То есть враг там мотивированный, русских ненавидящий уперто — что еще и с организации расстрелов мирняка стало понятно, подлый и готовый на любую гадость пойти. С одной стороны — хорошо, потому как особых сомнений при открывании орудийного огня не будет, благо и мировых СМИ теперь вроде нет вовсе и верещать нечеловечески некому в эфире, с другой — сильный враг, обученный. И вооруженный неплохо, чего уж говорить. Это в нормальном общевойсковом бою БТР с малопулькой — уязвимая мишень, у нас-то партизанщина большей частью.
К слову — а чего те же бельгийцы не дернули по домам? Батальоном прорваться вполне себе было можно. На броне-то. Проходимость высокая, а дорог в Европе хватает — вон Мельников из Америки прикатил — и, к слову, вроде ж он у бельгийцев же свой тварон и полиэтилен добыл? Или у голландцев? Черт, путаю я все время этих граждан. Не суть, главное — ехать можно. Хотя помнится говорил он, что тащиться через Польшу и Украину банально побоялся, больно уж про те места слухи ходили нехорошие. Хотя что слухи — он в мирной этой не то Бельгии, не то Голландии нарвался на албанцев и половину команды своей мигом потерял. И никаких Польш не нужно. И не батальоном ехал, опять же. И базы военные там для бельгов дружественны должны быть — блок-то один.
То есть и боеприпас пополнить и запчасти получить и топливо — есть где по дороге. Правда с детства запомнил тот постулат, что и Мельников говорил (а до него много кто — и Амундсен и Нансен и куча наших полярников) — малую по составу экспедицию куда проще прокормить и довести до цели. А громадная в условиях дефицита припасов сама себя сожрет — как экспедиция Франклина, полностью погибшая в поисках Северо -Западного прохода.
Все равно не понятно? Армейцы могли остаться получив, к примеру, приказ. Черт их знает...
Глава 19. Команда лекаря. Ганпорно, другие мужские развлечения
Поток стратегических мыслей рушит телефонный звонок. Заранее морщась, гляжу кто. Оказывается — Енот.
— Привет! Ты сейчас дома?
— Ну да...
Тут же звонок в дверь. Открываю.
И он на пороге с коробом в руках.
— Слушай, дай свой маузер на пару часов!
— Ага, а ты его замылишь... И к слову — а где здрасьте?
Начинает надуваться обиженно, шерсть топырит.
— Здрасьте!
Ну вообще-то он возвращает взятое. Денег правда не занимал, так что последний и самый страшный проверочный этап не пройден, а подаренный мичманом со склада маузер в деревянной кобуре-прикладе вещь такая...
— Тебе нравится порно? — вдруг спрашивает хромой.
На этот вопрос реагирует даже хундефройляйн, заинтересованно ставящая уши торчком. И Надя тут же высовывается, хотя самозабвенно возилась в дальней комнате. Девочки...
— Ну смотря какое — начинаю краснеть ушами под внимательными взглядами.
— Настоящее, истинное и наглядное! О, привет Надежда!
— И тебе того же — настороженно отвечает моя соседка-подруга-любовница.
— Я про самое лучшее и самое мужское порно тут толкую — продолжает Енот меня топить.
— Мужское? Это как? — ставит бровки домиком Надя, а собакен наклоняет голову набок. Обеим любопытно очень.
— Разумеется я говорю о ган-порно. И зову лекаря на сеанс показательного выступления настоящего мастера.
— Аааа... — несколько разочарованно поджимает губки Надя и исчезает в комнате. Собака озадаченно смотрит в ее сторону и потом на нас.
— А теперь то же самое, но снисходя к моему интеллекту!
— Да твоих интернацких подростков сейчас будут просвещать в плане оружия — там есть что послушать, но просили твой маузер и тебя заодно. Не хватает образца для лекции.
— А не поломают?
