Черная хризантема. Часть первая

— Мудрости, с годами? Это в твоем-то возрасте? Или ты в старики записался? А как же клятва на клинке бороться с красными до самой смерти? Ты что забыл? Я-то, все помню! И не только я! Или, — Безыменский немного помолчал, — это на тебя так действуют твои встречи с господином подполковником Гансом Рике?

Впервые за все время разговора лицо Мищенко слегка исказилось.

— Ты зачем ко мне приперся Боря?

— Спокойно Иван! — поспешно произнес Безыменский, вскинув руки в примирительном жесте, — я не ссориться к тебе пришел.

— Тогда зачем?

— Видишь ли, Иван наши японские покровители, назовем их так, в последнее время выказывают свое, как бы это помягче сказать, недовольство твоими излишне частыми встречами с немецким военным атташе в Харбине подполковником Гансом Рике. Который, как тебе известно, является еще и кадровым офицером 'Абвера'.

— А что же господа японцы не вызвали меня к себе и сами не выказали свое недовольство?

— Ну-у-у... Ты Ваня персона важная. Это мы простые смертные, с генералами не роднимся, с китайскими императорами за одним столом не сиживаем, счетов со многими нулями в банках Токио, Шанхая и Гонконга не имеем и на породистых конях, даренных всякими там генералиссимусами не ездим. Это к тебе так просто не подступишься, а я человек простой, таких бедолаг как я пол Харбина.

— Поэтому тебя ко мне и прислали. Поговорить.

— Ну да. По старой так сказать дружбе, мы же с тобой не первый год знакомы. Ну а если прямо и без обиняков Иван, то японцы действительно очень недовольны твоими негласными контактами с 'Абвером'. Германская и Японская империи конечно союзники, но как говорят у нас в России, — дружба дружбой, а табачок врозь.

— Понятно. А слова о полковнике Утагаве это напоминание мне о моих обязанностях? — усмехнулся Мищенко.

— Верно, — кивнул Безыменский, — Так что скажешь Иван? Вспомним былые времена, когда Утагаве нас за Амур в Совдепию посылал?

Мищенко прошелся по гостиной.

— Боря, вот ответь мне какого лешего вы все, ты, Леня Малхак, Лебеденко, прочие, даже этот чистоплюй Сурков, зачем вы все запрыгали, забегали как сумасшедшие после того как из Совдепии к японцам сбежал этот жиденок Люшков?

— К чему это ты?

— Я это к тому Боря, что не стоит вам всем вести себя как малые дети и после каждого побега какого-нибудь проворовавшегося комиссара голосить на весь белый свет, что большевики доживают последние дни. Поверь мне это не так, если бы Совдепия агонизировала, доживала свои последние дни, они бы, не бежали, а спокойно сидели по своим норам и дожидались ее конца. А раз они бегут значит, у большевиков не все так плохо как нам хотелось бы думать.

Сцепив ладони и опершись подбородком об оттопыренные большие пальцы Безыменский, не произнося ни слова, неотрывно смотрел на Мищенко.

— Большевистская Россия не так слаба, как пишут в наших эмигрантских газетах, в Японии или на Западе, — продолжал Мищенко, — Я тщательно анализирую всю информацию, поступающую из России, и могу сказать со всей определенностью, что реальное положение дел в большевистской Совдепии к сожалению, сильно отличается от наших представлений о ней. Советский Союз далеко не так слаб, как всем нам хотелось бы думать. Да Сталин кровавый тиран и деспот, но жесточайшими методами он навел в стране порядок, провел масштабную индустриализацию, создал мощную армию. И поверь мне Боря большевиков способно одолеть только по-настоящему могучее мощное закованное в сталь и броню государство.

— Постой, постой. Ты что не веришь, что Японская империя способна победить Советский Союз?

— Нет, Боря, не верю. Японцы конечно отменные вояки и армия у них весьма неплоха, особенно флот. Но для того что бы сокрушить красных недостаточно 'Кодекса Бусидо' и самурайских мечей. Совдепия это не Китай, чтобы победить Совдепию, нужны сотни, тысячи моторов, нужна система, организация, железный порядок, воля миллионов во главе с истинным вождем, с таким как фюрер германской нации Адольф Гитлер!

