Авантюристы, или на службе у короля

Мишель со вздохом кивнул.

— Ладно, давай ужинать. А-то у меня какое-то предчувствие, что не поем я сегодня!

Маг выключил огонь в печи, но положить еду в тарелку не успел. В двери кто-то постучал.

— Я же говорил! — маг вилкой схватил одну картошку прямо из кастрюли, проживал, громко крикнул. — Сейчас! — и, скорчив мне рожу, пошел открывать.

Я рассмеялась. Накрыла кастрюлю крышкой и последовала за Мишелем.

— Именем короля, вы арестованы, — ровно, будто бы читая по бумаге, провозгласил один из стражников, что стояли на крыльце. — Давайте ваши руки.

Наручники захлопнулись прежде, чем Мишель успел что-то сделать. Да и я пребывала в глубоком шоке.

— Что происходит? — выкрикнула я, как только пришла в себя.

Говоривший стражник бросил на меня колючий взгляд, затем слегка смягчился.

— Не могу знать. Узнавайте в участке.

Полночи я провела, выискивая, куда отправили Мишеля. В городе было несколько полицейских участков, пришлось посетить каждый. Они находились в разных частях города, поэтому я наняла возницу. Узнав места назначения, да и то, что меня ждать нужно, кучер заломил баснословную цену. Но мне было все равно. Я бы заплатила и больше, чтобы узнать, что произошло? Где Мишель? Почему его забрали?

Но один час сменялся вторым, а новостей все не было. Солнце уже давно село, даже маленькой полоски света на горизонте не осталось, пока я моталась с одного конца города в другой. Наконец, далеко за полночь я отыскала Мишеля... в тюрьме.

Да и то, мне просто повезло: я увидела карету Дирея и поняла, что он приехал к бывшему ученику. Как только так быстро узнал о происходящем, непонятно. Ну, для магов нет ничего невозможного. Он и предупреждал ведь Мишеля.

— Что с ним? Вы его видели? — бросилась я к магу, как только он подошел к карете.

Дирей сначала поднял руку, видно в каком-то защитном жесте, но, быстро узнав меня, успокоился.

— Видел. Никто ему теперь не поможет. Он предал своего короля. Тебя, — маг искоса посмотрел на меня. — Кстати говоря, тоже предал. Конченный он человек.

— Не верю, — еле слышно прошептала я, пересохшими губами.

— А мне твоя вера не нужна, — маг вздохнул и посмотрел на свою карету. — Хочешь, до дома подвезу? Ты же падаешь от усталости.

— Благодарю, сама доеду.

— Ну, как знаешь, — он прощально кивнул и сел в карету.

Лошадь заржала и повезла мага куда-то вдаль. Я смотрела ей вслед, пока она не скрылась из виду. Затем опустила голову, почувствовала, как задрожали мои губы. Но заплакать, или, наоборот, разразится проклятиями, не успела. Резко ударил дождь. Не какая-то мряка — стена.

На негнущихся ногах я дошла до навеса и стала смотреть на бушующую стихию. Капли порой попадали на мое лицо, а через расстегнутый ворот накидки на плечи и грудь. Меня это не волновало. Где-то в глубине души умирало нечто важное. Я не знаю, что это было. Но сердце в груди с каждым ударом билось все тише. Думала, оно совсем остановится, заледенеет от холода. Но внезапно в лицо ударил ветер, а дождь исчез так же быстро, как и возник.

Где-то на востоке вставало солнце, окрашивая мир в бледно-розовый цвет. Там же на какой-то миг мелькнула радуга. Все семь цветов. Каждый охотник*...

Я медленно вышла из укрытия, сделала несколько шагов по мостовой и как в зеркало вгляделась в свое отражение в большой луже. С деревьев все еще капало, на воде появлялись круги. Отражение моего лика меняло форму, становилось то круглым, то почти квадратным. Я резко подняла мокрое от дождя и от собственных слез лицо вверх.

— Я тебе не верю, Дирей! Никогда не поверю! Он не мог предать! Это все ты! Я... Я не потеряю еще и его!

