— Разучиваю одну песню, чтобы спеть на дне рождения, — ответил я. — Я смогу пригласить на него друзей?
Мои дни рождения отмечались в обязательном порядке. Сначала садились за стол семьёй, потом мы с сестрой уходили, а родители приглашали Платоновых и продолжали застолье уже сами, поставив на стол бутылку водки. Пили на таких посиделках чисто символически, и бутылки хватало на два-три раза.
— Конечно, пригласи, — согласилась мама. — Можно не только мальчиков.
— В него влюблены многие девчонки, — засмеялась сестра, — только, наверное, не те. То носил им портфели, а теперь после уроков бегут с Сергеем домой.
— Дожди, потому и бежим, — сказал я. — Что за радость гулять по такой погоде? Я даже велосипед уже не беру.
— Мы, наверное, через год отсюда уедем, — сказал отец. — Когда ездил в штаб округа, был разговор о моём переводе в Прибалтику с хорошим повышением в должности. Но подполковника уже не дадут и года через два уберут на пенсию. Так что, если предложат, я откажусь. Доработаю здесь, а потом поедем на Дон к старикам.
Я знал, что его демобилизуют в феврале следующего года. В той жизни это вызвало радость, сейчас я не испытывал ничего, кроме грусти. Не хотелось уезжать из этого микрорайона в лесу, но, как и в прошлый раз, от моего желания ничего не зависело. Ладно, до этого ещё больше года. Я задумался. Мою ложь о писательстве следовало чем-нибудь подкрепить. Написать, что ли, рассказ из тех, которые хорошо запомнились? Мальчишкой я много прочитал их в журнале "Техника молодёжи", но, на мой искушённый взгляд, все они были слабыми. К тому же я не знал, когда их написали. Позже уже не любил читать рассказы, предпочитая большие по объёму произведения. А перестроечная литература вообще не годилась. Попробуй принести в любую редакцию что-нибудь вроде "Фугу в мундире". Разврат и махровая антисоветчина! Отец мигом вылетит из армии, а на то, что сделают со мной, просто не хватало фантазии. Отца и так чуть не выперли со службы, когда он после поездки на Украину критически высказался о сельскохозяйственной реформе Хрущёва. Об этом стало известно нашему особисту — пьянице и большой сволочи. Завели дело, и отца спасла только отставка генсека. Выдавать чьи-то произведения за свои — это та же кража, но я решил, что ради спасения мира можно поступиться принципами. И потом, если у меня всё получится, реальность должна измениться, как и жизни миллионов людей нашей страны. Даже если все писатели моей реальности останутся писателями и здесь, они напишут другие книги. Я решил не связываться с рассказами, а позаимствовать у Головачова небольшую повесть "Хроновыверт". В ней одним из главных героев был мальчишкой и нет антисоветчины, так что в редакции должны съесть. Помнил её не дословно, но забытое будет нетрудно дописать самому. И немного успокою совесть: всё-таки внёс хоть какой-то труд. Я достал последнюю чистую тетрадку и начал быстро заполнять текстом, ненадолго задумываясь в тех местах, где что-то забылось. На улице опять начался дождь, так что не хотелось никуда идти и можно было работать до вечера. В повести было страниц пятьдесят, и я надеялся закончить её за неделю без ущерба для остальных занятий. А на тетрадь для своих записей сегодня же попрошу деньги и завтра куплю после школы.
В понедельник, на большой перемене, многие вышли в коридоры, а остальные общались в своих классах. Дождя не было, но не было и желающих переобуваться и брать пальто из гардероба. Уличные прогулки на переменах закончились до мая. Я тоже вышел в коридор, подошёл к стоявшим особняком Люсе с Леной и пригласил их на день рождения.
— А кто ещё будет? — спросила Лена.
— Из девочек думаю пригласить Иру со Светой, а из ребят только Сергея с Игорем.
— Мы придём, — кивнула Люся. — Когда день рождения?
