Когда долину накрыла темнота, Элама так и сидела, вперив взгляд на тлеющие угли. Я боролся с тяжёлыми веками, они время от времени побеждали, заставляя медленно моргать, очень медленно.

Такого лица я никогда не видел... Женское лицо, не из нашего мира, я смотрел на него с любопытством. Большие, непропорциональные веки закрывали серые бессмысленные глаза. Губы пухлые, нос вытянут, а в рыжих волосах заплетены белые цветы. Лицо стало отдаляться, женщина оказала голой и с крылышками за спиной.

− Иди к нам, − тихо позвала, − у нас хорошо.

− Куда к вам?

− К нам, к нам. Сюда!

Я встал, присмотрелся. Впереди очертания лиц, ветки, корни и плоды. Похожи на яблоки, но какие-то чуждые, что ли. В этих очертаниях вдруг проступило ухмыляющееся лицо с длинным носом. Был виден меж ветвей лишь один глаз, но он смотрел на меня лукаво, как кот на масло.

− Я не пойду, − рука сжала воздух — меча при мне не было, кинжала тоже. Но я умею и так бить неплохо, кулаками. Сжав их, я стоял, но злобы не было. Лишь безотчётный слабый страх, вернее тревога в душе.

− Иди, иди сюда, у нас хорошо! Ты сможешь делать то, о чём мечтал при жизни!

При жизни? А я что, уже неживой, что ли? Вот это да! Я не помню, чтобы умирал! Что-то влекло меня вперёд, и я пошёл. Было интересно поглядеть, что же там хорошего в месте, куда увлечённо зовут. Голая женщина меня не увлекла, конечно. С такими веками и носом... Взгляд отсутствующий, а зовёт увлечённо. И хочется попробовать эти плоды необычные, аж слюна пошла!

Я шёл, а ветки всё также оставались недосягаемы вместе с плодами. Быстро устал, упал на колени, ударившись больно правым о камень. Боль вышвырнула сознание из наваждения. Я стоял на коленях недалеко от камней, а передо мной лежал мёртвый варанис, обвитый корнями. То, что в возчике уже нет жизни, догадаться было несложно — он наполовину был высушен, как мумия. Обе луны освещали бледным светом долину, а яркие звёзды холодно поблёскивали.

Вскочив как ошпаренный, я побежал к камням. Варанисов на месте не было. Костёр потух, Ворон и Матэс спали у кострища, а вот Эламы не было.

− Ворон! Матэс! — Я пнул их по очереди. — Вставайте! Элама!

Они не просыпались. Матэс что-то пробормотал, а Ворон даже не шевельнулся, словно труп.

− Подъём! − заорал я, попинав обоих посильнее. С трудом оба продрали глаза, поднялись.

− Что? Где? — Матэс глядел непонимающе, тёр глаза.

− Элама! Пропала!

− Сейчас найду... − Ворон встал, потянул носом воздух, принюхиваясь. — Пошли!

Он шёл уверенно вперёд, мы за ним, выхватив оружие. Элама лежала шагах в пятнадцати от камней, корни выбрались из земли, обвили её.

− Ещё жива! — Ворон ножом срезал корни-щупальца, поднял Эламу на руки. Когда принёс к кострищу, она дышала ровно.

После длительного и усердного похлопывания по щекам, она заморгала, затем села, закрываясь руками.

− Ворон! — Элама обхватила любимого, прижалась. — Нужно уходить отсюда! Тут всё мёртвое! Нужно идти к замку, иначе мы не переживём эту ночь!

− Ты видящая, − Ворон обнимал, успокаивал. — Расскажи, расскажи всё!

− Это я варанисов отвязала, а потом сама пошла... Звали, звали меня с обеда, но я молчала. Трудно противиться. А тут... тут скопление корней!

− Куда уйти, куда?

− К замку, я же сказала! — Элама кинулась к своей походной сумке, достала небольшой кувшинчик. Когда опрокинула, сделала несколько жадных глотков.

− Пейте! Это бодрит! Два-три глотка, не больше!

Мы по очереди приложились к кувшинчику, пока пили, Элама достала жёлтый цветок, который сразу осветил всё вокруг на двадцать шагов. Его называют дыхание дракона, я несколько раз видел такой.

