Малец

— Дык зачем хоромы такие сладил, это ж куда столько места? — При этом теребил свою бороду так, будто стремился ее оторвать. — Ну, Васька, ну совсем без ума.

— Ага, — усмехнулся я, — ума, то у меня с рождения не было.

— Это ты брось, твоего ума на десятерых хватит.

Ничего, когда с соседями разговоры вести будет, они ему поведают, кто такой Васька и с чем его едят. Потом обсуждали с Асатой, каким образом оконца делать, чтобы света побольше было:

— Я там у кожевников пузырей подранных набрал, — пояснял я ему, — сошью их жилкой, и в два слоя между косыми штапиками полученное из пузырей полотно проложу. И красиво будет и оконце большое.

— Так в морозы шугой зарастет, — возражал Асата.

— Зарастет, — соглашался я, — но несильно, потому как два слоя, воздух между ними не сильно промерзать будет.

— Как это 'не сильно'? — Горячился кузнец. — Сильно зарастет, через него свет и в день не пробьется.

Я сначала думал, что Асата, просто упертый, а потом сообразил, он просто не знает ничего ни о влажности, ни о том, что воздух сам по себе плохо передает тепло, пришлось резко сдать назад:

— Да и промерзнет, — сделал вид что согласился, — а делать то все одно нечего.

— Это да, — вынужден был согласиться со мной оппонент, — днем при лучине придется сидеть.

При лучине? Еще чего! Пусть стеарина сейчас у меня нет, свечи делать, но кто мешает из сала жира натопить, горит чуть похуже, но нам ли жаловаться, главное фитиль нормальный подобрать и слюды хорошей найти. Тут мать появилась и кузнецу, как полагается, ягодный квас преподнесла. Мужичок сразу приободрился, засверкал глазками и степенно пригладил бороду. Ах, вот оно что, а я-то все время гадал, чего это кузнец мальца обихаживает, а оказывается, он сразу прикинул, раз есть вдова, то почему бы не поглядеть, может и сладится чего. Через меня смотрины устроил, жучара. А я что? А я ничего, Асата мужик нормальный, загадывать не буду, но по моему они сразу друг другу приглянулись, да и то сказать, Васькина мать за последнее время стала приходить в относительную норму. Это сразу после пожара, она думала, что жизнь кончилась, а после того как начала оформляться землянка и появился кормилец, в моем лице, снова обрела вкус к жизни. Даже ворчать перестала, во-первых: поняла, что это бесполезно; а во-вторых: все мои прожекты вовсе не блажь, а необходимость. Под конец своего визита, Асата похвалил меня за правильно проделанную работу, и даже предложил сделать железные петли на дверь. Железные петли это, конечно, нужное дело, потому как кожаные ремни, на которых двери подвешивались, приходилось менять довольно часто, но следует и учитывать, что это же еще и статусная вещь, а нам пока такого не надобно. Глупо выглядеть будем, в землянке, но с красивыми железными петлями как на домах в кремле. Ну его, проще надо быть, ну или выглядеть.

О, никак наш дьяк нарисовался, с чего бы это? Видимо от батюшки знатного пинка получил, раз в такой дождь приперся, знаю я его — ёж птица гордая ... После посещения соседей явился перед наши очи, слегка покосился на меня, думал я виноватым себя почувствую. Ага, щас, только штаны подтяну, кстати , они у меня новые, ну как новые, помощь от общества погорельцы получили, вот мне и перепало. Делаю вид, что мне визит представителя власти совсем не интересен, но уши естественно навострил, потому как важно знать, чего он матери заливать будет. Ничего такого он ей не сказал, дежурная речь, мол, строго соблюдать ..., помнить ..., преодолевать .... Не интересно. Чиновник — он и в Африке чиновник, хоть и мелкий. Моей лени хватило ненадолго, решил заняться сапогами, поршни, что месяц назад по случаю достала мне мать, уже пришли в негодность, хоть сделать такие же не сложно, но скоро начнет снег пробрасывать, поэтому нужна нормальная обувь. Нарезал из кожи своей первой добычи заготовки и, примеряя на колодку, принялся за шитье. На модельную обувь я, конечно, не рассчитывал — все-таки навыка шитья у меня нет, но в сравнении с другими местными изделиями, думаю, получится не хуже. Работа продвигалась медленно, уродовать дратвой и без того набитые мозолями руки не стал, все делал с помощью 'инструмента'. К ночи основную работу проделал, завтра надо будет сработать каблуки, да дополнительно пришить к подметке, ближе к носку, кусок изрезанной толстой кожи, дабы меньше скользить по грязи и снегу.

