— Смотри на кристалл. Твои веки тяжелеют, ты расслабляешься, ты в безопасности. Ты успел сбежать, ты среди друзей, ты спокоен... спокоен... спокоен... ты спишь, спишь, спишшшшь...

Последнее слово шуршит змеиной чешуей по листьям, вползает в разум Алвера, проскальзывает внутрь, мелькнув на прощание змеиным хвостом. И мужчина откидывается назад, глаза его стекленеют, потом смыкаются, он опускается на ковер, сворачивается клубочком...

Через две минуты на ковре оказывается пять тел.

Четыре трупа и один спящий негодяй.

Я опускаюсь рядом.

— Фуууу... Простите.

Тайрон Аксель оглядывает побоище, и подводит краткий итог.

— У нас большие проблемы. Лайл, тебя не затруднит позвать еще стражников?

Лайла не затруднит, он высказывается в том смысле, что лучше бы гадину Нейша сразу бы ... и ..., пока он спит, но...

— За час ручаюсь, если специально будить не будут, — тихо говорю я.

Из моих пальцев сыплется на пол труха, в которую превратился кристаллик хрусталя. Серый мелкий песок, вот и все, что от него остается.

Лайл от души высказывается еще раз, разворачивается и уходит за стражей. Я откидываюсь на кресло, благо, то стоит совсем рядом, и ножки у него приятно холодные.

Тайрон Аксель смотрит с непонятным выражением. И я понимаю, проглядывая его мысли — подозревает.

— Какой вы магией владеете, госпожа Истар?

— Я знаю того, кто владеет магией, — просто отзываюсь я.

— А сами...

— Все было у вас на глазах. Я знаю, что сказать, а сила была из хрусталя.

— Хм-м... мы можем вернуться к этому разговору позднее?

— Вполне, — согласилась я. — Только на многое не рассчитывайте, маг — человек весьма несговорчивый.

— Два человека ради своей выгоды всегда договориться смогут, — улыбнулся купец.

Я еще раз кивнула, подтверждая договор.

В комнату бодренько входили стражники.

* * *

День получился жутким.

Сначала мы сдали убийцу в стражу. Там на него нацепили специальные наручники, противомагические.

Потом поняли, что дело касается дворянина, и решили сообщить во дворец. По инстанциям.

А это дело небыстрое, так что Нейш успел очнуться, и теперь скрежетал зубами, сидя в камере. Не одиночной, кстати.

Как дворянину, ему полагалась отдельная камера на все время расследования.

Как убийце стражников...

Тут всякое бывает, но стража с такими не церемонится. Вот и сейчас, позабыв про дворянское достоинство, негодяя сунули в камеру с разбойниками. И перспективу Алвер отлично понимал.

Я ее тоже понимала.

Десятник, господин Керен, обращался со мной весьма уважительно, но ему хотелось побыстрее меня спровадить. Чтобы я шла домой, писать бумажки, и не лезла в его дела.

А за ночь...

Жить-то маг воды будет. Но веселый вечер и ночь, в одной камере с любителями 'повторять зады', которым было кое-что обещано за усердие в повторении, его не обрадуют. А потом пусть жалуется, сидя на колу, к примеру.

Палач — он все выслушает, у него работа такая. Психологическая...

* * *

Я в это вмешиваться заранее не собиралась.

Попрощалась со стражниками, еще раз выразила свои соболезнования, честно призналась, что не ждала такой наглости, но...

Я себя не прощу за эти четыре смерти. А вот стражники меня уже простили.

Не было в их разумах осуждения, вот вообще не было. Сочувствие, понимание, сострадание... не обвинение, нет. Злость еще была. На обстоятельства, на убийцу.

Не на меня.

А ведь я должна была предвидеть, подумать, понять...

Я — маг разума.

Паршивый маг, если уж на то пошло, весьма паршивый...

Я должна была это предотвратить. Эти четыре смерти на моей совести, не на чьей-то. Убивал другой человек, но я его спровоцировала, я его вывела из себя, я хотела получить признание. И пусть его казнят, себя я винить не перестану.

