| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А разве мы, то есть вы, нападете не прямо сейчас?
— Дело в том, что для того, чтобы наверняка изгнать однажды призванную назад в мертвое тело душу, это необходимо делать в ночное время, — о! об этом я даже не слышала, — К тому же, днем у умруна в случае нападения открывается резервный запас сил, что может оказаться совсем не в нашу пользу, в особенности учитывая, что это верлиока, — а вот об этом я прежде читала, да и бабули не раз упоминали в уроках.
Я кивнула.
— Простите мою дотошность, — улыбнулся чародей, от чего сердце почему-то подпрыгнуло в груди, — Видимо вам совсем неинтересно вести разговоры об умрунах и верлиоках.
— Ну, тут знаете — нравится-не нравится, — не согласилась с ним я, — А знать это необходимо, учитывая всю сложность возникшей ситуации, — я, непонятно почему, заговорила профессорским тоном бабули Стефаниды, — К тому же, мне это пригодится в жизни. Когда-нибудь, — добавила я.
— Надеюсь, что нет, — серьезно заявил этот городской пижон и потребовал принести ему все необходимое для приготовления ловушек для нашего умруна.
— Кстати, заодно и молодежь поучим, — подмигнул он.
— Вы хотели сказать — 'поучите', — поправила я его с ангельской улыбкой.
— Конечно, — не остался в долгу этот негодяй, продемонстрировав свой шикарный виерний оскал, — Я, знаете ли, люблю поговорить о себе во множественном числе.
— Так, наверно, еще больше проникаешься собственной значимостью, — не упустило случая поддеть мое ехидство. Но я тут же взяла себя в руки — в конце концов, как бы то ни было, но этот чародей здесь для того, чтобы помочь нам. И он дал обещание не предавать огласке 'подвиг' милых малышей. Хотя кто его знает, с его обещаниями! Готова поспорить: стоит ему прознать о моей целительской силе, как вот он — прекрасный повод для шантажа! Что с детьми способно сотворить правосудие за то, что они совершили... нет, лучше и не думать об этом вовсе. Зная свое обыкновение раскрашивать мысли самыми мрачными красками, лучше воздержаться от аналитики.
А что говорить о детях — маленькие паразиты смотрят на чародея влюбленными глазами, пребывая в полной готовности сделать все, о чем этот негодяй попросит: еще бы, настоящий урок боевой волшбы!
Демка с Йожкой с ног бились, выполняя его поручения: травы, микстуры, железо, подкову, даже горную руду откуда-то притащили! Я только диву давалась: то ли Лиодору действительно удалось пристыдить маленьких негодников, то ли у детишек столь явно выраженная жажда знания. Хотелось бы думать, конечно, что и первое, и второе.
Мне тоже нашлось чем заняться: хоть я официально и не обладала волшебным даром, но для того, чтобы смешивать, толочь, разбавлять, следить за тем, чтобы не 'убежало', а также варить кофей и делать бутерброды для всей компании, я вполне пригодилась. Так сказать, выполнять самую черновую, обезьянью работу.
Наконец, все было готово для встречи с чудовищем, и мы с сударем княжеским чародеем покинули дом Йагинь. Двойняшки, не смотря на то, что сударь Лиодор совершенно измотал их приготовлениями — подавляющее большинство которых, как я поняла, именно для этого и предназначались, все-таки обиженно дули щеки из-за того, что их не взяли с собой 'на охоту'. И даже то, что я заверила их, что свое дело они уже сделали, внесли самый, что ни на есть решающий вклад, все равно надули щеки, как хомяки.
* * *
Вот бывает так — ждешь, ждешь чего-то необычного, что навсегда и бесповоротно перевернет твою жизнь, наполнив ее новым смыслом и раскрасив яркими красками. Просишь об этом светлых богов... И когда-нибудь допрашиваешься! Бабули не зря учили, что просить богов следует только об одном — чтобы даровали тебе то, что для тебя всего лучше, на свое, то бишь их усмотрение. Потому как видят и знают они обязательно больше, чем может увидеть простой смертный, даже если он, этот смертный, долгожитель. Скрывая ото всех свой дар к волшбе жизни, мне иногда казалось, что жизнь моя скучна и неинтересна...