— Тебя или пистолет? А пес его знает. Любые варианты возможны. Там же дети будут. Это поколение меня поражает в обе стороны. Не знают наиэлементарнейших вещей и легко в курсе умеют разобраться в чем у меня уходит куча времени. Даже не разбираться, а ощущение что как будто с некоторыми знаниями родились. В лесу летом еды не найдут, костра без спичек не разведут. А попадись чужой космический корабль — возможно разберутся как им управлять быстрее, чем сломают. Но если сломают, то не смогут починить 100 пудов — отвечает Енот, имея при том задумчивый вид.
Ну куда денешься. Тем более над командой детей из интерната наша группа как бы взяла шефство негласно.
Беру пистолет (а запылился уже чуток, даже странно — у Надьки чистота образцовая в квартире) и иду. Благо не далеко — тут у нас под боком развернули вроде оружейную мастерскую, поговаривают, что у приезжих будут отнимать все стволы, а выдавать за маленький прайс примитивные образцы для гостей, чуть ли не однозарядные. Хоть закон и суров, но большое количество стволов на руках все время приводит к печальным исходам. Причем эн масс — среди и из-за приезжающих. Возникла вот такая коммерческая идея — для мутных личностей организовать прокатное бюро по обеспечению гостевым оружием.
Мастерская производит вполне себе приличное впечатление. Чисто, светло и оборудование внушает уважение. Пахнет железом и оружейным маслом. Ну да, знакомые дети все тут и вожатый и — возвышаясь над ними — здоровенный пожилой мужичина. На меня оглядывается пара подростков, серьезная Хиросима улыбается и кивает, но ее тут же дергают за рукав и она пожав плечиками продолжает слушать о чем толкуют их однорукий парень-вожатый и видимо тот самый мастер ган-порно.
Подхожу поближе.
— Вот, как раз ежели разобрать — ничего общего. У Тотошки ударно-спусковой самостоятельной колодкой сконструирован, а у Браунинга — как у Браунинга, отдельные
детали, монтируемые на рамке. Ну вот, смотрите! — слышу щелкание разбираемого пистолета.
— Разница незначительная, любому оружейнику понятно, откуда что растёт —
знакомый голос вожатого.
— Ну, если так рассуждать, то пистолетов в мире всего две марки — пистолет с курковым УСМ и пистолет с ударниковым УСМ — как раз выговаривает этот незнакомый мастер.
— И все же Браунинг лучше!
— Спорить стану. Если хочешь метко стрелять из пистолета — используй
Парабеллум! И никак иначе! — говорит оружейник.
— А метко стрелять — обратно изделия Джо Мозеса — У кого — Тень от ЧЗ, у
кого — Танфольо, совсем-совсем офигеть как Лимитед Кастом, и Петя Шталь в 9-ть Люгер, у мну — 941. А ваш Р 08 уступает в точности аутентичному Р 38. И оба не годятся для участия в сегодняшней практической стрельбе на время — мягко, но при том твердо — (как удалось так непонятно) заявляет вожатый.
— Снова спорить стану. Ноль восьмой ку-уда как точнее тридцать восьмого.
Вожатый хмыкает: 'Вы ещё С-96 Маузёр в особо точные запишите. Нас, людей помоложе формации, на Службе учили точно по-другому, и иногда переучиваться не стесняюсь, хотя — б — на тот — же Глок'.
Тут Хиросима что-то шепчет в ухо вожатому и тот оглянувшись — замечает
меня. Улыбается дважды — сначала мне, потом увидев маузер в руках.
Так-то непонятно — мы уже мою машинку показывали ребятам. И видели, и
трогали.
— О, а вот и он пришел!
Меня представляют мастеру, обмениваемся церемонным рукопожатием.
Ладонь сильная, но пальцы худые, музыкальные. Сначала показалось, что громила этот манерничает, руку странно подал, но сообразил сразу — а не разгибаются два пальца у него на правой руке, мизинец и безымянный, я-то было почти как Шостакович решил действовать — тот, когда фигляр Маяковский по-барски протянул для 'рукопожатия' два пальца — в ответ протянул один.
Вовремя понял, что просто старая травма. Сам оружейник непрост. Ростом с
меня, верзила тот еще, мощный, грудь бочкой, но при том брюхо не торчит, то есть собранный и очевидно — тренированный. Седой, плешивый со лба, сзади — длинные редкие седые волосы. Короткая чисто седая борода. В отличие от прядей на затылке (то, что сзади — я не вижу и наплевать потому) — аккуратная и ухоженная.
