— Но если вы всё знаете, то несомненно знаете также, почему передовая группа ракетоносцев нарвалась на встречный бой, попала в зону засветки и была уничтожена российскими лазерами с матки и "Чертями". А также почему наши диверсанты не сняли экраны Фридмана. По отчетам у меня сложилось впечатление, что наши бойцы ходят по российской матке строем под радужным флагом. Но экраны Фридмана они снять не смогли. Вовремя — не смогли. А вот русские смогли нанести ракетный удар по стартовым площадкам именно в тот момент, когда там находилось практически все флотское руководство. То есть я. Русские знали, когда нанести удар, знали, куда, и сумели это сделать. Я вас слушаю.
Сказать офицерам было нечего, и это было очень плохо, потому что адмирал некомпетентности не прощал. Но молчать было еще хуже. За молчание адмирал мог убить. И, поговаривают, уже убивал.
— "Тринадцатый"... — пробормотал капитан Буковски.
— А-ха-ха!
Офицер заткнулся.
— Вы наконец прозрели, мой милый капитан! — язвительно сказал адмирал. — "Тринадцатый"! Главная военная тайна русских! Русские — плохие организаторы, еще худшие исполнители, у русских царят бардак, воровство и пьянство, бить их — легкая и приятная задача! Но как только их прижмешь по-настоящему, из ниоткуда появляется какой-нибудь долбаный "тринадцатый", и... Буковски! Найдите мою бумажку! Изучите ее со всем тщанием! И нейтрализуйте этого долбаного призрака! Я действительно доволен вашей работой, господа, вы создали прекрасно действующую агентурную сеть. Так воспользуйтесь ей наконец! Идите и сделайте это.
Офицеры молча развернулись к выходу. Но адмирал неожиданно быстро выскочил из-за стола и цепко схватил капитана за воротник.
— Вы оценили, как здорово они это проделали? — дико улыбнулся в лицо опешившему капитану адмирал. — Всего две ракеты! Всего две! Но каков результат! Я попадаю на операционный стол, мой осторожный заместитель сворачивает атаку и отводит матку, и весь план по разгрому русских зависает в генштабе под знаком большого вопроса! Буковски, "тринадцатый" реален, хоть и сверхъестественно силен! Меня не мог ранить призрак! Найдите его. И выпотрошите! Считайте это своей единственной задачей! Привлекайте любые средства, используйте самые грязные приемы! Запишите "тринадцатого" в свои личные враги, Буковски! Иначе нам всем конец. Русские вот так полмира завоевали когда-то, вспомните историю!
Адмирал отпустил офицера и заботливо смахнул невидимую пылинку с рукава его формы.
— Вы талантливый разведчик, — сообщил адмирал ласково. — Энергичный, самостоятельный. Здоровенный, наконец. Вы справитесь. Идите.
Офицеры торопливо убрались из опасного кабинета.
— Говорят, адмирал сам из русских? — шепотом спросил третий аналитик.
— Нет, но прадед его да, — процедил начальник разведотдела. — У русских сильная кровь, хотя генетики не подтверждают. Буковски, вам лучше найти эту долбаную бумажку. Хотя и без нее ясно, что причина не в "тринадцатом", а в обычной утечке. На матке множество стартовых площадок, но ракетной атаке подверглась именно та, где находился адмирал. А ранее — флагшип с ним же. Это не может быть случайностью.
— Отдел технического контроля совсем не работает! — высказался третий аналитик. — Русские подбираются на дистанцию ракетной атаки, а в отделе не могут объяснить, как они это сделали! Понятно же, что у русских испытывается новая секретная техника, а в отделе про нее — ничего!
— И никакой мистики! — удовлетворенно сказал начальник разведотдела. — Работаем, господа.