Я развернулась и пошла прочь, оставляя за спиной не только безликое солнце, но и тюремные камеры, в которые стремилась больше всего на свете. Смешно: желать попасть в тюрьму. Нелепо. Я хотела увидеть Мишеля. Но... Сейчас я не могла туда попасть.

— Завтра, завтра, — словно молитву шептали, покусанные от долгих часов неизвестности, губы. — Завтра...

Где-то за горизонтом зарождался новый день.

*Каждый охотник желает знать, где сидит фазан.

Часть вторая

Кто не лгал, не предавал — тот не жил...

— Простите, можно вас на минутку? — перед железной, укрепленной магией решеткой, которую, нечего было и думать, сломать, стояла старая сгорбившаяся бабенка в цветастом платке, скрывавшем пол лица.

— Чего вам? — из-за решетки высунулось хмурое лицо с толстыми губами — единственное, что можно было рассмотреть при таком ужасном освещении.

— Да, сынишке бы передать еды. Он у меня слабый, чуть что, и хворь какая прицепится. До суда-то еще далеко. Как бы чего не случилось.

— Ишь, чего надумала, ведьма старая, почтальона из меня делать! Раз у нас сидит, значит, чего-то натворил. Это и без суда понятно-то!

— Да что, виноват-то? — вздохнула старуха. — По молодости, да по крови горячей чего только не совершишь. Сынишка-то мой за честь-то вступился невесты своей. Да приглянулась она благородному какому. Вот он сынишку-то моего и обвинил. Да и придумал еще в чем — в измене. Ну, не смешно ли? — старуха украдкой вытерла небольшим платком влажные от слез глаза. — Куда уж нам, беднякам? Крыша над головой есть, покушать со сна есть чего. Значит, не голодаем. Значит, хорошо живем. На что нам те заговоры? Не дай междоусобица какая начнется, уличные бои: десять на одного. Еще сынишка мой и умрет. Да он и так, — старуха еще раз всхлипнула. — Теперь погибнет. И ни за что!

— Измена, говорите? — протянул стражник одной рукой тянувшийся к замку на двери, но внезапно одернувший руку. — А не тот ли это маг, что у нас сидит? Вот уж кто "беззащитный"!

— Да какой он маг, скажите тоже! — старуха покачала головой. — Сила-то у него была. Но кто из чародеев согласится взять к себе рвань на учебу? Ходила, просила я. Даже на порог меня не пустили. Так что, одно слово — сила. Бахвалиться, чтобы девчонки любили. Только вот сынишка-то мой все по одной сох — неприступной. И вроде все у них заладилось, но после этого всего кошмара, когда, чтобы честь ее спасти, сынишка всем пожертвовал, отвернулась она от него. За день забыла. Уже с другим ходит. Не нужен он ей больше. Вот и вся любовь. Да какая-то там любовь, честь... Срамота одна! Ну, что передашь, милый? Я ведь о многом не прошу.

— Да не положено, пойми ты, старая! Меня за это со службы погонят. Как мне тебя ни жаль, да и парня твоего. Нашел за что заступаться! Молодой еще, перебесится... Если выживет...

Старуха, казалось, покачнулась и вцепилась в решетку.

— Так неужто больше не свидимся мы? Кто ж меня, голодранку-то, на суд пустит? Добрый человек, не надо посылку-то передавать. Дай хоть глазочком-то одним взглянуть, хоть словом в последний раз перемолвится! Век тебя благодарить-то буду. Молиться за тебя, да за деток твоих Духам буду.

— С чего-то взяла, будто я человек добрый? — стражник покачал головой, но все же потянулся к ключам и отпер дверь. — Давай быстрее только. Минут пять у тебя есть. А больше никак.

— Благодарю тебя, — прошептала старуха. — И век мой весь вспоминать буду.

— Да, быстрее ты! Хватит-то с благодарностью. Говорю ведь времени мало! Заходи сюда, — стражник кивнул на деревянную дверь, расположенную на противоположной от выхода стороне. — В крайней клетке твой сидит.

