Майор машет рукой и подходит ближе. Видно, что у морфини переломаны задние лапы качественно, ступни звериные торчат под нелепыми углами. Не к месту приходит в голову, что до Беды были очень популярны некодевочки, то есть девушки — кошки с ушками и лапками — как раз как у этой нашей протеже. Она и впрямь чуточку похожа, как чудовищная карикатура.
— Ну, что делать будем? — негромко спрашивает Брыся Ильяс.
— Мутаборить. Док, что скажешь про состояние пациентки?
— Подсохла и обезводилась. Походу ослабела и менее подвижна и резка в движениях. А может по женски хитрит и прикидывается. Пациентка-то она диковатая, только Мута слушалась.
— Да, я в курсе, что он всегда рядом стоял и ее контролировал как бы, когда люди были поблизости — задумчиво говорит Брысь.
— Как-то странно вы это сказали.
— Скорости у них были разные. Если бы она хотела удрать от него — сделала бы это так же просто, как вся их группа удрала от нас из Ропши. Выдрав при этом из себя все датчики. Он банально бы ее не мог догнать.
— Но она не удрала...
— И я о том же. Ладно.
И тут же обычно серьезный Брысь как-то по-былинному возглашает:
— А подать-ка мне доспехи блискучие, зубом не прокусываемые и шелом решетчатый, диковинный!
Ремер скаля плакатной усмешкой белые зубы подтаскивает сумку, а ля американские морпехи. И — вот оно забытое уже чуток — перчатки панцирные из Монетного Двора и пара шлемов — из весьма крупной то ли еще проволоки, то ли уже и решетки. Носить не доводилось, но в руках держал — увесистые штуковины. Некролаборанты проверяли — не прокусывается. Правда не на Муте — тот бы точно поломал и сплющил прежде чем кусать.
Майор напяливает на себя доспехи, Ремер старательно помогает, прилаживая и защелкивая. Пять минут потного страха и упакованный в сталь Брысь ухитряется напялить на пленницу шлем и надеть на ее лапы наручники. Со шлемом вышло быстро, а вот лапы дама все пыталась под себя подтянуть, не давалась. Но как только мы почувствовали, что зубов можно не опасаться — полегчало. А когти у дамы то ли обломались, то ли сточились — как у собак бывает. Потому уже не так было жутко. В итоге в шесть рук одолели, после чего уже мне пришлось иммобилизировать ломаные ноги, старательно помня при том, что любая царапина от отломков костей фатальна.
Блонда вела себя вяло, хотя шипела все время. Енот на это реагировал странно — счастливо жмурился и восхищенно кивая головой, приговаривая: 'Как поет, как поет! Настоящая Сирена во плоти, я себя просто чувствую Одиссеем!'
Несколько хлопков даже и не заметили — а пока мы уламывали даму, равнодушный к женским чарам Вовка открыл дверцу в салон БТР. На этот раз сюрприза, как в 'Найденыше' не оказалось — два зомбака обычных, разве что одежда непривычная, как сказал грамотей Ильяс — погранцы эстонские — но при этом оба голодные и слабые — еще и потому, что даже Вовка заметил — переломаны они страшно — руки и ноги ватлаются, идти не могут, култыхаются на четвереньках. Упокоили обоих. Интереса никакого — документов нет, из оружия — калаши, мобилы мы забрали. И по внешнему виду — не людоеды, молокососы какие-то хилые.
Морпехи прощаются издалека, близко подошел только их капитан. Брезгливо глянул на Блонду. Ну в общем понятно — на корабль военный баба ни в коем виде попасть не может, традиция. Так что либо мы ее тут оставляем и отходим вместе — либо уж как сами хотим. Майор кивает, кося глазом на трофейный БТР. Тот как раз взревывает двиглом и выпускает в воздух две струи черного дыма. Аккуратно подкатывает вплотную.
— Мы остаемся — говорит Брысь командиру морпехов, жмут друг другу руки и ребята грузятся в шлюпки. Впрочем дохлый труп кайтселитовца они не взяли таки с собой.