— Ещё не скоро, — ответил я, уточнил дату и вернулся в класс, где за своей партой сидела Зимина.
— Света, — обратился я к ней, — приглашаю на день рождения. Ещё больше месяца, но решил сказать заранее.
К моему удивлению, она отказалась.
— Я не приду. Ты ведь приглашаешь не из-за того, что хочешь видеть меня на своём празднике. Не беспокойся, я не обижусь.
Я действительно не горел желанием её приглашать, но как она об этом догадалась? Вот надо было мне к ней подходить! Решил сделать как лучше, а только расстроил и её, и себя. Я попытался заняться медитацией, чтобы успокоить нервы, но в класс вернулись мальчишки, и сразу стало шумно.
После уроков сходил в магазин за тетрадкой и заодно купил чернила. Дома с полчаса записывал повесть, потом сделал перерыв, выполнил асаны и занялся мордобоем. Разучивал три простые связки блок-удар для рук и два удара ногами. Неправы те, кто говорит, что от занятий без спарринга нет никакой пользы. Надо быть идиотом, чтобы отрицать пользу учебных схваток с партнёром, но без них нельзя обойтись, когда вы ведёте бой с профессионально подготовленным противником. В большинстве драк всё решает один пропущенный удар, поэтому я и поставил себе задачу — отбить удар, нанёсенный по любому уровню и тут же самому ударить противника. Если не получится отбиться, придётся положиться на ноги. Зря я их, что ли, тренирую? Первые же пробы показали, что у меня недостаточно растянуты связки. Не получалось выполнить удары с нужной скоростью, а после их выполнения начали болеть руки. После спортивных занятий записывал книгу, пока мама не позвала на ужин. Когда поел, с час описывал девяносто девятый год, закончив его записью об уходе в отставку Ельцина. Пальцы правой руки уже не уставали, и на них начали образовываться мозоли.
В неделю не уложился, их понадобилось две, и пришлось покупать две общие тетради. Когда закончил, пронумеровал исписанные тетради и отдал их маме.
— Старался писать разборчиво, — сказал я ей. — И прямую речь оформлял как в книгах, чтобы было удобней читать. Отдаю на твой суд.
Маме понадобились три часа, чтобы прочитать сто сорок тетрадных страниц, после чего она, вся заплаканная, обняла меня и сказала, что не читала ничего лучше.
— Это обязательно должны напечатать, — говорила она, бережно держа в руках тетради. — Только я не поняла многих слов.
— Я же давал объяснения в сносках, — удивился я. — Покажи хоть одно непонятное слово.
— Вот! — Она перевернула несколько страниц. — Субквантовый уровень. А в сноске написано, что это уровень ниже мира элементарных частиц. А я этих частиц уже не помню.
— Вредно читать одни детективы, — сказал я. — Ты когда-нибудь читала фантастику?
— Было что-то в университете, но уже не помню. И прочитала роман Беляева про отрезанные головы.
— Если рукопись заинтересует издательство, по ней ещё пройдутся с ручкой. Уберут всё ненужное и объяснят непонятные места.
Вторым читателем был отец. Он осилил моё произведение за один вечер и забрал утром на работу.
— Отдам в штабе нашей машинистке. Она отпечатает в свободное время. Так будет лучше читать, чем разбирать, что ты написал.
Через три дня отец принёс домой две не очень толстые стопки листов.
— Сначала прочитала сама, а потом распечатала под копирку, — сказал он. — Завтра четверг, пусть мама съездит в Минск и попробует куда-нибудь это пристроить.
Первая поездка окончилась неудачно. Мама зашла в редакцию издательства "Беларусь", но ей сказали, что в ближайшее время не будут печатать фантастику, и посоветовали обратиться в отделение издательства "Молодая гвардия".
— У них есть серия "Научная фантастика и приключения", так что там могут взять вашу рукопись, — сказал ей один из сотрудников. — Они печатают и сборники, а ваша повесть не наберётся в полноценную книгу. Если с ними ничего не получится, советую отдать в редакцию любого журнала, где печатают фантастику. Если вещь стоящая, они её возьмут. В деньгах проиграете, но на вашем счету будет публикация, а некоторые журналы читают намного больше людей, чем изданную книгу.