— А и вот поэтому ты...

— Да Боря да! Поэтому! Именно поэтому! Потому что когда танки вермахта двинуться на восток в Совдепию, а я верю, что это случится и скоро, я не буду отсиживаться в стороне, я буду в первых рядах, я буду с солдатами фюрера! Я не намерен прохлаждаться здесь в Харбине, я собираюсь войти в Москву победителем! И уничтожать большевистскую сволочь, уничтожать это хамское быдло!

Глаза Мищенко вспыхнули, а кулаки с хрустом сжались.

Безыменский в задумчивости покачал головой.

Все предельно ясно. Но сколько пафоса! Пожалуй, что, многовато пафоса. А Мищенко никогда не отличался склонностью к красноречию.

Безыменский слегка усмехнулся.

— Значит, хочешь въехать в Москву на немецком танке, — произнес он.

— Не понимаю твоей иронии Боря, — отрезал Мищенко.

— Никакой иронии Ваня, никакой, — всплеснул руками Безыменский, — И ты знаешь, я тебя понимаю, понимаю. Харбин он конечно славный город и привыкли мы к нему, почти что Россия, почти. Но с некоторых пор в нем начали происходить странные вещи, люди говорят непонятно что, слухи какие-то нехорошие расползаются. Ну, вот, к примеру, опять начали поговаривать о том, что не все так просто со смертью Васи Извольского пять лет назад, что не героем он погиб, как уверили его мать, не благородную смерть от большевистской пули принял, а случилось с ним что-то скверное жуткое, мерзкое, страшное...

Ни один мускул не дрогнул на лице Мищенко и лишь глаза, будто провалились куда, стали темными, страшными как дула пистолетов.

— Ну, мы же там с тобой были Ваня и знаем, что все это слухи, не более чем вздорные слухи.

Мищенко провел языком по внезапно пересохшим губам.

Внезапно внимание Безыменского привлек какой-то шум из глубины квартиры.

— Ты не один? — быстро спросил он.

Не сказав ни слова, Мищенко подошел к двери в коридор закрыл ее и снова обернулся к Безыменскому.

— У тебя женщина, — догадался тот.

Мищенко молчал, глядя на своего приятеля.

— Хорошо, когда жены нет дома, когда она в отъезде, бегает по магазинам в Токио, можно и поразвлечься, — усмехнулся Безыменский, — Ну ладно Ваня, не буду больше тебя отвлекать, — хлопнув ладонями по подлокотникам, Безыменский поднялся с кресла, — Не буду больше тебе мешать. Продолжай развлекаться. И все-таки подумай над моими словами. Утагаве не просто так с островов к нам наведался. Будет дело Ваня, поверь мне, будет дело.

ИНТЕРМЕДИЯ ВТОРАЯ

Варшава 16 мая 1938 года.

Теодолинда Боннер, для друзей просто Дол, закурила тонкую египетскую сигарету и не без иронии огляделась вокруг.

Ресторан назывался 'Król Kazimierz' ('Король Казимир') и по местным меркам считался весьма престижным. Но именно что по местным, польским, для истинной же американки каковой была Теодолинда Боннер, этот варшавский ресторан был лишь бледной тенью, жалкой копией американских заведений. Она бывала в самых роскошных, фешенебельных ресторанах и заведениях Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и Чикаго и, полагая все американское единственным и неповторимым, самым-самым, лучшим, пренебрежительно считала, что весь остальной мир населен завистниками и никчемными копиистами. Единственным местом, где можно было вкусить настоящего шика, помимо Америки с ее точки зрения была только Франция, и главный город мира, после Нью-Йорка конечно, Париж...

О-ля-ля! Париж...

Но Варшава — это, конечно же, не Париж, далеко не Париж, пусть кичливые поляки и считают свою столицу самым красивым городом Европы...

Впрочем, отдадим должное джаз в Польше, профессиональный джаз, весьма и весьма неплох, даже с американской точки зрения. Есть знаете ли очень недурственные композиции...

