Она уловила решимость во взгляде. Но желание экспериментировать у нее не было. Он выпусти ее руку.
— Еще раз сможешь? — спросил он. — Мне понравилось.
Эл отошла от него и удержала в пальцах только его руку, отвела взгляд. Наваждение улетучивалось, ей хотелось поймать ощущение опять, а для этого ей нужно вернуться к себе, к своим чувствам.
Она замерла, теребя его пальцы. Эл превратилась в задумчивое изваяние.
От воспоминаний у него сжалось сердце, а потом горло. Он вспомнил рисунок статуи из храма в Алмейре. Неосторожный служитель храма, приняв его за Кикху, показал изображение, ткнув в него пальцем и грозя ему. "Разве не она!" — гордо заявил он ему. Открытие повергло его в шок. Да, Эл была похожа на рисунок. Тогда он впервые уверовал, что она выиграет состязание. Он был готов умереть ради того, чтобы этого не случилось, и умер бы не реши владыка иначе. Эти несколько лет, что они прожили рядом, не напоминали ему того прошлого, он старательно его не вспоминал. И вдруг, оно опять стало настигать их. Задумчивая Эл напомнила ему изображение храмовой статуи не в первый раз за одно это приключение. Едва она упомянула о былой силе, образы прошлого стали соседствовать с настоящим.
Она только что пыталась осмыслить собственную чувствительность. Алик уже догадался, что их ощущения однобокие, в отличие от Дмитрия его открытие не испугало. Эл сложное существо. Каково ей в этом мире людей? Но она умеет очень многое. В том числе любить. Она была желанной для него, но с чувствами у Эл определенно была беда. Он мог увлечь ее страстью, собственным потоком чувств. Она впитывала его силу, не отдавая ее обратно, а ее нежность была данью традиции человеческим отношениям, потому что люди так поступают. И вдруг, мимолетное прикосновение ее пальцев к его щеке одарило волной силы превосходящей любой поцелуй. Это было восхитительное чувство.
В воображении Эл воскресли еще более древние воспоминания. Она припомнила, как Ас учил ее заново жить и чувствовать. Тело не отличалось от трупа по способности проводить сигнал от нервов к мозгу, грубо говоря. У нее отсутствовала даже тактильная чувствительность. Она могла ощущать, но едва ли так, как это представляют люди. В ней словно был натянут струнный стан, таких масштабов, что человек бы сошел с ума. Этими струнами она воспринимала окружающее. Все сразу. Молниеносно, без границ пространства. Боль! Что такое чувства тела после этого? Это благо, что она раньше плена утвердилась в мысли, что она больше не человек. Да, потом тело чувствовало боль. Душа чувствовала боль. Ум жил среди боли и насилия. С тех пор понятие "чувства" были применимы к ней относительно, за неимением иного определения. Она могла изобразить радость, она помнила, что это такое, она могла воспроизвести гнев, потому что знала его лучше радости. Она умела изобразить эмоцию, не будучи захвачена ею. Придя на остров впервые, она ощущала только боль. Не так давно Димка заставил ее переосмыслить свое положение. Фонтанирующий чувствительностью он вызвал желание не просто осмысливать ощущения, но и прожить их снова. Он стал полем битвы нескольких сил сразу, а чтобы помочь ему, она должна воспроизвести ощущения. Вчера она решала, как это сделать, а сегодня простое прикосновение к плечу любимого человека осуществило желание. Так быстро?!
— Тебе понравилось? — переспросила она.
Он изучал ее из-под полуопущенных век, старался не улыбаться.
— Я быстрее понимаю тебя, чем кто-либо. Я обогнал в этом Димку. Доверься своим ощущениям. Я здесь.
Она заправила за ухо прядь волос и задержала пальцы. Она трогает собственные волосы, накручивает их на палец. Она смотрит изучающее, словно первый раз видит его лицо.
— Что ты чувствуешь, когда прикасаешься ко мне? — спросила она.
Не такой простой вопрос!
— Очень много, словами не передать, — ответил он.
