Сокол

С этими словами, молодой мужчина взял второй топор и, приставив его острие к окончанию образовавшейся на стволе трещины — дал команду: — 'Бей‟! — Таким образом — уже без эксцессов они успели расщепить на доски несколько брёвен. Хотели приступать к расколу очередного ствола, но на улице послышались тревожные крики.

— Дым! На западе виден сигнальный дым! Ратуйте (устаревшее — защищать, воевать)!

Это означало только одно — идёт враг. Сокол тихо выругался, прервал начатое им дело — поручив его завершение братьям и, кинулся в летницу за бронёй (устар. — оружие). Вскоре, он покинул двор и, по пути застёгивая наручи, бежал к причальным мосткам. Так поступили многие, ведь по договору с Вече и князем, все жители острова — кто варяжил, заодно занимались и охраной рубежей. Помимо флота, расположенного в заливе — рядом с укреплённым городом Ругардом: трестами Витязями Святовита и княжеской дружиной города — они были дополнительной и мощной силой. И в данный момент, к причалу устремилось множество вооружённых мужчин.

Несмотря на то, что Сокол не медлил со своими сборами — он всё равно не был первым. На берегу уже находились воины, которые, не теряя времени, готовили все пришвартованные варяжские ладьи к отплытию. К этому занятию подключился и Соколик. Он спиной чувствовал взгляд матери, которая стояла на берегу, чтобы вместе с другими женщинами проводить воинов. Женщины стояли тихо, они не голосили и не плакали. Каждая из них: обращаясь к богам, молила об одном — о возвращении мужа, брата, или сына. Их сердца разрывались от боли — как-никак, не на прогулку они провожали своих мужчин. Но, несмотря на это, женщины улыбались и махали руками — пусть воины видят, пусть знают, что их ждут и верят в их удачу. А слёзы будут потом — когда они уединятся, и их никто не будет видеть.

Немного погодя на пристани появился Трацкон и Ломонос: они и озвучили указ князя-воеводы Ратко:

— На дымы идем только мы и наши люди! Остальные остаются здесь — будете защищать Руян! — И, уже обращаясь к своим командам. — Ну что стали братцы — отчаливаем! Время не ждёт!

К моменту, когда ладьи, посланные на выручку селян, отошли от берега: сигнальный дым окончательно рассеялся и последние его обрывки полностью исчезли с небосвода. А подавшие этот сигнал стражники сделав своё дело, скорее всего уже отошли в лес.

— Поднажмите дружиннички, поторопитесь братцы: недруг не ждёт! — Пронеслись над водой подбадривающие призывы Трацкона. — Враг не будет ждать, пока мы явимся, и он может уйти от расплаты за свои злодеяния! ... У-у-у забыли злыдни, как мы их гоняли и данью облагали — совсем потеряли страх: ух вороги. ...

Много ли, мало ли времени прошло — никто за этим не наблюдал. И воины, спешащие на выручку дружественному селению: миновав высокие берега Руяна, смогли воочию убедиться в правоте слов бывалого вояки Ободрита. Над верхушками прибрежного леса, растущего на ближайшем островке, показался ужасный вестник начала беды — дым начинающегося пожарища, широкой полосой расползающегося по небу. Увидев его, варяги ещё сильнее подналегли на вёсла, тем более, они уже почти прибыли на место и заметили парочку хищных дракаров нагло стоящих на морском берегу. Было отчётливо видно, как возле этих кораблей суетились оставленные разбойниками охранники. Это они, заметив варяжские ладьи, готовились дать им отпор. И наверняка недругами уже были отосланы посыльные, для предупреждения тех, кто сейчас грабил расположенную на острове деревеньку добытчиков алатырь камня (он же бел-горюч камень — предположительно янтарь).

