Черная хризантема. Часть первая

Официантка, обиженно дернув носиком, удалилась, а Эрнст Ставро даже не поглядев ей, вслед, обругал себя мысленно последними словами.

Болван! Олух! Недотепа! Осел ушастый! Ну, кто же так делает? Решил произвести впечатление, называется! Выложил сразу всю информацию! И это вместо того что бы напустить таинственности, набить себе цену, потянуть время, продлить удовольствие от общения с очаровательной гостьей...

Болван! Трижды болван!

У него могло быть приятное времяпровождение с красивой американкой, а теперь все, все...

Все?!!

Ну уж нет! Как бы ни так. Он не расстанется с ней так просто!

— Мисс Боннер...

— Да мистер Блофельд...

— Вы долго еще пробудете в Варшаве?

— Дня четыре, может пять... В зависимости от обстоятельств.

Четыре-пять дней,... Что ж лучше, чем ничего. Стоит рискнуть.

Блофельд прокашлялся.

— Мисс Боннер я вот о чем подумал, а может не стоит так сразу прерывать наше знакомство? Мы ведь друг другу в некотором роде не совсем чужие, оба знакомы с Ниро Вульфом, а это что-то да означает. Вы будете в Варшаве еще несколько дней, в незнакомом вам городе и я готов стать на это время вашим спутником, вашим помощником...

Теодолинда с интересом посмотрела на Эрнста Ставро.

— Ну и, в конце концов согласитесь, я помог вам в вашем деле, — добавил он.

— Вы что мне в провожатые набиваетесь? — с заметной иронией, но без раздражения в голосе поинтересовалась американка.

Откровенно! Весьма. Значит и с ней надо быть откровенным.

— Ну да. А почему бы и нет?!

Теодолинда рассмеялась. Смех у нее был грудной, приятный...

— Мне нравятся откровенные люди, — произнесла она, а в глазах ее обозначился некий интерес.

— Так как мисс Боннер? Согласны?

Откупорив бутылку, Блофельд налил вина себе и Теодолинде.

Молодая американка оценивающе посмотрела на Эрнста Ставро. Собственно говоря, почему бы и нет? Задание она практически выполнила, остались лишь формальности. Могла бы вернуться в Америку раньше, но билеты на 'Персефону' отлетавшую из Берлина в Нью-Йорк были заказаны на 22-ое. Можно внести некоторое разнообразие в оставшееся время, тем более что этот Блофельд весьма недурен собой, явно с деньгами, и в этой унылой провинциальной стране на обочине цивилизованного мира, он смотрится более чем респектабельно. Да и сам Ниро Вульф о нем весьма высокого мнения, а это говорит о многом.

Теодолинда достав египетскую сигарету закурила.

— Только учтите мистер Блофельд, границы дозволенного определяю я!

II

Варшава 20 мая.

— Слушай Эрнст, я смотрю, вы с Ниро Вульфом неплохо знакомы, но при мне он очень редко говорил о тебе, и я так и не поняла из его слов, как вы познакомились. Что вас связывает?

— Мой покойный отец Август Блофельд дружил с ним. Ну, собственно Ниро Вульф и познакомил моего отца с моей матерью.

— Значит, ты обязан своим появлением на свет Ниро Вульфу?

— Можно сказать и так...

— Постой дай угадаю. Это какая-нибудь жутко романтическая история, когда-то давно твой отец и Ниро Вульф были оба влюблены в твою мать...

— Почти...

— Ну, расскажи, расскажи...

— М-м-м... Ну хорошо, ты что-нибудь слышала о докторе Фу Манчи?

— О знаменитом китайском докторе Фу Манчи? Об этом гении зла? Об этом желтом дьяволе?! Об этом мастере медленной смерти как его некоторые называют? Да кто же о нем не слышал! Я однажды даже с ним едва не повстречались... Но какое отношение имеет Фу Манчи к твоим родителям и к Ниро Вульфу?

— Самое непосредственное. Моя мать гречанка родилась в Греции, ее звали Василика, и она была родом из Янины. А в Янине как тебе известно до Балканских войн была одна из резиденций Фу Манчи...