— А я, — она опять приблизилась и положила голову на его плечо, — ощутила ткань, холодную и гладкую, а через нее тепло тела и пульс. А потом шерсть жилетки. Контраст. И твою щеку.
Она опять повторила свои движения.
— Я закрываю глаза и всегда вижу тебя без бороды. Не привыкла. А тут щетина и ощущения иные, не такие, как в воображении.
Она пальцами провела по щеке и слабенькие токи от пальцев защекотали кожу. Это ведь сила. Может не стоит ей практиковаться здесь. Он остановил себя. Не ему судить, что и где уместно. Он может моделировать, как оно должно бы быть, но не знает наверняка, что и где своевременно. Может от этих ее ощущений многое зависит в будущем. Сначала она вроде бы угадывает второй патруль и шутит о третьем, сегодня уловила, что нужно надеть корсет. Эл без своей прежней силы нашла иные каналы. Разве не иная форма ощущений? Предвидение бывает разным.
Потом мысль прекратилась. От прикосновений его бросило в дрожь сравнимую с возбуждением, но иную по последствиям. У него не возникло желания сомкнуть объятья, ощутить всплеск чувственности. Другой эффект. По жилам волна за волной прошли жар и холод, так приятно, а потом он словно стал видеть что-то. Словно его силой опустили в воду, а потом швырнули в безвоздушное пространство. Лучистое пространство распахнулось, и он повис там. Первым впечатлением был испуг.
Он очнулся оттого, что Эл целует его. Он смог отстраниться и услышал свой слишком шумный вдох, словно ему не давали дышать, а сердце едва не выпрыгнуло через горло.
— Ух, ты, — коротко выдохнул он и стал вдыхать чаще, чтобы подавить головокружение.
— Что? — спросила она.
— Это как дверь, — не найдя достойного объяснения, ответил он.
Он стал гладить ее лицо, рассматривая глаза.
— Эл, — он был взволнован. — Это невообразимо.
— Как что? — вдруг спросила она.
— Ты почувствовала? Что?
— Твои губы. Ты растерялся. Что с тобой?
— Я... Я точно звезды увидел. Все сразу.
— Искры из глаз?
— Не шути. Я не ощущал сам поцелуй, — он замялся, взял ее лицо в свои руки. Его глаза метались по ее лицу. Он признался после паузы. — Я не могу объяснить.
— Это как смерть? Словно очнулся нигде? — спросила она.
Он задумался. Наверное, она знает, о чем говорит.
— Да.
— Ты был один?
— Мгновение. Я не понял.
— Алик, а раньше такое было? Хоть когда-нибудь? Хоть раз?
— Никогда, — заверил он. — У меня до сих пор голова идет кругом.
Он был взбудоражен и нервничал, словно не Алик вовсе, самоконтроль пропал. Свободный ум метался.
— Ш-ш-ш, — стала успокаивать она. — Я не хотела. Я... не хотела. Просто мне захотелось коснуться тебя.
— Я вспомнил!
— Тихо.
— Это было. Раньше. После Нейбо. На Земле. Мы гуляли. Молния. Искра.
— Алик. Алик, — успокаивала она. — Милый.
Эл стояла рядом и не могла решиться. Правильно просто обнять его. А вдруг шарахнет.
Она не испытала ничего кроме простых физических ощущений. Утонченных, по сравнению с повседневными, чуть больше концентрированных, и еще сладкое ощущение напряжения в солнечном сплетении. От радости, от желания касаться его. Искра из пальцев в ее планы не входила. А потом он так смотрел на нее, что показалось, будто он вспомнил. Почему ей хотелось совместить реальность и свое видение? Противный Димка, поселил таки сомнения в ее душе.
— А у тебя было такое?
— Да. — Эл сказала твердо. Пора. — Когда я умирала. Потом на острове. Я уже пробовала тебе говорить. В мирах я много раз переживала что-то похожее. Алик. Я много раз видела тебя. Каждый раз мои чувства были сравнимы с твоими сейчас. Сначала напряжение. Радость. Потом восторг. Эйфория.
— Вот что ты ищешь в моих поцелуях!
Он догадался быстрее, чем ей этого хотелось. Чего уж.
