Не ходите, девки, замуж или женить бога

— Хочешь себя угробить? Что ж , твое дело — отговаривать не будем, но если ты не найдешь своего мужа или он не пойдет с тобой, то останешься там навсегда, — голос бога грома заполнил собой зал.

— Мне все равно, — сжав кулаки и подойдя к приоткрытой завесе, шагнула за нее

* * *

Как вернуть того, кто не хочет возвращаться? Как потушить огонь любви, что постепенно сжигает твое сердце? Как забыть того, кого столь безнадежно и безумно любишь? Вопросов много, да только вот ответы не найдены.

Так хочется сбежать, закутаться одеялом с головой и забыть обо всех проблемах, что терзают мысли круглые сутки. Просто послушать тишину... Но нельзя. Нет возможности!

Сейчас все мои мысли занимал он. Мой муж. Я должна его спасти не смотря ни на что. И ради него вытерплю все.

... Куда не брошу взор — везде одни сугробы... Как бы это банально не звучало, но кругом был снег, по которому я шла босиком: адский холод (да к тому же я — фея), но я терпела, так как сейчас не было ничего важнее моей цели.

Подул холодный ветер, началась метель: волосы и крылья покрылись корочкой льда, и с каждым шагом все труднее и труднее становилось идти, но я шла, еле переставляя заледеневшие ноги... Смотреть было тяжело: ресницы облепили хлопья снега.

Ничего не чувствую. Больше не могу двигаться. Ползу. Только сердце бьется о ребра так прерывисто и так часто, что кажется вот-вот выскочит из груди. Нет сил. Медленно-медленно проваливаюсь в эту белоснежную могилу... Не смогла... На последнем дыхании пытаюсь выбраться, но... Гелиас...

А потом все резко закончилось...

Нещадно палило солнце, ноги жег раскаленный песок. Они нагревались, а затем покрывались волдырями, которые тут же лопались, кровоточа. Пустыня... Палящее солнце и ни капли воды... Я медленно плавилась, готовая отдать все за каплю драгоценной влаги. Как же сейчас не хватало снега...

Шаг за шагом приближалась все ближе и ближе к своей цели. Там, вдалеке, был он... Тот, о ком так нещадно болело сердце... Гелиас... Хотелось закричать, но в горле пересохло, поэтому могла лишь сипеть... Еще один маленький шажок. За мной тянулся кровавый след... Чем дальше я шла, тем дальше он становился от меня...

— Гелиас, — прошептали потрескавшиеся губы, когда не было силы подняться.

Падая и вновь поднимаясь, борясь с желанием опустить руки, я дошла и рухнула на землю рядом с телом любимого... Нашла... Нашла!

Такой любимый и такой родной... Он неподвижно лежал на холодном каменном плато. Белоснежным пологом покрывали его волосы бездушный камень. Бледная кожа с синеватым оттенком. Твердая линия губ. Нет... Неет!!!! Неужели я опоздала?!!!

Слезы градом бежали по щекам, так что не успевала их вытирать. Медленно-медленно коснулась его губ своими...

... Парень и девушка, объятые последними лучами солнца, стояли над морской бездной, держась за руки.

— Микаэлла, я отдаю тебе себя. Клянусь любить тебя вечно, а когда придет время — отпущу, если же ты решишь меня покинуть — не буду держать.

Парень был невероятно красив: пепельно-белые волосы, заплетенные в хвост, переброшены на спину, отрывая взору прямой нос, волевой подбородок и голубые, как небеса, глаза, в которых светилась любовь, а за спиной были распахнуты огромные белоснежный крылья с золотистыми кончиками.

— Эрос, я буду любить тебя вечно, — ответила девушка. Это... это же я...

— ' Может стать реальностью', — шептал голос, убеждая, обволакивая своими сетями.

-Нет!!!!

-'Поддайся искушению, ты же любишь этого бога'

— Да, но Гелиас... Я его люблю...

Вдруг все закончилось...

— Редко кто мог противостоять мне, — прозвучал голос, и из тумана появилась фигура женщины. Голубая кожа с прожилками переливалась всеми цветами радуги, зеленые глаза в упор смотрели на меня, а огненно — рыжими волосамл проказник-ветер.

