Хогвартс. Альтернативная история. 3

— Сэр, не надо его обыскивать, — я повернулся к Дамблдору. — Я еще не все рассказал.

— Присядьте, Минерва, — Дамблдор указал на кресло. Макгонагалл уселась на краешек и с недовольством покосилась на Снейпа. Наверняка она решила, что он здесь, чтобы меня защищать. Ну конечно, защитил один такой!

Дамблдор кивнул, чтобы я продолжал.

— Ну вот, — сказал я, не слишком обрадованный перспективой делиться своими тайнами с Макгонагалл, которая до сих пор не могла простить мне знания парселтанга. — И когда он превратился...

— Что значит — превратился? — перебила меня Макгонагалл.

— Это значит, что Сириус Блэк — незарегистрированный анимаг, принимающий форму черной собаки, — спокойно объяснил Дамблдор. Брови Макгонагалл поползли вверх, но она ничего не сказала.

— Когда он превратился, — чуть настойчивее продолжил я, раздражаясь из-за постоянных перебивок, — то обернулся и увидел меня. И мы... как бы это объяснить... в общем, он оказался открыт — наверное, это побочный эффект трансформации, — и я... ну... в общем, получил доступ в его сознание.

— Это называется легилименция, — прошипел Снейп.

— Да, легилименция, — кивнул я, не осмеливаясь смотреть на Макгонагалл. Дамблдор спросил:

— И что же вы увидели в его сознании?

— Немногое, — ответил я. — Но, по крайней мере, я узнал, зачем он приходил.

— Это и так ясно! — фыркнула Макгонагалл. — Он проник в спальню Гарри. Его видел Рон Уизли!

Я мысленно воздел глаза к потолку — тоже мне, свидетель!

— Так зачем же он сюда приходил? — спросил Дамблдор.

— Он ищет Питера, — сказал я. — У него еще такая фамилия, вроде Погорю...

— Петтигрю?! — воскликнул Снейп, мгновенно утратив свой невозмутимый вид. — Но Петтигрю погиб!

— Он не погиб, — ответил я. — Наоборот, это он устроил тот взрыв, который приписывают Блэку. К тому же, — добавил я мстительно, — Сириус Блэк, оказывается, был посажен в тюрьму безо всякого суда и следствия. То есть не было официального судебного разбирательства, не было заведено дела и не было предоставлено адвоката. Я, конечно, не знаю всех тонкостей магического судопроизводства, но магглы позволяют себе такие грубые нарушения только если в их стране — тирания и полицейский произвол! Каким бы ужасным ни был преступник, он имеет право на суд, а учитывая, что стакана воды с сывороткой правды было бы достаточно, чтобы признать Блэка невиновным, мне остается только догадываться, почему это ваше министерство так быстро упекло его за решетку.

Дамблдор, Снейп и Макгонагалл молчали. У директора было отрешенное выражение лица, будто он пребывал где-то далеко и даже не слышал моей гневной речи. Снейп, напротив, присутствовал полностью — он сверлил меня черными глазами, в которых отражался огонь камина, но был больше сосредоточен, нежели разозлен.

— Абсурд! — сказала, наконец, Макгонагалл. — Если это правда, зачем он проник в спальню мальчиков? Мистер Ди, а не мог он, скажем, как-то обмануть вас, заставить поверить в то, чего на самом деле не было?

— Не мог, — ответил я, — потому что он меня не видел, а когда обернулся, было уже поздно. Все случилось очень быстро; я сам не ожидал, что проникну в его сознание.

Дамблдор, наконец, вышел из задумчивости, посмотрел на меня и спросил:

— Вы видели, где он сейчас скрывается?

— Нет, сэр, — ответил я. Дамблдор вздохнул.

— Хорошо, Линг, — сказал он. — Я прошу вас пока ни с кем не обсуждать то, о чем вы сейчас нам рассказали. Минерва, и вас тоже. До тех пор, пока мы не найдем Блэка, мальчик ни о чем не должен знать.

Я понял, что речь идет о Поттере. Это уже было неинтересно. И что они с ним так возятся?