— Твоя мать была его рабыней?

— Нет, она была местной свободной гречанкой, проживающей в городе и работала по найму в резиденции Фу Манчи. Я уж не знаю точно, какими судьбами занесло в Янину в 907-ом моего отца и Ниро Вульфа. Мой отец мне ничего толком не объяснял, пока был жив, ну а Ниро Вульф тем более. Но как я понял по отдельным намекам, Ниро Вульф, уже тогда несмотря на молодость шпионил на австрийцев, ну а мой отец занимался чем-то подобным на кайзера. С какой-то секретной миссией, возможно, они и попали в Янину. Только не спрашивай, с какой именно, не знаю. Отец об этом упорно молчал пока был жив, хотя, как я подозреваю они хотели разведать кое-какие секреты Фу Манчи, но зато он охотно рассказывал о том, как коварный турок Мехди-бей, помощник Фу Манчи положил глаз на мою мать, захотев сделать ее своей женой уж не знаю какой по счету, но бравый Ниро Вульф, он тогда не был таким толстым и был совсем молодым, отбил ее у Мехди-бея, помог бежать из резиденции и попросил моего отца спрятать мою мать в городе. Там в потайном убежище, прячась от людей Мехди-бея, мои родители и полюбили друг друга, ну а в следующем году уже в Германии в Данциге родился я.

— Красиво, совсем как в романе.

— Ну да. Как в романе. Хотя вполне возможно все было не так красиво и далеко не так романтично. Предположим австрийская разведка через Ниро Вульфа пыталась завербовать мою мать что бы она шпионила в резиденции Фу Манчи, но Мехди-бей разоблачил ее и ей и Ниро Вульфу, и моему отцу заодно, пришлось срочно уносить из Янины ноги.

— Да этот вариант истории не такой романтичный.

— Но все могло быть и так. Даже, скорее всего так оно и было, хотя вполне допускаю, что Мехди бей имел виды на мою мать, она у меня была красавица.

Вспомнив свою рано умершую мать, Блофельд помрачнел.

— Ну, — он поглядел на Теодолинду, — теперь твоя очередь.

— Моя? — искренне изумилась та.

— Ну да. Я рассказал тебе, что связывает меня с Ниро Вульфом. Теперь твоя очередь откровенничать. Посмотрим, чья история интереснее.

Немного помолчав, Теодолинда задумчиво пожала плечами.

— Ну что же... Я, если честно не очень люблю вспоминать наше первое знакомство с Ниро Вульфом, но тебе так и быть расскажу. И знаешь в моей истории тоже замешаны и Фу Манчи и Мехди-бей.

— Не может быть!

— Честное слово. История моего знакомства с Ниро Вульфом началась с того что никто иной как Мехди-бей похитил меня для самого Фу Манчи. Ну, собственно говоря, меня специально не похищали, просто я оказалась не в том месте и не в то время. Решили похитить мою случайную знакомую по отдыху на Лазурном берегу во Франции, а меня люди Мехди-бея прихватили как лишнюю свидетельницу.

— Постой, постой. Это все произошло одиннадцать лет назад в 27-ом году, а твою случайную знакомую звали Флоретта Петри.

— Ты знаешь эту историю?

— Специально не интересовался, но кое-что слышал. Правда то что молодая американка, похищенная вместе с дочерью Декстера Петри это, была ты я узнал только сейчас. Честное слово.

— Да представь себе это была я. На свою беду я оказалась тогда рядом с Флореттой Петри. Вот ее похитили специально для Фу Манчи, он хотел жениться на ней, только представь восьмидесятипятилетний старик и пятнадцатилетняя девчонка, ну а я как уже говорилось просто оказалась не в том месте и не в то время. Мы вместе плавали в море, и люди Мехди-бея особенно не разбираясь, кто из нас, кто, схватили нас обеих. Меня и Флоретту доставили на подводную лодку, на ней нас перевезли на один из греческих островов, ну а потом переправили на дирижабле в Шанхай...

— И там ты сбежала...