Следующая неделя ушла на достройку землянки и выкладывания основания печи. Соседи от нас не выводились, да и вообще одного не оставляли, все им было интересно, как и сколько сушить кирпич, как долго и при какой силе огня делать обжиг. Вообще-то, должен сказать, что открытый огонь кирпич почти не обжигает, но крепости достаточной для постройки печи он вполне набирает. Самый большой шок у всех возник, когда я стал расщеплять бревна вдоль и укладывать получившиеся половинки в качестве пола. Люди просто не понимали, зачем в землянке пол, это же ЗЕМЛЯНКА.

Первый снег упал во второй половине Октября, через пару дней он, естественно, сойдет. И второй снег с большой вероятностью тоже сойдет, но уже можно твердо сказать, что в иркутских землях тепла больше не будет. Печь получилась на удивление удачной, если в других землянках для большой русской печи места не хватало и там пришлось ладить 'голландки', то у нас... Лучше всех выразился Голеня, появившийся после сушки печи на малой тяге, которой уже было достаточно, чтобы в землянке стало по домашнему тепло:

— Когда ты, Васька, про печи с трубами говорил, сомнение нас взяло, когда стал в земле хоромы ладить, думали, ум снова его покинул. А сегодня смотрим, ладно все вышло, куда как ладно. Вроде и мал ты еще, а нас всех за пояс заткнул.

Смотрю, матери эти речи Голени сильно по душе пришлись, а мне нет — зависть людская может в будущем сильно жизнь попортить, поэтому и предложил Голени новую землянку отрыть:

— Времени пока земля промерзнет, еще месяц, — заявил я ему, — работников у вас много, за это время можно и лучше отстроиться. Зачем вам в одиннадцать душ в малой землянке ютиться?

Уговорил, буквально на следующий день они всей толпой на заготовки жердей отправились, пусть лучше им будут завидовать. А к нам зачастил Асата, мать уже не первый раз разговор со мной заводит, что плохо в семье без мужика. Это она меня так убеждать начинает, думает, что делает это деликатно и незаметно. Да я-то совсем не против, даже 'За', все заботы будет меньше, просто с высоты моего жизненного опыта старания матери выглядят ну очень наивно.

Два раза, в октябре устроил воскресные чтения для малышни, сказки им рассказывал, поучительные, в собственной редакции применительно к настоящему времени. В первый раз действительно вокруг обустроенного мной кострища на полу-брёвнах расселась малышня, а во второй раз подвалила часть взрослого население нашего околотка. Ну уж нет, мы так не договаривались, нашли себе развлечение, сказки для малышей, а не здоровенных лбов, которые самых благодарных слушателей оттерли на задворки, да и голос напрягать на такую толпу совсем неохота. Поэтому объявил, что стало холодно, а посему посиделки прекращаем, не хватало еще, чтобы кто-нибудь от простуды сгорел. Когда окончательно лег снег, пришлось помогать соседям в кладке печи, землянку они отгрохали такую же как наша, причем всю конструкцию повторили точь в точь, даже окошко из пузырей с косыми штапиками сделали по типу нашего. Обезьянки. Как потом разоткровенничался Голеня, сын предлагал ему немного 'улучшить' конструкцию, но старый уперся, он по опыту знал, что 'лучше' далеко не всегда действительно лучше. Что-то мне такое помнится из нашей истории, были у нас тоже такие товарищи, которые, по меткому выражению одного косноязычного политика, 'хотели сделать как лучше, а получалось как всегда'. Печку я им сложил не абы как, а красиво, потом еще побелил и раскрасил отдельные кирпичи охрой, от того она стала выглядеть нарядно. Да еще Дашку подбил, чтобы она им из бересты сплела маленькие лапти, их подарили при новоселье как оберег, да еще с присказкой, что эта обувь домовенка, который будет жить за печкой и охранять землянку и его обитателей от всех бед. А лапти свои, он велел повесить на видное место, что бы все видели, что он никуда отсюда уходить не собирается. Спустя много лет с моей легкой руки это вошло в традицию и всем новоселам в слободе стали дарить маленькие лапти из бересты для домовенка. Смех смехом, но в многочисленной семье Голени, ни в эту зиму, ни в следующую, никто не умер. Да и сам старый прокоптил потом еще много лет, оттого пошли слухи, что все благодаря обувке домовенка.