Ломонос, как обычно стоял на корме — рядом с кормчим. Его косматые брови сурово сдвинулись к переносице: не по возрасту зоркие глаза, смотрели на неприятеля строго и холодно. Губы были плотно сжаты, образуя жёсткие, волевые складки по уголкам рта. Старый воин оценивал ситуацию — обдумывая дальнейшие свои действия: — 'Супостаты заприметили наше появление и встретят нас градом стрел. Мы тоже будем стрелять. Но, мы находимся на воде — в ладье которую качает волнами, значит, много стрел будет потрачено впустую. Прибавить к этому то, что Мурмане смогут прятаться за деревьями. Ой, много своих друзей мы положим на прибрежном песке — пока сможем схлестнуться с ними в сече'... — Варяг-Русс, не удержался и горестно вздохнул; чем привлёк к себе внимание стоявшего рядом кормчего.

— Ничего батька, и не в таких переделках с тобой мы бывали. — Тихо, — почти на самое ухо проговорил седой как лунь Варяг стоящий у правила.

— Да Тетыслав, — улыбнувшись, проговорил Ломонос, — мы с тобой давно вместе ходим: а понимать меня, ты так и не научился.

Морской волк посмотрел на своего предводителя немного недоумевающе. На что, тот пояснил — указывая только взглядом:

— Вот ведешь, справа от дракаров не сильно высокий, но довольно крутой берег? А на нём подмытое и потому упавшее в воду дерево с мощными ветвями и обломанной верхушкой.

— Ага, вижу. — Кивнул Тетыслав.

— Подведёшь ладью к нему: вот по его стволу, мы и попадём на сушу.

— Ага, понял! — Азартно улыбаясь, ответил воин.

Закончив с недолгими объяснениями, Ломонос, перенёс своё внимание на ладью Трацкона и чтобы привлечь его внимание, громко свистнул. На что мгновенно среагировали — причём не только те, кому этот свист предназначался. Но это было не важно: как только Трацкон обернулся, то Ломонос помахал рукой, приглашая старого друга подплыть поближе.

— Видишь упавшее дерево, — держим курс на него! — Громогласно заговорил старый Варяг — Русс, когда они сблизились на нужную дистанцию. — Ты идёшь первым. На расстоянии полёта стрелы от берега разворачиваешься и движешься вдоль берега! Твоя задача, с налёту обстрелять вражьи дракары горящими стрелами! А я, к тому моменту уже буду на берегу и обеспечу тебе безопасную высадку!

Трацкон только лишь кивнул головой и жестом подал сигнал своим гребцам. Его ладья легко заскользила вперёд, подгоняемая мощными гребками вёсел. Далее всё пошло так, как и было задумано. Первый кораблик, грациозно и легко — как лебёдушка совершил поворот и пошёл вдоль берега. Другой, стал замедляться и вскоре, мягко уткнулся носом в прибрежный песок — в аккурат так, чтоб сидящие в нём воины смогли залезть на толстую ветвь и далее по стволу перейти на берег.

Тем временем с первой ладьи полетели стрелы — вычерчивая в воздухе дымные следы. Некоторые из огненных снарядов не достигли цели, зато было немало стрел застрявших в снастях и просмолённых бортах дракаров. Реагируя на это, некоторые Мурманы бросились тушить эти неприятные гостинцы. За что были обильно осыпаны роем стрел с уходящей ладьи и часть из них пали. Досталось и Руссам, от ответного обстрела, были среди них и раненые, и убитые.

Тем временем Ломонос со своими людьми, высадился на берег и, прикрываясь лесом, стал подобрался поближе, дабы ударить в неприятельский фланг. Но наткнулся на небольшой отряд морских разбойников, чьей задачей было помешать высадке прибывших славян. Чужаки спешили и поэтому сильно шумели — за что и поплатились. Быстро притаившиеся за стволами деревьев Варяги — Русы, устроили для торопливого неприятеля засаду.

Пробегавший мимо дерева коренастый северянин не успел среагировать на удар наносимый Ломоносом. Меч Варяга с хрустом и чваканьем разорвал кожаную куртку и вошёл в грудь. Покойник в агонии схватился за клинок меча: но, сильный удар ноги отбросил его — освободив оружие. Второй вражина только и успел занести над головой свой топор — так и повалился со вспоротым брюхом. В общем никто из врагов так и не оказал достойного сопротивления.

Быстро выйдя к пляжу где стояли начинавшие гореть дракары: славяне ринулись в бой. Северные разбойники слишком увлеклись стрельбой по кораблю Трацкона, так что, не все из них оказались готовыми к ближнему бою. Видимо слишком поверили в удачу отряда, посланного предотвратить высадку Руяновичей на берег.