Летописец
Не знаю, как будут распределены силы в человеческой цивилизации в гипотетическом двадцать пятом, не знаю. Мир меняется непредсказуемо. Вот в двадцатом веке гегемонили американцы, но кто сейчас про это помнит? Ну, была такая империя, была и сплыла, как множество прочих, как и российская в их числе. А в середине двадцать третьего главной силой в космосе стали европейцы. Главной силой и соответственно смертельной угрозой для России. Прямоходящим, гордо называющим себя людьми, не терпелось вцепиться в горло сородичам и конкурентам. Казалось бы — зачем? Или не хватает пространства? Или астероидов мало?! Не знаю, как в двадцать пятом, а в двадцать третьем до полного освоения Солнечной системы еще, как до Альфы Центавра на ракетных двигателях. Космос огромен! Но таковы люди — хищное, подлое, любимое мною племя. И в далеком веке двадцатом рвали друг друга, хотя тогда и север не был освоен, и к шельфам даже не подступались, подводных городов и в планах не существовало. Что спасло русских тогда, не представляю. Но в двадцать третьем, если б не новая вера, европейцы Россию удавили б. У них для этого все имелось: и желание, и технические возможности. Не было только "тринадцатого".
-=-=-=-=-
— Тревога! — заорал офицер, набегая на дисколет. — Тревога!
Механики, недовольные свалившимися на них ремонтно-восстановительными работами, проводили его сердитыми взглядами. Дежурные экипажи, в ремонте участия не принимающие, удивленно покосились и вернулись к отставленной было выпивке. Он запоздало подумал, что экипажа "семерки" тоже вполне может не быть на дежурстве, чем они хуже остальных, не русские, что ли. И тогда его крики и беготня будут выглядеть, мягко говоря, неадекватно. К счастью, экипаж оказался на месте, как и положено дежурным, внутри дисколета, готовыми к немедленному вылету.
— Принято, тревога, — буднично отозвался в переговорнике старшина. — Пилот, стрелок — готовность раз.
Офицер рухнул в компенсатор и махнул рукой — сваливаем к черту! Дисколет подкатил к створкам, мигнул. Потом замигал часто и раздраженно. Из глубины ремзоны прибрел нога за ногу выпускающий, сверился со списком распоряжений, завел за дисколет стартовую перепонку, дал отмашку. Получив мягкого пинка, истребитель прокатился по слипу и выпал в космос с облачком пара. Створки захлопнулись. В опасной близости проплыла ремонтная платформа, связка работающих вакуум-бетонщиков, сегмент нового купола, чуть не снесший им половину трассеров, взорвалась в эфире и тут же заглохла злобная ругань диспетчера.
— Х-ху! — выдохнул офицер. — Вырвались! Чтоб я еще раз вместо вас стоял на разборе полетов!
— Ага! — поддакнул командир. — Тогда пиши рапорт, кэп. О переводе из командира экипажа в стрелки, с понижением до сержанта. Я характеристику дам. Нейтральную.
— И напишу! — буркнул офицер. — Вы меня не знаете! Чтоб я еще раз стоял и краснел, как...
— Как придурок?
— Придуркам проще, они не осознают, что придурки! Чуть со стыда не сгорел!
— Да, это тяжело! — лицемерно посочувствовал стрелок.
— О "тринадцатом" выспрашивали, — поморщился офицер. — Да так настойчиво! Как будто он в моем боксе стоит!
— Ну и что ты им сказал? — напрягся командир.
— Что я сказал... правду, конечно! Про "тринадцатого" я и сам не против послушать! А так... сказал, что первый раз в первый класс, все в дыму, ни фига не видно, ни черта не понятно. Не выходил на связь, потому что забыл, потерялся в бою, потому что сам не знал, где меня носит, истратил весь боекомплект, потому что пальцы на управлении от страха судорогой свело... и ничего смешного! Так и было!
— А загрузку ракет как объяснил?
— Сказал, перестарался по неопытности, — пожал плечами офицер. — Попался на шуточки оружейников. У нас же над новичками всегда подшучивают.
— А они?
— Обозвали всяко, вывели за штат с испытательным сроком, стукнули на пол-оклада... да, еще назначили "семерку" вечным дежурным. У матки половина автоматов дистанционного слежения потеряна, будем заменять.
— Автоматы? — нехорошим голосом переспросил пилот. — Заменять? И на сколько суток, хотелось бы знать?