— Да.
Он усмехнулся.
— Теперь понятно. После такого обычная ласка...
Она почувствовала, как холодок идет от него.
— Эй, ты неверно меня понял. Я тебя только видела. За все время, а это слишком долгий срок, я единственный раз коснулась тебя, я плохо помню поцелуй, он был, потому что я умирала. Алик. Только не ревность...
— Эл. Я в твоей верности не могу сомневаться. Я не требовал быть мне верной, любить только меня. Кто я чтобы требовать от тебя отчета?!
— Ты мой муж, черт побери! Ты ревнуешь меня к видениям?
"Ну совсем, как Дмитрий. Ну, мальчики, вы меня удивили", — подумала она.
Действительно удивили. Эл испытала сладкое ощущение недоумения. Она хихикнула.
— Здорово.
— Что здорово?
Она провела пальцами по его щеке, словно повторяя эксперимент снова. На сей раз, он предпочел бы поймать момент, когда она подействует на него опьяняюще. Но на этот раз Эл не искрила и не отправила его к звездам. Он улыбнулся, вспомнив, как Дмитрий восторгался восточными сравнениями состояния любви. Он особенно был поражен выражением, кажется арабским, что женщина может вознести мужчину к звездам. Алик его восторги не принимал всерьез. Отчего же! Это возможно. Одним поцелуем.
— Я, кажется, по-другому чувствую. Понимаешь, я хотела... Я знаю, что не обладаю страстной натурой. Не в чувствах во всяком случае. Мне трудно.
— Я знаю, — избавил он от объяснений.
— Правда? И ты мирился с этим?
— Я надеялся, что однажды ты сойдешь от меня с ума, — пошутил он.
— Да, — она погрустнела. — Ты все время меня ждешь.
— Эл. Я могу гордиться. Я превосхожу тебя в каких-то аспектах. Мое мужское самолюбие согрето мыслью, что это я заставляю тебя выглядеть влюбленной. Пусть в этом присутствует элемент игры, но ты не лжешь, а исполняешь роль, как прекрасный актер. Ты наблюдаешь за мной, а я — за тобой. И учусь.
* * *
Дмитрий и Оля сошлись в столовой. Дмитрий сидел на трех стульях сразу, вытянув ноги, и потягивал портвейн. Откупоренная бутылка стояла на столе.
— Ну, как настроение? — спросила Ольга, присаживаясь напротив.
— Ровное, — ответил он. — Я проскочил мимо покушения на Эл, как последний растяпа. Если честно, мне бы в голову не пришло, что в нее тут будут стрелять. Форменное варварство. Молчу. Алик запретил. Он прав. Я устал, а спать не могу. Перенапряжение.
Он сбросил ноги со стульев и сел ровно, как полагается при даме.
— Снимаешь спиртным? — спросила она.
— Да. Помогает. Хочешь?
— Нет.
— Правильно. — Удовлетворенно кивнул он. Ольга посмотрела на него. Он улыбался, не смотря на происшествие. Причину она знала. — Тебе нельзя пить. Ты делаешь глупости. Знал бы в прошлый раз, что за сим последует, в жизни бы не стал тебе вино предлагать.
Прежде замечание больно задело бы ее, но сегодня день был особенный. Она с утра чувствовала какое-то воодушевление, старые переживания покинули ее, стало легко. Она собралась извиниться перед Эл, а тут выстрелы. Она могла сделать это завтра.
— Ты влюблен? — спросила она напрямик.
— Угу, — без всякого стеснения, осушая бокал, подтверждая нечто очевидное, согласился он. Его "угу" резонировало в глубине бокала. Довольный он поставил его на стол и потянулся за второй порцией. — Отличный портвейн.
— Я слышала, что Эл решила взять ее с собой.
— Эл предложила взять ее с собой.
— И ты согласился.
— Да.
— Не так как с другими?
— Не так.
Он отвечал коротко. Оля пытается копаться в его жизни, потому что не может разобраться в своей. Любовь и счастье окружающих, обступили Олю тесным кольцом.
— Ты никого раньше не звал с собой.
— Никого. Диана особенная.