— Даже странно, никто не утонул. Столько придурков — а нормально и в шлюпки влезли и из шлюпок вылезли — глядя на морпехов глазом ценителя заявляет Енот.
— По воде пойдем? — спрашиваю я вполголоса Вовку, вылезшего из машины и с деловым видом попинывающегго здоровенные колеса.
— БТР 80 по воде может проплыть 12 километров со скоростью 9 в час. А по дороге — 600. Так что попрем по суше. Боекомплект полный. Оружие в порядке. Все приборы в норме. Птичкой до Соснового бора доскачем, там уточним — не было ли кого в окрестностях замечено, а оттуда и до Крона уже рукой подать — бодро говорит водитель.
— Опять в вонючем БТР всей гоп-компанией? Не проще было бы на буксире за корытом флотским? — сомневаюсь я. Отвык уже кататься по враждебной территории. Даже и автомат что-то тяжеловатым кажется.
— Буксировка хлоп-потная штука даже на суше, а уж в воде и тем более. Утопят и скажут, что так и было.
Ну да, тут он прав. И театра нет и мы не аристократы.
Серега с Ильясом бдят, наблюдая за окрестностями, майор коротко обрисовывает собравшимся у БТР остальным ситуацию:
— Судя по ряду признаков удар пришелся впустую. После обстрела базы Кайтселита не отмечено наличия там вооруженного контингента. Зато полно зомби, буквально толпы. Отправленная туда жужжалка инженеров дала картинку пожаров и разрушений, но общее впечатление — база или взята мертвяками, или просто покинута. Живого противника не наблюдается. Периметр защитный разрушен — нами или зомби — уже не скажешь. Десяток единиц техники если и был целым после обстрела для нас интереса не представляет.
Также Нарвская ГЭС повреждена и так же не имеет на данный момент значения. Потому забираем с собой пациентку Дока, этот мешок комбикорма для большой кошки и отходим на Сосновый Бор. Выход через 15 минут, ничего не забываем, а смотрим подходящий прицеп — Блонду ни на броне, ни в салоне я категорически не повезу. Действуем по отработанной схеме тройками. Аккуратно и осторожно. Вопросы?
— Где люди с ГЭС? — спрашивает быстро электрик.
— Не знаю. По пути отхода будем проверять дорогу. Возможно найдем следы, если они отходили в том направлении. Тогда будем действовать по обстановке.
— Но ведь можно сейчас здесь поискать! — восклицает с надеждой электрик.
— Нет. Я понимаю ваши чувства, но рисковать группой не могу. То, что было в прямой досягаемости мы осмотрели, внятных следов отхода не обнаружено.
— Но дальше-то! Вы ж совсем рядом глядели!
— А дальше силы у меня не те, чтобы устраивать лихие рейды. Нам за глаза одного стритфордона хватит. Да даже и такого же БТР. А их тут поболее осталось. Вы лучше скажите насчет того, где тут прицеп лучше добыть, тогда вылечим Блонду, возможно удастся ее использовать для поиска остальных. То, что ее не добили, означает, что враги отсюда свалили так же шустро, как и ваши люди. А они ребята цепкие, что эстонцы, что бельги — вы ж сами говорили. Так что прицеп — и внимание по дороге!
Не могу понять какими глазами смотрит на майора электрик. Сложная смесь чувств. И злость среди них тоже есть.
Но прицеп находится быстро. Вполне приличный, ставим его на жесткую сцепку, грузим, что решили, с максимумом острожности. Ильяс вздыхает — места полно, но везти отсюда нечего. Порожний рейс — убыток стране. Все как-то нелепо. И сам десант тоже бестолковый — обстреляли пустое место, ничего не выяснили, силы противника непонятны, куда делись живые — неизвестно. Покатались, короче, как туристы. Теперь бы еще домой добраться.
Желательно в полном составе и всем живыми и целыми.
Все, 15 минут прошли, грузимся в БТР — вонючий, разумеется, правда не так люто, как наш 'Найденыш', но тоже шибает до слез из глаз. Тимур ворчит, Александр ворчит, Ленька с Рукокрылом ворчат. И даже Енот бухтит недовольно, что не шибко удивляет Ремера и майора, которые почему-то усмехаются. Настораживаю ухо.