Офицер пожал плечами, и в дисколете воцарилась унылая тишина.
— Суки, — наконец оценил стрелок.
— Не любишь ты женщин, — улыбнулся офицер.
— Я сук не люблю! А женщин... не знаю. Встречу, определюсь.
— Ты чем недоволен? — подал голос командир. — Все же хорошо. За наши фортели кэп отбрехался, "Черт" цел, боекомплект пополнен, воюй да воюй. Чего тебе еще надо?
— Вместо автомата?!
— Мы давно решили, что ознакомительный период — из наиболее опасных, — напомнил командир. — Что европейцы нам и продемонстрировали. И еще могут. Так что давай-ка сюда, освежи знания по работе с аппаратурой контроля.
— Чего там освежать? — проворчал пилот. — Было бы чего освежать. Пара тупых локаторов да примитивная программа визуального анализа, любой придурок справится.
— Серж, не ной, поставь "Черта" на стационар и присоединяйся. Тебе тоже полезно освежить знания.
— А мне? — напомнил о себе офицер.
— Отдыхай, — улыбнулся командир. — Заслужил. Отбрехаться от дисциплинарной комиссии на разборе полетов — надо уметь! За такое в экипаж принимают.
— Так примите.
— Мы подумаем, — обронил командир.
Офицер обиженно понаблюдал, как экипаж работает на аппаратуре, потом отвернулся и уставился в сферу.
— Может, действительно принять? — подал голос стрелок. — Кэп — хороший человек.
— Это субъективное мнение. Мы о нем ничего не знаем...
— Я расскажу! — оживился офицер. — И я не кэп, меня Георгием зовут!
— ... и что важнее, он о нас тоже ничего не знает.
— Так расскажите! — возмутился офицер.
— Ага, щас! У нас подвигов по совокупности на пять трибуналов! А мы вас не знаем. Возьмете и сдадите из чувства офицерского долга и воинской дисциплины, а нам на тюремные заводы рано, мы еще молодые!
Офицер задумался.
— Тогда не принимайте, — решил он.
Потом сообразил, что над ним подсмеиваются, и снова обиделся.
— Хороший ты человек, кэп, — вздохнул командир. — Не дуйся. Узнать друг друга — это мы быстро. Это, считай, всего пара дел... о, вот таких! На ловца и зверь, то есть кэп, бежит... Кэп, даю вводную: мы ловим сигнал о помощи. Наши действия?
— По инструкции, — машинально сказал офицер. — Вызываем тральщика, сбрасываем ему засечку, продолжаем дежурство в установленном порядке.
— Европейский сигнал, — уточнил командир. — И мы его действительно ловим, это не шутка. Кто-то с "Дьяболо" там плавает. А европейцы ушли. И давай, кэп, быстрее решай, европейцу недолго плавать осталось. У них знаешь, какой ресурс скафандра? Пока наш тральщик расчухается, европеец окочурится. А тральщик еще может и не расчухаться, больно ему надо из-за одного европейца.
— Сбрось координаты стрелку, — лениво посоветовал пилот. — Спорим, он его на дистанции загасит?
— Командир, это может быть подстава! — напомнил стрелок. — Помнишь, мы похожую тактику прикидывали? Это когда один подает сигнал о помощи, охранение, как тупые юзеры, прутся спасать, а "Черти" под частичной невидимостью кэ-эк... А европейцы не глупее нас, только что доказали! Лучше действительно дай координаты, Серж немножко подкрадется, и я ему такую помощь окажу, спасать нечего будет!
— Скажите европейцу, пусть подходит сам! — неуверенно сказал офицер. — У нас же соглашение о гуманных методах ведения военных действий...
— Кэп, ты дурак? Чтоб его лазером сожгли? У матки к "Дьяболо" конкретное отвращение, особенно после сегодняшнего! Как даст на сигнал опознавателя!
— Не может он подойти, — буркнул командир. — Сигнал слабеет. Это, ребятки, отдельный пловец, и он улетает. Вот так-то, кэп. Пойдем за ним — нарушение устава, дисциплинарная комиссия, трибунал. И немалый риск нарваться на подставу. Не пойдем — улетит европеец и задохнется.
