"Белая луна"

Растерянность Ямай была заметна даже со спины. Закипая от бешенства, я широкими шагами приблизился к машине и запрыгнул на неё рядом с Ясинсигом. Тот ощерил клыки и вздыбил иглы на голове.

— Ты потеряешь дочь, — бросил я ему в лицо.

— Пошёл вон! — прошипел Ясинсиг.

— Когда ты уговаривал меня лететь на Озийих, ты разговаривал со мной другим тоном. Теперь я не нужен, и меня можно вышвырнуть за борт, как отработанную вещь. Твоя гордыня выросла на пустом месте: то, что для вас, озийцев, идеология, для нас всего лишь гастрономические предпочтения. Но я хочу сказать совсем другое. Ваша дочь находилась в чужом мире совсем одна, без поддержки. Она попала в беду. Вокруг — чужаки, которые отвратительно обращались с нею. Она боролась за свою жизнь, ты же об этом знаешь, неужели забыл? В критическую минуту я оказался единственным, кому она доверяла. Она просто мне доверяла! Единственному, слышишь? Твоя дочь чиста. Она могла погибнуть, ты об этом тоже забыл? Короткая же у тебя память.

Я спрыгнул на землю, и аппарат тут же взлетел. Ямай обернулась, махнула прощально рукой. Меня захлестнула обида: даже попрощаться не дал, папаша! Но ведь выслушал... Возможно, потому что хотел услышать именно это.

Перир тронул меня за плечо — оказалось, что он стоял рядом.

— Думаю, ты прав, — сказал он. — Другого объяснения нет. А теперь оставь свои обиды. Ты сделал всё, что мог. Если бы Ясинсиг не любил дочь, тебя бы здесь не было. Раз любит, значит, поверит ей. Ему нужно время для осмысления.

— Мне пора возвращаться домой, Перир. Вещей у меня нет, ношу я теперь только самого себя, до города дошагаю.

— До города пешком две недели, — заметил Перир с усмешкой. — Не торопись. Ясинсиг сообщит правительству, что его дочь вернулась, и людям разрешат прислать за тобой шлюпку.

— Ясинсиг сообщит правительству, что меня пора выпроваживать подобру-поздорову, — ухмыльнулся я. — Если, разумеется, посчитает нужным. Ладно, подождём.

Шлюпка забрала меня с Озийих в тот же день. Прежде чем отправиться на борт 'Адмирала Пилипаса', шлюпка приземлилась рядом с особняком Ясинсигов, который после пожара реставрировался и стоял в лесах. Я не видел, кто из озийцев передал моим соотечественникам тетради с записями, да это было и неважно. Важно то, что представитель УОБа вручил мне тетрадку Ямай, с которой я начинал изучать озий. Вид людей показался мне необычным — я привык к внешнему виду озийцев, но это быстро прошло.

На Лит-Латае меня ждали Тоня, дети и, конечно, 'Белая луна', готовая к новому рейсу. Первый рейс я пропустил, равно как и четыре последующих, зато шестой принадлежал мне по праву. На 'Белую луну' держался ажиотажный спрос, ведь первой пассажиркой была загадочная озийка, да и сам владелец был 'героем года'. Со мной в путешествие отправились Тоня и старший из сыновей. Младшие остались с бабушкой, утешившись обещанием, что буквально через годик...

Через годик я получил через Управление УОБа видеопакет с Озийих. Это было особенно удивительно, что отношения между людьми и озийцами не спешили налаживаться. Надменные хищники по-прежнему запрещали человеческой расе ступать на их земли, да и сами не рвались в гости. Чтобы узнать содержание посылки, пришлось наведаться в местную 'контору' УОБа. Меня встретил сам Коротаев, который предоставил вход в операторскую, где лит-латайские профессионалы переложили озийский формат на земной.

Только теперь я увидел обоих братьев Ямай, один из которых был со своей семьёй. Увидел саму Ямай, одетую в серебристо-белое сари, с прозрачной сверкающей диадемой, и обоих её родителей. Родные по очереди благодарили меня за спасение жизни любимой Ямай. Я поначалу подумал, что это — всего лишь дань вежливости. Попросил прокрутить запись ещё раз, потом ещё. Вглядывался в озийские лица, от которых отвык, и убеждался, что говорили они искренне, и никакого презрения во взглядах не было в помине.

Управление УОБа не только позволило ответить, оно на этом настаивало. Я передал семье Ясинсигов, а заодно и Периру, несколько добрых слов, а Ямай сообщил, что бережно храню её подарок — тетрадь.

Иногда она снится мне. Сны с Ямай вовсе не были тревожными, как те, первые, что снились мне на 'Белой луне'. Мы гуляли с ней по лесу Озийих, закутанному в густые пастельные 'бороды', или беседовали о чём-то, сидя на бревне и опершись спинами о стену знахарского дома. Наши беседы сон ревниво утаскивал в свой омут, и я, сколько ни старался, не мог вспомнить, о чём же мы говорили.

Что тебе самой-то снится, Ямай?