И вот, пожалуйста — я, потомственная, даже наследная Йагиня, девушка из Дома весьма почитаемого, иду по лесу в компании совсем незнакомого мне мужчины, притом княжеского чародея, для того, чтобы указать место, где мои малолетние братец с сестрицей оставили отдыхать самого настоящего умруна, призванного из преисподней, умертвленного и возвращенного в мертвое тело с помощью сильнейших артефактов, принадлежащих нашим бабулям.
Вот что из этого всего — наименьшее зло? Зная суровый, не терпящий полутонов в вопросах чародейского воспитания, характер сестриц-Йагинь, мне кажется, что мало мне в любом случае не покажется.
О, дивная Макошь! О, все светлые боги! Дайте нам вернуться обратно — живыми и с победой! О, Сильнобог — бог силы и ловкости — помоги этому княжескому чародею устоять супротив умруна верлиоки! О, Купало — помоги сохранить мой дар в тайне! И премудрый Велес — сделай так, чтобы наша охота была удачной! С такими мыслями я шла впереди чародея по узкой тропинке. Надо сказать, что хоть он и не деревенский житель вовсе, но ступает за мной так бесшумно, что едва можно предположить его присутствие за спиной.
В отличие от меня, то и дело возносящей молитвы, про себя, конечно, как-то нелепо допускать в такой интимный процесс посторонние уши, для которых ничего в моих обращениях не предназначено, княжеский чародей ничуть не выглядит смущенным: напротив, когда я оборачивалась к нему, вопреки своей воле — не знаю, что на меня находит, не иначе как хотелось проверить, идет он за мной или нет, он одаряет меня своей той самой невозможной улыбкой, от которой неизменно хочется провалиться под землю.
Сударь Лиодор кажется столь невозмутимым и по пути, как может, развлекает меня светскими беседами, что, кстати, очень отвлекает от молитв, а еще сдается, не на умруна идем, а прогуливаемся по парку на каком-то светском рауте.
Неожиданно накатило мысленное видение: представилось вдруг, что мы действительно идем по парку вдоль изящной, изысканно освещенной аллеи, вокруг порхают чародейские мотыльки и светлячки, окрашивая ночь волшебными, неоновыми огнями, и обстановка точь-в точь, как в тех самых душещипательных романах: чародей просто невыразимо прекрасен в своем пижонском донельзя костюме, а на мне самое шикарное платье из всех, которые я когда-либо надевала — из плотной, переливающейся ткани, сияющей россыпью самоцветов-звездочек на темном фоне. И он вот так же, таким же тоном что-то мне рассказывает, а я не просто слушаю, но и самым живым образом участвую в беседе: ничуть не смущаясь своего слишком уж простого на его фоне вида, манер, да и словарного запаса, чего уж тут. Видение показалось настолько реальным, что когда оно исчезло также внезапно, как и появилось, я не сразу поняла, что произошло: такой реальной была эта неоновая аллея.
— Сударыня Хессения, — раздался голос чародея, и, что самое стыдное в этой ситуации, так это то, что до меня с запозданием дошло, что это уже не первая его попытка привести меня в чувство — он и раньше меня звал, и голос его сейчас звучит несколько обеспокоенно.
— Простите, сударь Лиодор, — голос почему-то предательски дрожит, но слава светлым богам, эту дрожь можно списать на мандраж от предстоящего приключения.
— Сударыня Хессения, — убедившись, что со мной все в порядке, повторил чародей, — Мой индикатор эманаций зла зашкаливает. Посмотрите вокруг — далеко ли место, что описывали вам брат с сестрой?
Изумленно оглядываюсь. О чем я только думаю! Ведь и правда, пришли. И если верить описаниям двойняшек, то вон за тем пригорком... Ой, мама! Показала глазами, Лиодор кивнул.
