Вершина мира 2. Часть 1 (общий файл)

— Не знаю, — честно признался Ратар, — но этот Марик уже, скорее всего, мертв и не стоит подвергать себя...

— Заткнись! — рыкнула я, перекидывая ногу через седло скутера. — И запомни, раз и навсегда, запомни — в нашей работе всегда есть 'а может', и если ты в это не веришь, убирайся вон — тебе здесь не место, ты понял!? А теперь иди и открывай ворота!

Пристыжено молчавший Ратар открыл высокую створку ворот, я натянула защитную маску, очки и повернула ключ на старт. Мотор взревел и обдал нас сизоватым облаком выхлопа. Крутанув ручку газа, сорвала машину с места и вылетела в завывающий ветер.

В лицо несся тугой напор ледяного воздуха, его холод я чувствовала даже через маску. Приходилось поминутно очищать стекла очков, на которые сразу же налипали тяжелые хлопья снега.

В творящейся вокруг адской кутерьме замешанной на снеге, холоде и ураганном ветре, едва угадывались очертания строений, попадавшихся на пути, ставших теперь похожими на высокие холмы. Мощные фары скутера едва пробивали кромешную темноту, свет их терялся, словно натыкаясь на снежную стену всего в тридцати сантиметрах от источника. Сверившись с картой, я уверено свернула налево, проехала немного, свернула направо — если верить навигатору, примерно я в двухстах метрах от нужного дома.

Скутер взметнул столб снежной пыли и замер, светом фар выхватив снежную гору с продавленной вершиной. Я чертыхнулась, похоже, под тяжестью снега провалилась крыша. Карабкаться наверх смысла нет, потеряю слишком много времени. Я сползла со скутера и, отстегнув пробойник от пояса, нажала кнопку зарядки. Вот и первая недоработка. Для того, чтоб включить пришлось стянуть перчатку, кнопка настолько маленькая, что в перчатках на нее нажать просто невозможно.

Пистолет завибрировал в руке, показывая, что готов к применению. Теперь остается навести его на цель и нажать нужную кнопку. Что будет дальше, я знала только теоретически — у меня еще не было времени испытать его в действии. Из излучателя должен появиться красноватый луч и растопить снежную преграду. Луч, как ему и было положено, появился... и практически никакого урона не нанес, разрушив лишь верхний слой снега. Я нажала еще раз, но пробойник даже не подумал изобразить ничего, кроме слабого свечения. Я прорычала ругательства, помянув изобретателей тихим недобрым словом, повесила бесполезный прибор на ручку руля, и, закинув баул за плечи, вооружилась обычной лопатой, принялась пробиваться к дому старинным способом — прокапывая себе лаз.

Чтобы докопаться до двери ушло минут двадцать. Разгребать пласты снега походной лопаткой развлечение еще то, а при порывах ветра в полсотни метров в секунду так и вовсе полный экстаз. Я работала, подгоняя себя, задыхаясь от усилий и совершенно не чувствуя холода. До двери я так и не добралась, впрочем, мне вполне сгодилось окно, которое я выбила все той же лопаткой. Ввалившись в дом, зажгла фонарик, укрепленный на плече. Несмотря на ветер и отключенное отопление в доме все еще было достаточно сносно, снег, заваливший жилище, не давал окончательно выветриться теплу. Я стянула маску, обтерла мокрой перчаткой горящее лицо, крутанулась на месте, оценивая обстановку. Смотреть, в общем-то было не на что, с потолка свешивалась балка от провалившейся крыши, полностью развалившей чердак, но особого урона первому этажу стихия не нанесла. Пока. Оглядевшись, я поняла, что расположение в доме такое же, как и в моем. Чуланов в доме два — один на чердаке, второй возле кухни. Отгоняя мысль, что мальчишку могли запереть наверху, перепрыгнула через поваленный шкаф, пробралась в кухню и, с вздохом облегчения, увидела закрытую на висячий замок задвижку. Чтобы сорвать замок много усилий не потребовалось, пара ударов лопатой и замок вместе с задвижкой слабо звякнув, упал под ноги.

— Есть кто живой? — крикнула я.