Приветливо заявляет:
— Товарищ военврач, располагайтесь!
И тут же продолжает прерванную беседу:
— Батенька, ну Вы бы внимательнее слушали,а? Тем паче предметом, вроде бы, владеете. У Парабелла сначала едет взад 'большая масса' в составе ствол + ствольная коробка + затвор + коленчатая пара. Длится это 8,7 мм.
Потом средний сустав коленчатой пары шатун-мотыль наезжает на копир
ствольной коробки, и дальше взад едет только затворчик, ма-аленький такой. А всё остальное складывается вверх, не вынося массу за пределы силуэта рамки. Из-за чего, собсно, у Парабелла такая своеобразная, очень короткая отдача. Не так?
Вожатый кивает и улыбается.
— Вот, Вы согласны. У тридцать восьмого же взад до упора едет кожух-затвор, ствол останавливается на 10 мм. А кожух-затвор суть деталька самая массивная. Что же до движения ствола, так у детей Иван Моисеича (Мозес же это Моисей, Вы же знаете), так там ствол и вовсе в двух плоскостях шевелится, мало, что вперёд-назад, так ещё и вверх-вниз жопом машет. А у некоторых, отдельно взятых, так и вовсе в закрытом положении сильно вверх или вниз глядит. Что компенсируют прицельными приспособлениями на заводе. Как могут.
Вожатый морщится: Вот сразу же — 'Пфе-е-е!' На 8,7? А куда 19 мм. гильзы
вылетают? И у 08-го — до кучи ещё и ствол тудой-сюдой вместе с рамой затвору люркается.
— Какой-такой гильза-мильза 19 мм., снаряженный патрон должен легко
экстрагироваться, панамаишь, да?
Откуда ни возьмись, в руке "лектора" появляется вытертый до стального цвета "Парабеллум" Щёлк-щёлк, звяк-звяк, и магазин уже лежит на столе, а коленчатые рычаги запирающего механизма замерли в верхней точке.
— Ну-ка, голубушка, да ты, ты которая вертится и шепчется перманентно, подойди сюда!
Палец левой руки оружейника выцеливает из группы детей Хиросиму.
— Да не бойся, мы не кусаемся! Почти никогда. Ну-ка, руку давай сюда, да не насовсем, отдам потом. Что останется. Вот смотрите, палец девочки. Диаметр около девяти миллиметров. И этот палец мы засовываем в окно, образованное отошедшим
затвором. Входит? Вправо-влево подвигай. А теперь вглубь. Ну и что там?
— Там что-то есть, непонятно что — смущенно говорит Хиросима, обводя
глазами своих в поисках поддержки.
— Вот и давай, ноготком зацепи — и вытаскивай, вытаскивай, а мы
пистолетик наклоним, чтоб тебе удобнее было.
И мало-помалу на свет пояляется шоколадка "Алёнка", маленькая, потёртая,
но вполне настоящая.
— Ну вот, забирай свою руку, трофей, и скачи к своим. Кто-то ещё сомневается? Что экстрагирование происходит без проблем?
Щёлк-звяк — и "Парабеллум" куда-то исчезает.
Вожатый опять кивает, но смотрит с явной иронией. И опять говорит про
точность браунинга. И, явно подначивая собеседника, напоминает, что
парабелл уступает тридцать восьмому. Это он про Вальтер?— И снова спорить стану.
— И снова — ноль восьмой ку-уда как точнее тридцать восьмого. И с тем и с другим опыт длительный есть. И даже если судить в отрыве от опыта, чисто конструктивно — при отдаче изменение положения центра тяжести у ноль восьмого крайне незначительно, так как 'большая масса' (ствол, затвор и всё прочее) отходит по горизонтали всего на 8,7 мм. Повторяюсь.