— Идите, Линг, — произнес Дамблдор. — Поскольку ваша встреча с Сириусом оказалась такой результативной, мы, пожалуй, не будем расспрашивать, почему вы бродили по замку посреди ночи. Надеюсь, сейчас вы пойдете к себе и как следует отдохнете перед завтрашними занятиями.

— Да, сэр, — сказал я и, больше ни на кого не глядя, вышел из кабинета.

Спускаясь в подвалы второй раз за эту ночь, я думал о Сириусе Блэке. Каково это — столько лет провести в тюрьме без суда и следствия, будто он политический заключенный, а не криминальный, да еще и рядом с дементорами? Что теперь будет делать Дамблдор? А Люпин? Они ведь знакомы... Ну конечно, об этом и говорил питон! Люпин, Блэк и кто-то еще, с кем они дружили, пока учились в Хогвартсе. Люпин — оборотень, Блэк — черный пес... Патронус! Я даже остановился. Вот на кого был похож его патронус! Я-то решил, что это волк, а это, оказывается, был Блэк, его старый приятель...

Я сел на ступеньки. Интересно, что скажет Люпин, когда услышит, что Блэк невиновен? Наверняка Дамблдор поговорит с ним — ведь он не знал, что Блэк анимаг, а Люпин знал, но ничего не сказал. Бедняга Люпин, теперь ему влетит... Я зевнул и прислонился к перилам. Интересно, что это был за кот? Может, миссис Норрис? Или профессор Макгонагалл? Я зажал ладонью рот, чтобы не расхохотаться. Вот было бы забавно, если б это оказалась Макгонагалл...

...Очнулся я от того, что обо что-то ударился головой. Открыв глаза, я чуть не вскрикнул: надо мной навис Снейп, который тряс меня за плечо.

— Проснулись? — саркастически поинтересовался он. — И почему, позвольте узнать, вы спите на лестнице? Не осилили спуска?

Я потер голову, которой стукнулся о перила, и огляделся; действительно, кажется, я так и заснул, размышляя о Блэке и Люпине. Но это совсем не значило, что меня можно вот так бесцеремонно будить. Я поднял глаза и посмотрел на Снейпа.

— Почему вы больше не даете мне дополнительных заданий?

Снейп уставился на меня так, словно я перешел все допустимые границы.

— Потому что я не обязан этого делать! — возмущенно ответил он. — И хватит здесь рассиживаться, иначе я не стану проявлять к вам такого снисхождения, как директор, и выясню, куда это вы шастаете по ночам!

— Я не шастаю, — обиженно сказал я, поднимаясь на ноги. Снейп повернулся и молча стал спускаться по лестнице. Я догнал его и пошел чуть сзади. Мы добрались уже до третьего этажа, когда Снейп внезапно остановился и обернулся:

— Где именно вы его видели?

Я привел его к углу, из-за которого выскочил Блэк, показал место, где он превратился в человека, и куда убежал потом. Снейп походил по коридору, осмотрел все статуи, колонны и стойки для факелов, заглянул в несколько классов и вернулся к лестнице.

— Теперь пошли, — сказал он. В молчании мы добрались до подвалов, и Снейп довел меня до самой двери в слизеринскую гостиную. Я назвал пароль, и дверь открылась.

— Спокойной ночи, — буркнул я и вошел полутемный холл, где горело лишь несколько свечей, да в камине мерцали алые угольки, напоминавшие глаза моего патронуса.

23.

Приближались летние экзамены. Нельзя сказать, что я был сильно поглощен подготовкой — чары, трансфигурацию и зелья я мог бы сдать с закрытыми глазами, а остальные предметы собирался полистать за неделю до экзаменов.

После моей встречи с Блэком профессор Макгонагалл заметно ко мне потеплела. Из нее ушли настороженность и недоверчивость, и даже задания стали чуть более разнообразными и творческими. В такой атмосфере работалось значительно легче.