Да и ресторан, в общем и целом ничего так, уютное местечко, можно было посидеть в уединении, покушать, обсудить проблемы без лишних свидетелей...

— Пани скучает?

Теодолинда подняла голову и увидела перед собой лощеного стройного очень смазливого молодого мужчину в хорошем костюме, с усиками а-ля Кларк Гейбл (какое убожество) и с прилизанными блестящими от бриолина волосами. Она плохо понимала по-польски, точнее совсем не понимала, спасало ее то, что немецкий ее второй родной язык был весьма распространен в Польше, но все было понятно и без перевода. Жиголо среднего пошиба, таких в американской провинции пруд пруди, на одну ночь, не в ее вкусе.

— Занято, — решительно отрезала Теодолинда давая понять, что кавалер на одну ночь ей не нужен.

Пожав плечами, мужчина отошел от ее столика. Впрочем, недалеко и вполне мог повторить попытку на этот раз более настойчиво. Теодолинда знала такую породу жиголо. Ей не хотелось привлекать к себе внимания, и она внезапно отчаянно захотела, чтобы тот, кого она ожидает, появился как можно скорее. В конце концов, почему она женщина, добавим, молодая красивая женщина, ждет мужчину, а не наоборот? Будь у них свидание, она бы озверела. К счастью у них не более чем деловая встреча. Хотя он мог бы конечно и поторопиться.

А вот и он...

Теодолинда никогда с ним раньше не встречалась, но сразу узнала по описанию. Лет тридцати, роста повыше среднего, несколько плотноватого телосложения, шатен с ранними залысинами, не красавец, но и весьма недурен собой, лицо умное и очень даже приятное, любит кошек. Впрочем, последняя примета в данный момент была излишней.

Теодолинда потушила сигарету, как она знала, ее новый знакомец не курил.

Эрнст Ставро Блофельд одевший по случаю встречи с дамой из-за океана один из своих лучших костюмов приветливо улыбаясь, подошел к столику, за которым сидела Теодолинда.

— Прошу простить мне мое опоздание, — произнес он на хорошем английском. — Моя машина сломалась, пришлось добираться на такси.

Галантно поклонившись, Эрнст Ставро поцеловал руку Теодолинды.

— Я сильно обижен на Ниро Вульфа, — сказал он, — Он предупредил меня, что я встречусь с молодой женщиной, но почему он не сказал, что меня ожидает такая красивая молодая женщина.

Теодолинда Боннер улыбнулась, давая понять, что оценила комплимент.

Блофельд присел за столик напротив американки.

И как раз в этот момент, смазливый жиголо, заигрывавший до того с официанткой обернулся к столику Теодолинды и увидел Блофельда. Мгновенно переменившись в лице, мужчина быстро поднялся с места, и моментально забыв о хорошенькой официантке, стремительным шагом пошел прочь.

Увидев незадачливого жиголо и заметив его маневр Блофельд, слегка скривив рот, несколько иронично посмотрел тому вслед.

— Так-так! — молвил Блофельд, — Кажется, я помешал охоте.

Сказано это было негромко, но Теодолинда обладавшая хорошим слухом все услышала.

— Я не дичь мистер Блофельд, — решительно заявила она, брезгливо дернув носиком, — а если бы и была дичью, то не для таких провинциальных жиголо.

— О, прошу прощения я не хотел вас обидеть, — поспешно произнес Блофельд, — Это сравнение необдуманно сорвалось с моего языка. Приношу вам свои искренние глубочайшие извинения.

Теодолинда опустила голову, мол, все в порядке извинения приняты.

— Тем более что не мой тип, не люблю красавцев, подражающих голливудским 'звездам', да еще и с набриолиненными волосами, — сказала она, — К тому же я пересекла океан не для того что бы заниматься всякой ерундой с провинциальными жиголо. Я тут по делу.

— Да-да конечно! По делу. — Блофельд со все возрастающим интересом посмотрел на свою красивую собеседницу, — Значит, вы и есть та самая знаменитая Теодолинда Боннер, леди-сыщик из Нью-Йорка.

— Ну не преувеличивайте мистер Блофельд, знаменитая это громко сказано, — сказала Теодолинда хотя и была польщена.

