыл на месте. Тихий треск повторился. Площадка этажом ниже и ступеньки рядом с ней были усыпаны битым стеклом и кто-то, ступая по этому крошеву, поднимался ко мне.

Глава 4

Пять патронов — это вообще мало, а если начинать их тратить с первых же шагов — это слишком мало. Вдобавок, импортные боеприпасы не так-то просто найти. Увы, но о том, что мы теперь союзники, германцы вспоминали только когда совсем припрёт.

Конечно, им и самим надо. Пока я валялся в госпитале, прочел в газете, будто бы демоны уже Кёльн взяли. Один только тамошний собор еще каким-то чудом держался. Якобы германцы аж целую дюжину демонов под его стенами положили. Нам, понятное дело, предлагалось на них равняться. Когда на них будет равняться наше снабжение — в газете не напечатали.

Впрочем, газетчикам подавай подвиги, свершения, короче говоря, что-нибудь эдакое. А про снабжение — если только фоном к подвигу. Когда при Моонзунде разгромили одержимых, этой победе "Петроградский вестник" целый разворот посвятил, а про новый морской путь в Европу буквально одной строкой. Мол, путь открыт и ситуация с поставками скоро стабилизируется.

Моим соседом в госпитале был настоящий профессор. Древний как мамонт и образованный как вся Академия наук разом. К нему такие чины приезжали посоветоваться, что все пациенты лежали по стойке смирно! Я спросил у профессора, что означает слово "стабилизируется"? Тот пояснил, что стабильность — это когда всё остаётся как есть и со временем ничегошеньки не поменяется.

Я и сам что-то такое подозревал, но, должен признать, "ситуация стабилизируется" звучит куда оптимистичнее, чем набившее оскомину "без перемен". Всё-таки не зря газетчики едят свой хлеб.

К сожалению, моя нынешняя ситуация оптимизма ни с какой точки зрения не внушала. Я даже какую-то секунду думал взять себе трехлинейку, но рука не поднялась бросить мою прелесть, а с двумя винтовками не набегаешься. Трехлинейка четыре с половиной килограмма весит, это, если кому по-старому привычнее, чуть больше четверти пуда, и только поначалу кажется легкой. Потом, с каждой верстой, она будет становиться всё тяжелее и тяжелее. Кто хоть раз совершал марш в пешем порядке, знает эту странную особенность вещей.

На всякий случай я всё-таки поднял одну трехлинейку с примкнутым штыком и прислонил ее к стене, так, чтобы было сподручно схватить, если понадобится. Для себя я выбрал позицию позади лестницы, за опрокинутым набок шкафом. Многочисленные дыры от пуль и мертвый солдат позади него наглядно свидетельствовали, что укрытие так себе. Зато тот, кто поднимался по лестнице, на последнем пролете оказывался ко мне спиной. При самой крохотной удаче можно было покончить с врагом быстро и экономно.

Ждать пришлось недолго. Вначале я увидел лысую голову. Потом сразу плечи, почти скрытые под широченными кожаными ремнями. Ремни были ярко-красного цвета — фирменная "упряжь" инквизиции. За спиной на этих ремнях висел ранец огнеметчика. Хозяином огнемета оказался крепкий на вид мужчина в кожаном плаще до пят. Плащ тоже был красный, хотя чуть более темного оттенка, чем ремни поверх него.

Это, кстати, обычное дело. Краска со временем темнела, одновременно выгорая на солнце, и приобретала своеобразный тёмно-бурый окрас с "подпалинами". По разнице оттенка знатоки могли с точностью до недели определить, сколько времени инквизитор проходил только в плаще, а сколько — в полном снаряжении. Я таким знатоком не был, но на мой взгляд этот инквизитор крайне редко выбирался в свет без своего огнемета.

Но самое главное: я ни разу не слышал, чтобы какой-нибудь бес или хотя бы культист нацепил на себя их форму. Первым, наверное, кресты на ней мешали, а что до вторых, то я даже и не знаю. Принципы, наверное, хотя какие могут быть принципы у предателей? И тем не менее каких только ряженых шпионов не ловили в прифронтовой полосе, даже монахи, помнится, были, а вот инквизиторов — ни одного!

— Привет святому воинству, — негромко сказал я.

Инквизитор остановился и спокойно развернулся. Лицом он мне сразу напомнил филина. Нос крючком, кустистые седые брови, цепкий немигающий взгляд. На вид я бы дал ему лет сорок. Может, немногим меньше, у "боевых братьев", как я слышал, год шел за два не только по учёту, но всё равно где-то около того.