Снейп, к моему сожалению, не сменил гнев на милость, все также не обращая на меня внимания. Впрочем, варить зелья я хуже не стал. "Подумаешь, какая цаца, ничего ему не скажи", злился я, поглядывая на профессора, расхаживавшего между рядами. Часто я заканчивал работу задолго до конца урока и остаток времени скучал, наблюдая за тщетными попытками Лонгботтома и Крэбба сварить зелье, хотя бы отдаленно напоминающее то, что варилось в котлах Грейнджер, Пирса или Забини. Снейпу явно не нравилось мое безделье, но свое слово я сказал еще тогда, на лестнице, и если он не собирался нагружать меня заданиями, пусть смотрит, как я бездельничаю.

Мне хотелось поговорить с Люпином, но на первом его уроке, что произошел после моей встречи с Блэком, профессор выглядел настолько угнетенным, что я не решился к нему подойти. Наверное, имел беседу с директором, подумал я, выходя вместе со всеми из класса после подробной лекции о кожистой мухоловке. К сожалению, Люпин не принес ее в класс живой, позаимствовав у Снейпа большой стеклянный сосуд с заспиртованным экземпляром, и объяснил, что на экзамене ее не будет. По классу пронесся вздох облегчения.

К лету путем уже привычного подкупа я восстановил утраченные контакты со змеиным населением Запретного леса. Мясо я доставал на кухне у эльфов, потому что Хагриду было ни до кого, кроме своего драгоценного гиппогрифа. Насколько я знал, к концу экзаменов в Хогвартс должна была пожаловать комиссия с окончательным решением. Хагрид совсем приуныл, и общаться с ним стало невероятно сложно.

Наконец, начались экзамены. На трансфигурации я получил отдельное задание, поскольку превращать чайники в черепах-големов наловчился еще на втором курсе. Мне нужно было превратить кусок янтаря с впаянной туда большой мухой в саму муху. Запрещалось просто убирать янтарь и придавать жизненное подобие готовому насекомому. Нечто в этом роде я уже делал, хотя пока что находил такую двойную трансфигурацию довольно сложной. В конце концов муха у меня получилась, но, к сожалению, в воздух она так и не поднялась и опять оказалась раза в три больше нормальной. Макгонагалл покачала головой:

— Мистер Ди, у вас явная склонность к гигантомании. Я понимаю, что вы без труда можете ее уменьшить, однако... она еще и не летает. Давайте-ка снова — и сосредоточьтесь.

Флитвик задал мне проанализировать сломанный магический механизм: предстояло определить, что это за прибор, какие поломки в нем присутствуют, и, наконец, починить его. С чарами у меня не возникло проблем: прибор оказался универсальной ловушкой элементалей. Маги устанавливали их в стихии нужных элементалей, особым образом настраивали, и, если все проходило гладко, на следующее утро в ловушке оказывалось две-три элементали, которых потом можно было приручить — или, при неудачном стечении обстоятельств, загреметь в больницу св. Мунго.

На экзамене у профессора Асвинн мы тянули билеты, где был вопрос по истории рун и изображение одной из рун Старшего Футарка, о которой нам следовало рассказать. С историей у меня, как всегда, возникли трудности, но про руну я рассказал бойко.

Выйдя из класса, я увидел сидящего на подоконнике Пирса с учебником в руках.

— Ну как? — спросил он меня.

— Вроде сдал, — сказал я, останавливаясь рядом. — Полину ждешь?

— Ага.

— Она еще сидит, пишет, — ответил я. — А у нас зелья после обеда.

Пирс помахал учебником:

— Успеем. Обед еще не скоро.

— Ну ладно, — сказал я. — Пойду прошвырнусь на улицу.

— Стой, — сказал Пирс, положил учебник и соскочил с подоконника. — Мы тут с Полиной... в общем, хотели тебя спросить: ты ничего такого странного за Люпином не замечал?

— Странного? — Я сделал вид, что не понимаю, о чем идет речь. — Да нет, не замечал... разве что выглядит он неважно... иногда.

Пирс смерил меня внимательным взглядом:

— Темнишь, Ди.

— Слушай, — я вздохнул. — Ты же понимаешь, что такие вещи не стоит обсуждать. Тем более если препод тебя устраивает, и ты не хочешь ему ничего плохого.

Пирс улыбнулся и снова сел на подоконник.