Ответом мне была тишина, я пробралась внутрь захламленного чулана, сняв фонарик с держателя, высоко подняла над головой, пытаясь осветить все углы сразу. Сердце громко бухало, отдавая в ушах неприятным мотивом: 'Не успела!'. Еще одна балка пробила потолок и теперь преграждала путь.

Я подобралась к преграде и приподнялась на цыпочки, заглядывая за нее. Неосторожно опершись о деревяшку рукой, услышала слабый стон, сперва показавшийся галлюцинацией, настолько хотелось услышать что-то подобное. Поднеся фонарь поближе, и низко наклонившись над балкой, разглядела парнишку, лет четырнадцати, бледного, до синевы, дрожащего, с широко распахнутыми от боли глазами — обе ноги, чуть ниже колен, придавлены тяжелой потолочной балкой.

— Привет, ты Марик? — поинтересовалась я, снимая с плеч баул с костюмом.

Он ответил что-то беззвучное, я смогла об этом догадаться только по легкому облачку пара, вырвавшемуся из приоткрытых губ.

— Меня Аней кличут, но все зовут меня Ах, не возражаешь, я к тебе переберусь? Но нужно будет немного потерпеть, мне придется опираться на балку.

Я постаралась сделать это как можно безболезненно, но стоило чуть дотронуться до бревна, как мальчишка закричал. Это хорошо, пусть кричит, значит живой. Добраться до Марика оказалось делом непростым, нужно было расчистить строительный мусор, валявшийся вокруг. Сделав это, я мельком ощупала его, убеждаясь, что нет травм серьезней придавленных ног.

— Марик, — позвала я его, вполне удовлетворенная осмотром, — мы сейчас с тобой провернем небольшую авантюру, хорошо? Я приподниму тебя немного и просуну под тебя вот этот костюм, потом мы проденем твои руки в рукава, и тебе станет немного теплее, потом я освобожу твои ноги и мы поедем туда, где тепло, договорились?

Сил отвечать у него не было, и он только молча прикрыл глаза. Я расстелила на полу костюм, чуть повернула слабо пискнувшего парня на бок, и просунула под него ткань.

— Вот так, молодец, настоящий мужчина, — похвалила я мальчишку, — а теперь будет немного больно.

Я рывком приподняла Марика на несколько сантиметров, ногой просовывая под него костюм. Марик выгнулся на моих руках и закричал так, что у меня едва не заложило уши. Осторожно расправив под ним комбинезон, я принялась заталкивать его ледяные руки в рукава. Чтобы проделать это мне самой пришлось снять перчатки, руки мгновенно замерзли. Если мальчишка выживет, это будет большой удачей, он уже около полутора часов вынужден лежать на ледяном полу в промерзающем помещении ожидая помощи. На его лбу выступили крупные капли холодного пота, лицо побелело еще больше, но он как мог, старался помочь.

Справившись с первым этапом своего плана, плотно запахнула его комбинезон и набрала нужную программу обогрева на датчике, вшитом в ткань на груди. Натянув перчатки на озябшие пальцы, я позволила себе несколько секунд отдыха, прежде чем взяться за освобождение ног. Отогревшийся в костюме мальчишка, закрыл глаза, намереваясь уснуть.

— Эй, эй, эй! Ну-ка не спать, — я пошлепала его по холодным щекам, и Марик нехотя открыл глаза, — нельзя спать, ты же не заснул, когда был здесь один.

— Мне было очень страшно, но я почти заснул, — тихо даже с некоторым упреком, пробормотал он, — но пришла ты и меня разбудила, я ведь все равно умру, зачем было меня будить?

— Это кто это сказал тебе, что ты умрешь? — нарочито громко поинтересовалась я.

— Ангел.

— Ты видел ангела и он сказал тебе, что ты умрешь? — переспросила я, дождавшись кивка, усмехнулась и жестоко проговорила, — хреновый у тебя, однако, был ангел и теперь, когда его уволили, твоим ангелом буду я! А я приказываю — не смей спать! Лучше расскажи, что ты хочешь сейчас съесть.