Успеваю расслышать только:
— Ленивые неумехи, даже навонять толком не могли, бездари...
БТР рявкает утробно и мягко трогается с места.
Глава нумер потом поставлю. Виктор — невстепашки.
Выстрел вырвал его из сна так грубо, что кинувшись туда, где он привычно клал ружье и ставил пулемет не рассчитал и врезался головой в стенку. Загрохотал об цементный пол Дормидонт, сбитый с сошек. Сонная одурь не хотела отпускать, тряс башко
й, не понимая, что произошло. Но обострившимся за прошедшее время чутьем уже понял — паршивое случилось, очень паршивое.
Вчера решил, что ломиться в вечернее время в Кронштадт не стоит. Лучше с утречка, совсем вроде чуток не доехали, но вот в темноте ломиться не хотелось. То, что раньше легко удавалось проскочить часа за три, сейчас ехали куда дольше. И Гайка не вполне уверенно вела машину и боялась, что лишние встряски убьют ее спутника, мучившегося с перебитой ногой, он от каждой колдобины вопил жалобно, бабенка от этого пуще нервничала и допускала новые ошибки.
Проходившие временами колонны пробили дыры в громадных пробках на трассе, но пробираться сквозь эти коридоры в искореженном и горелом железе было трудно — и обстреляли один раз какие-то сукины дети не пойми из чего, хорошо, не автоматического, и мертвяки кидались постоянно. Морфов вроде то ли повыбили, то ли они побаивались тут охотиться, зато шустеров развелось до черта и вели себя эти мрази нагло. У Гайки ветровое стекло было все изгажено мерзкой жижей и пошло трещинами после такого нападения, а Виктор мало не обосрался, когда очередная зубастая рожа с седыми и сбившимися в колтун волосами принялась дергать ручку двери.
Вымотались изрядно и потому, пока еще было достаточно светло — встали на ночлег. Место подсказал Калган, тут были его родные места — и он отлично помнил, что на краю не шибко большого селения стоит давно брошенный кирпичный дом, бывший в советские времена магазином и потому на окнах вмонтированы железные решетки, дверь тоже крепкая, а внутри шаром покати давным давно и делать там нечего.
Замок периодически вешали новый, потом и его тоже взламывали очередные искатели приключений, в свою очередь убеждавшеся в полном отсутствии чего-бы то ни было в бывшем лабазе. Встать на ночлег — самое оно — окна забиты досками вместо давно выбитых стекол, через решетки никто не пролезет, на двери изнутри есть ржавый засов.
В домах рядом никто давно не жил, так что ив прямь получилось удачно — и замка не было и рядом никто не болтался, так что встали на постой, скрыв машины за домом и заперевшись как надо. Внутри было просторно для четверых и пусто. Ужинали уже в темноте, нехотя и малословно переговариваясь. Потом поделили ночное время на три дежурства, Витя отсидел свое, дальше разбудил отчаянно зевающую Гайку и та приняла пост.
И вот — грохот выстрела! И ноздри учуяли запах пороха, а это был давно уже запах отчаяния и опасности. Бесясь от того, что руки путаются в ремне и сошках и никак не ухватить пулемет, Виктор изо всех сил пытался сообразить — что произошло?
Железная старуха Мелания уже сориентировалась и аккуратно подсветила внутреннее пространство фонариком, который раньше был второстепенной опцией для любого мобильного телефона, а после того, как связь сдохла — стал применяться как основная функция, благо в Анклаве их зарядить было не проблемой — и на дорогу у Виктора несколько штук таких полностью заряженных имелось. Батареек-то нынче хрен отыщешь, а фонарики нужны, особенно когда централизованное освещение крякнулось.
Не успел попенять ей, что может из окна в лабаз кто пальнул, и врагу подсвечивать не стоит — потому как увидел и ружье в руках тут же его бросившего, словно оно было раскаленным куском железа, Калгана и корчащуюся совсем рядом на бетонном полу Гайку. И из ствола ружья вполне видный — шел сизой струйкой дымок.