— И это знаешь! Ниро Вульф был прав ты очень опасный человек Эрнст, тебе действительно все известно... Почти все... Ну да сбежала. Признаюсь, это было чертовски неумно с моей стороны. Шестнадцатилетняя белая девушка одна на улицах Шанхая. Только представь себе. Не знаю, что бы со мной в итоге приключилось, наверное, ничего хорошего, если бы меня почти сразу не повстречал Ниро Вульф, работавший тогда в Международном сеттльменте Шанхая начальником местного филиала агентства Пинкертона. Он взял меня под опеку и помог мне, потом вернуться в Америку. Вот так мы с ним и познакомились.

Возможно, Теодолинда что-то и утаила в рассказе об истории своего знакомства с Ниро Вульфом, даже, скорее всего, утаила. Но Блофельд не стал настаивать на том что бы услышать всю правду, скорей всего воспоминания о похищении и приключениях в Шанхае, были не из приятных, тем более что и он рассказал далеко не всю правду о похождениях своего отца и Ниро Вульфа в Янине.

— Да, сдаюсь, — Эрнст Ставро поцеловал Теодолинду в щеку, — Твоя история интереснее моей.

Встав с постели Блофельд накинул халат и подошел к зашторенному окну. Немного раздвинув шторы, выглянул наружу в непроглядную ночь. Посмотрел направо на высокое зеркало, в котором отражалась Теодолинда Боннер.

Совершенно нагая она лежала в его постели, немного согнув в колене левую ногу. Легкое одеяло небрежно прикрывало ее ноги и низ живота позволяя фантазии домысливать о сокрытом, а то, что выше было обнажено и было прекрасно, ее живот, ее грудь высокая и замечательно вылепленная, грудь которую он ласкал и которую он целовал в эту ночь и в ночь предыдущую...

Кто он для нее?

Он помог ей окончить дело, ради которого она прибыла в Польшу и сути которого он до конца так и не понял. Три дня он был ее неотлучным провожатым, они развлекались, танцевали, он возил ее за город на своем автомобиле. Им было весело. А прошлой ночью она оказалась в его постели, он увидел ее наготу и познал ее как женщину. И сегодня все повторилось...

А завтра она улетает...

Так кто он для нее? Мимолетнее приключение, приятное времяпровождение в варварской стране состоятельной молодой американки? И кто она для него? И какого черта с ним происходит? Неужели он...

Блофельд повернулся к Теодолинде.

— Завтра ты улетаешь...

— Да завтра у меня самолет до Берлина, а послезавтра отлетает мой дирижабль до Нью-Йорка. Я лечу на 'Персефоне'. 'Гинденбург' и 'Дедал' конечно быстроходнее, но 'Персефона' уютнее, комфортабельней...

— Да... А через десять дней у меня день рождения, юбилей, мне исполнится ровно тридцать лет.

— Поздравляю! Только извини, ничего не могу поделать. Самолет, еще куда ни шло, можно и отложить, а трансатлантический дирижабль, Берлин-Нью-Йорк... Ну ты сам понимаешь...

— Понимаю.

Да, да он все понимает. Все.

— Но не беспокойся, — Теодолинда улыбнулась, — Я пришлю тебе подарок из Нью-Йорка. Обязательно.

Как просто, как легко она говорит...

Блофельд покачал головой. Он сел на край кровати, глянул в лицо Теодолинды которая смотрела и не смотрела на него, провел взглядом по ее груди, животу, по бедру, выглядывавшему из-под одеяла...

Какого он черта он делает?

Какого черта он собирается сделать?

— Дол, — прокашлявшись, произнес Блофельд.

— Да Эрнст?

— Завтра ты уедешь, покинешь Польшу и вряд ли мы скоро увидимся, маловероятно что ты еще сюда приедешь тем более что времена наступают ну сама знаешь какие... Разве что я приеду в Америку...

— Я буду не против.

Эрнст Ставро поглядел в золотистые глаза Теодолинды, такие красивые и такие, такие...

— Возможно, мы больше никогда не увидимся, и я хочу оставить по себе память. Хочу, чтобы ты помнила меня.

— Ты как будто умирать собрался.

— Погоди Дол. Я хочу сделать тебе подарок.

— Мне?

