Хроники Корпоративного Целителя 1: "Белый Карлик" (Full)

— Вы где были?! — лицо Хмельницкого, перекошенное странной смесью раздражения, злости и удивления, было первым, что встретило меня на подходе к комнате дознания. ФСБешник выглядел запыхавшимся и подозрительно смотрел мне за спину.

— В туалете, — растерянно уставился на него, можно подумать, я сидел там слишком долго. — А что случилось?

— Мой подчинённый вас потерял! — все эмоции на лице Хмельницкого исчезли, осталось только неприкрытое раздражение. — Куда вы отходили от туалета?

— Вообще-то это должен был рассказать ваш подчинённый, которого вы ко мне приставили, как же он ухитрился меня упустить? — язвительно отреагировал я, но тут же сменил тон: — Я разговаривал со Спесивцевым.

— Где? Тут, в участке? — Хмельницкий удивленно изогнул бровь, огляделся по сторонам.

— Да, но он сказал, что не будет принимать участие в следственных экспериментах, потом ознакомится с отчётом, — я скрестил руки на груди. И что это за агентство, сотрудники которого не могут даже согласовать своих действий? Ещё один аспект, который я не переносил на дух: бардак и безалаберность. В государственных структурах этого всегда навалом.

— Странно, что он тут забыл? — Хмельницкий пробубнил себе под нос, потупил взгляд. — Ладно, это всё неважно, идёмте в комнату дознания.

В предвкушении грядущей пытки правдой внутри меня заклокотало пламя страха. Не то чтобы я боялся быть раскрытым или наговорить лишнего, просто мне от природы претила ложь, а лгать придётся много и обильно.

— Мы постарались оставить всё, как лежало с самого начала, некоторые ваши вещи мы пока придержим до конца расследования.

Я не понял, извинялся Хмельницкий или нет, но говорил он это с таким выражением, словно это были просто мысли вслух.

— Мне бы бумажник вернуть, хотя бы к зарплате.

До неё еще две недели, но зная расторопность следствия, хотелось обойтись без неприятных проволочек.

— Не переживайте, надеемся, так долго вещдоки нам не пригодятся. И не надо делать таких намёков, — Хмельницкий почти обиделся, фигура сгорбилась, он снова надолго замолчал. Мы спустились по лестнице. Это место мне уже знакомо, впереди замаячила выбитая дверь комнаты, в которой меня едва не убили. Я боролся с частым дыханием, пытался унять сердечный ритм и мелкую дрожь в пальцах. Плотность полицейских на квадратный метр зашкаливала, но даже здесь я не увидел Еремеева. Последняя надежда, что он в самой комнате, но как только мы поравнялись с порогом, эта надежда улетучилась.

— Проходите, — Хмельницкий вежливо пропустил меня вперёд.

— Добро пожаловать в братский дом? — я вдруг вспомнил фразу погибшего сержанта, бросил это с легкой надменностью в глаза федералу. Не рассчитывая на какую-то адекватную реакцию, но ведь я попал под раздачу без особой вины и считал, что тот же Хмельницкий мог бы и извиниться за то, что произошло в этой комнате.

— Что? — Скалдер тупо уставился на меня, как и ожидал, в глазах ФСБешника была пустота. Я снисходительно улыбнулся, молча вошёл в комнату и тут же остановился. В меня уперлись десятки любопытствующих глаз. И это была не та толпа разношерстных специалистов, что собирала волоски по углам. Стена, из которой на зов осколка вылезали Инферналы, как бы потеряла свою плоскость. Единственное, что пришло на ум, это аллегория с советским фильмом 'Вий', когда в последнюю ночь, убив Хому Брута, нечисть не успела скрыться в стенах церкви и встречала рассвет, застряв в досках в самых причудливых позах. Здесь творилось что-то похожее, только вместо задниц Инферналов я видел их лица, вернее, просто фрагменты тел и физиономий, перекошенных от боли и обиды. У кого-то из стены беспомощно свисали руки, а кто-то застыл с раскрытым ртом. Я уставился на эту картину, встав в проходе как вкопанный. Так вот почему смеялся Яр! Согласен, получилось весьма забавно. Печать защиты ещё пульсировала, в ней достаточно энергии, чтобы держать Инферналов тут пару дней.