— Кто ты? — первый раз вижу что — то подобное.

-Я — Стихария, хранительница 'Нуара'. Чем ты пожертвуешь, чтобы он, — женщина указала на демона, неподвижно лежащего на земле, — вернулся обратно?

-Все, что попросишь, — я положила его голову себе на колени, с самого начала зная ответ. Гелиас для меня стал смыслом жизни, а ради него ничего не жалко

— А если — жизнь? — как — то странно спросила она.

-Забирай. Главное, чтобы он был жив, — ответила, глядя в ее зеленые глаза.

— Что ж , тогда заберу твои крылья, — ведь знала Стихария, какую цену брать...

Крылья — самое ценное, что есть у фейри, ведь если их вырвать, то ты уже больше не живая, но и не мертвая. Страшное состояние. Это как лишить человека зрения. Есть только ты и больше никого...

— Да, — резкая боль обожгла спину, а я закричала от чувства всепоглощающей потери. — Гелиас. Милый, очнись! — шептали губы, глотая слезы.

— Мика... — глаза демона распахнулись.

-С тобой все в порядке, — облегченно вздохнула, поднимая руку к его щеке, но боясь увидеть в его глазах презрение, резко отдернула ее.— Извини, — медленно стала отползать от него, так как не было сил даже подняться.

— Мика... — с трудом произнес он, вставая.

— Молчи, и так все знаю: что ты последовал моему совету, что между нами все кончено... — из глаз брызнули слезы. — И, и ты... — миг, и его руки крепко обнимают меня, а я уткнулась в его грудь. Как же мне этого не хватало. Вот только теперь слишком поздно.

Я уже чувств чувствовала, как медленно начинает таять моя сила, как кровь струится по спине... Мне нет места среди живых. Но главное — он будет жить! У него будут дети, а я никогда...

— Прости меня, любимая. Я был не прав, — он гладил меня по голове, успокаивая. Что — то было в этом жесте такое знакомое и родное, но что?

— Но дети...

— Какие дети? Мы же умерли.

— Дурак. Я жива и пришла за тобой! Уходи отсюда, — отстранилась от мужа и заглянула в его глаза, недоверчиво смотревшие на меня.

— Но как же...

— Кто — то очень хотел, чтобы ты поверил, что я мертва, — силы закончились, и мое тело завалилось на бок, а сознание уплыло, унося за собой боль и любовь.

Оторвите крылья у бабочки, и она через некоторое время погибнет. У фейри устроено все, примерно, так же, только разница в том, что мы не можем умереть... Не живые, но и не мертвые. Существующие на грани. И нет возможности вырваться из цепких объятий тьмы, как бы ты не старался. Она затягивает тебя, словно бездна...

— Уже месяц не приходит в себя, — донесся чей — то знакомый голос из — под толщи воды.

— Да. Как она еще жива? Ведь крылья... — ответил второй, и послышался звук закрывающейся двери. Кто они? А я?

— Ох, Элька. Почему у нас все через пень — колоду? — кто — то обнял мое неподвижно лежащее тело. Кто — то такой родной, но такой далекий.

— 'Я не знаю', — попыталась ответить, но губы не слушались. Да что, демон тебя задери, происходит? Тело выгнулось дугой от неимоверной боли, а затем рухнуло обратно. Сильные руки крепко сжали меня в объятиях, прижав к чему — то теплому и пахнущему морем и свободой.

— Пусти ее, иначе удушишь, — меня положили на подушки.

— Ты уверена, что все получится? — бархатистый голос говорившего обволакивал , и я начала засыпать. Уплывать туда, где обрету, наконец, покой...

— Да. Иди, я останусь с ней, — женщина, видимо, присела на край кровати. Хлопнула дверь, и вновь тишина.

— Девочка, что же ты творишь? Зачем мучаешь его? Очнись!!! — закричала она. Ага, если бы я могла, то с превеликим удовольствием это бы сделала, но я даже пошевелиться не могу.

