Дракон усмехнулся. "Мне сказали, что для того, чтобы привыкнуть, нужно время, но Армсмастер все еще поправляется на ногах, но это всего лишь скелетная работа. Есть несколько различных покрытий, которые вы можете попробовать, и больше искусственных нервов можно подключить к некоторым из них Я бы подумал о чем-то вроде синтетической плоти, покрывающей его, но это сделало бы ее намного сложнее ".
Он слегка улыбнулся, глядя на Вики. "Мы справимся".
В ответ она слегка улыбнулась.
У Чери Василя был плохой день.
Не то, чтобы все было особенно хорошо. Не с тех пор ... хорошо, никогда. Лучшим днем ??ее жизни было то, что она наконец получила власть. Страх перед Девятью вывел ее братьев. Двигаясь через Валлертон, используя свою силу, чтобы превращать семьи друг в друга, заставляя их убивать друг друга и наслаждаться актом ... это было лучше всего. То, что она снова и снова проходила сквозь ад, просто чтобы проявить себя. Она выжила и даже начала процветать, поскольку она, наконец, имела некоторый контроль над своей жизнью. Несомненно, она была игрушкой других психопатов, но, по крайней мере, с ними , она была на вершине холма, а не шаталась внизу.
И все это почти сразу исчезло. Девять лет двадцать четыре года бегали. Двадцать лет! И всего через три недели после того, как она присоединилась, все они были мертвы. Все они. Даже чертовски сибирский, мертвый. Смерть Bonesaw должна была означать исчезновение человечества. Но нет, все было в порядке. Каким-то образом "героям" удалось это предотвратить. Прионная чума, которая должна была помочь обеспечить прикрытие, сеять хаос и помочь побегу, если она стала необходимой, была уничтожена.
И теперь она была здесь. В бункере посреди кровавого нигде. Нет людей во всем диапазоне. Никаких эмоций. Дракон привел ее сюда, убежище для радиоактивных осадков, зарытое глубоко в Канадский щит, и за ней следили за любыми признаками вреда.
Почему, черт возьми, они меня не слушали? Джек не хотел идти за проклятым Скарлет-Драконом. И она, и Шаттерберд. Но у Bonesaw, Crawler и Mannequin были, и Сибирский и Burnscar хотели пойти по своим собственным причинам. Того же Точечка, которого не было, просто не волновало. Если бы они выслушали, если бы только Бернскар слушал, они все еще были бы живы. Теперь это была только ее единственная выжившая из Бойня Девяти, и она вряд ли когда-либо снова вздохнула свежим воздухом.
Голос Дракона был суровым, осуждающим, поскольку знаменитый цифровой значок Тинкера смотрел на нее по экрану. "Cherie Vasil, один из детей Heartbreaker, мы видели несколько ваших братьев и сестер на протяжении многих лет. Человеческие мастера очень волнуют вас. Однако ваши братья и сестры не очень хорошо себя чувствуют вне этого соединения. "
Чери хотела пробить экран. Единственное, что от нее не позволяло, было то, что это был единственный источник контакта с кем-то здесь. Она вносила столько же страданий в свой голос, сколько могла. "Клянусь, я просто пытался спрятаться от своих братьев. Я не присоединился к Девяти, я просто запаниковал в приюте и пытался бежать".
Оцифрованное лицо Дракона нахмурилось. "Даже если бы я поверил вам, чего не знаю, вы несете ответственность за пять смертей в приюте. Если бы вы рассказали правду о своей личности, если бы не ваша принадлежность, вполне возможно, вас могли бы посадить на борт. бит информации о соединении Heartbreaker полезен, и любая помощь, оказанная в целях его прекращения, на самом деле хорошо присуждена канадским правительством. Вместо этого вы побежали, скрывали и использовали свои силы, чтобы убивать людей во время последнего стенда Бойня Девяти. Ваши действия помогли Hatchet Face убить одного гражданского человека и почти убить Уорд. Единственная причина, по которой вы не были выполнены, — это возможность иметь полезную информацию, которая может привести к спасению заложников, которые собрал ваш отец ".