— Ну и что вы встали? — Хмельницкий недовольно толкнул меня в спину.

— Да что-то воспоминания накатили... — ответил я пересохшим горлом и окончательно обомлел. Ранее кажущееся пустым пространство в центре стены зашевелилось, поднявшееся веко оголило гигантский глаз около полуметра в диаметре. Я растерялся, даже побоялся представить, какого роста сам Инфернал. Однако, несмотря на рост, он также оказался зажат между измерениями и смотрел на меня с мольбой о помощи. Я самодовольно хмыкнул; и вправду говорят, что чем выше шкаф, тем громче падает.

— Да что с вами, Ярцев?! — Хмельницкий протиснулся вперёд, так и не дождавшись, пока я сойду с места, встал у стола, на котором все ещё лежал мой пиджак и то, что вывернули из карманов при приёмке в участок, кольца там, конечно же, не было.

— Итак, расскажите, как всё произошло.

Мне с трудом удалось сфокусировать на ФСБешнике взгляд, заметив, что криминалисты, выстроившиеся у стены по струнке и с любопытством ожидающие моего рассказа, невольно встали вблизи опасных тварей. Полупрозрачные части их тел колыхали воздух, касались ареола защиты ничего не подозревающих людей, старались пробить её. Чудовища искали любой возможности подпитаться халявной энергией. Мне нужно как-то отогнать людей от стены, но пока не представлял, как это сделать. Я поравнялся с Хмельницким, даже не знал, с чего начать, шевелящаяся стена постоянно приковывала к себе внимание, это чертовски трудно игнорировать.

— Как это было... — я выдержал театральную паузу. На полу справа выведенный мелом человеческий силуэт, единственное упоминание о сержанте. Я пристально рассматривал зловещее место, встал к оперативникам спиной. Молодая девушка справа от меня негромко кашлянула, я бросил на нее короткий взгляд. Одна из мерзких щупалец впилась в её защиту, ареол у головы тревожно мерцал. Нахмурившись, я подобрался к девушке как можно ближе, склонился над стулом, к которому был когда-то пристёгнут. Инфернал окончательно пробил защиту молодого следователя, высасывая энергию, восстанавливал свои силы. Он подался вперёд, судорожно вздрогнув, начал выходить из стены.

— Я сидел на стуле, этот ваш сержант стоял здесь, — я обернулся к Хмельницкому, кивнул на место, где он стоял. Инфернал освободил из плена одно плечо, что-то неразборчиво прошипел, сверля меня яростным взглядом. Я вальяжно облокотился о стену рукой, старался двигаться как можно естественней. Никто не увидел, что я положил руку на морду гнусной твари и, послав импульс, вогнал его обратно в стену. Чудовище жалобно заскулило, замерло без движения. Сделав вид, что отгоняю муху, ударил по отростку, которым он присосался к девушке.

— Это мы знаем, дальше что было? — Хмельницкий смотрел на странности моего поведения, изогнув бровь, и не знал, как их интерпретировать.

— Как только рядовой вышел, сержант начал ругаться и оскорблять меня, — в последний момент мне удалось извернуться и уйти от удара в голову, я присел на корточки, схватился за стальную арматуру экстравагантного стула, прервав повествование. Тварь с большим глазом, как оказалось, имела и большую руку, которую я сначала не заметил. Она лежала на полу и взламывала защиту сразу у двух человек слева. Инферналу удалось поднять её и на бреющем полёте провести на уровне моей головы. Оперативники невольно расступились от резкого движения, тянуть больше нельзя, надо отогнать людей от стены, иначе весь этот кагал, восстановив силы, кинется в атаку. Я попытался поднять стул, оглядев стоящих рядом криминалистов, поморщился.

— Можно мне тут больше места освободить?