Старуха еще раз поклонилась, бубня себе под нос благодарности, и с неожиданной для ее возраста проворностью прошмыгнула в указанную дверь. Быстро, стараясь не вдыхать "аромат" запахов из мочи, гнили, кислоты неизвестного происхождения, легкого запаха островного курева, прошла мимо переполненных клеток. Остановилась возле последней, быстро скинула капюшон: все одно никто лица ее не увидит. Вокруг стояла такая темень, что она продвигалась, касаясь руками решеток да на звук капающей откуда-то воды. Присела на корточки и тихо прошептала:

— Мишель...

За день до...

Ночь доходила конца, пока я на, до смерти уставших, ногах шла домой. Взятые с дому деньги закончились, поэтому возница была мне не по карману. Да и не было никого из них вокруг.

Город спал. Только магические огни так и продолжали гореть, освещая мой путь. Дорога домой заняла целый час. Я и так весь день была на ногах, а тут еще такая же ночь. Кости ломило, спина сгибалась все больше. И ведь дома никто не обнимет, не прошепчет заклинание, снимающее боль, просто не приголубит. В кабинете в одном из шкафов лежали всевозможные зелья: укрепляющие, бодрящие, снимающие боль, заживляющие раны... Но пользоваться ими нужно было с осторожностью, а лучше и того, обходиться без них.

Солнце вставало. Маленькая полоска на востоке, которую поначалу еле можно было разглядеть невооруженным глазом, все увеличивалась. Постепенно на улице начали появляться люди. Кое-кто спешил, другие медленно брели в тени деревьев, распространяя вокруг себя хмельной запах. Встречались зеваки, с интересом поглядывающие по сторонам.

Я уже открывала свою дверь ключом, когда кто-то окликнул меня.

— А, Селин, рано что-то ты сегодня. То, бывало, я выхожу, а у вас еще и свет не горит. Доброго тебе дня!

Я вздрогнула, так и не зайдя в дом. Затем, не оборачиваясь, чтобы соседка (Сорью-то я по голосу узнала) не увидела моих глаз, чтоб самой не расплакаться при виде ее улыбающегося лица, крикнула:

— Спасибо! И тебе... — хотела сказать "того же", но прикусила язык. Не нужен девушке такой же день, как намечался у меня. — И тебе удачи.

Я зашла в дом, затем, не думая о том, что нужно еще сделать, так, как была, упала на кровать. Я слишком устала. Сон сморил мгновенно. Без сновидений, мрачных картин будущего. Я спала, как младенец, которому еще не ведомы тревоги.

Проснулась на закате. Переоделась (а-то от предыдущего туалета уже заметно разило потом), бросила в рот, так и не доеденную вчера, уже холодную картошку и такое ж мясо. Ела я только для того, чтобы утолить голод, да набраться сил, так что, вкус еды меня волновал мало.

Мне нужно было узнать, что случилось. В чем обвиняют Мишеля? Дирей говорил что-то о том, что его бывший ученик предал короля, но я в это не верила. Правду мог сказать только Мишель, а, значит, мне нужно было с ним увидеться, во что бы то ни стало!

Я подошла к высокому шкафу и поглядела на платья, висящие на вешалках. Достала одно из них — вечернее, персикового цвета с легко откидывающейся в сторону юбкой. Вот уж не знаю на что такая. На аристократическом балу в столице мне побывать так и не удалось. Поэтому я понятия не имела, какие там царят нравы. И что себе позволяют господа, укрытые ночной тьмой.

Платье было блестящим, достаточно откровенным, но на мне смотрелось изысканно. Потому-то я его и купила! Можно было применить тот же "трюк", что и в Авиане, когда хотела узнать, кто виновен в смерти моих родителей. Вряд ли стражники так уж отличаются от полицейских. Лорды и те и другие! А женское тело — весьма распространенный товар.

Я смотрела на платье с ненавистью. Прошлое... Как могла я пыталась его забыть, доказать себе, что я стала другой, что я изменилась? И...

— Я не могу это сделать! — громко выкрикнула я, отбрасывая платье. — Не могу!