Я осматривала балку, примериваясь, как ее половчее поднять. Отстегнув с пояса надувную подушку-домкрат, покрутила регулятор мощности и чуть не взвыла — регулятор не работал, он был самым гадским образом разбит. Очевидно во время взрыва на шахте, я рухнула на него и теперь домкрат использованию не подлежит. Деревяшка слишком узкая и легкая для выставленной на приборе мощности. Нет, балку-то подушка поднимет, это не вопрос, но подъемная сила, заклиненная на домкрате, рассчитана на широкие железобетонные плиты или что-то в этом роде и страшно подумать, что она может натворить в таком хлипком строении. Если и не разнесет все окончательно, то крышу на голову точно обвалит.

Работа предстоит ювелирная. Нужно и мальчишку достать, и дом на себя не обрушить. Ладно, к черту! Плакать поздно. Значит, будем извлекать мальчишку по Архимедовски — с помощью рычага, точки опоры и такой-то матери! Можно, конечно, использовать веревку, но поднимать придется на руках, и нельзя забывать, что правая рука года три назад была повреждена и может отказать в самый неподходящий момент, так что... Я расправила кнут и присмотрелась к покореженному перекрытию потолка, примериваясь, за что бы зацепиться. Только бы метража хватило.

Краем уха вслушиваясь в бормотание мальчишки по поводу шоколадного торта и горячего чая, я ударила кнутовищем по тыльной стороне запястья, правую руку оплел жесткий браслет от запястья до локтя, надежно удерживавший кнут, даже если разожмутся пальцы. Я прикинула, сколько нужно места для минимального замаха, чтоб карабин не зацепился, за что попало.

Выбрав нужную позицию, легонько размахнулась, перекидывая полоску выделанной и сплетенной кожи через крепежную балку потолка, каким-то чудом оставшуюся на месте, повисла на ней, проверяя силу крепления. Надеясь, что она выдержит и не сорвется в самый ответственный момент, я обернула два раза свободно болтающийся конец кнута вокруг балки придавившей ноги Марика и щелкнула карабином, надежно закрепляя петлю, затем, освободившись от браслета, присела рядом с мальчишкой.

— Теперь послушай меня парень, — твердо проговорила я, пытаясь передать ему свою уверенность в успехе задуманного мною маневра, — я помогу тебе сесть, потом приподниму балку. Как только ты почувствуешь, что ноги свободны, подтянешься на руках, и я аккуратно опущу балку. Делать все надо очень быстро — она очень тяжелая и долго удерживать ее я не смогу. Ты мне поможешь?

— А у меня получится? — с сомнением спросил он.

— Конечно, получится, ты же сильный, взрослый мужчина и еще тебя ждет твоя сестренка, как она будет без тебя, если не получится?

Марик кивнул, проникаясь моей уверенностью, я помогла ему сесть. Морщась и дрожа от холода и боли, парнишка отвел руки далеко назад упершись ладонями в припорошенный снегом пол. Я удовлетворенно кивнула и, поднявшись, снова укрепила кнутовище на руку.

— На счет три, — скомандовала я, — и... раз, два, три!

Я обернула и без того надежно пристегнутый к руке кнут вокруг запястья, уперлась ногами в пол, чувствуя, что мне отчаянно не хватает силы и веса. Распаляя себя гневом на неподатливый кусок дерева, качнулась назад, отвоевав несколько миллиметров. Рыча под нос матерные слова, усилием воли заставила согнуться колени, повисая на кнуте всем весом и жалея обо всех не съеденных мною за жизнь сладостях, лишний пяток килограмм мне бы сейчас ох, как не помешал!

Крепко уперлась пятками в неровный пол. Эх... И еще один маленький шажок назад. Эх, да пошла бы ты... И она пошла! Повинуясь моей злости и настойчивости, скрипя обломанным краем по стене, огромная потолочная балка начала нехотя подниматься, а я продолжала сражаться с ней, как солдат в осажденном городе, за каждый миллиметр, отвоевывая по микрону Марику пространство для маневра.