— Она, она вас хотела кончить, Хозяин! — мяукнул испуганно покалеченный бандит, старательно показывая, что в руках у него пусто.
— Зачем? — страшно удивился сюрв. И не то, что спросонок не понял — нет, такое со стороны девахи он бы и выспавшийся не понял. Ведь сработались же хорошо, он ей лучшие куски давал, спать подольше — сам дежурил лишний час.
— Побоялась, что ты свидетелей кончишь, говорила, что ты зомбаков в деревню специально сам привел, чтоб поквитаться и тебе лишние глаза ни к чему. А так концы в воду. Только я мерекаю, что просто ты ей рыжье засветил, подумала, что и так проживет, сама — быстро выпалил Калган.
Старуха фыркнула зло.
Кинул на нее задумчивый взгляд. Права оказалась — маленький, но тяжелый мешочек он и впрямь легкомысленно показал вчера, как свидетельство того, что не нищими группа едет и уж прокормиться на первых порах сможет. На ювелирный магазин бы и не хватило, а так грамм триста золотишка имелось. И сам наковырял с упокоенных и с Балдоха снял похожий, только у Балдоха в кожаном мешочке зубы золотые были в большем числе. Кладбище что ли разрыл где-то?
Гайка хрипела протяжно и в разговоре участия не принимала. Под ее свернувшимся в ком телом медленно расползалась темная лужа. Как же не вовремя-то! И что дуре в башку стукнуло! Хотя ж вроде и не дура была — сообразила, что мертвяки не сами приперлись. Сопоставила какие-то детали, женщины — они наблюдательные в этом плане. Хотя вроде ж следы замел! Спохватился — откуда-то рядом с Гайкой взялся ПМ, кровища вот-вот до пистолета дотечет. Подхватил его с пола, на секунду тупо задумался — откуда ж тут он взялся, потом хапнул свою кобуру, которую на ночь снимать не стал — а она пустая и ремешок болтается с отстегнутым карабинчиком. Даже не почувствовал, как шлюшка пистоль вынула и отстегнула.
Не врет Калган. Получается теперь он Хозяину жизнь спас. Хотя... Это в кино выглядит все круто и красиво — раз-раз и героиня всех врагов перестреляла наповал. В реале даже пару человек пристрелить может оказаться не просто, особенно если сама-то как стрелок не очень, а убивать надо серьезно умеющего стрелять в любом состоянии и из любого оружия бойца. Еще и то учесть надо, что помирая человек еще на последних секундах и ответить чем может, то, что все враги сдохнут потом — убогое утешение, если они тебя перед этим прострелили.
И темнота тут мешает и руки трясутся и вообще все не так, как в кино. С подстраховкой все куда проще. Вот она себе на беду и подстраховалась — колченогим. Думала, что после всех забот своим стал. А тот ей в спину влупил картечью. Потому что понял простое — он ей тоже не шибко-то нужен. Подстрахует — и в расход. Девчонка пошла к успеху, а в таком деле партнеры не нужны. Тем более — тяжелораненые.
Делить добро на единицу куда проще, чем на два, три и далее. Мимолетно вспомнил древний фильм, где в финале удачного ограбления с громадным кушем очаровательная бандитка с милой улыбкой пристрелила напарника, сказав: "У меня всегда были нелады с арифметикой, особенно с делением!" Может и ошибся, может она иные виды имела на него, кто ж знает. Саму бабенку спрашивать без толку — такое дыхание как у нее Витя уже слышал и не один раз. Агония это, умрет скоро — уже и не корчится и не дергается. Силенок у тела только на вдохи осталось.
В ушах еще звенело от недавнего выстрела. Сейчас опять бахать придется, внимание к себе привлекать. Говорить не хотелось, опять его предали. На душе было тошно. Потом шлюшка затихла и, как положено, — неуклюже поднялась уже обратившейся. Выстрелил ей из пистолета в висок, накинул на осунувшееся лицо пакет из магазина "Пятерочка". Дешевка к дешевке. До утра оставшиеся просидели в странном полузабытьи, молчали, только Калган подстанывал тихонько. Больно ему было.