Для стражников это работа, идя на службу, они знали, что могут не дожить до старости, что Корона позаботится об их семьях, что Корона выучить их детей и будет платить пенсию женам. Но разве от этого легче? А если еще и господин Вирон умрет...

Дура я, дура. И куда только лезу?

Я вышла из караулки, и вздохнула полной грудью.

Ветер нес с моря запах соли, водорослей, рыбы...

Ветер крепчал, ветер развевал мои волосы, и мне вдруг так захотелось к морю, пройтись босиком по песку, по воде...

Успею?

Я поглядела на солнце, на небо...

Да, часа два до вечера у меня есть. Вперед, Шани! Вперед!

* * *

Море тихонько, как сонный котенок, мурлыкало вокруг моих ног.

Сонно покусывало пальцы, трогало мягкой лапкой щиколотки, проказливо тянулось к коленкам. Я подоткнула юбки повыше, связала шнурки сапожек и перебросила их через плечо. И шлепала ногами по воде, распугивая мальков. Те подплывали совсем близко, потом понимали, что мои пятки несъедобны, и уплывали обратно. Ветер шевелил мне волосы, и постепенно выглаживал боль, уносил обиду и разочарование.

Легко воображать себя магом разума. Всемогущим и всезнающим.

А вот разочаровываться в себе тяжеловато. Ох, больно.

Сегодня я могла умереть. Умерли люди, а могла я...

Вдали белеет парус корабля. А ведь мне надо узнавать про 'Буревестника', надо...

Я поднимаюсь с камня. Сейчас я пойду в порт, расспрошу, не заходил ли 'Буревестник', не собирается ли зайти.

Что-то не так с родителями. Что-то с ними не так, если они нас до сих пор не нашли и не догнали.

Пойду-ка я правда в порт. Все лучше, чем сидеть здесь и грызть себя.

* * *

Приключений на попу я нашла раньше, чем дошла в порт.

Двое бродяг, которые вышли из-за камня, лишний раз подтвердили мою мысль.

Не надо бояться леса, моря, берега... природа тебе зла не причинит. А вот человек — та еще тварь, от него любой пакости ждать можно.

Тут и магом разума быть не надо.

Их двое — я одна. Они мужчины — я женщина.

Здесь тихо, кричи, не кричи, никто ничего не услышит. Логика подонков для этого момента была проста и понятна. Мужчины разошлись, беря меня в клещи. В своих паскудных мыслях они уже поставили меня на колени, потом уложили на песок в мыслях они меня уже и поимели, и зарезали, и выкинули в море.

Мыслями это и осталось.

Я ударила жестко и сильно, понимая, что медлить нельзя. Сила хлестнула плетью, стирая мысли, выжигая разумы...

Бродяги даже и понять ничего не успели. А глаза их уже остекленели.

Я не убивала, нет. Я просто... человеческий разум — это словно комната, в которой на полках лежат свитки. Их много, о большей части мы уже и позабыли, но они были.

А сейчас — сейчас в этой комнате вспыхнул пожар.

Бумага прекрасно горит, если что. И эти двое теперь просто чистые листы. Ни знаний, ни умений, ни навыков... или кто-то их обучит заново, или убьет.

Меня это волнует?

Нет. Они хотели изнасиловать и убить меня, почему меня должна волновать их судьба? Вовремя убитый подонок спасет другие жизни.

Я прошла мимо, даже не оглянувшись на своих жертв. Да и Темный с ними.

* * *

— Ваше величество, всплеск!

— Вот как? Где?

— За городом, ваше величество, точнее установить не удалось.

Эрик кивнул.

Маг разума — это хорошо. Маг разума, который продолжает жить и действовать в Алетаре — еще лучше.

— Направление примерно есть?

— Да, ваше величество, туда уже отправлен отряд стражи.

— Замечательно. Потом доложите, что они там нашли.

Его величество Эрик не собирался натравливать стражу на мага разума, даже если они встретятся. Максимум — передать приглашение. А вот выяснить что-то о методах его работы, о самом маге...