Чери сглотнула. "Значит, ты убьешь меня, как только я закончу говорить?"
Дракон звучал оскорбленным. "Нет. Здесь дело. Для каждой части полезной информации, которую вы предоставляете, которая проверяется, я предоставил вам привилегию. Телевидение, книги и еда, более сложные, чем рационы. Для любой информации, которая оказывается false, привилегия будет отменена. Однако независимо от обстоятельств вы были приговорены к изоляции на оставшуюся часть ваших дней. Единственная причина, по которой вы не находитесь в Birdcage, заключается в том, что не существует способа для общения за пределами, когда вы внутри ".
Дракон общался с ней примерно раз в неделю, затаскивая заключенного во все, что она знала о своем отце. Его привычки, его жертвы, расположение его состава. Все это вернуло ужасные воспоминания об этом месте.
Схватив руки, заставив ее вернуться за кровать. Бороться и пинать напрасно, стараясь не плакать. Хотелось бы, чтобы она просто прекратила это. Она всегда кричала внутри, когда ее отправляли в ее комнату со своим старшим братом Пьером Василем. Сын Сердцем, не только в крови, но и в духе. Ее брат ухмыльнулся этой извращенной, отвратительной улыбкой, которая преследовала ее кошмары.
Все время зная отца, он смотрел.
По крайней мере, здесь она была одна. По крайней мере, здесь ее братьев не было поблизости. По крайней мере, здесь ее ленивым, гедонистическим и искривленным отцом не было. Жан-Поль был умнее, чем она. Он ушел. Все это время она висела, надеясь, что ее отец наконец воспользуется властью, которую он держал. Используйте их, чтобы сделать большой толчок и взять на себя Монреаль. Будучи наследником криминальной империи, все это стоило бы того.
Вместо этого он просто расширил свой гарем. Никос Василь был счастлив, пока у него было то, что он хотел, игрушки для его развлечения. Он заботился о собственной крови во всех неправильных направлениях.
Со вздохом она повернулась к экрану и включила его. "Ну, по крайней мере, у меня есть кабель".
Час в развлекательно плохой фильм, основанный на чем-то из Японии, прежде чем Левиафан затонул Кюсю, она почувствовала холод. Шепот забавы исходил от самого края ее власти. Как будто кто-то шагал вокруг, влетая и выходил из него, только на краю. Снова и снова кто-то мрачно развлекался, почти ликовал. Как будто она чувствовала, что кто-то еще растягивается и чувствует свободу впервые в возрасте.
Одиночество. Наслаждение. Порыв воздуха и свободы.
"Ну, черт побери, ублюдок". Она ворчала. В любом случае человек был слишком далеко, чтобы она могла повлиять на нее. Просто смысл, едва.
Тем не менее, кто, черт возьми, здесь? Это должно было быть в середине нигде.
Она лениво подумала, говоря Дракону об этом. Она решила не делать этого. Если бы этот hobo подошел достаточно близко к ее тюрьме, чтобы повлиять, она бы удостоверилась, что он все равно убил себя. Не похоже, чтобы она заботилась о том, что там произошло. Или, может быть, она "просто" заставит его в отчаянной любви с ближайшим медведем.
Это звучало весело. Не похоже, что ей еще нужно было сделать.
Пешка двинулась вперед. Рыцарь на противоположном конце сдвинулся, чтобы защитить ладью.
Маркиз слегка нахмурился. Стратегия его оппонента была очень похожа на самого человека. Спокойный, но агрессивный. Лунь поставил свою сторону доски так, чтобы любая атака была быстро, жестоко противопоставлена.