Сразу после соседского новоселья нарисовался Асата, зачем он пришел весь из себя такой принаряженный, я догадался, но вот дальнейшего от него не ожидал, вроде бы решительный мужик, а сидит и от чего-то молчит, а если на что и отвечает, то все невпопад. Да еще на Дашку косится, которая вокруг крутится.

— Даш, не в службу, а в дружбу, — остановил я сестру, — сбегай до ручья, принеси свежей водички, и остальных тоже прогуляй, не дело целый день в подземелье сидеть.

— Да какое же у нас подземелье? — Удивилась сестренка. -Уж всяко лучше, чем у многих.

— Даш, я уже тебе объяснял, — принялся увещевать мелкую, — из земли дух тяжелый идет, поэтому надо чаще на улице бывать.

На самом деле проблема вовсе не из-за тяжелого 'земляного духа', коим в двадцать первом веке считается газ радон, потому как печь все из землянки вытягивает со свистом, а в солнечном свете. Вот нужен солнечный свет людям и особенно детям, очень нужен, как я успел заметить рахит здесь не такое уж и редкое явление.

— Ладно, — скривилась Дашка, — сходим до ручья.

Не, никак не получается у меня приструнить сестру, привыкла прежним Васькой командовать, а отвыкать гораздо сложнее. Но нарабатывать авторитет надо, поэтому, если я ей чего-то поручил, давлю до исполнения, чтобы у нее не возникло даже тени надежды, что меня можно хоть как-то проигнорировать.

Ребятня, услышав согласие сестры, с ликованием кинулась одеваться — сработал им недавно легкие 'дубленки' из зайки, а побегать на улице и заодно похвастаться обновкой они любили, это старшей с ними нянькой быть не хотелось. Когда установились морозы, и река у берега встала, с рыбалкой на перемет пришлось завязать, зато появилась возможность ставить петли на зайцев. Здесь зайчатину почему-то не уважали, не то, чтобы ее совсем не употребляли, просто считали мясо зайца сорным. С чего бы это? Это медвежатина, которую постоянно на торгу продавали, сорная, инвазия она ведь не в двадцать первом веке родилась, она всю жизнь была. Откуда и когда возникло такое предубеждение, я так и не узнал, но факт остается фактом, заячью шкурку меняли охотно, а вот на тушку смотрели с отвращением. Ну и ладно, мне что ли отчаиваться, семья и соседи, и даже Лентяй этим не заморачивались, кстати, заячьи шкурки я тоже перестал продавать, самим надобны, уж больно трескучие в Сибири морозы.

— Дядька кузнец, говори уж. — Поторопился я Асату, когда детский гомон снаружи затих.

— Тут..., вот..., дело такое ..., — затянул мужичок, и снова замолк.

Да что же такое? Ладно будем надеяться, что это просто от смущения:

— Дядька кузнец, — тихонько вздохнул я, откладывая в сторону недошитый Дашкин сапожок, — я же не слепой и все вижу, если ты хотел узнать мое мнение, то я не против. Вот только главное слово в нашей семье не мне принадлежит, а хозяйке. Потому, прежде всего ее согласие надобно.

