Хоббит, который слишком много путешествовал

Замечательно,

* * *

* * *

*

* * *

, я теперь великий Оберик. Я расхохотался истерическим смехом. Вот уж чего-чего, а этого не ожидал. Ну что ж, некоторое время побыть хозяином — это даже забавно. Я подошел к карте, сконцентрировал внимание на Торвелле и вызвал Мусиора. В воздухе немедленно материализовалась голова пожилого халфлинга.

— Приветствую тебя, великий Оберик, — голова совершила нелепый жест, я не сразу понял, что Мусиор поклонился.

— Приветствую и тебя, почтенный Мусиор, — ответил я и Мусиор удивленно поднял брови. Успел уже отвыкнуть от вежливого обращения.

— Мусиор, — сказал я, — распоряжения насчет Хэмфаста отменяются.

Мусиор кивнул и снова застыл, ожидая продолжения. Я заколебался — может, рассказать ему, что произошло и попросить совета? Но как он на это отреагирует, не воспримет ли он мой поступок как неслыханное святотатство и не полезет ли в башню толпа халфлингов, горящих желанием растерзать на месте подлого убийцу? Я, конечно, смогу уклониться от боя, но... я с удивлением понял, что не могу просто так бросить на произвол судьбы целое государство. Слишком многое здесь завязано на личности хозяина, и, если в один прекрасный день хозяин исчезнет, государство рухнет в одночасье, огромная страна погрузится в анархию и станет легкой добычей Шери. Нет, власть — это не только источник положительных эмоций, но и ответственность за судьбы тех, над кем властвуешь.

Я оборвал связь.

2.

Я смотрю на статистическую сводку по экономике государства и понимаю, что ничего не понимаю. Я ничего не менял в экономике, у Оберика все параметры были точно такими же, но у него все было нормально, а у меня... Ну откуда мне взять двести одну тонну продовольствия в месяц? И как вообще халфлинги Оберика жили и не дохли от голода с таким дефицитом продовольствия? Ну не мог этот дефицит возникнуть за те несколько часов, которые прошли с момента смены власти. Вначале я думал, что ошибся в расчетах, но я пересчитываю сводку уже в третий раз и результат всегда один и тот же.

Похоже, надо исходить из того, что есть. Я связался с бургомистрами восьми городов, и приказал им перебросить часть ресурсов из промышленности в сельское хозяйство. Этот приказ вызвал удивление, а еще большее удивление вызвал тот факт, что великий Оберик разговаривал вежливо и совсем не ругался. Я поговорил и с Ясенгардом, и он тоже не заметил подмены хозяина.

В число городов, с бургомистрами которых я разговаривал, входил город Иксту, населенный клаконами. Но увидеть живого клакона мне не довелось — бургомистром Иксту был халфлинг. Неудивительно, если вдуматься — Иксту был завоеван Обериком лет десять назад и естественно, что во главе города встал представитель оккупационных сил.

Я связался с бургомистрами остальных городов, получил от них доклады о текущем положении дел, и отдал несколько приказов. Оберик держал огромную армию, состоящую по большей части из городских гарнизонов, бездельничающих и бесполезно потребляющих ресурсы. Я велел перебросить часть ресурсов на развитие промышленности, так, мне кажется, будет лучше.

Что же делать с этими войсками? Оставить все как есть? Глупо. Воевать с другими хозяевами? Еще более глупо. Карта показывает на моей территории два десятка магических аномалий, густо населенных разнообразной нечистью. Пожалуй, это самая подходящая цель для моих войск. Вот, например, город Медодейл. На кой хрен, спрашивается, в его гарнизоне безвылазно сидят семьдесят слингеров и сто двадцать боевых шаманов, если в двух шагах к северо-западу от города посреди плодородной равнины располагается маленькая рощица, в которой лесная нечисть скрывает что-то магическое? Я отдал необходимые распоряжения и воины начали собираться в поход.

3.