Шахматная доска была простой вещью, сделанной из легкого пластика, установленной на столе на стороне общей комнаты. Шахматные фигуры были сделаны из собственной кости маркиза. Это было единственное место, где он мог получить такие вещи. В обычной тюрьме первоочередной задачей было конфисковать вещи, которые могли быть превращены в оружие. Внутри Birdcage такой политики не было. Заключенные охраняли себя, потому что смерть была единственным охранником. Тем не менее, все стало более цивилизованным, когда вошел Гластиг Уэйн, Фея Королева.
Голос Маркиза был наполнен уверенностью, когда он двигал ладьей вперед, защищая свою защиту. "Ты, кажется, отвлекся".
Губы губы дернулись, двигая вперед пешку. "Я ... считал".
Маркиз кивнул. Другой человек говорил бы или нет, если бы он этого пожелал. Маркиз просто двигал куском, ответил Лунг. Он возвращался туда и обратно примерно на минуту.
Лунг заговорил, его голос задумался. "Когда я впервые приехал сюда, я натолкнулся: Дракон Кюсю, побежденный ребенком. Тот, кто не появлялся до этой ночи. Она искала моего лейтенанта и обеспечила, что я больше не выйду на свободу".
Маркиз снова кивнул, мгновенно взглянув на доску. Ах. Классический гамбит, чтобы передвинуть ладью за линиями. Маркиз заблокировал линию атаки с епископом. "И затем она продолжает убивать Симурга".
Лун улыбнулся. "В самом деле, не только это, она делает это как настоящий дракон. В мгновение ока, короткое мгновение, она соответствует моей силе на моем уровне, а затем продолжает снимать пятно Девяти". Его улыбка несколько поблекла, поскольку он задумчиво переместил еще одну пешку. "Когда я столкнулся с Левиафаном в Кюсю, это было потерей. Каждый раз, когда я верил, что у меня есть верх, зверь показал немного больше сил. Больше, чем это было раньше. Я становился все сильнее, и он просто делал больше Я понял, что даже когда Кюсю утонул, что он был с нами вместе, даже с моим присутствием. Это было не опасно даже от Я. Небольшое смещение его выражения, гнев, скрытый под поверхностью. "Помимо этого, однако, был смысл. Зверь не заботится, мы ничего для него".
"М-м, вот почему ты никогда не потрудился снова сражаться". Разумеется, Маркиз слышал рассказы. В мире было не так много мест, которые не слышали об Эндбрингере и о человеке, который сражался с ним до такой степени. Но почему Лунг никогда больше не сражался, это были просто предположения.
Лунг кивнул. "Я видел видео о Бегемоте, он движется и действует, чтобы достичь своей цели, но там есть ненависть. Нас не волнует, что мы с ним делаем, но оно бушует. Всегда бушует. Левиафан убивает без посторонней помощи Эффективно, он использует свою форму, чтобы раздавить, пока ее воды действуют как клинок. Я пришел к выводу, что их нельзя убить ". Легкий хихиканье ускользнул от него. "И тогда Симург убит нашим начальником и молодым красным драконом".
Легкий щелчок, когда кость постучали по пластику. Гектометр Легкий был очень хорош как шахматист. Маркиз перевел рыцаря вперед. "Ты передумал?"
"В самом деле, только в одном смысле, мы знаем, что они могут умереть. То, что было бы легко, это еще один вопрос. Мир надеется, что они смогут повторить чудо в Ванкувере. Я желаю им успехов, но я не уверен в этом". С легким усмешкой Лунг двинул вперед пешку. "Это добавило бы только моей репутации, чтобы выжить у девушки, которая убила всех трех Энбрингерсов".
Маркиз кивнул. Он мог видеть в нем юмор, хотя он не мог оценить его в настоящий момент. "Я вижу." Он переместил ладью вперед, за тщательно защищенную защиту Лунга. "Я верю, что это мат".
Лунг посмотрел на доску. Он сердито посмотрел на него, но принял его. "Действительно, хорошо сыграл". Он оглянулся на Маркиза. "Кажется, вам будет легче".