— Афродита, ты здесь. Я почему — то так и думал. Думаешь, Эрос согласится? — опять кто — то зашел. Прям двор проходной.

-'Эрос', — что — то смутно знакомое...

... Двое детей наряжали елку, и на их лицах играли улыбки.

Мальчику с пепельными волосами было весело оттого, что он выводил девочку, стоящую на табуретке, из себя, дергая ее за косички и развязывая бант на платье. Кто бы знал, как эта Микаэла его бесила, правда по каким причинам это происходило — тайна, покрытая мраком. Возможно от того, что его так к ней тянуло. А еще имя у нее такое дурацкое... Микаэлька. Слишком слащавое.

А девочка вешала шарики и улыбалась, вспоминая, как ей удалось вылечить бабочке порванное крыло, поэтому она не обращала никакого внимания на Эроса, этого несносного хама, который вечно стремился сделать ей какую-нибудь гадость. И с чего это? Она, вроде, его даже не трогала. Ну, только разве что, когда он ее из себя выводил. Вот тогда она мстила. Пару раз красила его волосы в разные цвета, обувь к полу приклеивала и так, по мелочи много всего.

Их родители, прикрепив на макушке елки звезду, вышли из комнаты. В комнату вбежала собака и, задев табуретку, промчалась дальше. Девчушка начала падать прямо на оставшиеся в коробке елочные игрушки, но Эрос, быстро среагировав, успел поймать ее и, не удержав равновесия, упал на стеклянные украшения.

— Эрос! — взвизгнула девочка, как можно быстрее соскользну с него, чтобы не причинять большей боли.

— Элька, ну что ты плачешь? — юный бог не плакал, а просто улыбался, глядя на нее, хотя белая рубаха уже пропиталась кровью.

Не долго думая, Элька положила ладони на его грудь и, ни о чем не задумываясь, начала вливать в него силу, сращивая раны, вынимая стекло. На шум прибежали родители и, увидев лужу крови, перепугались до смерти. — Мама, все в порядке, — прошептала девочка, убирая руки с груди Эроса, — Я его, вроде как... — она не договорила, потеряв сознание.

Ворох разноцветных шаров взлетел в безоблачное голубое небо. И почему мне нельзя летать? Почему я должна находиться здесь? На никому не нужном празднике в честь меня и Эроса? Нет. Можно понять все. Но не то, когда твой персональный день берут и делят еще с кем-то другим, чужим и холодным.

Да, у меня День Рождения. И у него тоже. Ненавижу! Ненавижу его за то, что он вечно меня задирает, дразнит, унижает! Ненавижу за то, что именно в этот день его угораздило родиться! Зачем? Почему? Боги, за что?!

— С Днем Рождения, милая. Я люблю тебя, — мама прижала меня к себе, целуя в макушку и одевая красивое золотое колечко на палец. Красивое. Очень красивое. Небольшая розочка с нежно— розовыми лепестками и зелеными листочками обвивала безымянный палец.

— Спасибо, мамуль. Оно потрясающее!

— Это ты не мне должна говорить.

— А кому?

— Узнаешь со временем, — она улыбнулась, обнимая меня за плечи.

— С Днем Рождения, Эрос! — веселой гурьбой боги завалились в наш дом. Веселье началось, так сказать.

И тут в комнату вплыла женщина невероятной красоты. Золотистые волосы струились по ее прямой спине, укрывая ее стан шелковым покрывалом. Бирюзовые глаза, тонко очерченые скулы... Она была прекрасна. На нее хотелось смотреть не отрываясь...

— С Днем Рождения, милая, — улыбка озарила лицо богини. — Ты тоже будешь красавицей, многие падут около твоих ног, готовые душу продать за твой благосклонный взгляд в их сторону.О, одного ты уже покорила, — о чем она? — Держи подарок, — и Афродита вручила мне куклу, которая была больше меня в два раза... Какая красивая.

— Спасибо, — чмокнула богиню в щеку и умчалась распаковывать подарок.

Эросу же подарили аэролет. И теперь это ненормальный рассекал пространство комнат, поднимаясь почти к самому потолку. Идиот! Он еще и разогнался!