— Отправляйтесь домой, — тоном, не терпящим возражений, бросил мне чародей. Еще чего!
Что он себе возомнил? Сразу видно, привык отдавать распоряжения челяди. И видимо, представительницы прекрасного пола с готовностью всегда следуют его указаниям. Иначе как объяснить реакцию на то, что в ответ я помотала головой из стороны в сторону.
В обманчивом, неясном полумраке сумерек показалось, что глаза сударя чародея блеснули зеленым светом, а на щеках заходили желваки. Впрочем, он тут же взял себя в руки:
— Сударыня Хессения...
— Сударь Лиодор? — первый раз мне, что ли, представлять деревенскую дурочку. Однако на эту брюнетистую угрозу чести всех девушек — что из города, что из такого захолустья, как наше, мой демарш не произвел особого впечатления.
— Прекратите строить из себя, — прошипел он, — И возвращайтесь домой! Или вы не знаете, чем чревата встреча с живым верлиокой, а не то, что с разозленным умруном?!
Я пожала плечами.
— Вам может понадобиться помощь.
— Чем вы можете помочь? Будь вы ведуньей, другое дело!
Ах вот как! Он таким образом хочет вырвать у меня признание! Точно, как же я сразу не догадалась — все это мнимое беспокойство, даже злость на мое неповиновение светлейшей воле — есть не что иное, как хорошо сыгранный, но банальный спектакль на тему 'раскрути деревенскую дуру'. А вот не на ту напал!
— Я смогу за себя постоять, сударь Лиодор, — холодно отчеканивая каждое слово, заявила этому хитрецу, а после ядовито добавила, — А в случае вашей неудачи я вернусь и поведаю о вашей героической гибели людям.
Пробормотав себе под нос одно совсем уж непристойное ругательство, которое я никогда не повторю, но и забыть не получается, этот представитель власти добавил пару нелестных эпитетов к 'представительнице такого достойного и благородного Дома'. Надо сказать, что я слушала, делая вид, что не понимаю, о чем он, пока чародей, судя по всему, вознамерился выпроводить меня с 'места дислокации объекта' силой. Иначе как объяснишь то, что он сделал пару решительных шагов в мою сторону, угрожающе закатывая рукава.
Пришлось сделать вид, что мне просто захотелось отпрыгнуть в сторону. Не знаю, до чего бы дошли наши препирательства, но 'объект', по всей видимости, устал ждать, когда же на него наконец-то соизволят поохотиться как следует, и зарычал из-за того самого холма. Видно, мы его разбудили.
Тут чародею стало не до меня, мелькнул в загустевших сумерках с такой быстротой, что только его и видели. Я благоразумно обогнула холм с другой стороны и увидела следующую картину: умрун, действительно, пробуждался, правильнее даже сказать — восставал, ведь он все-таки был мертвым, что тут же учуял мой чувствительный нос. Хотя кто их знает, этих верлиоков — я их и живых не нюхала никогда.
Чародей против сидящего чудища кажется хухликом, ну ладно, анчуткой, но тоже, знаете ли, подвергает себя, по моему мнению, большой опасности. Здесь не то, что один человек, пусть и не совсем обычный, не справится, а целой роте песиглавцев одолеть такого великана не по силам!
Однако мы же гордые, мы же самые умные, охрану свою пораспустили... Вот куда поперся, спрашивается, а теперь уже поздно! И сопровождающих его песиглавцев отправил подальше — видите ли, не нужны ему потом такие проблемы, как у главы Штольграда. Правда, дадут светлые боги сударыне Малене ума, сам глава никогда о них не узнает. Современная знахарская наука и не на такие чудеса способна.
Верлиока злобно вращает единственным оком посреди лба, скалит зубищи, и, по всему видно, собирался отобедать одним брюнетистым чародеем! Потенциальный обед, а по времени, скорее, ужин тоже скалит зубы — видимо, так понятнее его намерения зверю — а умрун тот же зверь — ему надо свое превосходство показывать, а может просто храбрится, не знаю...