Нужное издательство находилось близко, не пришлось даже пользоваться транспортом, но четверг оказался неприёмным днём.
— Отправьте по почте, — посоветовал вахтёр. — А если хотите отдать лично, то приезжайте завтра.
Мама поехала на следующий день, выстояла небольшую очередь и отдала один отпечатанный экземпляр и общие тетради.
— Сын проверил текст на листах и не нашёл ошибок, — сказала она редактору. — Но, может, возьмёте и рукопись?
— При чём здесь сын? — не понял редактор. — Это не ваша вещь?
— Повесть написал мой сын! Он учится, поэтому привезла я. Честно скажу, что не люблю фантастику, но его книгу прочла с интересом, и не из-за того, что писал он. Эту повесть прочитали несколько человек, и всем понравилась. Если не понравится вам, я отдам другим.
— Оставьте адрес, — сказал редактор. — Мы в месячный срок уведомим вас о результатах.
Это было шестого ноября, а двенадцатого пришло письмо из издательства, в котором сообщалось, что они берут повесть и опубликуют в ближайшее время в составе сборника, а нам нужно подъехать в редакцию для оформления договора. Там же написали, что оплата текста в пять авторских листов составит ориентировочно семьсот пятьдесят рублей.
— Сколько ты её писал? — спросил удивлённый отец. — Две недели? За две недели почти четыре моих зарплаты!
— Я две недели переписывал начисто, — сказал я, — а придумывал больше двух месяцев.
Хоть семья получала из-за моей писанины большие деньги, было видно, что отец ушёл на службу расстроенный. Я его понимал. Когда сам тяжёлым трудом зарабатываешь небольшую зарплату и видишь, что кто-то другой гребёт деньги лопатой, это огорчает. То, что этот кто-то его сын, не играло большой роли. Не скажешь же, что это чужая книга, и писалась она дольше, а писателю тоже нужно на что-то жить. И сюжеты не падают на голову, их ещё нужно придумать. Вечером он уже успокоился, шутил и прикидывал, что мне купить ко дню рождения.
Как я потом корил себя за то, что вовремя не предупредил мать не распускать язык при подругах о моём писательстве! Когда узнал, что она им рассказала, встал раньше и смог перехватить Игоря и договориться, что он будет нем как рыба. Толку-то! Всё раззвонил Витька Платонов. Я попросил сестру с ним поговорить, но она опоздала. Кто-то из десятиклассников успел спросить у Валерки Дегтярева, что он знает о моих книгах, поэтому первое, что я услышал, зайдя в класс, был радостный вопль Ромки: — Писатель пришёл!
— Вам больше нечем заняться? — недовольно спросил я обступивших меня одноклассников. — Ребята, будьте людьми! Вы же видите, что я не хочу об этом говорить!
— Дашь почитать книгу? — спросил Валерка.
— Когда она у меня будет, тогда дам, — пообещал я. — Черновик показывать не буду, издательство может что-то поменять.
— Так это правда? — удивилась Лена.
— По-моему, я никому здесь не врал, — ответил я. — А о книге не хотел говорить. Рассаживайтесь по местам, нечего вокруг меня толпиться!
Прозвенел звонок, и все нехотя разошлись по партам. Как назло, первым уроком была литература. Я знал, что меня кто-нибудь заложит Ирине, так и вышло.
— Что у тебя, Смирнова? — спросила классная, увидев поднятую руку.
— Ирина Михайловна! Ищенко написал книгу, которую будут печатать!
— Это правда? — вопросительно посмотрела на меня Ирина.
— Повесть включена в состав сборника, — недовольно ответил я.
— Почему же ты тогда такой мрачный?
— Для равновесия! — буркнул я. — Вокруг меня слишком много весёлых. Я не болтал об этом в школе!