— Привет и тебе, — отозвался инквизитор. — Отрадно видеть, что кто-то еще жив. Я уже опасался наихудшего.

— Да и я тоже, — сказал я.

Тяжело ступая, инквизитор поднялся на этаж. Под ноги ему попалась откинутая рука дохлого беса. Инквизитор отпихнул ее прочь носком ботинка и остановился, рассматривая поле боя. Шея у него, похоже, едва крутилась и он поворачивался сразу всем корпусом. Я вышел из своего укрытия и направился к нему, попутно взглянув вниз, не идет ли там кто-нибудь еще, не столь дружественный. Внизу было тихо. На площадке этажом ниже растекалась кровавая лужа.

Инквизитор в этот момент как раз развернулся в мою сторону.

— На нижних этажах все погибли, — сказал он.

— Лейтенант штурмовиков тоже? — спросил я.

Инквизитор подумал и ответил:

— Их офицера я не видел. Как он выглядел?

— Она, — поправил я. — Блондинка, пониже меня ростом, и еще у нее с собой должна была быть вот такая красная коробка.

Я руками показал размер. Он еще раз подумал и уверенно сказал:

— Нет, такой не видел. Ну да Господь милостив, авось и спаслась.

Вот так и живем, уповая то на Бога, то на авось. И, надо заметить, этот тандем неплохо справлялся. С конца света уже пятый год пошел, а положение на фронтах оставалось далеким от отметки "всё пропало".

Инквизитор тем временем вперился в меня взглядом.

— Что-то не так? — спросил я.

— Мне кажется, я тебя раньше уже видел, — ответил инквизитор. — Но не припомню — где именно?

Я пожал плечами. Если штурмовики специализировались на внешнем враге, истребляя демонов и прочую нечисть, то основной целью инквизиции был враг внутренний. Шпионы, предатели, те же культисты, ну и всякие неудачники, кто под горячую руку подвернулся, оказавшись, например, во время облавы в неподходящей компании. У меня так один приятель пострадал. Инквизиторы разгромили бордель, где приятель как раз с какой-то девицей уединился, а та культисткой оказалась. Он потом долго доказывал, что никаких секретных сведений ей не передавал.

В общем, я уже нацелился доказывать, что не виноват, что один тут в живых остался, как инквизитор вдруг щелкнул пальцами и воскликнул:

— Вспомнил! Ты — Марков. Снайпер. В "Петроградском вестнике" была большая статья с твоей фотографией.

— Ах, это... — я облегченно вздохнул и махнул рукой.

Мол, какой пустяк, и запоминать-то не стоило.

— Для меня честь лично познакомиться с героем, который победил демона, — заявил инквизитор. — Можешь звать меня Факел.

Мы пожали друг другу руки. Позывной Факел не говорил мне ни о чем. Слышал я его не раз и не два, но тот ли, этот ли — попробуй угадай. Для огнеметчика иметь позывной Факел — это всё равно, что в России носить имя Иван. Имя хорошее, спору нет, да только уж больно распространенное.

— Рад познакомиться, — сказал я, а вот над продолжением фразы задумался.

Как мне к нему обращаться, "с тобой" или "с вами"? Опыт общения с инквизицией у меня практически нулевой, а субординация — вопрос серьезный. Заподозрит неладное, и так просто от него не отделаешься. Если мой новый знакомый в таком возрасте всё еще служил в "боевых братьях", то, скорее всего, либо был недостаточно умен, чтобы продвинуться по службе, либо слишком любил свою работу. Я бы поставил на второе.

То, как он ко мне обращался, это, увы, не подсказка. Инквизиторы ко всем на "ты". У них все братья или сестры, а кто не братья и не сестры, тех из огнемета и дотла.

Факел, видать, уловил мои сомнения и спокойно сказал:

— Можно на "ты". Я всего лишь смиренный брат инквизиции.

Я кивнул. Смиренные, они обычно самые неуравновешенные. Опять же, у меня важное задание и болтать мне с ним некогда.

— Рад был познакомиться с тобой, Факел, — сказал я. — Но мне пора.

— Нам пора, — поправил меня Факел. — Наш отряд был отправлен сюда специально, чтобы покончить с демоном, так что цель у нас общая. Думаю, вместе мы точно с ним управимся.

Я подумал, что отряд инквизиторов и без меня отлично справится с демоном.

— Извини, Факел, но у меня другое задание, — ответил я. — Более важное.

На его лице отразилось откровенное недоверие, хотя вслух он был вполне дипломатичен:

— Приказ есть приказ. Хотя, по правде говоря, мне сложно представить, что может быть важнее охоты на демона.