У тридцать же восьмого это дело отъезжает на всю катушку, как у, проше пана, Браунинга))). Так что центр тяжести гуляет туда-сюда, как бухой. Что сказывается на единообразности удержания изделия. И как следствие, на точности попаданий. Насчёт же вашей совремённой стрельбы на время (произнесённое именно как "совремённой", с буквой Ё, слово, приобрело, отчего-то, очень глумливую окраску) — ничего не скажу, ибо не в курсе.
Нас, людей старой формации, учили по-другому, стрельба на результат, а переучиваться на седьмом десятке как-то поздно. Тут бы имеющихся навыков не утратить. И так два раза в неделю практиковаться приходится.
А на совремённые поделки из высокотехнологично жёваного хлеба переходить, так тут ещё и развитое эстетическое чувство мешает. Ведь Парабелл, он же, кроме изумительных боевых качеств, ещё и красив безмерно, красотою элегантной, изысканной и жестокой. А на глок посмотришь — ну дешёвый ряд китайской барахолки. Да ещё и за руки щипаться норовит.
Вот насчёт Маузера я с Вами, батенька, категорически согласен. Из него только в белый свет и можно попасть, и то с третьего выстрела — мягким ручьем льет речь оружейный гуру.
— Вот сейчас было обидно! — встреваю в разговор и я.
Мастер оружейки пожимает грустно плечами, пытаясь изобразить на своей ехидной физиономии раскаяние — но получается прямо сказать не очень. Двигается он так, что вспоминаются некоторые знакомые, характерные движения-то, хотя и огрузнел видно.
— Приятно послушать действительно разбирающегося. Что ж, признаюсь —
подловили, ну не люблю Р 08, в том числе и из-за наклона рукояти. Люблю Браунинги — поясняет окружающим его детям вожатый.
— Ну, любовь — не картошка, не выкинешь в окошко. Дело такое. Уважения
достойно. У мню Хай Пауэр есть старый, с курами ещё. И с секторным
прицелом. Лежит, успехом среди меня не пользуется. А наклон рукояти плюс
короткий и мягкий спуск — это же самый цимес и есть! Для хорошей
стрельбы, в том числе навскидку и из неудобного положения. Тьфу, всё,
затыкаюсь, а то опять понесёт — осекает свою речь оружейник.
Енот хмыкает: — Каждый советский ребенок резал для игр из доски Люгер и
ТТ. Первый — красиво, второй — 'Родина за нами' . Но для ТТ я выбрал
плашку выдержанного дуба, мда. Получился жыырный 1911... Хотя я тогда
этого и не знал...
— И все равно про Маузер — печально и обидно — говорю я.
Мастер оживляется, берет очень нежно старый пистолет, мягко выщелкивает
его из кобуры и начинает:
— Во! По существу. Поясняю: Героический Маузер был сконструирован таким образом, что вся масса оружия была сосредоточена сильно впереди рукоятки. И центр тяжести тоже где-то там болтался. Из-за чего стрелок, просто удерживая сей, весьма
тяжелый, предмет в хилой ручонке, был вынужден прикладывать изрядную силу, направленную вверх и осью вращения имеющую запястье. В качестве образного сравнения могу предложить держание перед собой на вытянутой руке за ручку полуторалитровой кружки с пивом.
Подержишь, подержишь, смотришь, а запястье уже ломит. Так вот, по забавному совпадению оказалось, что отдача при выстреле действует в том же направлении, в
котором стрелок свой Маузер уравновешивает. И оттого, при выстреле стрелок с отдачей вдвоём зело подбрасывали пистоль вверх.
К тому ещё, патроны у сего чуда инженерной мысли находились тоже впереди, и
израсходование каждого из них слегка смещало центр тяжести пистолета. То есть стрелок, как бы, после каждого выстрела имел в руке пистолет слегка другой, чем во время предыдущего выстрела. Трудно к такому приловчиться.
Только если коробку пристегнуть. Что, в общем-то, и делали, если
позитивный результат достичь надо было. Но в армию Маузер так и не
взяли. Ни в одну.
Оттого-то и стали впоследствии размещать патроны в рукоятке, и стараться
располагать центр тяжести пистолетов примерно в том месте, где средняя