Так и не прикоснувшись больше к платью, оставив его лежать на своей кровати, я зашла в кабинет к Мишелю. Открыла ящик стола (хорошо хоть мне удалось убедить Мишеля не накладывать ни на что, кроме входной двери в дом, охранных заклинаний, иначе не открыла бы сейчас), достала бумаги. Медленно просмотрела их, благодаря Духов, что обучена грамоте. У Мишеля были информаторы, которые за вознаграждение доставали магу нужные сведенья. Мне хотелось бы найти кого-то из них. Деньги, чтобы заплатить — я открыла еще один, потайной ящичек и заглянула в середину — у меня были. Не много для столицы, но с пятьдесят золотых там лежало.

Нужные имена попались почти сразу. Брон, Сержен, Вигар. Но место встречи, я нашла только одного — первого из списка — Брона — В таверне "У толстяка" на Заречной улице. Не самый хороший район, мягко говоря, но выбора не было. Я взяла сорок золотых, оставив на всякий случай десятку на месте, заперла назад ящичек и вышла сначала из комнаты, потом и со всего дома.

Сначала я хотела попытаться поговорить с Мишелем. А уж если не выйдет, обратится к его информаторам. Вот и взяла деньги — умаслить стражников. Возница нашлась быстро. Время сегодня было не такое позднее, как вчера, когда забрали Мишеля, потому-то и цену назвали умеренную.

На место я приехала засветло. Вот и обратила внимание на то, чего не заметила вчера. Тюрьма, в которую поместили Мишеля, была среднего звена. Аристократов здесь не держали, да и для голытьбы места не особо нашлось, но все же порой попадались и те и другие. Редко, правда. В основном купцы, лавочники, ростовщики...

На боковой стороне на уровне моего лица виднелось небольшое окошко, которое закрывали на ночь. Да и вся стена к полуночи превращалась в решетку (в этом я могла убедить вчера ночью).

— Простите, это тюрьма? — задала я вопрос с полностью очевидным ответом лицу в окошке.

— Ага, — жуя что-то, а потому мало понятно подтвердил стражник. — Что вам нужно?

— Я бы хотела узнать о судьбе одного вашего заключенного — Мишеля Висуки.

— Пять золотых, — скучающе бросил стражник.

Я достала требуемые монеты и отдала ему. Стражник пропал с моего поля зрения, успев произнести.

— Повторите его имя.

— Мишель Висуки.

Услышал ли меня стражник, судить не берусь, но через несколько минут его лицо снова появилось передо мной.

— Есть у нас такой. Обвиняется... В измене королю... Тогда какого к нам? — тихо буркнув последнюю фразу себе под нос, стражник поднял на меня глаза, как видно до этого что-то читая. — А вы кто такая? Сообщница? Тоже к нам хотите?

— Нет, я просто хотела попросить...

— Просить не о чем! — перебил меня стражник. — С такими подозрениями никаких свиданий! Катитесь вы отсюда, пока и вас к нам не замели!

— Но, подождите, возможно, золото. Я тут гляжу, вы кое-что уронили. Как много монет!

— Еще одно ваше слово, и вы таки попадете к нам! Только не к вашему, — он вновь поглядел вниз, быстро водя по чему-то глазами. — Мишелю. А в другой барак. Баб у нас, знаете ли, держат в другом месте. Так что, катитесь отсюда, как я уже сказал. Не то, хуже будет! Даже за сто монет я вам свидания не устрою. Так и запомните!

Его лицо выражало угрюмую решимость, и я поняла, что проиграла. Не прощаясь, отступила. Дошла до навеса, под которым я вчера переждала дождь и задумалась. Проникнуть в середину оказалось тяжелее, чем я думала. Деньги не помогли. Нужно было искать другой путь.

Информаторы!

Найти таверну "У толстяка" оказалось легко. Я бросила мелкую монету человеку за стойкой и назвала имя Брона. Он кинул на меня оценивающий взгляд и проговорил:

— Я его позову. Садитесь за столик. Закажите себе чего.

Я присела, как он и посоветовал. За столик в углу, подальше от чужих взглядов, и принялась ждать, так и не последовав другому его совету — ничего себе не заказала. Есть не хотелось. Да и пить тоже.