Волшебная роща замаячила на горизонте и походная колонна остановилась. Строй смешался, те, кто поленился облачиться в броню заранее, надевали кольчуги, курчавые головы украсились шлемами, представленными примерно в равных пропорциях примитивными шишаками и чуть более продвинутыми экземплярами, защищающими щеки и переносицу. Слингеры разминали руки, готовясь обрушить на лесную нечисть убийственный камнепад, шаманы совершали сложные движения, похожие на танец, готовясь привести в действие все свои познания в боевой магии, весьма скромные познания, надо сказать, но это не умаляет отваги тех, кто без колебаний готов отдать свою жизнь по единственному мановению руки хозяина, и неважно, чем оно вызвано — жизненной необходимостью или минутной прихотью.

Я сидел в жестком кресле с высокой спинкой, одиноко стоящем посреди заклинательного покоя, а передо мной прямо в воздухе разворачивалась картина готового начаться сражения. Врага пока не видно, но мои бойцы не сомневаются, что он рядом, а я не имею оснований не доверять чутью моих шаманов. Жалко, что запас маны совершенно пуст и я ничем не могу помочь тем, кто сейчас будет очищать рощу от нечисти. Немного неудобно смотреть на битву, как на представление, но мне сейчас не приходится выбирать. Нет, в принципе, я могу оставить башню, переместиться на поле боя и лично войти в эту рощу, и вряд ли кто-либо или что-либо сможет остановить меня, но все заклинания, на которых основана власть хозяина, опираются на то, что хозяин никогда и ни при каких обстоятельствах не покидает башни, башня для него как талисман, дающий силы и одновременно являющийся слабейшим местом владельца. Не хочется проверять, что произойдет, если я покину башню.

Я как бы с птичьего полета вижу поле, которому совсем скоро предстоит стать полем битвы. Одним усилием воли я могу сконцентрировать взгляд на любом конкретном участке, могу отдать приказ любому воину и мой приказ будет услышан. Но сейчас я не командир, я просто зритель.

Командир отряда, чье имя я так и не удосужился узнать, решил, что потребное время на подготовку к бою уже истекло и сто шестьдесят халфлингов развернулись в боевой порядок. Редкая цепь неспешно двинулась через поле, почти полностью скрытая высокой травой, только верхушки шлемов матово поблескивают, озаренные небесным светом. Стороннему наблюдателю может показаться странным, как халфлинги видят друг друга в такой высокой траве, но я прекрасно знаю, что совсем нетрудно научиться ловить взглядом отблеск шлема соседа в просветах между плотной массой стеблей и листьев, мерно колыхающейся под порывами ветра.

Какое-то шевеление произошло на опушке рощи, и не только я его заметил. Прозвучала команда и цепь замерла на месте, насторожив оружие, готовая нанести удар в любой момент. Но первый удар нанесла нечисть.

Нежно-белое, изящно-прозрачное кисейное полотно взметнулась в небо. Невесомая сетка устремилась на моих бойцов, неведомым образом не отклоняемая ветром, и обрушилась с неба на самый центр боевого порядка, в то место, которое занимал командир. Падая на землю, сеть развернулась и распалась на сотню невесомых пуховых платков, нити зашевелились, словно живые, и мое сердце дрогнуло, когда я узнал в брошенном заклинании ту самую паутину, которой Оберик так удачно меня спеленал в нашем вчерашнем бою (Или не вчерашнем? Никак не привыкну ориентироваться во времени этого мира). Паутина распласталась по земле, накрыв почти половину бойцов. Мечи взлетели в воздух, разрывая волшебную сеть на тысячи и десятки тысяч отдельных кусков, но каждый фрагмент жил своей жизнью и паутина успела сделать свое дело — в считанные мгновения в цепи халфлингов образовалась гигантская брешь, воины катались по земле, опутанные по рукам и ногам, из этой паутины можно выбраться, я знаю это по своему опыту, но не стоит надеяться на то, что слингеры быстро вернуться в строй. И как они справятся без командира?