Это важно. И нужно.

К примеру, маг земли может растить урожай или добывать алмазы. Маг воды может вытащить корабль, а может утопить. Зная цели мага, можно найти к нему подход.

А его величеству нужен был маг разума, очень нужен...

* * *

В порту было шумно, людно, суматошно, в общем — ничего нового. Кто-то грузит корабль, кто-то кричит, кто-то ругается, кто-то выгружает товары...

Суета и суматоха, но достаточно организованные.

Мне надо было в канцелярию, туда я и отправилась. Найти ее было достаточно просто, белое двухэтажное здание было украшено гербом Раденора и флагом в цветах королевства, закрепленным на крыше. Чтобы из любого места порта не промахнулись.

А вот в самой канцелярии со мной общаться явно не желали.

Чиновники всячески демонстрировали, что они тут делом заняты, а я явилась, отвлекаю их, под ногами путаюсь... девушка, не пошли бы вы по своим делам в другое место?

Но главное они мне сказали.

И я отправилась в таможенный отдел.

Там регистрировались все приплывающие корабли. Процедура была одна и для всех, хоть ты дипломат, хоть ты торговец, хоть пират, скромно именующийся 'вольным капитаном'. Корабль — на карантинную стоянку. На пять дней, обязательно.

За это время корабль посещает маг, проверяя на магические воздействия и таможенники, описывая привезенный товар и назначая пошлину за ввезенное добро.

По истечении пяти дней корабль переходит в погрузочно-разгрузочный док. Там груз отправляется на склад, или сразу к купцу, который его заказывал, или... тут тоже много вариантов.

Потом стоянка, которая, кстати, оплачивается капитаном, погрузка или новый фрахт... и опять. Карантин, на всякий случай, на те же пять дней, чтобы не выпускать из порта заведомо больных людей. В море-то ни мага, ни толкового лекаря, помочь некому будет, ну и таможня...

Порядки в Раденоре драконовские, но люди сильно не ворчат. Его величество таких ворчащих не понимает, и может разъяснить свою позицию. К примеру, запретом на посещение Алетара.

Что важно для меня — ведутся записи на все корабли, которые есть в порту.

— Буревестник? — посмотрел на меня таможенник.

— Да.

— Есть такой.... Дайте посмотреть... ага. Буревестник. На карантине.

— Прибыл — или отплывает? — деловито спросила я.

— Отплывает с грузом зерна через три дня. Два дня он уже на карантине.

— А где он стоит?

Я без зазрения совести пользовалась своей бляхой расследователя и правом задавать вопросы. Может, мне это для дела нужно.

Чиновник помялся, но ответил.

— Третий док, шестой квадрат.

Что это такое, я выудила из его разума. И даже примерное место расположения, и внешний вид 'Буревестника'.

— Благодарю вас.

— Вы хотите побеседовать с кем-то с корабля?

— Я убедилась, что они не могли быть на месте преступления. Этого достаточно, — махнула я рукой. — Благодарю вас...

Сильно я на разум не воздействовала. Ни к чему. Но вот отвести глаза, чуть потереть эту встречу... чтобы человек отвечал не: 'Меня недавно расспрашивала Шайна Истар, и ей это было важно', а, к примеру: 'Да, кажется, меня кто-то спрашивал... сто лет назад, или упоминалось о корабле...'. Но так, мимоходом, словно это и неважно было. И не нужно.

Третий док, шестой квадрат.

Уже темнело, когда я добралась домой. И под негодующим взглядом Корса принялась жевать кашу. Больше дома все равно ничего не было.

— Ну и где тебя весь день носило?

— Лучше спроси, где меня будет носить ночью, — ухмыльнулась я.

— Где?

— Пойду узнавать, что случилось с нашими родителями.

— Шани? Ну-ка рассказывай, — не хуже клеща в попу, вцепился в меня братец. Пришлось объясняться.

— Я не знаю, на какой корабль сели родители, но знаю, что трей Сирант хорошо заплатил капитану 'Буревестника' за двоих людей. Мужчину и женщину. Я знаю, что 'Буревестник' шел в Раденор. А мамы с папой до сих пор здесь нет...