— И о чём книга?
— Фантастика, — ответил я. — Самый несерьёзный жанр. Его даже не изучают в школе.
— Пока не изучают, — сказала классная, поразив меня до глубины души. — Надеюсь, когда выйдет книга, ты принесёшь её в класс, и мы прочитаем. Объём большой?
— В ней только пятьдесят страниц. Я не очень долго писал.
— Тем более, — кивнула она. — Так, тишина! Продолжаем урок.
Сколько раз я читал о том, что известность мешает жить знаменитостям. И так было не только за бугром с его папарацци и наглой прессой, на назойливость жаловались даже наши актёры в советское время. Я в полной мере испытал в тот день такое внимание к своей персоне. На другой было уже легче. И внимания меньше, и я к нему как-то притерпелся. Несколько раз ловил на себе полные недоумения взгляды Лены. Казалось, она ищет во мне что-то и не находит. Я обратил внимание на то, что стал спокойней относиться к своей соседке по парте. И слава богу! Видно же, что я ей неинтересен. Наверное, мучается вопросом, что со мной произошло. Ну и ладно. Когда сестра говорила родителям, что в меня влюблены многие девчонки, она сильно преувеличила. Света меня избегала, а Люся вела себя со мной, как со всеми остальными. Появились другие претендентки на моё внимание, но я старался держать их на расстоянии и никого не обидеть. Пока это удавалось.
На день рождения отец с матерью подарили мне часы "Победа" с поздравительной гравировкой на корпусе. Это было во вторник. Я предложил, чтобы мой день рождения отметили в выходной, поэтому вечером посидели семейно, а друзей я позвал к двум часам в воскресенье. В пятницу отец уехал по делам службы в Минск и смог выкроить время и пробежаться по магазинам, причём деньги не экономил, поэтому стол у меня был богатый. Родители всё подготовили и ушли отсиживаться к Платоновым, Таня чмокнула меня в щёку и тоже исчезла, а я, одетый в недавно купленный костюм, сел на тахту и стал ждать гостей.
Первой пришла Люся.
— Здравствуй! — сказала она, переступив порог. — Поздравляю!
Я взял у неё из рук свёрток с подарком и помог снять пальто, чем сильно удивил. Под ним оказалось платье из синей шерсти, которое я на ней ещё не видел.
— Прекрасно выглядишь, — похвалил я, заставив её смутиться. — А почему ты без Лены? Она не придёт?
— Она думала, — замялась Люся, — но в последний момент...
— Передумала, — закончил я фразу. — Причина не во мне?
— Во мне, — ответила она, заливаясь румянцем. — Лена сказала, что не хочет мне мешать, а ты... в общем, ты ей не нужен. Извини.
— Тебе не за что извиняться, — сказал я. — Я это знал. Значит, не судьба. Я ведь тоже изменил к ней отношение. Бог с ней и с её восьмиклассником. Будь мы старше, это воспринималось бы больнее, сейчас мы только входим в такой возраст.
— Я уже вошла, — сказала она, подняв на меня глаза. — Раньше не обращала на тебя внимания. Ну симпатичный, но ещё совсем...
— Мальчишка, — закончил я за неё. — Вы развиваетесь раньше нас, а я был оболтусом. Да и остальные наши ребята не лучше. Смирновой это до лампочки, а вам с Ленкой уже нет.
— До какой лампочки? — не поняла Люся.
— Так говорят, когда хотят подчеркнуть, что что-то неважно. Не обращай внимания. Люся, мы через год отсюда уедем. Ты же умная, часто дружба в нашем возрасте выливается во что-то серьёзное?
— Может, и не часто! — упрямо сказала она, вздёрнув подбородок. — Всё зависит от самих людей и силы их чувств. Через год нам будет пятнадцать. Что такое три года? А потом я могу к тебе приехать, только позови!
В глазах Люси была надежда, и я подумал, что, может быть, она и права. Я любил жену, но не собирался повторять жизнь.