Ослепительно-голубые иглы, похожие на маленькие молнии, с пронзительным надтреснутым визгом прочертили воздух, и там, где они врезались в землю, вспыхивало пламя и поднимались клубы дыма. Магическая атака содержала в себе достаточно энергии, чтобы выкосить весь правый фланг, но халфлинги в очередной раз показали, что не зря про нас говорят, что боевое искусство нашего народа никак не соответствует нашим скромным размерам. Насколько я смог разглядеть, никто из моих воинов серьезно не пострадал. Непостижимым для непосвященного образом халфлинги угадывали, куда ударит очередная игла и в последний миг уклонялись от удара. Трудно поверить, что халфлинг способен разглядеть голубую магическую иглу на фоне голубого неба, но я отлично знаю, на что способно хоббичье зрение.

Я обратил взгляд на тех тварей, что метали иглы. Так вот они какие, спрайты... Маленькие прекрасные женщины, совершенно обнаженные, с прозрачными крыльями за спиной, делающими их похожими на стрекоз. Интересно, как такие маленькие головки удерживают в себе полноценный разум? Или они неразумны? Точно, они совершенно неразумны, это их внешний облик ввел меня в заблуждение. Спрайты кружили над деревьями, выпуская на каждом круге очередную иглу. Они изящны, хрупки и симпатичны, но сейчас они — нечисть, которая должна быть уничтожена. Жалко, что с ними нельзя договориться, но тварей Аркануса нельзя приручить, можно управлять лишь теми тварями, которые впервые увидели свет в Круге Призвания.

И халфлинги нанесли ответный удар, в воздухе засверкали десятки огнешаров, выпущенных шаманами. Камней не видно вовсе, похоже, слингеры в полном составе сражаются с паутиной, но даже без их помощи залп шаманов получился поистине сокрушительным.

Один за другим спрайты окутывались пламенем и падали вниз, разбрасывая во все стороны жалкие комочки горящих перьев. Мое сердце непроизвольно сжалось — неправильно, что такие прелестные создания находят здесь такой страшный конец. Но шаманы беспощадны, один залп — и в воздухе осталось не больше половины спрайтов, остальные рухнули на землю, окутанные огнем.

Кустарник, очерчивающий границу рощи, зашевелился, и моему взору предстало пехотное сопровождение спрайтов — десять пауков, каждый размером с крупную собаку, точно такие же твари, как те, которых я разглядывал в бестиарии Сакред Вейла. Крупные и подвижные, покрытые хитиновой броне и вооруженные мощными лапами и ядовитыми челюстями. Не самые опасные твари Аркануса, но и не самые слабые.

Спрайты продолжали метать волшебные иглы, поле покрылось частой сеткой выжженных проплешин, клубы дыма поднимались и таяли, рисуя в воздухе сложные и запутанные фигуры. Но цепь халфлингов стояла на прежнем месте и в рядах моих воинов по-прежнему не было видно убитых и раненых.

Второй залп шаманов. Спрайты десятками падают вниз, объятые пламенем, в воздухе их уже почти не осталось. Часть шаманов перенесли огонь на пауков, но те приближаются, быстро и неумолимо, лишь один валяется кверху брюхом и жалко сучит обожженными лапами. Пауки быстро набирают скорость и вот они уже мчатся, как пони на полном скаку. Последние спрайты ведут отчаянный огонь, но всем ясно, что большого ущерба противнику им не причинить.

И я вижу то, что наполняет меня уверенностью в благополучном исходе битвы. Один за другим спеленатые слингеры освобождаются от паутины, те, кто успел раньше, помогают менее удачливым товарищам, брешь в строю быстро заполняется, воины спешно разминают плечи, еще минута и они нанесут сокрушительный удар.

Не успели. Шаманы сумели сжечь еще двоих пауков, но оставшиеся врезались в толпу слингеров, не успевших сбиться в плотный строй, когда каждый прикрывает щитом не только себя, но и соседа. Короткая схватка, взблеск мечей, поле битвы оглашают разноголосые стоны, халфлингские и животные, сливаясь в безумную симфонию с треском огнешаров и визгом волшебных игл.