— Нееет!!!!!! — что-то терснуло и разбилось. — Кукла... Моя кукла... — от некогда прекрасного подарка остались лишь одни осколки. Этот несносный бог врезался... в мою куклу...

— Мика... прости... — лепетал он, успев соскочить со своего аэролета в момент падения.

— Зачем?! Ты всегда все портишь! Ненавижу тебя! — и заливаясь слезами, побежала в свою комнату.

— Микаэлла!

* * *

Весна в этом году началась рано. Пышным цветом цвели яблони, а некоторые из них уже роняли свои бледно-розовые лепестки на зеленую молодую траву. Как снег...

— Так. Эрос, тебе нужно будет чмокнуть Микушу в щеку, когда я скажу, — фотограф, как умалишенный, носился вокруг нас, то поправляя алый бант в омих волосах, то убирая длинныу хвост Эроса с плеча. Уууу.... Родители, видите ли, решили нас запечатлеть вдвоем! Не хочу, но надо. Иначе никакие выходные на Олимпе мне не светят.

Самым веселым было то, что юного бога облачили в белоснежную рубашку и брюки. Такой сложный был процесс... Не любит малчик такую одежду, мол, крыльям она мешает. Да какие там крылья могут быть? Так, цыплячьи. Даже маховые перья еще не начали расти.

-Так, а теперь обними ее и поцелуй, — скомандовал фотограф. — Я снимаю. Эрос, вместо того, чтобы запечатлеть поцелуй на щеке, развернул меня к себе и коснулся моих губ.. Вспышка осветила сад, и фотография была готова. Стало так горячо... И стыдно. И обидно.

Я, развернувшись, убежала в дом, где заперлась в своей комнате и прорыдала почти весь день, а Эроса, как потом узнала, заперли в соседней.

Противный мальчишка. Он украл мой первый поцелуй. Он... Он... Да не могло такого быть. Девчонки рассказывали, что поцелуй должен быть по любви, а тут... Нет тут ничего такого...

* * *

Сегодня просто замечательный день. Мне 14. И первый полет... Это так захватывающе, наверное. Вечером. Сегодня я это узнаю. На закате. Родители, как всегда, решили помпезненько справить мое вхожждение в силу и закатили бал.

Куча народу, которых совершенно не знала, поздравляла и дарила какие-то подарки. Я же старалась отыскать взглядом блондинистого товарища. Эроса. Он обещал быть. Неужели наврал?

Ох, сколько же всего между нами было... И, все же, мы смогли найти общий язык. Пакостить своим божественным родственничкам вдвоем получалось намного лучше и масштабнее.

— Можно пригласить именинницу на танец? — передо мной появился парень. Верхнюю половину его лица закрывала черная маска, украшенная искусной отделкой, а белая рубашка со свободными рукавами и черные узкие джинсы делали его похожим на пирата. Длинные пепельно — белые волосы стянула черная резинка, а глаза озорно блестели из под маски.

— А что, Эрос, больше никого не осталось? — поинтересовалась, едва сдерживая смех, глаядя на то, как вытянулось лицо бога.

— Знаешь что...— он начал злиться

— Да я же пошутила, — хихикнула, протягивая ему руку. Да, из себя его выводить я умела.

Зазвучала музыка, и они закружились в вихре вальса. Мелодия завораживала, унося в неизвестном направлении..

Пара кружилась в вальсе, глядя друг другу в глаза, которые говорили все намного лучше слов, а затем Эрос наклонился и обжег мои губы нежным поцелуем.

— Знаешь, мне кажется, что я тебя люблю, — прошептала, опустив взгляд в пол, и он вновь накрыл мои губы своими.

Закончился танец... Стихла музыка... И мы вышли на балкон.

— Ну же, давай! Лети! Покажи мне свои крылья! — юный бог легко запрыгнул на парапет, а затем взлетел вверх, в безоблачное вечернее небо...

— Я... я боюсь... Мои крылья...

* * *

— Крылья... — слезы градом катились из глаз: я все вспомнила, включая последние события... Хотелось обратно, в детство...

-Гелиас, крылья... — прошептали сухие, потрескавшиеся губы.