— Ну и счастливого полета! — легкомысленно сказал стрелок. — Назвался врагом — будь готов полетать. Помнишь, как нас в сто двадцатом?
— Я помню, — мрачно сказал пилот. — Олежа, да дай ты ему на сигнал из трассера! Инкубаторские жалости не имают! Врагам — вражья смерть!
— Ага. Так же, как мы, защищал интересы своей страны, — буркнул старшина. — Ух какой враг.
— Поосторожней на маневре! — построжел офицер. — Наговорите тут на трибунал!
— Да у нас на пять трибуналов набирается, мы ж предупреждали! А туда же, в экипаж...
— Кэп, решать тебе! — серьезно сказал командир. — Без тебя мы бы сами, конечно, или грохнули, или отвернулись и не услышали... но дернул тебя черт написать рапорт, мешаешься теперь под ногами!
— Подбираем, — отчаянно труся, решил офицер.
— А если подстава?
— Подбираем!
— Врага?!
— Человека, м-мать ваша внебрачная Даждь-бога дочь! Подбираем!
— И не надо так орать, — спокойно заметил командир. — Серж, кэп решил спасать, что мы можем сделать?
— Ничего мы не можем сделать, — проворчал пилот. — У нас пауза между пакетами информации короткая. Если чирикнем не со своего места — это оставление боевого дежурства, трибунал. Комэск давно на нас зуб точит.
— А если на полную?
— А после боя я в компенсаторах не уверен. Может сорвать.
— Серж...
— Какой урод придумал эти двигатели? — пробурчал пилот и взялся за управление. — Дали гравитационную тягу недоразвитой цивилизации... чтоб этого Фридмана самого размазало по компенсатору, как нас сейчас размажет!
И дисколет рванул.
— А-а! — невольно заорал офицер.
— Серж!
— Да торможу я, торможу...
— Серж, м-мать!
— Да разгоняюсь я, разгоняюсь...
Командир откинул лицевой щиток, вытер лоб. Посмотрел на ладонь, нахмурился.
— Кровь, — выдавил офицер. — С-сосуды лопнули... Вне компенсатора находиться на маневре запрещено...
— Зато уложились между сеансами, — покривился командир. — Семь секунд, ребята. Туда, обратно, еще и пловца выдернули. Поздравляю с рекордом по космофлоту.
— Т-трибунал...
— Второй за сегодня. Привыкай, кэп. У нас каждое дежурство трибунал, мы ж русские, ребята плечистые, языкатые и речистые... Зато твой, как ты говоришь, человек жив. Наверно.
И они уставились на лежащее между компенсаторами тело.
— Ну-ка спрятали бэйджики! — распорядился командир. — Щас я его вскрою.
— Бэйджики?
— Не тупи, кэп! Опознаватель прикрой! На скафандре, придурок!
Места между компенсаторами было очень мало, как раз чтоб втиснуться экипажу и неожиданному гостю. То есть гостье... потому что, когда скрипнул под жесткими пальцами командира лицевой щиток европейца, на них глянули пронзительно черные, перепуганные, но несомненно женские глаза.
— Опа! — сказал стрелок.
Командир рассеянно сдавил руку гостьи, потянувшуюся было к личному оружию, и призадумался.
— Вот тебе женщина, Олег, — брякнул офицер. — Можешь определяться с отношением!
— Ну я не знаю, — обалдело сказал стрелок. — Но она сразу схватилась за пистолет, что есть нехорошая черта характера...
— Я сейчас кого-то прибью, — пообещал командир, выпав из раздумий. — Кому было сказано — без имен? Захлопнули щитки и хлебала, быстро!
— Это что получается? — пробормотал пилот. — Это получается, у них и женщины летают? То есть — в последний раз мы с кем рубились? То-то я отметил, они как-то бестолково нас убивали...
— Вы можете помолчать?! — рявкнул командир. — Дайте — мне — подумать!
Экипаж испуганно замолчал.