После минутной неразберихи слингеры сумели-таки соорудить каре и паукам теперь уже ничего не светит. Один за другим твари падают на землю, скрываясь в высокой траве от моих глаз, и лишь судорожно дергающиеся конечности выдают места, где бьются в агонии лесные твари. Единственный паук ухитряется отступить, разорвав дистанцию прямого контакта, но в следующее мгновение шквал камней обрывает его жизнь. Десяток огнешаров разрываются над лесом и все закончено.

Через полчаса я получаю доклад: уничтожено десять пауков и около шестидесяти спрайтов, потери составляют девять раненых, убитых нет. При осмотре паучьего гнезда обнаружен артефакт, который, очевидно, и охраняли твари. Артефакт выглядит как маленькая деревянная коробочка без каких-либо надписей и украшений. Я приказываю открыть ее и в мое хранилище перетекает двести духов маны. Теперь можно и поколдовать.

Я объявляю благодарность бойцам и обещаю выплатить щедрую премию. Солдаты радостно вопят, они очень довольны, никто не ожидал, что таинственное проклятое место, которым много лет пугали детей, так легко падет под их натиском. Они выкрикивают славословия в мой адрес, но я прекрасно знаю, что я здесь ни при чем. Они все сделали сами.

Ну что же, бой прошел замечательно, девять раненых — это не потери, спрайтов немного жалко, но что делать... глупо горевать по поводу того, что ты не в силах изменить.

4.

Я велел взять под охрану переход в Миррор в ста милях от города Ханипула, расформировать флот (Зачем мне корабли, если весь Арканус представляет собой один большой континент? И зачем мне целых две боевые триремы в пятидесятимильном Иствейском озере? Рыбу с них ловить?), а несоразмерно большие гарнизоны уменьшил, отправив лишних воинов к ближайшим магическим аномалиям. Пусть приносят пользу обществу вместо того, чтобы даром жрать хлеб. У героев, который год безвылазно сидящих в Торвелле, тоже кончилась праздная жизнь — я велел им исследовать пещеры Торгарда, где явно имеет место какое-то магическое присутствие.

Заброшенная темница в окрестностях Ханипула, издавна пользовавшаяся дурной славой, оказалась вообще без охраны, а странные эффекты, наблюдавшиеся по ночам в ее окрестностям, объяснялись наличием в ее подвале артефакта, подарившего мне еще пятьдесят духов маны.

А потом был второй бой.

Примерно в восьмидесяти милях на юг от города Миреана с незапамятных времен находится вулкан, носящий имя Миреадур. Это обычный вулкан, извергающийся раз в столетие, и не примечательный ни высотой скального конуса, ни глубиной кратера, ни целебными минеральными водами. Как и большинство вулканов Аркануса, Миреадур с момента сотворения мира аккумулировал энергию хаоса, и несколько столетий назад в его жерле созрел полноценный магический узел. Как и большинство магических узлов, Миреадур привлек множество разнообразных тварей, и те плотно заселили его склоны.

Было бы неплохо очистить этот вулкан от нечисти и подселить туда магического духа. А если двести сорок шаманов не справятся с местными тварями, то тогда с ними не справится никто. И я приказал гарнизону Миреана выступать.

Осторожно проведенная разведка показала, что склоны Миреадура облюбовала не только всякая мелочь вроде адских гончих. Неподалеку от жерла устроил себе берлогу самый настоящий спон, он здорово откормился на волнах магии хаоса и даже адские гончие избегают приближаться к лежбищу хозяина вулкана. Если, конечно, любимое место отдыха спона можно назвать лежбищем — будучи стопроцентно магическим созданием, спон не нуждается в мягкой лежанке, он никогда не касается земли, паря в нескольких футах над ней. Я вспомнил слова Юргена и решил не отступать. Не может быть, чтобы двести сорок шаманов не смогли расстрелять одиночного спона, которого, как говорил Юрген, расстрелять совсем несложно.