Ишигава подоспел как раз в тот самый момент, когда защиты оказались проломлены и немного ослабевшее ниндзюцу должно было врезаться в не успевшего уйти из зоны поражения парня. Мощный удар напитанным чакрой и духовной силой посохом прямо по морде подобия зверя, расплескал во все стороны потоки воды, эффективно развеивая технику, а затем, монах рванул на весьма удивленного подобным событием джонина.
— Займись чунинами, — бросил он немного растерявшемуся клановому шиноби.
Дальше отслеживать действия навязанного напарника Ишигава уже не стал, сосредоточившись на более опасном противнике, успевшем извлечь из ножен короткое танто и отвести в сторону прямой выпад в грудь.
— Монах!? — невольно воскликнул он, только теперь разглядев наряд стремительно появившегося противника.
Но канпеки нингё не стал отвечать, продолжая стремительную атаку и сходу определив, что несмотря на неплохую работу оружием, мужчина в шрамах лет тридцати, оказался типичным специалистом ниндзюцу, солидно проигрывавшим ему в физических характеристиках. Кроме "неожиданного" плевка струей изо рта, туманник не смог показать ничего оригинального на ближних дистанциях и спустя секунд двадцать напряжённой схватки, не смог выйти и клинча, пропустив пару тяжелых ударов по ногам и последний по виску. Во всех смыслах последний, поскольку металл с легкостью раздробил кость шиноби. К тому моменту, клановый спутник добил остатки команды, а спасенный чунин разобрался с двумя, ранее попавшими под ниндзюцу.
— Скорее уходим, — замахал им рукой шиноби в возрасте, не останавливаясь даже обобрать врагов, — скоро здесь появятся еще патрули!
Кивнув, Ишигава последовал за ним, надеясь, что спасенный выведет их на ячейку повстанцев и можно будет скинуть спутника на кого-нибудь другого и потом пусть местное начальство направляет направит туда, где пригодится помощь хорошего ирьёнина. Вновь воевать до того, как это окажется действительно необходимо, монах не хотел.
* * *
Мизу но Куни. Остров костей. Территория поместья клана Кагуя. Канпеки нингё Хисато Кагуя (бывший Икимори Кагуя).
Если бы кто-то раньше сказал, что проникнуть на территорию большого клана другой деревни и стать там за своего окажется настолько просто, Хисато просто покрутил пальцем у виска и для верности прирезал бы идиота, просто на всякий случай. Вот только истина оказалась еще абсурдней, несмотря на поиск подвоха через теневых шпионов — заявиться в клан Кагуя оказалось проще простого и пара скучающих охранников на входе даже не потребовала назваться или как-то пройти опознание — увидев выдвинутые кости из руки, его просто пропустили на территорию с уважительным поклоном.
Нет, канпеки нингё и до этого слышал от дохлого владельца тела, что не все члены клана пробуждают кеккай генкай и к использующим Шикотсумьяку (Мертвенный костяной пульс) отношение особое, но на двух болванчиков у входа можно наложить соответствующее гендзюцу и проходи кто хочет. Впрочем, с репутацией клана, едва ли кто захочет сюда сунуться — просто направляясь к "своему" дому, он заметил пару скоротечных схваток что-то не поделивших бойцов, вовсе не сдерживавшихся в применении физической силы к соклановцам. Одного парня даже проткнули насквозь, ставя точку в выяснении отношений, но проигравший не помер, немного отлежался и поднявшись на ноги, свалил от улюлюкавших зрителей. Очевидно, фактор регенерации унаследовали не только обладатели пробудившегося кеккей генкая, но и рядовые члены.
Все, что видел вокруг Хисато, пока полностью соответствовало рассказанному — у Кагуя в почете только сила. Это скорее был не клан, а большая организованная банда, объединенная кровными узами, с соответствующим поведением. Не удивительно, что у них такая отвратительная репутация даже в Кровавом Тумане, вовсе не славящемся милосердием и нет своего представительства в селении. Кто захочет держать подобных психов под боком?
Тем не менее, это оказалось на руку канпеки нингё, так как никто не задавал вопросов про длительное отсутствие и судя по реакции немногочисленных знакомых, приветливо махавших Кагуя или подошедших перекинуться несколькими словами с джонином, никто не оказался в курсе о взятой покойным шиноби самоубийственной миссии в Коноху. Единственное, что требовалось возвращавшимся домой, так это занести главе клана часть полученного бабла. Пожалуй, это было единственным правилом, которое нельзя нарушать ни в коем случае, даже из чувства самосохранения — самый сильный боец клана гарантировал, что за долю, твои деньги останутся при тебе, даже если находишься в самом низу рейтинга силы. Подобное крысячество каралось смертью и неустанно соблюдалось, даже если глава Кагуя только выбирался. Его функцию брали на себя старейшины, как одни из сильнейших.