Хмельницкий нехотя кивнул, дал команду подчинённым. К моей радости, вскоре вся толпа расступилась по боковым стенам. Они смотрели на меня с ещё большим интересом, наверное, ожидали чуть ли не театрального действа, совсем забыв, что сестра таланта — это краткость. Получив своё и отправив Инферналов в энергетическую голодовку, я заметно охладел, отчеканил на одном дыхании:

— В общем, тот сержант требовал какого-то чистосердечного признания, повалил меня, достал что-то из кармана и проглотил. Я позвал на помощь, прибежал рядовой Еремеев — кстати, где он? — и выломал дверь. Всё.

Хмельницкий расстроенно вздохнул:

— Посмотрите на ваши вещи, может, что-то пропало?

— Ну, если вы ничего не взяли, всё должно быть на месте, — отгородив собравшихся от опасности инфернальных атак, я позволил себе их немного потроллить, взгляд ФСБешника стал выжигать во мне дыры.

— Да нет же, может, что-то пропало, пока вы находились в камере!

Я задумался: да, чёрт возьми! У меня спёрли кольцо, и я хотел видеть Еремеева очень сильно, но никто из собравшихся даже не обратил внимания, что я справился о его местонахождении в своём лаконичном рассказе.

Вслух ответил другое:

— Да нет, вроде всё на месте, — в голову закралась мысль упомянуть кольцо, но очень уж хотелось решить эту проблему как можно тише. Мало ли, вдруг семейная реликвия приглянется тут ещё кому, тем более Скалдеру, потом её ищи свищи по ФСБешным архивам.

— Ладно, понятно, — Хмельницкий прошёл к перевернутому стулу для изощренного дознания, с усилием поднял на ножки, внимательно изучил. — Вы сказали, что сидели на этом стуле, но были в наручниках?

Пришлось кивнуть, сержанту за эту шалость уже ничего не будет, а вот рядовому достанется.

— Вас пытали? — Скалдер показывал фантастические умения в дедукции, мне очень не хотелось кляузничать на полицейских, но они подставили сами себя.

— Ну, меня не били, — я пожал плечами. — Наверное, не успели.

— Хотите написать заявление на неправомерные действия? — та серьезность, с которой Хмельницкий всё это говорил, едва не заставила меня рассмеяться, я заговорщически ему подмигнул:

— Да, на сержанта, — кивнул на выведенный мелом человеческий силуэт. Хмельницкий откашлялся, украдкой взглянул на обступивших коллег, прикрикнул кому-то за дверью:

— Введите его! — нервно барабаня кончиками пальцев по заветной папке, отошёл обратно к столу. Я облегченно выдохнул, Инфернал с огромным глазом и не в меру загребущей рукой жадно смотрел на потенциальную жертву, силился повторить свой трюк, от которого мне удалось увернуться. Оттащить от стены Хмельницкого грубой силой будет проблематично, я попятился, завёл руки за спину, незаметно прикоснулся к гладкой поверхности. Со злорадством послал в печать дополнительный импульс, усилив её, твари замерли, как восковые фигуры. Я мог бы выкинуть чудовищ всего одним щелчком, но их мучения доставляли мне хоть небольшое, но удовлетворение за инцидент в Филевском парке.

— Разрешите? — Еремеев слегка заикался, появившись на пороге, не решился переступить его сразу, встретился со мной мимолётным взглядом, нервно сглотнул и опустил глаза в пол.

— Да, рядовой, мы вас ждём, — Хмельницкий холодно смотрел на бедолагу, оказавшегося в неприятной жизненной ситуации, с пренебрежением кивнул себе за спину: — Можете присесть.

— Нет, спасибо, я постою, — при виде стула Еремеев лишился лица, словно только сейчас осознал нависшую над ним ответственность за эту весьма не детскую шалость. Я деловито хмыкнул, скрестил руки на груди: а как ты думал, дружок, за шалости надо платить. На ватных ногах рядовой кое-как добрался до Хмельницкого, посмотрев на него с испугом, начал свой рассказ:

— Я не видел, что произошло. Подозреваемый оставался в наручниках, когда сержант Николаев отправил меня к дежурному.