Корс побледнел, словно я его мелом посыпала.

— И ты мне только сейчас об этом говоришь?

— А когда мне надо было сказать? — Я искренне не понимала возмущения брата. — Это же не факты, так, подозрения.

— У тебя? Простые подозрения?

— У меня, — вздохнула я. — Знаешь, магия разума решает далеко не все проблемы. Даже половину не решает...

Корс смотрел все так же обиженно, и я не удержалась. Притянула братца к себе, чмокнула в макушку, потерлась щекой о непокорные вихры.

— Солнышко, ну что я могла сказать? Вот если сегодня все выяснится, тогда мы поговорим уже всерьез. А пока... подозрения к делу не пришьешь.

— Ты уже говоришь, как расследователи.

— Мне нравится эта работа.

— Правда?

— Да, — и я не лгала. — Она жестокая, грязная, кровавая, но для меня — в самый раз. Мне нравится останавливать подонков и негодяев. Мне это нравится. А что не всегда получается — дайте опыта набраться. Я буду стараться. Я буду очень стараться — и я справлюсь. Я обещаю.

* * *

Корс не хотел отпускать меня одну.

Но... куда ему со мной? Как маг разума, я могу вывернуться там, где мы вляпаемся вместе. С треском и блеском.

Довод разума был принят, и братик нехотя отпустил меня.

Я завернулась в длинный кожаный плащ, и вышла из дома.

Темнота. Ночь, кое-где горят масляные фонари, скорее подчеркивая темноту, чем рассеивая ее. Я иду по улицам Алетара, и слушаю город.

Ветер приносит мне обрывки чужих мыслей, чужих слов, радости и боли, печалей и улыбок... я не должна ни во что вмешиваться, но я живая. Здесь и сейчас я чувствую себя, как моллюск, которого вытащили из надежной раковины, и когда из одного дома на меня несется волна боли, я не выдерживаю.

Оттуда не кричат, не шумят, двери и ставни надежно сдерживают внутри шум, но не боль, нет, не боль. А болью от домика просто тянет.

Еще вчера я прошла бы мимо. Что поменялось сегодня?

Что?

Я не знаю. Но делаю три шага.

Мокрая трава в палисаднике хлещет по плащу, бронзовое тяжелое кольцо уверено ложится в руку. И я стучу в дверь.

Открывают мне не сразу.

А когда открывают...

Здоровенный мужик стоит на пороге. Он пьян от собственной безнаказанности, от злой силы, от удовлетворенной ярости... на меня словно волна накатывает. Как сегодня, на берегу.

Я вижу все в его разуме.

Богатая семья, жена — из семьи бедной, выдали замуж, чтобы с голоду вовсе не помереть, год все было хорошо, как затяжелела, так мужик сына ждал, продолжателя. А получил девку.

Как тут жену не поучить?

Да и непослушлива она, не услужлива, сапог не снимет, ноги мужу не вымоет, а он ведь благодетель, он ее из нищеты, почитай, с помойки вытащил...

Ну и учить стал.

То кулаками, то плеткой, а как девчонка ребенка скинула, так и считай, каждый день. Мысль, что это по его вине произошло...

А сейчас-то и вовсе...

Ребенок, он ведь лезет везде, не понимая. Вот и скинула малышка вазу, доброй тещей подаренную. Папаша за ремень, жена его за руки хватать, вот и получила. И за дочь, и за себя...

Получила бы полной мерой,, но тут я постучала.

— Тебе чего надо, девка?

Я улыбаюсь. И знаю, что сейчас из моих глаз смотрит смерть.

— Ничего. Уже — ничего.

Я не отнимаю у него жизнь. Это слишком легко, выжечь разум, убить...

Вместо этого я вытаскиваю из его разума самое худшее детское воспоминание.

Все негодяи когда-то были маленькими, все... и этот — тоже. Когда-то он мучил щенка. Мальчишки поймали его за этим делом, и сильно поколотили. Так, что он кровавые сопли месяц размазывал.