У погибшего Кагуя не имелось кровных родственников, женщины или каких других близких связей, характер оказался мрачный и нелюдимый, с парой-тройкой приятелей, что позволило Хисато не переживать о разоблачении тех, кто его хорошо знал, а о мелочах, вроде не знания расположения зданий на клановой территории, канпеки нингё позаботился заранее с помощью теневых шпионов, собрав при этом большое количество слухов и новостей, неистребимых даже в этом подобии на цивилизованное общество наемников. За полгода дотошных допросом можно очень многое вызнать у человека, физически не способного лгать на задаваемые вопросы. Впрочем, сам Икимори не стремился запираться, с самого начала со странным спокойствием восприняв не только факт смерти, но и захвата тела. Право сильного во всей красе. Неожиданно, энтузиазм зомбированного шиноби начал бить фонтаном, когда Кагуя посвятили в план захвата власти в клане, используя его личность. Странный человек первое время ржал как лошадь, находя происходящее жутко смешным и вовсе не переживая за "это сборище ублюдков", с готовностью указывая, какая должна быть реакция местного на то или иное событие, чтобы не проколоться в неправильном поведении. Длительное наблюдение шпионов за жизнью Кагуя показало, что мертвец не врал.
Небольшой потрепанный одноэтажный домик с облицовкой из кости, который стоял не тронутым довольно длительное время, Хисато даже понравился, несмотря на слой пыли и обширный бардак внутри. Пусть гладкость проникновения изумляла и внушала надежду на выполнимость разработанного плана, нервы все равно давали о себе знать, а здесь можно было отдохнуть подальше от чужих глаз, за одним и определив, какой шаг будет следующим.
Кагуя склонялся к немедленному вступлению в большой турнир, организованный в клане. Длился он уже солидное время, но опоздавшие всегда могли присоединиться к гонке, вызвав на бой одного из оставшихся участников. Если за основными схватками следили старейшины, не допуская смертельных случаев, то здесь подобного не гарантировалось, желающие действовали на свой страх и риск. Ввиду большого количества участников и необходимости восстанавливаться после мясорубок, отборные еще шли и из двух с лишним сотен, имевшихся в начале битв на выбивание, оставались еще четыре десятка бойцов.
Глава 104.
Несколько дней удаленного наблюдения через теневого шпиона позволили канпеки нингё почерпнуть немного новых приемов, но вопреки изначальным ожиданиям, маньяки битв оказались с довольно скудным количеством приемов, большую часть которых прошлый владелец тела уже продемонстрировал. Да, в ближнем бою это настоящие машины для убийства с неожиданно выстреливающими из любой части тела шипами — только у нескольких сильнейших, остальные Кагуя куда хуже владели собственным кеккей генкаем — но сравнивая с записями Оригинала о приемах последнего Кагуя, их возможности выглядели довольно средне, а приличная регенерация сражавшихся, позволяла не беспокоиться о полученных ранениях, что вело к закономерному результату. Не имея особого стимула развивать наследие предков, так как для подавляющего большинства противников, оказавшийся на расстоянии вытянутой руки Кагуя является смертельным приговором, обладатели Шикотсумьяку (Мертвенный костяной пульс) довольствовались тем, что придумали до них, не создавая новые техники и приемы. Скорее, деградируя, если принять во внимание состояние клана.
Находясь на территории клана и получив возможность наблюдать за "соклановцами" своими глазами, Хисато только утвердился в этом мнении — почти весь контингент клана составляли ниндзя, способные сражаться, с очень малым количеством обычных мирных жителей, что в других кланах занимаются торговлей, рутинной работой по доставке необходимых товаров, поддержкой квартала и другими делами, необходимыми для существования обособленного поселения. В общем, всеми теми делами, которыми не станет заниматься средне статический шиноби, ввиду недостаточной квалификации или "недостойности", вроде чистки канализации. Здесь этим заставляли заниматься самых слабых, когда не хватало рук.
Причем, убийство обычного человека или "слабака" не считалось чем-то зазорным, как канпеки нингё мог убедиться лично и процент выживания среди довольно редких детей из-за этого привел бы в ужас любой другой клан, а здесь это называли закалкой будущего поколения. Мелюзга сбивалась в небольшие стайки, чтобы не оказаться такой легкой добычей и огрызались на любого, оказавшегося рядом взрослого, что норовил пнуть или отвесить затрещину. Задаваясь вопросом, как здесь вообще способны выжить дети, когда родители даже не удосуживались регулярно кормить собственных чад, воспринимая последних как бесполезную обузу, Хисато очень скоро утолил любопытство — предыдущие главы кланов поддерживали практику выдачи сухих пайков подраставшему поколению. Похоже, хоть кто-то из кровожадных маньяков задумывался о будущем, но учитывая уже увиденное, он счел весьма закономерным исходом почти полную гибель клана в ближайшем будущем.
Учитывая намерение стать главой Кагуя и использовать полученное положение на влияние политики Кровавого Тумана изнутри, сложившееся положение канпеки нингё категорически не устраивало, но чтобы что-то исправить, сперва следовало включиться в битву за вожделенное место. Пары дней вполне хватило, чтобы немного осмотреться и освоиться в клане, жившем откровенно хуже, чем подавляющее большинство деревень на территории Хо но Куни, определив наиболее подходящую жертву среди еще остававшихся в турнире ниндзя.