— Ну и отлично! А то я сперва подумал, что Полина его просто невзлюбила. Я не собираюсь никому ничего говорить, — поспешно добавил он. — По-моему, это даже круто, что он... ну ты понял.

Мимо прошествовал какой-то понурый студент с Хаффлпаффа.

— По-моему тоже, — ответил я. — Но мне с трудом верится, что он останется у нас на следующий год.

На экзамене по зельеварению я постарался сварить идеальное загустевающее зелье, чтобы Снейпу было не к чему придраться. Поставив флакон на стол, я отправился в библиотеку повторять астрономию и историю магии, которую мы должны были сдавать завтра вместе с гербологией. Через день нас ожидал экзамен по защите от темных искусств. Я так и не поговорил с Люпином, однако теперь эта идея казалась мне не слишком удачной. Что я мог ему сказать? В конце концов, теперь он знает, что его лучший друг не виновен, и даже если Дамблдор дал ему втык за то, что тот не сообщил об анимагических способностях Блэка, ничего страшного с ним от этого не произошло.

Экзамен Люпина состоял из полосы препятствий, представленных некоторыми пройденными нами темными созданиями. Перед сундуком с боггартом я помедлил, но потом забрался внутрь, оказавшись в небольшом просторном помещении с комодом у стены напротив. Я стоял, ожидая, что оттуда вылезет боггарт, но того все не было и не было. Подойдя к комоду, я по очереди заглянул в каждый из ящиков, однако ничего, кроме пыли, не нашел. Раздосадованный, я выбрался наружу.

— Думаю, сейчас у тебя просто нет боггарта, — сказал Люпин. — Такое случается время от времени. Будем считать, что здесь ты тоже справился.

Я отошел в сторону и сел на траву, наблюдая за тем, как Флетчер неловко обходит финтиплюха, а потом покосился на Люпина. Приближалось полнолуние, однако профессор держался молодцом.

После Флетчера шла Панси Паркинсон. Лихо расправившись со всеми темными существами, Паркинсон нырнула в сундук, чтобы победить своего боггарта-многоножку, однако, судя по топоту и визгу, доносившимся из сундука, удалось ей это не слишком хорошо. Недовольная, она вылезла на свежий воздух и хмуро посмотрела на Люпина.

— Молодец, Панси, — похвалил ее Люпин. — Мне особенно понравился твой прием с загрыбастом.

Паркинсон сразу повеселела и отправилась к ждущим ее неподалеку подругам. Я тоже поднялся — Пирс, Нотт и Флетчер уже о чем-то совещались. Нотт указывал рукой на замок.

— Эй, — окликнул их я, подходя ближе. Нотт тут же замолчал, и все трое посмотрели на меня.

Я пожал плечами — не хотите как хотите, — и пошел было к замку, но Нотт сказал:

— Да стой ты.

Я остановился.

— Сюда приехал министр, — проговорил Нотт. — К Хагриду прислали Макнейра.

— Какого еще Макнейра?

— Это министерский палач, — объяснил Нотт.

— Палач? К Хагриду?! — потрясенно переспросил я.

— Да не к Хагриду, а к его гиппогрифу! — сказал Пирс. — Очнись, Ди, или у тебя от экзаменов совсем мозги усохли? Клювокрыла сегодня казнят! Поэтому здесь министр, Макнейр и еще какой-то старикашка.

Я перевел взгляд на далекий дом Хагрида. Бедняга. Надо, конечно, сходить к нему, но сейчас обед, а потом — прорицания...

— Ладно, пошли, — сказал Пирс. Мы медленно направились к замку. Недалеко от входа я обернулся. Люпин, будто дирижер, размахивал палочкой, распределяя темных тварей по аквариумам и клеткам. Хоть бы он у нас остался, подумал я и поднялся по ступенькам к открытым дверям.

Прорицания были нашим последним экзаменом. К тому моменту, когда я поднялся в класс к Трелони, мои планы по спасению гиппогрифа приобрели космические масштабы. Я подумывал наколдовать метеорит; ему следовало упасть прямиком на столб, к которому прикован Клювокрыл, и порвать зачарованную цепь, после чего счастливое животное ускачет в лес, и будем надеяться, ему хватит ума не возвращаться.