— Не скромничайте, Ниро Вульф о вас, о ваших дедуктивных способностях, самого высокого мнения. Как он кстати поживает?

— Толстеет, — лаконично ответила Теодолинда.

— Ну, значит у него все хорошо. Вы давно в Варшаве мисс Боннер?

— Четыре дня.

— А связались со мной только сегодня, — укоризненно произнес Блофельд.

— Раньше необходимости не было, — отрезала Теодолинда давая понять, что она молодая самостоятельная женщина, хозяйка преуспевающего детективного агентства, привыкшая все решать сама, и уж если она обратилась за помощью, то только в силу крайней необходимости.

Блофельд понимающе кивнул.

В этот момент к столику подошла официантка и любезным тоном поинтересовалась что пан, то есть Блофельд будет заказывать на ужин?

— Мне то же что и пани, — ответил Блофельд по-польски, — Бифштекс с кровью, салат, ну и вино.

— Какое вино изволите?

— 'Токай'.

Приняв заказ, официантка удалилась, покачивая крутыми бедрами.

— Ну, так к делу, — сказал Блофельд, глядя на Теодолинду, ловя себя на мысли, что смотреть на нее было очень приятно, на ее мраморно-прекрасное лицо, на ее пышные черные волосы, в ее золотистые, да-да золотистые с отливом глаза. — Ниро Вульф сегодня утром сообщил мне, что вы прибыли в Польшу по делу одного из ваших клиентов в Америке. У вас возникли проблемы, вы связались с Ниро Вульфом, а он в свою очередь посоветовал вам обратиться ко мне. Так?

— Так. Ниро Вульф охарактеризовал вас как человека способного раздобыть любую информацию.

— И он совершенно прав, если вам нужна информация, обращайтесь ко мне, — без лишней скромности сказал Блофельд, — Что у вас за проблема?

— Мне нужны сведения об одном человеке.

— Я вас внимательно слушаю, говорите.

— Лучше напишу кто он и какая информация мне нужна.

Теодолинда достала из внутреннего кармана жакета блокнот, карандаш и быстро набросала на листке несколько слов. Оторвав листок, протянула его Блофельду.

— Можете помочь?

Взяв листок и пробежав глазами написанное Эрнст Ставро слегка удивленно пошевелил бровями.

— Интересно. Очень. И что вам понадобилось от этого старого прожженного авантюриста?

— Это не моя тайна, — ответила Теодолинда, — ответьте просто, вы сможете помочь или нет?

— Могу.

— И сколько ждать?

— Ждать? Нисколько, я могу помочь вам прямо сейчас, не сходя с этого места, — Блофельду внезапно очень захотелось произвести впечатление на молодую привлекательную, нет не так — чертовски привлекательную американку, — я этого искателя приключений неплохо изучил, — достав перьевую ручку, он приписал снизу еще несколько слов, — Вот и все.

Получив листок обратно, Теодолинда изумленно приподняла свои черные изящно вычерченные брови.

— Так просто?

— Ну да.

— И это точно?

— Как в аптеке.

— Благодарю вас мистер Блофельд.

Сложив листок, засунув его в блокнот, Теодолинда аккуратно вернула все во внутренний карман своего жакета.

В воздухе повисла пауза.

Блофельд пожевал губами.

— Это все? — спросил он.

— Да все.

Теодолинда повернула голову, продемонстрировав Эрнсту Ставро свой точеный римский профиль как бы давая понять, что она в его услугах более не нуждается.

Все?!!

Как это все?! Что значит все?!

Вот так вот просто немного посидели поговорили и все?!

— Ваш заказ.

Официантка, принесшая бифштекс с кровью, салаты, вино, была чертовски привлекательна, высокогрудая, крутобедрая, с милыми ямочками на щеках. В другое время Блофельд не отказал бы себе в удовольствии пофлиртовать с хорошенькой официанткой, но сейчас он едва взглянул на нее, несмотря на, то, что милые глазки смотрели на него весьма игриво, ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы другие глаза, напротив, с золотистым отливом посмотрели на него с интересом...