Поучаствовал в этой сече и Сокол: в завершении своей первой схватки, он стоял тяжело дыша, склонившись перед своим первым поверженным противником и его мутило, он не мог оторвать взгляда от умирающего врага. Это был молодой, безусый парнишка, его упавший шлем обнажил белые волосы. На губах пузырилась кровь — меч Соколика пронзил его грудь и не оставил надежд на спасение. Умирающий Мурманин, угасающим взором смотрел то на победителя схватки, то на свой выроненный меч — лежавший рядом с ним. Не думая зачем, Сокол слегка подтолкнул лежащее оружие к слабеющей руке юноши. Почувствовав прикосновение рукояти к руке, парнишка судорожно подтащил её пальцами поближе и вскоре сжал меч в руке. Побеждённый взглядом поблагодарил Русса и что-то неразборчиво прошептал — булькая кровью. В следующее мгновение тело расслабилось, послышался долгий, клокочущий выдох и взгляд потух.

— Не стоим! ... Идём скорее в селение! ... — Долетели до сознания Сокола выкрики, которые постепенно вернули его в окружающую реальность. — А ты сынок, больше не стой пнём посреди поля брани. Я не смогу тебя всё время опекать!

Это был голос Ломоноса и звучал он где-то совсем рядом. Последний раз взглянул на убитого им человека, юноша сделал несколько неуверенных шагов в направлении, в котором устремились его товарищи. Сильный, но аккуратный толчок в спину окончательно избавил от оцепенения, и Сокол не оборачиваясь, машинально побежал вперёд.

Обгоняя знакомых ратников, юноша пробежал по тропинке идущей по лесу, которая вскоре привела Варягов к болоту. Далее стезя (устарев. — дорога, путь) пошла между топью и непреодолимой засекой наваленной справа — вдоль всей дорожки. Здесь стали попадаться тела разбойников поражённых стрелами — это был результат работы защитников селения. Они, как и было положено, не так давно обстреливали супостатов с площадок, установленных на деревьях, растущих за завалом из намертво сплетённых ветвей засеки.

Единственная тропа ведущая к селению, сделала крутой поворот. Вскоре она ещё сильнее сузилась и на ней с трудом могли разминуться двое всадников, а посреди её самого узкого места, стоял коренастый Мурманин, который смотрел на выскочивших к нему славян безумным взглядом берсерка. Его борода была специально уложена, в уголках рта виднелась пена и, смотря на Руссов выпученными от переполняемой его ярости глазами, он зарычал подобно медведю. Тяжёлая, обоюдоострая секира играючи перекидывалась с одной руки в другую: но когда первый Русич приблизился к северянину на расстояние удара — она молниеносно описала дугу и снесла несчастному голову. Та же участь постигла ещё двоих воинов кинувшихся на берсека. Это вызвало улюлюканье и веселье небольшой группы разбойников, стоявших за спиной неистового воина, на некотором, отдалении.

Сокол видел, как играючи северянин убил его товарищей. Но он также заметил и слабину в бое его страшным оружием. Недолго думая, занеся свой меч над головой, молодой воин, с криком побежал на грозного врага.

Вслед что-то кричали, но юноша не обратил внимания на это. Он поставил себе задачи и стремился её выполнить. Вот супостат, бешено что-то вопя начал замах; Сокол ускорил свой бег; секира пошла по диагонали вниз; юноша сместился в сторону удара и вниз — подставляя под удар свой меч. Невиданной силы удар выбил из его рук оружие, как лошадиным копытом ударил по голове и опрокинул наземь. Сквозь шум в голове, Сокол слышал победный крик противника, заодно он почувствовал, что под рукой что-то лежало. Скорее всего, повинуясь инстинкту самосохранения, Сокол сжал ту деревяшку и резко откатился от врага. И сделал это как нельзя вовремя — боевой топор вонзился в землю там, где только что была его грудь. Ещё два переката и молодой воин встал на ноги. В голове гудело и перед глазами немного плыло, а по лицу потекло что-то тёплое. В руках у молодого воина был топор на длинной рукояти — только Сокол держал его неправильно, пришлось перехватывать. Берсек тем временем снова взревел и кинулся добить шатающегося подранка. Соколик уходя от удара отскочил назад, и тут же ринулся вперёд, нанося топором ответный удар но уже снизу — в пах скандинава делавшего новый замах. Снова рёв — но на сей раз не торжества, а боли. Поверженный берсеркер упал как мешок. Он ещё старался подняться, но у него это не получалось, и он беспомощно катался по земле, воя как раненый медведь или бык. Победитель же, пошатываясь от полученной раны, нанёс последний удар — прервав мучения побеждённого. После чего обессиленно свалился на землю.