Горячий пот тек по спине, прогоняя холод, едкими струями заливал глаза. Из всех звуков остался лишь оглушающий там-там крови, бухающей в голове. Догадавшись, что подняла балку достаточно, чтобы мальчишка сумел высвободиться, а он сидит, зачаровано глядя на мой неравный бой. Я подстегнула его решимость диким рыком, вырвавшимся, казалось, откуда-то из нижних отделов легких:

— Пошел, мать твою в перехлест через обе ноги! Двигайся! Убью, сучий потрох!

Марик вздрогнул и с тихим всхлипом подтянулся на отведенных назад руках. Увидав, что его ноги свободны и находятся в нескольких сантиметрах от балки, позволила себе расслабиться и проехалась на кнуте, увлекаемая падающим на пол бревном. Повисела несколько секунд, давая себе отдохнуть, и даже всхлипнула от радости, что все удалось. Каждая мышца подрагивала и горела после неимоверного напряжения. Рокочущий в ушах шум немного успокоился, и я смогла поднять левую руку, вытерла шершавой перчаткой пот, струящийся по лицу. Ну, отдохнули и будя!

Скрутив кнут и вернув его на законное место на поясе, я занялась Мариком. Ноги его были переломаны, а я так торопилась на помощь, что не взяла с собой рюкзака, да и не нужен он мне. С болью, раздирающей мальчишку я справилась при помощи портативной аптечки, а шинами для переломанных голеней послужили найденные среди строительного мусора палки. Надежно укрепив шины обмотав их веревкой, которую, немного сожалея, пришлось разрезать пополам, расстегнула штанины костюма Марика и упаковала его, как рождественский подарок. Теперь предстояло вытащить мальчишку из этого дома, беспомощно содрогающегося под яростными порывами все набирающего силу ветра.

Я подхватила парня под мышки, взвалила на плечи и, низко пригибаясь под его тяжестью, побрела прочь. Марик пытался держаться мужественно во время этой пытки, но все равно заскулил, не сумев сдержаться. Впрочем, я была ему за это вдвойне благодарна — спасибо, что не орет благим матом на ухо; спасибо, что скулит, подтверждая, что жив.

На то чтобы выбраться с тяжелой ношей на плечах потребовалась раза в два больше времени, чем забраться сюда одной, несмотря на то, что расчищенный в снегу коридор еще не успел обвалиться. Молитесь, Анна Дмитриевна, как за себя, чтоб мотор скутера завелся! На выходе из тоннеля я приостановилась, натягивая на лицо маску, не хватало еще хапнуть ледяного воздуха и заполучить простуду. У меня пока нет времени болеть. Достаточно пришедший в себя Марик, растянул губы в слабой улыбке и последовал моему примеру.

Покинув относительную безопасность дома, мы снова оказались во власти обжигающего холодом ветра и колкого снега, оглядевшись, я обнаружила, что скутера нет. Сердце на миг провалилось куда-то под землю, но тут же главенство взял холодный рассудок — спасательский скутер специально утяжеленная машина, чтобы его могло унести ветром за просто так. Значит, машину всего на всего припорошило снежком.

Нежно опустив Марика в снег, извлекла из кармана ключи, нажала на кнопку брелка, пробуждая умную электронику, показавшую в маленьком окошке точное место нахождения скутера. Вон тот неприметный холмик в паре метров от меня и есть мой железный друг.

Откопав машину, подтащила к ней Марика и, устроив его впереди себя, для надежности пристегнув ремнями, повернула ключ в замке зажигания. Под кожухом раздалось тихое шипение, но мотор и не думал заводиться. Я с ужасом подумала, что будет с нами, если скутер откажется работать, в чем упрекать его, однако не посмеет никто — на такой холод ни один хозяин даже раба своего не выгонит, не то, что собаку!

Я судорожно вздохнула и повторила маневр, мотор немного помолчал, словно раздумывая, и издал ровное довольное урчание, напоминая объевшегося кота. Я подняла лицо навстречу метели, задохнувшись под напором ветра, потом медленно подняла вверх правую руку, согнув ее в локте ударом кулака левой. Этим незамысловатым и понятным многим поколениям прошлых и будущих моих соплеменников жестом, выражая свое отношение к стихии, на меня обрушившейся и жалевшей меня сломить. А вот черта с два! Слышишь?!