Но в следующий миг чародей Лиодор отлетел в сторону от взмаха волосатой, когтистой лапы, а я спрятала лицо в ладонях!
Похоже, этот княжеский хвастун сильно переоценил свои силы! Верлиока, не смотря на кажущуюся тяжесть комплекции, прыгнул, намереваясь, видимо, довершить начатое. Но там, где секунду назад была добыча, оказалось пусто — чародей успел в последнее мгновение отскочить в сторону из положения лежа на боку.
Сударь Лиодор, отступая в сторону, принялся кружить вокруг умруна, который тоже двигается, наступая на чародея. Я не видела, как это произошло — так быстро чародей выкинул вперед руку и из-под его пальцев сорвались три боевых огния один за одним. Запахло паленой шерстью, и лес огласил недовольный рев чудовища.
Именно недовольный, обычное восклицание существа, которого заставляют ждать обеда. Точнее этот самый обед и заставляет себя ждать. Я ахнула — это же надо — после трех огниев, выстреливших один за одним, можно сказать, очередью. В недоумении и чародей — это читается на его аристократичном лице.
Дальнейшие — не знаю — хвилины или даже часы слились для меня в череду прыжков, выпадов, падений, рева зверя и рычания чародея. Я вижу — сударь Лиодор держится из последних сил, подволакивает ногу и прижимает руку с боевым посохом, который сейчас принял форму жезла, к боку. Чародей целится попасть им в единственный глаз чудовища, но видимо, направить заряд нужно только с очень близкого расстояния, как я поняла, потому он и подпустил противника так близко. Потому что пробить шкуру чудовища кажется невозможно. Да и бессмысленно, поняла я — ну ранишь ты мертвеца, и что? И ничего. Только разозлишь еще больше. Однако каждое сближение проходит совершенно бесполезно для умруна, и чересчур болезненно для самого чародея.
Сударь Лиодор предпринял очередную попытку достать ока монстра, и опять упустил момент, чтобы увернуться из когтистых лап чудовища. Как назло, я не очень хорошо видела, что происходит с чародеем, однако хруст костей услышала очень отчетливо. Не раздумывая, метнула исцеляющим заговором и услышала:
— Сударыня, не могли бы вы обождать с вашей помощью умруну?
О, светлая Макошь! Так этот хруст принадлежал не чародею, а верлиоке?
— Простите меня, сударь Лиодор! — крикнула в ответ я, не думая в этот момент ни о том, что только что сама себя выдала, ни о том, что, судя по всему, добавила чародею неприятностей, — в голове крутится только одна мысль: любой ценой помочь чародею, потому что силы очень неравны. Просто несправедливо неравны, на мой взгляд. То ли княжеский чародей переоценил свои силы, то ли монстр, которого призвали младшенькие, оказался слишком уж непобедим, то ли...
Следующее 'то ли' я не успела додумать, потому что чародей вдруг взлетел в воздух, конечно, не сам взлетел, это у них с этим верлиокой так получилось — сама не поняла, что произошло, но тысячной доли момента, когда сударь Лиодор задержался напротив глаза чудовища, хватило.
Выброшенная вперед рука и молния, бьющая из волшебного жезла — и вместо единственного ока чудовища остается только черная, дымящаяся дыра. Вслед за этим верлиока как-то неловко осел, а потом и вовсе тяжело повалился на землю. Монстр не двигался. Однако не двигался и один чересчур самоуверенный чародей — просто лежал поодаль, неловко подвернув под себя поврежденную в бою руку... и не подавал никаких признаков жизни. Все-таки он герой, подумалось мне — выйти один на один против чудовища, и одержать победу!
Правда, такой страшной ценой...
* * *
Сказ иной, шестой
ЛЕЖИТЕ, СУДАРЬ!
Я осторожно коснулась его шеи — пульс есть, но дыхание неровное, прерывистое. Не думая о том, что опять-таки выдаю себя — но ведь в этом смысле я уже сделала все, что могла! — принялась плести общеукрепляющий заговор, одновременно осматривая чародея на наличие повреждений.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