− Я проведу вас! Выбрасывайте всё кроме оружия и воды! Она сняла нагрудник. — Доспехи кидайте, ведь пешком потопаем.

Ну, уж нет! Доспех Терзаная я не брошу, да и черепушку нужно тащить в сумке. Шлем остался на седле, поножи я скинул, а вот наручи оставил. Я без них никуда — выставляю руки, когда не успеваю парировать удар оружием. Больно, бывает, один раз в локте сустав выбил, но зато живой.

Выбросив из сумки еду, я забросил утренние звёзды на плечи, сумку на левое, в руки арбалет, зарядил красными болтами. В ложе умещалось десять зарядов. Взвёл тетиву.

Элама пошла впереди, её цветок освещал ярко эту мертвенно-бледную долину.

Мы шли примерно треть ночи, может, больше. По пути встречали небольшие озерца с водой ядовито-синего цвета.

− Жуткое место, − сказал кашит, глядя на воду. Щит он бросил у камней, держал топор обеими руками. — Как в могиле! Даже сверчков не слышно или каких-нибудь жаб!

− Главное, что я уже вижу замок! — сказал Ворон довольным тоном.

− А я вижу парочку скелетов у ворот, − недовольным голосом проговорил кашит, закинув топор на плечо.

− Значит, людей там нет... − тихо сказала Элама. Если и были, то, наверное, их скелеты поубивали.

Сила цветка иссякала, он еле светил, но мы дошли, дошли до замка, не затерялись в этой мёртвой долине. Над нами тёмным покровом распростёрлось звёздное небо, луны ушли за горизонт, лишь слегка подсвечивали правую сторону неба. Дальше дорога к замку была усеяна костями: свежими и старыми, которые хрустели и рассыпались, когда на них ступала нога.

− Я бы назвал эту местность не Странные Земли, а Долина хрустящих костей, − сказал я, цепко сжимая арбалет.

Мослы, тазовые кости и черепушки, много, много костей... Пустые глазницы и выбитые зубы.

− Сколько же людей тут полегло! — голос Эламы дрожал.

'Хек'! — раздалось от скелета, который, завидев нас, пошёл вперёд, а его суставы и глаза отсвечивали синим светом.

− Иди сюда! — нетерпеливо заорал Матэс. — Я тебе покажу сейчас хек!

− Вас ничего не удивляет? Скелет говорит! Чем он может произносить звуки? — тихо спросила Элама.

− Если он бегает и сражается, тогда что удивительного в том, что он хекает? — Я закинул арбалет за спину, сжал ладонями рукояти утренних звёзд.

Кашит ринулся вперёд, первого скелета развалил от плеча до таза, позвоночник рассыпался со стуком. Второго ударил сбоку, тот разлетелся, как кувшин после яростного удара.

− Это просто, − гордо сказал Матэс, довольный собой. Посмотрел нам за спины. — А вообще-то не совсем и просто! Обернитесь!

Когда развернулись, я крепче сжал рукояти утренних звёзд. Потому что увиденное не укладывалось в мозгу. В двадцати шагах от нас стояло чуть ли не войско всякой мерзости в виде скелетов, полумумий и каких-то полулюдей, с рожками и очень страшными рожами. И они были все в доспехах, кроме скелетов. А оружия! Мечи и булавы, копья и топоры...

− Что делать будем, Ворон, − раздался рядом голос Матэса. Он, подойдя, стал рядом с нами, а Элама подалась назад.

Я воин, поэтому лучше разбираюсь в таких ситуациях. Поглядел на спутников. Элама струхнула, остальные тверды как скала, хотя... у кашита дрожала тонкой полоской нижняя губа. Ворон сжимал булаву, но молчал. Просто решил дорого продать свою жизнь. Я глянул во двор замка. Там видно всего три скелета, а первая шеренга врагов перед нами уже пошла не спеша вперёд. А куда им уже торопиться? Мы на острие меча, а у бездушных мёртвых эмоций нет.

− Значит так! — громко сказал я. — Элама, ты прикрывай нам спины от тех, кто в замке. Мы становимся в воротах и держим оборону. Ворон, ты справа от меня, Матэс слева. Побежали!