— Да тебе!

Какого!..

Не сказав больше не слова, Блофельд встал и резко вышел из спальни под любопытным взглядом Теодолинды.

— Занятно, — пробормотала она.

Блофельд вернулся с квадратной черной коробочкой в руках.

— Это и есть подарок мне? Какая занятная черная коробочка, — Теодолинда слегка прищурилась от любопытства, а в глазах зажегся выжидательный огонек, — И что в ней?

Что он делает? Нет ну что он делает?

— Не перебивай Дол, — несколько нервно ответил он сел рядом и постучал пальцем по коробочке, — Это мой подарок.

С этими словами он открыл коробочку.

Теодолинда заглянула в коробочку и в изумлении приподняла брови. Внутри лежала небольшая магнитофонная лента, судя по размерам от портативного диктофона.

— Катушка от магнитофона, — произнесла Теодолинда, и в голосе ее послышалось что-то вроде разочарования, — Вообще-то я всегда считала, что подарок женщине означает кое-что иное.

Она хоть и была стопроцентной современной самостоятельной американкой, но все ж таки она была, прежде всего, женщиной, красивой молодой женщиной и явно ожидала от Блофельда чего-то другого.

Теодолинда вопросительно воззрилась на Блофельда.

Кашлянув и не глядя на Теодолинду, Эрнст Ставро торопливо заговорил так, будто боялся передумать.

— Лод, как ты знаешь, я добываю важную информацию, собираю, сортирую, а потом продаю, порой за очень большие деньги. И вот на этой магнитофонной ленте записана информация, которая стоит очень и очень солидную сумму. Оригинальная запись на польском языке, но следом идет перевод на немецком и на английском. И я дарю ее тебе... И не позволяй ей залеживаться у тебя. В Америке ты сможешь продать ее Ниро Вульфу, другим не рекомендую, может быть опасно.

Взгляд Теодолинды словно оттаял, и она позволила себе слегка улыбнуться.

— Даже так... И сколько я могу требовать от Ниро Вульфа за эту запись? Сто долларов, двести?

— Несколько десятков тысяч... долларов. И это минимум.

Теодолинда слегка присвистнула совсем по-мальчишески от изумления, а в глазах снова вспыхнул огонек.

— Ого! Но Ниро Вульф, как известно скуповат. Заплатит ли он такие деньги?

— Поверь мне, заплатит. Может и поторгуется немного, я его знаю, но, если ты настоишь на своем, даст тебе столько, сколько ты затребуешь.

— Вот как, — Взяв коробочку, Теодолинда с интересом посмотрела на Эрнста Ставро, — И что я должна тебе за такой королевский подарок?

Нет, ну что он делает? Что он делает?

— Ничего, ведь это мой подарок.

Рассмеявшись, Теодолинда томно поцеловала Блофельда в губы.

— А что за запись на этой магнитофонной ленте? Что на ней? — спросила она, обдав Эрнста Ставро своим жарким дыханием и слегка коснувшись его своей обнаженной грудью.

Блофельд сглотнул.

Что с ним происходит? Что он творит? Что на него нашло? Эта магнитофонная лента от портативного диктофона самое ценное, что когда-либо попадало в его руки за всю его сознательную жизнь. Информация, записанная на ней, была поистине на вес золота. Раздобыть ее стоило ему немалых трудов и риска, денег, в конце концов, и он собирался продать ее с наибольшей выгодой для себя. И вот он дарит ее, свою драгоценность, истинный бриллиант в мире информации, женщине, которую знает всего пару дней. Что с ним происходит? Неужели он делает это ради красивенького личика, твердой груди, упругих ягодиц, ради двух ночей в постели? Что с ним? Он всегда был так холоден и расчетлив. Он всегда превыше всего ставил деньги и власть, которую дают деньги. Неужели с ним случилось то, над чем он смеялся всю сознательную жизнь? Неужели же он... Он...

Он поглядел на коробочку с магнитофонной лентой, подавив мгновенное страстное желание выдрать ее из рук Теодолинды.

— Что ты слышала о Генри Детердинге?..

ГЛАВА СЕДЬМАЯ