Асата с надеждой посмотрел на Васькину мать, но опять молча, та смутилась и отвела взгляд. Ешкин кошкин, ведь взрослые люди, никогда не думал, что в эти времена столько условностей, придется брать инициативу в свои детские руки:

— Дядька Асата, я правильно понимаю, что ты хочешь взять мою мать в жены?

— Да, — выдавил он.

— А ты, Алевтина, согласна стать женой кузнеца Асаты? — Обратился я к матери.

— В доме муж должен быть. — Ответила та, после некоторого раздумья.

— Нет, — решительно замотал головой, — что должен быть муж, это правильно, но я не о том спрашиваю, что должно быть — мы и так теперь не пропадем, а о том, готова ли ты только с этим человеком соединить свою судьбу?

Во выдал! У 'жениха' глаза по пятаку стали.

Ответ матери прозвучал очень тихо, но в 'доме' стояла мертвая тишина, поэтому согласие мы расслышали хорошо. Кузнец шумно выдохнул и приободрился:

— Дык, тогда можно и к свадебке начинать готовиться.

Мысленно хохотнул, совсем от радости мозги у мужика перестали работать:

— Свадьбу-то отпразднуем, только вот готовить ее нам не придется, — остудил я его.

— А..., да! — Сообразил ошалевший Асата, большую свадьбу, когда брали в жены вдову, не играли, и венчание проходило более чем скромно, хотя потом посидеть близким родственникам за столом не возбранялось, но вот еще гостей не приглашали. — Дык, я тогда мигом до дьяка?

Вот ведь черт торопливый, будто шило в задницу воткнули, нет, так не пойдет:

-Не торопись дядька Асата, — пришлось мне снова осаживать мужика, — ты же свататься пришел, а дело это излишней суеты не любит. Давай лучше пива попьем, нас послушаешь, о себе расскажешь...

Пиво специально для такого случая на торгу выменял, оно у меня в маленьком, литров на десять, бочонке своего часа ждало, к тому же у меня там еще ягодное собственного производства на подходе, но то должно к рождеству поспеть. Мне пиво не очень показалось, так себе, немного пустоватое, зато Васькина мать и кузнец были в восторге. Косноязычность Асаты мгновенно пропала, и за столом сидел уже веселый, уверенный в себе мужик. Дабы было еще веселей рассказал анекдот про то, как муж объяснял жене что она должна делать в зависимости от того как у него шапка на голове сидит, и как жена ему ответила: 'А если у меня руки вот так, то иди к лешему со своей шапкой'. Хохотали до слез, никогда Васькину мать такой еще не видел, и надо же было в этот момент заявиться возмущенной Дашке. Она и так была на взводе из-за проказ малышни, а тут такое веселье, да еще без нее. Бадья громко бухнулась об пол, а пигалица воткнула руки в боки и картинно насупилась, Асата тут же машинально двинул рукой проверить шапку. Это было нечто, от хохота мы не могли вымолвить и слова. Потом я, конечно, рассказал Дашке тот анекдот и почему когда она, таким образом выразила недовольство, мы покатились со смеху, но в силу отсутствия житейского опыта, мелкая мало что поняла, хотя и перестала дуться.

Торжественное событие отметили на следующую субботу, почему нельзя было в воскресенье, так и не понял. Как и положено, со стороны кузнеца был его брат со своей женой, а я сошел за старшего со стороны 'невесты'. Ничего так посидели, душевно. Но самое интересное, что в качестве подарка Асата притащил мне самый настоящий лук и несколько стрел к нему:

— Вот, бери и учись, ты же охотник, — торжественно произнес кузнец, передавая завернутое в рогожу изогнутое и расписанное произведение искусства, — стрелы правда от времени немного покривели, но поправить их не долго — немного смочить да под гнет положить.