Наверное, скелеты и мертвяки подумали, что мы просто бежим. Потому что побежали тоже. Но увидев, что мы заняли оборону на воротах, опять перешли на шаг. У самого первого, как я понял, одного из лидеров, кожа на голове сморщена, особенно на лице. Четыре рожка торчат, по два с каждой стороны. Жёлтые глаза, а зрачки белые. Сейчас его голова почувствует тяжесть шипастого шара!

Ладони стали липкие, вот уж не думал, что испытываю столько страха. Если бы это были люди, я бы не боялся. Как-то раньше моя смерть для меня казалась невероятной. А вот теперь, видя этих всех мертвецов без душ, слыша запах тлена, я понял, что могу сейчас вот тут просто умереть, по настоящему, больше не увидеть никого в этом мире, не дышать и не мыслить. А душу мою поглотят корни, как души этих людей, чьи кости и мёртвая плоть сейчас будут с нами рубиться.

− Как скоморохи! Смотри! — кашит оторвал руку от рукояти топора, показал вперёд. — Скелет надел халат и шлем! Да ещё и щит держит!

− Он тебя и разрубить может, если будешь болтать много и птичек ловить.

− Тут нету птичек. — Я снял звёзды с плеч. Крутанул так, что загудело. − Держим!

Желтоглазый уже недалеко. Делаю два шага вперёд, бью снизу, шипы дробят желтоглазому челюсть, сминают кости черепа. Это восход звезды. А закат я покажу потом — сейчас нужно крутить оружие по кругу, потому что много, много врагов. И они стали валиться снопами, что сбивает ураган. Два, три, пять десять — хруст и глухое тумканье тяжёлого железа о полуистлевшую плоть и пустые брюха, с которых свисают лоскуты кожи и видны обнажённые рёбра. Клацанье зубами и звон железа. Крики... мои на выдохе, вопли друзей.

− Помогите! − раздался позади голос Эламы.

Мне некогда — держу основную массу, от которой шипение и вонь, от которой хочется их всех облевать, да нечем. Стараюсь дышать ртом, иначе согнёт, вывернет желчью. Мечи мелькают, пару раз увернулся от тычков копий. Утренние звёзды тяжёлые, но зато их две — всё время создаю вокруг себя круг, сосредотачиваясь на врагах, которые прут вперёд без страха. С флангов помогают Ворон и кашит, хотя... Ворон уже отползает на четырёх. Выбывает из боя. На миг оборачиваюсь — Элама гоняет по двору трёх скелетов. Кашит хекает на выдохе, когда машет двуручным топором из стороны в сторону. Стуканье, хруст, крики — мы держимся, но Ворон уползает за стену. А скелетов стало поменьше. Всего штук двадцать перед нами.

− А вот теперь закат! — заорал я, опуская звёзды на две черепушки сразу. Наступила тишина, все враги остановились, смотрели, что же за закат, про который я орал.

Хрям, хрям! Два черепа разлетелись на куски, как перекаленные глиняные миски. Скелеты, а остались только они, остановились. Не знаю, почему. Растеряться они не могли. Наверное, им дал команду тот, кто их направляет. Откуда у меня мысль, что ими кто-то командует?

− Я... не могу больше! — выронив топор, прохрипел кашит и опустился на колено.

− Держись! — тяжело дыша, но повелительным тоном сказал я. − Мне уже эти звёзды кажутся весом каждая с вараниса!

− Зря ты про варанисов вспомнил! − кашит показал в сторону, откуда бежали три скелета ящеров. А эти не мертвяки, сопли жевать не будут, сразу защёлкают челюстями.

− Элама! В строй! − закричал я, обернувшись.

− Иду! Сейчас, развалю тут одного!

− Кашит, вставай! Они близко!− Я вытер рукой пот, застилавший глаза.

− Может, пусть бы лучше убили! — хрипло сказал он, медленно поднимая топор.