Над его головой просвистели стрелы, утыкав тела ошеломлённых разбойников — застывших в изумлении от проигрыша их товарища. Пробежали воины: но пара соратников остановилась рядом и, осмотрев голову раненого, стали её перевязывать.

— Ну что? Жить будет или нет?

Судя по голосу, это был Ломонос, а его тон был недовольным и грозным.

— Будет батька! Удар прошёлся вскользь, да и шапка его голову спасла — не дала темечко раскрошить. — Ответил кто-то, чьего голоса юноша не узнал.

— Всё в порядке дядька Ломонос. — Тихо проговорил Сокол превозмогая дурноту, при этом он открыл глаза и, стараясь выглядеть бодрее, посмотрел на своего предводителя.

Но тот, к удивлению глядел на своего воспитанника строго и как-то холодно.

— Не дядька я тебе здесь, да и ты в бою мне не ученик. Не нужен мне такой непослушный вой — коли не подохнешь от полученной раны, так будешь всю оставшуюся жизнь коней пасти или на крайний случай рыбачить.

Эти страшные слова были сказаны тихо и безапелляционно. Отчего у юноши в душе похолодело.

— За что?!

— За твоё неповиновение и сумасбродство. — Прозвучал короткий ответ.

— Но я же одолел грозного ворога и этим открыл путь к селению. — Искренне удивился молодой воин.

Ответом ему была сухая усмешка и долгое пояснение из уст Ломоноса:

— Мною было сказано, мол, стой, не ходи туда. Но ты жаждал показать свою молодецкую удаль и проигнорировал мои слова. А вот насчёт того что ты дорогу для нас освободил, тут можно поспорить. Не будь твоего самоуправства, то мы давно бы достали этого берсека стрелами и пошли дальше. Так что, в этой ситуации, ты был для нас только помехой.

Несмотря на то, что у Годславовича разговор отнял слишком много сил, он приподнялся на локтях и произнёс:

— Воевода, накажи меня — да так сурово, чтоб глядя на меня, другим было неповадно тебя ослушаться. Но только не изгоняй меня из воинского братства. Вовек твоей доброты не забуду.

При этих словах, юноша своему предводителю смотрел прямо в глаза, но в его взгляде не было ни заискивания, ни мольбы. Было только согласие с тем вердиктом, который будет ему вынесен. Это видели все, и Ломонос, махнув рукой сказал:

— Будь по твоему: но суровое наказание — как ты сам этого просишь, я тебе по возвращению обязательно назначу. — И уже обращаясь к тем, кто оказывал раненому первую помощь. — Ладно, как остановите кровь, отнесите его на мою ладью.

Обычно для Сокола, путь домой всегда радостен, но только в этот раз он был отягощён ранением. От морской качки нельзя было спастись, от каждой маломальской волны в голове Сокола всё переворачивалось и его мутило, поэтому он безжизненно лежал на настиле бледным как мел. Несмотря на эти мучения, он старался не издавать ни единого стона и если над ним кто-то склонялся, то юноша старательно улыбался и на вопросы о самочувствии отвечал: — 'Нормально‟. — Как-никак, но рядом с ним были и те, кто пострадал намного серьёзней. Единственное, что его успокаивало, так это рассказы о том, как разбили непрошеных гостей и то, что почти все селяне успели вовремя покинуть свои дома. А то, что их жилища спалили, так это не страшно — новые срубят. Ну а с отсутствием провизии на зиму тоже не проблема, как издавна повелось, в этой беде им всем миром помогут.