Подозреваемый? Да как у этого сморчка язык повернулся после произошедшего меня так назвать?! Негодование и обида проявились на лице, я грозно сверкнул глазами, нет, надо было точно сдать его с потрохами, но самое интересное, что Скалдер, слушая всё это, охотно кивал головой.

— Объясните, почему камера в комнате допросов оказалась отключена на момент произошедшего инцидента? — Хмельницкий прошёл вдоль стола, тяжело чеканя шаг. Не знаю, зачем мне всё это выслушивать, всё и так понятно. Я деловито завёл руки за спину, как и ожидал, рядовой слишком напуган, чтобы придумать внятную ложь.

— Сергей Максимович сам лично отключил камеру перед допросом.

Он заикался почти на каждом слове, взгляд прилип к выведенному на полу и стене рисунку, добавив на выдохе:

— Он сказал, что это будет показательное дознание...

— В самом деле? — Скалдер неправдоподобно изумился, кивнул на пыточный стул. — Это тоже была часть дознания?

Еремеев побелел как полотно, зашатался:

— Это была идея Сергея Максимовича, я не хотел...

Ну да, самое плёвое дело скинуть всю вину на покойника.

— Ладно, об этом поговорим потом. Расскажите, что произошло на дознании. Кто приковал потерпевшего к стулу?

— Сергей Максимович, он надел их на потерпевшего, как только завёл в комнату, потом приковал к стулу, — рядовой коснулся рукой лица, он уверенно покрывался нервной сыпью. Да, мерзавец понимал, чем всё это грозило его карьере, я же оставался беспристрастным, в глазах читался только один вопрос: где кольцо, козёл?!

— Ага. Что было потом? Потерпевший сказал, что из него выбивали чистосердечное. По какому делу? — Хмельницкий продолжал расхаживать от одной стены к другой, невероятно действуя этим на нервы окружающих. Краем глаза я следил за Инферналами в стене, ещё один фактор, которым нельзя пренебрегать.

— Мы не хотели никому причинять зла. Сергей Максимович просто хотел припугнуть подозреваемого.

— Потерпевшего, — я тактично кашлянул, поправляя неуклюжего рассказчика. Тут же поймал недовольный взгляд Хмельницкого.

— Ярцев, это уже не так важно. И потерпите влезать, к вам еще дойдём по ходу пьесы.

Ну да, конечно! Я молча закивал, изобразил, как закрываю рот на замок воображаемой молнии.

— Когда вы покинули комнату? — Скалдер снова обратился к рядовому.

— Вскоре после начала допроса, Сергей Максимович отправил меня к дежурному, пробить потерпевшего по базам.

— Сколько вы отсутствовали?

— Минут десять, не больше.

О да... Они пролетели для меня весьма 'весело'.

— Когда вы покидали комнату, потерпевший все ещё был пристёгнут к стулу?

— Да, он был в наручниках, когда я выломал дверь.

— Не торопитесь, — Скалдер поспешно оборвал воодушевившегося полицейского. — Что в этот момент происходило в комнате, вы не знаете, так?

— Так точно, но когда через десять минут пришёл обратно, дверь в дознавательскую оказалась запертой изнутри.

— Вы слышали звуки борьбы?

— Да, я слышал, как потерпевший кричал.

— Он звал на помощь? — Хмельницкий бросил на меня косой взгляд.

— Да, я попросил Сергея Максимовича держать себя в руках, но, кажется, он меня не услышал, — Еремеев грустно вздохнул, опустив голову. Ни разу не соврал, но упорно игнорировал мой немой вопрос о фамильном кольце. Я не знал, как заставить воришку передать его мне, не знал наверняка, с собой оно у него или нет. Яр появлялся от мысленного зова, если кольцо на мне, или от крика, если рядом. Я еле сдерживался, чтобы во весь голос не проорать его имя. Наверное, со стороны это будет смотреться ужасно дико, доблестная полиция может взяться за оружие. Пока лучше просто выжидать подходящий момент. Начиная потеть от возникших сложностей, расстегнул верхние пуговицы рубашки. Это не осталось не замеченным, Хмельницкий хитро прищурился: