Странник

— "Не привык к таким холодам", — в прошлом приходилось все больше по теплым странам, да всяким Азиям, Америкам и Африкам. В Канаде была похожая погодка, но нас там, в основном держали внутри теплых боксов. Не так уж и плохо быть врачом, тебя берегут, не дают застудить руки, хорошего хирурга нужно беречь.

— Олег?

Высокий здоровый мужчина выглядел не старше сорока лет, даже и не скажешь что это отец матери.

— "Еле успеваю привыкать к изменениям", — то братья и сестры появляются как грибы после дождя, причем от жизни к жизни все новые и новые лица. Хотя вспоминаю генетику и понимаю, что возможны мириады различных комбинаций генов, не все там так просто. Ну ладно братья и сестры, но бабушки и дедушки, откуда здесь-то новые лица? Не понимаю. Хорошо хоть мать и отца всегда легко узнать. Иначе даже и не знаю, как реагировать на постоянно изменяющуюся действительность.

— Олег, — подал руку спокойно и расслаблено, интересно, что рассказали обо мне дражайшие родители? Уже третий год я саботирую все школьные мероприятия. Мне десять лет, но я так толком никогда и не был в школе и прочих учебных заведениях. Игнорировал злобно, пропускал занятия, сбегал, прогуливал и устраивал различные диверсии. Подобный стиль жизни был более интересен своими неожиданными развилками и переходами. Надоела предопределенность.

Руку пожали с видимым удовольствием, осторожно и уважительно. Ха, не так страшен черт, как его малюют.

— Павел Викторович, — меня разглядывали как какую-то диковинку.

— Дед?

— Дед, — согласился мужчина, перехватывая из моих рук тяжелый рюкзак и прочие сумки.

— Там еще багаж. Надо бы забрать...

— Эх, заберем. Куда без этого. В машине посидишь, а я пока вещи получу. Багажный чек с собой?

— Вот.

— Молодец, — не понял, к чему была эта похвала, но покорно последовал за своей судьбой.

Место жительства было колоритным. Во-первых, жили мы не в самом городе Анадыре. Уезжали далеко, хорошо так за 300 километров или около того, к тому времени меня утрясло, и я незаметно для себя провалился в сон.

Домик был не большой, в три комнаты. Деревянный. Хозяйства как такового не было. Дед жил охотничьим промыслом. Края казались заброшенными и далекими от всякой цивилизации. Ближайшие соседи находились в 50 километрах, сразу за цепью непроходимых лесных зарослей, прямо за чередой нескольких речек с бурным и опасно мутным, на мой взгляд, холодным течением.

— "Далеко меня услали..."

Родителям можно ставить смело — зачет. Здесь возможность опозорить родственников была минимальна. В отсутствие свидетелей и прочих зрителей.

— Уху любишь?

— Люблю...

— Ну и молодец. Будем, тогда есть настоящую сибирскую уху.

Дед был не разговорчив. Долго гадал, чем же он зарабатывает на хлеб свой насущный кроме охоты и рыбалки. Оказалось, что дед числится местным лесником.

— Здесь заповедник. Но люди заходят. Не без этого.

— А много платят?

Странный вопрос для мальчишки, но мне было взаправду интересно, поэтому и наплевал на всякую конспирацию.

— Рублей семьдесят остается. Я еще в детский дом сдаю. Помогаю ребяткам малость, — нейтрально заметил мужчина, очищая рыбу от требухи. Дипломат, однако, а мог ведь и в лицо сказать — "не то, что ты и так далее".

— Это правильно, — согласился от чистого сердца. Тоже всегда помогаю детским домам. Сколько премий и наград перевел на счета подобных организаций. Мне, по большому счету много и не надо.

— "Главное чтобы не разворовали".

— Ну как? Вкусно?

— Вкусно...

— Это хорошо, если так, то мы с тобой поладим.

Лето в этих краях недолгое, почти яростно короткое. Иногда меня оставляли в доме одного, но чаще дед брал все необходимое в рюкзак и вел меня по тропам вслед за собой. Учил видеть следы животных, слушать пение птиц. Такая жизнь была для меня в новинку. Иногда так накатывало, что скулы сводило от внутренней боли, как будто что-то внутри медленно отпускает и разжимается... свобода...

Дед предпринял несколько героических попыток устроить меня в школу, но тут я уперся всеми ногами — высказывая свою позицию как "строго против". Над душой долго не стояли, люди здесь простые. Так что вскоре на мое образование все же махнули рукой.

Тайга, волшебное место — здесь человек остается один на один с природой. Это не джунгли или пустыня, здесь свои, иные правила. Лес полон даров, знающий человек не способен умереть от голода или холода. Всегда есть возможности обустроиться с определенным комфортом.

Пять лет я не думал о смысле жизни и прочей философской чепухе. Просто жил, как живут прочие живые существа. Ел и спал, ходил в походы, выслеживал дичь, рыбачил и купался. Осваивал нелегкий промысел охотников за пушниной. Пару раз даже вышел против мишки, но все обошлось, все остались живы. Жалко было убивать мишку, поэтому отпустил его к деткам.

— Олег, тебе тут пришла повестка.

— "Опять..."

Наша страна велика, своим умением взять под контроль отдельного человека. Я не посещал паспортных столов, не ходил в школу, не был на приеме у врачей поликлиники. Но меня нашли, даже в этих заброшенных краях.

— Ну что орел, куда пойдешь служить?

Капитан в военкомате был непривычно весел.

— Давайте в егеря, я охотник хороший. Зверя знаю. А человек — это самый страшный зверь...

Смех как ножом обрезало, не понимают тут тонкого юмора.

— Егерь. Ладно. Значит, служить будешь в солнечной и горной Грузии, — подтверждающий штамп в нужное место и ваш покорный слуга отправился в далекие и неведомые доселе края союза.

Когда-то я мечтал о том, чтобы заниматься альпинизмом. Будь проклято мое желание. Альпинизма за эти 3 года я наелся на годы вперед. Мы прошли по всем горам Памира и Кавказа вдоль и поперек и не дюжину раз. Сотни покоренных пиков. Хорошо, если бы мы остановились лишь на горах...

Форсирование рек, ручьев, и водоемов. Марш броски сквозь непроходимые болота Беларуси. Недельные скитания по лесам Украины и Сибири. В лесах мы проводили больше всего времени. Последний год так и вовсе был как одно сплошное учение.

Выбрасывали группами по десять человек. Задача — выжить в течение месяца. В запасе кроме оружия, лишь медицинские средства. Никакой еды. На дворе — январь месяц, январь в Сибири.

Один я бы выжил, но требовалось накормить еще девять человек. Пришлось попотеть. Пришлось разбудить сердитого мишку. Медвежатина сытная еда. Мясо было жесткое, топтыгин был старый, но выбирать не приходилось. Варили часами, ели килограммами. Почти все поправились, набрали жирок, да так, что пришлось в ремнях делать новые дырки.

— Олег, слышь, а как ты его нашел.

— Я тоже хочу знать...

— Я сзади шел. Тут Олег останавливается и говорит — вот здесь "лежка". По мне так сугроб-сугробом.

— Вот провалишься в такой по незнанию и пиши-пропало.

— Да что там сложного. Хотелось бы и соврать, да совестно. Повезло мне, — кажется мне не поверили. Сказать правду не смогу. Это чувство "охотника". Родовое искусство. Дед несколько раз заставил поклясться, что не проговорюсь и не расскажу чужому человеку.

— "Все равно для них это мистика и суеверие", — в Сибири всегда верили в приметы. Чуйка охотника передавалась в нашей семье от отца к сыну. Вот только сына у деда не было, одна лишь дочь. Поэтому и передал свое мастерство и силу городскому внуку.

Ритуалы в этих местах ушли не так далеко от прошлого. Смешать кровь в вине и выпить. Тем не менее — это работало. Чуйка или что-то иное, но я как-то очень быстро научился ощущать окружающий мир. Мог определить, где залег зверь. Ощущал норы лисиц. Чувствовал мишек. Кто-то скажет магия или колдовство, а вот я не могу дать однозначного ответа...

Все мои прошлые жизни не могут мне помочь сформулировать правильный ответ. Знаю твердо лишь одно. В лесу мне не умереть от голода. Лес мой дом.

— Пойдем, покормим Лешего.

Ритуал кормления лесного духа повторялся еженедельно. Пока не вошел в мою кровь и плоть. Даже в далекой Грузии, всегда находил возможность сходить на рынок — купить жертвенную курицу. Лично отмачивал ее в винном соусе и готовил над углями, пока тушка не истекала струйками ароматного сока, и не покрывалась тонкой хрустящей аппетитной корочкой. Далее выбирал пару сухих лепешек, и бутылку хорошего самогона. Что примечательно, на следующий день в этом месте уже не было ни крошки еды. А ведь специально выбирал самые непроходимые для людей и животных места.

— Орлы, — командир батальона гордо окидывал нашу группу радующимся взглядом.

— Через неделю участвуем в командно-штабных учениях. А пока всем отдыхать, — замполит как всегда строг и требователен. До сих пор не выношу на дух эту штабную породу.

Отдых, одно лишь название. Из лесов Сибири мы вернулись откормленными, так что еще немного и морда лица треснет. Физиономиями некоторых солдат можно было прикрывать открытую форточку.

Штабные учения против десанта и прочей пехоты прошли весело. Десантуры было даже слишком много. Сто егерей против десяти сотен пехоты и трехсот десантников.

— Задача одна. Выжить. Если до конца недели на свободе останутся более 40% егерей, победа будет нашей. Вас ловят — вы прячетесь. Если есть возможность, ведете захват языков противника из числа офицеров. Захватите пять и более офицеров — автоматическая победа. Сразу предупреждаю, все офицеры будут без знаков различия. Так что настраиваетесь на захват пленных и долгий допрос. Допрос длится 3 часа. Потом отпускаете пленного на волю, и он выходит из игры. Сведения будут сообщаться пленными после трех часов плена, поэтому старайтесь вести учет времени. Если пленный отпущен до получения сведений без истечения нужного времени, то он не считается выбывшим.

Командир группы сильно упрощал, но если вкратце, то все было понятно.

— Можно работать индивидуально?

— Хорек? Тебе можно.

Прозвища среди егерей это норма. Хотя, в каждой шутке есть доля правды. У каждого из нас было время, чтобы подготовиться, как полагается. Пехота шла сквозь лес густой и нервной цепью. Шли в три ряда.

— "И кто придумал проводить эти учения зимой?"

Пришлось поизвращаться с разными снегоступами и когтями. Благо, что лес здесь густой, можно попытаться изобразить тарзана. Пехота прошла без проблем. Десантура должна была выброситься с самолетов в тылу у болотистой поляны. Так что теперь по идее мы в кольце.

В любом деле главное иметь толику терпения и чувство особого "нерва". Я просидел на том дереве шесть суток. Без путешествий в кустик и прочих изысканностей, ходил в туалет прямо под себя, то есть в специально перешитые для этого дела штаны с внутренним резервуаром. А вы что думали? Благо запаха не было, у каждого охотника есть свои средства, чтобы перебить сильный человеческий запах.

Пехота и десант шныряли по лесу будто наскипидаренные. Один плюс для них, площадь леса изначально не была большой, это вам не тайга.

— Здесь должен быть еще один!

— Да сто раз уже все проверили, что он под землю провалился что ли?

— Точно. Язык сказал, что он может затихариться в берлоге медведя...

— Товарищ командир, так откуда здесь медведи. Это ж средняя полоса...

— Так. Проверим еще раз. С нами теперь десант, может хоть они определят, что мы не заметили.

Одного командира я вычислил, вот так повезло.

— "Надо бы поменять дерево".