Варанисы на подходе, и скелеты дружно бросились в бой. Но они нам уже не были страшны — справа мелькало лезвие алебарды Эламы. Я уже раскрошил штук пять черепов, когда первый варанис щёлкнул челюстями возле рук Матэса. Крутанув звёзды, которые зацепили парочку скелетов, я обрушил шипы — одни на хребет ящера, а вторые на череп. Череп выдержал, но три позвонка вылетели, как труха из гнилого дерева. Пока я крушил по верхней челюсти второго возчика, третий ящер насел на Эламу, которая, выставив алебарду перед собой, отступала во двор. Благо, скелеты уже все валялись на песке.

− Сейчас помогу! — крикнул кашит, подбегая к Эламе. Я тремя ударами провалил череп вараниса, затем разбил в куски нос. Крошил бы ещё, но синий свет внутри головы погас, теперь на меня смотрели тёмные провалы пустых глазниц. Услышав крики во дворе, я побежал на помощь. Но она не потребовалась — Элама нашла сама способ победить вараниса. Она, отпрыгивая в сторону, когда он бежал на неё, переломала ему передние ноги, благо, алебарда для этого достаточно тяжела. Теперь они с кашитом долбили по черепу, словно дятлы.

− Всё! Победааа! — кашит орал, подняв топор над головой.

Элама стояла молча, её трясло, несмотря на оружие в руках.

− Элама, всё... − тихо сказал я. — Тебя так тремор взял за горло...

− Это от холода, от холода, − сказала она, стуча зубами, хоть её чёрная кожа была покрыта бисеринками пота. На мгновение она замерла, затем закричала: − Ворон!

Он лежал возле стены и тяжело дышал. Элама, подбежав, склонилась над ним.

— Жив? — подойдя, спросил я.

− Жив! Вообще с ним плохо... Мечом в живот, насквозь, − прошептала она, в глазах стояли слёзы. − Он не выживет, если не успеет обернуться...

− Обернуться? — раздался за спиной голос Матэса. — Он что? Оборотень?

− Он... умеет, но не пользуется. Это проклятие его рода, оно в крови... Излечиться не получается. Никакие маги не могут помочь.

− Вот это да! — Я развёл руками. — Оказывается, с нами идёт небольшое чудовище, которое просто страшное животное, и оно, наверное, жрёт по ночам людей, но только иногда...

− Как по мне, без разницы с кем идти. Лишь бы бессмертие получить, − сказал кашит, присел на ступени, ведущие в полуразрушенную башню. — И мне его жалко, если умрёт.

− Я сейчас посмотрю, уйду в мир видений, − Элама отошла в сторону, села на пятки, поклонилась, коснувшись лбом песка. Что-то замычала, воздела руки, послышались слова, похожие на заклинания. Голос её дрожал, словно рыдал.

Я опустился на ступеньку возле кашита. Утренние звёзды — хорошее оружие, но тяжёлое. Если бы не тренированное тело, я бы не смог отмахаться от такой толпы.

− Вы! — Элама вскочила, тыкая в нас рукой. — Ещё на Ворона что-то говорите! У вас не всё чисто! Что в вас такого, что вокруг нас такая толпа скелетов собралась? Это из-за вас двоих! А ещё в подземелье этого замка, в глубине, сидит существо, могущественное и тёмное. И если бы не вы, Ворона бы не ранили! Так что с вами не так?

− Не знаю, о чём ты, − ответил я, − я храмовник, как и говорил. Это чистая правда. Может, это из-за черепа...

− Какого черепа? Кто такое придумал, идти к дереву с черепом?

− Я достал из сумки рогатый череп, руны в ночи теперь на нём горели тёмно-красным светом.

− Зачем? Зачееем? — недоумевала Элама. — Какая в нём сила?

Матэс молчал. Видно, кошачье рыльце в пушку изрядно, раз не произнёс ни слова возмущения. И Ворон молчал... был в беспамятстве.

− Вчерашней ночью Терзанай перенёс меня, как он сказал, в другой мир. Там он показал мне бессмертного, который уже истлел, но был живой. И с этого полутрупа капала кровь. В общем, он сказал, что изучает всё про бессмертие около трёхсот лет и дал мне этот череп, чтобы я через него вызвал Сэлту и Терзаная, когда с неба будут сыпаться шаксы, не раньше.