Торуно Кагуя почти ничем не отличался от своих соклановцев, упиваясь битвами и возможностью устроить кровавую баню, за одним небольшим исключением — тридцатилетний мужик скверного нрава оказался человеком семейным, с женой-куноичи и дочерью одиннадцати лет, не пробудивших кеккей генкай. К сожалению, этого шиноби сложно было назвать образцовым семьянином — регулярные побои "бесполезных сучек" не являлись чем-то необычным и оказывались слышны любому желающему. Не то, чтобы это единственный случай подобных отношений в клане, но канпеки нингё привлекла забота видимая забота женщины о дочери, чего со стороны немногих других мамаш, где они имелись, не наблюдалось.
Почему бы не убить одним ударом двух зайцев? К победителю идут трофеи, а нормальная хозяйка пустому дому просто необходима. Поэтому, когда на центральной площади поселения в очередной раз собрались все боеспособные члены Кагуя для наблюдения за очередной битвой претендентов на пост главы, Хисато вышел вперед, остановившись перед старейшиной.
— Я желаю вызвать на бой претендента Торуно Кагуя, — объявил он достаточно громко, чтобы начавший расходиться после кровавого зрелища, народ остановился и вновь начал стягиваться обратно, предвкушающе ухмыляясь. С этими убогими традиционными прическами и почти одинаковыми выражениями лиц, хотелось не разбираясь перебить всех идиотов, а не одного конкретного шиноби.
— Торуно, ты принимаешь вызов Икимори-куна? — ухмыляясь, повернулся пожилой шиноби к проталкивавшемуся сквозь толпу джонину.
Валявшийся на земле окровавленный полутруп проигравшего, зрители споро оттащили в сторону и забыли перед возможностью новой забавы, не оказав даже первой помощи.
— Икимори, ты отрастил яйца со мной сразиться?! — откровенно оскалился упомянутый мужик, выбираясь в мигом образовавшийся круг. — Неужели став лысым, ты почувствовал себя непобедимым?
Лет семь назад у прошлого хозяина тела были терки с этим Кагуя и результатом стал проигрыш, так что подобная реакция стала ожидаемой. На насмешку же канпеки нингё не обратил внимания — перед "возвращением" в клан, он сбрил нафиг все волосы, чтобы не носить такую же убогую прическу, что и все остальные мужчины.
— Ты постарел, я стал сильнее, — ухмыльнулся Хисато в ответ, — пора свести счет!
— В этот раз, бой будет до смерти, и глава не спасет тебя в последний момент, — хрустнул шеей шиноби и выпустил из рук клинки, медленно покрываясь костяной броней в подобии доспехов.
Не тратя время на ответ, канпеки нингё вскинул руки и выстрелил костяными пулями из пальцев, показывая куда большую скорость, чем мог продемонстрировать покойный Хисато, на чьё имя он вынужден был отзываться. Торуно ожидал подобного хода и рванул вперед, прикрывая пока еще не защищенные, жизненно важные органы руками, вот только не учел скорость и вес "тупых" снарядов, предназначенных не пронзать, а останавливать. На таком небольшом расстоянии в десяток метров, первые пять отправленных в туловище и голову костяшек заставили его замедлиться, а последовавшие следом в правую ногу — запнуться и полететь на землю под восторженный рев толпы. Конечно, опытный джонин среагировал мгновенно, вонзив лезвия в утоптанную землю и остановив падение с последующим перекатом в сторону. Благодаря последнему маневру, у него получилось разминуться со сверкающим молнией костяным копьем в жалких миллиметрах, избегнув участи оказаться пришпиленным к земле как бабочка иголкой. Но молниеносные рефлексы и опыт не позволили сократить разрыв в скорости между сражавшимися — мощный пинок канпеки нингё по древку не только вспахал землю, но и самым кончиком лезвия без труда вскрыл покрытый броней бок Кагуя, лишь в последний момент извернувшегося, чтобы убрать из зоны поражения левую руку.
Вот только, Хисато и не думал останавливаться, перехватив копье и нанося молниеносные удары по критически важным точкам на теле соперника, едва успевавшего реагировать. Разрыв в физических возможностях между ними оказался достаточно большим, чтобы канпеки нингё добрым словом вспомнил лабораторных клонов, проделавших отличную работу. Даже не выкладываясь на полную, он обладал достаточным преимуществом, чтобы держать врага в бешеном напряжении и отчаянные попытки контратаковать мгновенно пресекались новыми выстрелами из пальцев прямо в костяной шлем на голове Торуно или блокировались сформированным на оборотной стороне запястья щитком. Даже с силой запущенные лезвия из рук в отчаянной попытке переломить ситуацию, лишь с костяным стуком отлетели в сторону, напоровшись на броню под одеждой, лишь ускорив поражение Кагуя. Не способный мгновенно вырастить столь плотные и крепкие оружия, не поддававшиеся сразу даже стихийной чакре, он не смог отбить сперва удар в левую половину груди, а затем и прямой выпад в сердце, испытывая весьма неприятные ощущения от бегущего по телу тока.