Она не замечала его коротких ответов.
— Да. Она действительно не похожа на многих. — Оля задумалась, и со вздохом подперла рукой щеку. — А как это не так как с другими?
— Ты же сама знаешь.
Ответ ее огорошил.
— С чем мне сравнивать? — удивилась она.
Дмитрий чуть не сказал, но вовремя запил родившееся имя глотком вина.
— Как объяснить? — переспросил он.
Дмитрий оживился и начал хмуриться как обычно в случаях, когда у него требовали объяснения действий, которые он делал не задумываясь.
— Как ты почувствовал, что она другая?
— Это не одна другая, это я другой, Оля.
Она склонила на бок голову, положив ее на ладонь, и всмотрелась. Вот такой она ему нравилась. Лицо становилось нежным, мягким, брови пошли вверх, и она стала выглядеть миловидной, беззащитной Олей, обескураживающей своей добротой. Такой он запомнил ее до войны и болезни. Он улыбнулся.
— Ты хочешь сказать, что все серьезнее, чем раньше?
— Я уже сказал: да.
Она поняла, что он не хочет объяснений. Как раз тот случай, когда чутье опередило его ум и он прав в выборе. Что полагается говорить в таких случаях? Подошла фраза этого времени.
— Я рада за вас.
С этого момента ее не интересовало, как будет потом, она подумала о себе.
— Я хочу помириться с Игорем. Помоги. Я пробовала, но он просто говорит, что не сердиться. И уходит. Он не хочет общаться со мной. Мы так и не сработались.
Дмитрий посмотрела на нее сочувственно.
— Оль, извини, но ты перегнула палку на столько, что она сломалась. Поздно уже. — Дмитрий взял снова бокал, но не стал пить, он вращал его в воздухе, чтобы влага растекалась по стенкам. Он сказал задумчиво. — Я не знаю, в какой момент начинается, происходит замыкание на человеке. Каждый раз иначе. Но я знаю, как заканчивается. Мгновение. И ощущение, что отпустило, нет паутины, в которую ты угодил. Нет человека. Он ушел. И все просто. Время уходить. Если тебе вдруг стало легко, это значит отпустило.
Блаженное выражение исчезло с ее лица. Не хотелось ее огорчать, но в этом случае он был на стороне друга.
Ольга вспомнила. Прежде он всегда обращал внимание, когда она появлялась. Оно было направлено на нее. Он непременно хотел ей помочь, поговорить, улыбнуться, все ненавязчиво, а она настораживалась, ей казалось, что он вот-вот броситься объясняться в любви. С ним молчать временами было трудно. Только не эти два дня. Она вздрогнула и посмотрела на Дмитрия. Вопросов ему не требовалось, он отпил из бокала и закивал. Оля ощутила в груди комок, растерялась.
— Он...
Дмитрий не дал ей говорить. Разревется сейчас.
— Он устал, Оль. Все вещи устают. Металл стариться, чувства рассеиваются, как туман на ветру. Я могу его понять. Он столько лет соревновался не с кем-нибудь, а самим Амадеем. Ну, не преуспел, что ж поделать. Зря тушуешься. У тебя есть с чем сравнить. Я тебя понимаю. Сейчас мне кажется, что в моей жизни уже не будет другой женщины, кроме Дианы. И это впервые.
Оля замерла. Он уверенным жестом подвинул через стол свой бокал, она не думала ни секунды и осушила его. Она посмотрела на бокал потом на него. Дмитрий встал и лениво подошел к буфету с посудой. Не успел он достать еще один бокал для Ольги, как в столовую заглянула Франсин.
— Заходи, — пригласил он без церемоний.
Третий человек был сейчас кстати.
Франсин не тушевалась.
— Отдыхаете? — спросила она.
— Вина? — предложил Дмитрий.
— О, пожалуй. Это хороший портвейн.
Они сели рядом, и Франсин с удовольствием осмотрела соседа.
Дмитрий галантно разлил вино.
— Я, пожалуй, больше не буду, — отказалась Ольга, глядя на свой бокал. — Этот напиток не для меня. Он дурно действует.