Но чуйка вопила совсем другое, и я остался на том самом дереве. Судя по разговорам поисковиков, большинство наших переловили, почти всех...

— Да здесь он должен быть. Если только не убег с учений в другие леса.

— Уже сто пять раз все обыскали. Даже сугробы раскидали.

— Поищем еще...

Учения заканчивались через три часа, когда к моему дереву подошла группа незнакомых товарищей.

— "Да это ж тот самый командир..."

— Что будем делать товарищ майор?

— Если не выловите гада за эти три часа, будет зафиксирована — боевая ничья, — сильно я их накрутил, уже и характеризующие термины пошли.

— Мы тут допросили последнего языка.

— И что?

— Это охотник. Откуда-то из тайги. Говорит, что испод Магадана.

Туго у них тут с географией, где тот Магадан и где мой Анадырь. Совсем другие края и другие нравы, они бы еще про Аляску вспомнили, тоже ведь в нашу сторону.

— Позор... деревенщину не смогли найти.

Признаться вот тут-то они меня и задели. Тень в маскхалате приземлилась прямо в центре группы. Бил не больно, с целью вырубить, а не убить. Семь ударов, справа налево. Таким быстрым я еще не был. Будто смазался в невидимый вихрь. Только чудом никого не убил.

— "Так, что это?"

Двое из семи были одеты в десантный камуфляж. Минимум один из них — офицер. Осталось лишь выждать три часа, может, и сведем эту игру в ничью. Сунув кляпы в рот, связал и укрыл пленных на соседних деревьях. Жаль не удастся скрыть следы борьбы. Но можно выполнить отвлекающий маневр.

— "Говорили нам об этом или нет?"

А... плевать. Форма пехтуры пришлась мне впору. Надеюсь, он не обидится на мой маскхалат, запах там стоит убойный.

— "Теперь можно попытаться взять еще одного офицера".

Противник разбил лагерь в поле у самого леса. Палатки выглядели по-бутафорски не серьезно. Штабная палатка отличалась особым размером.

— Стой. Пароль?

Солдат у палатки привычно выставил в мою сторону широкую ладонь. Все же это учения, в нормальной ситуации на меня направили бы автомат со штык ножом.

— Ага...

Кинжал в ножнах ударил в горло два раза.

— Тихо. Ты мертв — понял?

— Да. Я молчу.

В палатке было три человека. На меня вначале не обратили особого внимания. Зацепить подбородок, провести кинжалом в ножнах по беззащитному горлу.

— Мертв, — мой холодный голос спустил невидимую пружину. На меня бросились со всех сторон.

— "Черт. Засада..."

Давно я так не бился. Использовался только армейский рукопашный бой. Получив, пару раз в лицо, стал бить максимально жестко. Удары и броски, уклон и перекат, бил больно и без жалости. В итоге, меня все же опрокинули и завалили числом.

— Блядь...

— Мне зубы выбил.

— Сука...

Чья-то добрая рука треснула пару раз мою голову об мерзлую землю.

— Докладывайте, — над головой раздался командный голос.

— Товарищ генерал, командно-штабные зимние учения Сокол завершены успешно. Последний егерь пойман при попытке нападения...

— Стоп. Давайте подробнее.

— Вот он, — меня подняли с земли, больно сводя руки за спиной, — зверь, а не солдат. У нас тут двадцать пострадавших. В реальных условиях — убил бы всех.

— Такой опытный?

— Злой он, по-хорошему злой боец, — говоривший сплюнул на землю кровавую слюну. Хорошо я все-таки ему врезал.

— Где все офицеры?

— Сейчас будут. Караваев быстро за командирами.

— Есть.

— Кхм. Разрешите доложить товарищ генерал...

В палатке было темно, но мне привиделось, как глаза начальства недобро покраснели. Надеюсь, что моя чуйка права.

— Разрешаю, — скоро меня будут валять в говне, ох и скоро.

— Офицеры взяты мной в плен. Могу показать, где они привязаны, — мои монотонный голос звучал в конце как церковный набат.