Маркиз покачал головой. "Я онемел. Дайте мне небольшое раздражение, и я гарантирую, что кто-то еще это огорчит".
Лун просто хмыкнул. Маркиз знал, что он не был ... спокойным, после Ванкувера. Новость о том, что его дочь была мертва, мертва перед окончательной атакой Симурга, была достаточно, чтобы нарушить его хладнокровие. Даже смерть Симурга не давала ему счастья. Для всех остальных, день смерти Симурга будет днем ??празднования на века. Для Маркиза это был бы день смерти его дочери.
Если он когда-нибудь освободится от этой клетки, он убьет Кэрол Даллон за то, что он не смог защитить свою кровь.
Легкий поднялся. "У меня есть вещи, для которых нужно следить". Он Ли, значит, мужчина. В эти дни искалеченный телепорт не был большой угрозой. Легкое ухаживало за его лейтенантом, хотя это было догадываться до самого дня, когда Ли Ли просто убил себя каким-то образом.
Маркиз кивнул, когда он поднялся на ноги. — В другой раз. Он слегка склонил голову. Уважайте без уважения. Трудная линия с Лунгом.
Маркиз вернулся в свою камеру. На протяжении многих лет в этой тюрьме собирались маленькие безделушки. Полка, созданная из кости, книги, опираясь на нее. Несколько фигурок вырезаны из кости, Маркиз использует свои воспоминания, чтобы подделать для себя более постоянные напоминания. Один из немногих способов, которыми он мог помнить свое сокровище, его Амелия.
Некоторое время он не верил, что какая-то болезнь убила ее. Мир сделал очень большое дело о том, что Панацея невосприимчива к такой мирской вещи, как болезнь. Ее сила не позволяла таким вещам иметь возможность причинить ей вред. Нет, это должен был быть кто-то, кто хотел рисковать всем миром, который шел за ними, чтобы просто выкопать Маркиза. Мясник, наверное. Эта конкретная проблема нисколько не волновала бы. Что бы они сделали? Убить мясника? Идея была смешной.
Только остановить, заметив лист бумаги, лежащий на его кровати. Он лежал открыто, ясно, что это письмо, написанное плавной, но неопытной рукой. Тем не менее, даже это может быть ловушкой. Осторожно, он указал пальцем, подавляя рычание боли, которое придет, когда он протянет кость кончика пальца, чтобы вытолкнуть страницу со своего положения, чтобы увидеть, есть ли что-то позади. Яд, болезнь, взрывчатка. Жизнь в Birdcage, конечно, не была скучной.
Ничего. Он сломал кость, сжимая зубчатый край кости до необходимой длины пальца. Его сила позволяла ему заживать быстро, хотя это никогда не помогало болью. Просто простая практика. Получив письмо, он сглотнул, читая его.
Привет папа.
Я знаю, что вы слышали. Что я умер до битвы при Ванкувере. Что Эми Даллон ушла.
Вот что я решил, что лучше. Моя жизнь, как Эми Даллон, как Панацея, была тем, что я больше не мог стоять. Я здоров, и все в порядке. Я счастливее, чем был в течение долгого времени. Я не знаю, что писать здесь. Как можно приветствовать отца, которого они едва помнят?
Я помню, что ты был добр. Я помню твой голос, когда ты читал мне. Кот в мешке. Даже сейчас я очень помню эту книгу. Я еще ничего не помню. Несколько раз, когда я был уверен, что могу просто найти тебя, если я уйду. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что произошло, где вы на самом деле были. Я слышал истории о тебе всю свою жизнь, хотя мне потребовалось много времени, чтобы понять, что я твоя дочь.
Если вы хотите отомстить Новой Волне за то, что я взял меня за меня, я прошу вас, если вы когда-нибудь освободитесь, вы этого не сделаете. Я был не очень доволен ими, но Костяной бойню Девяти заплатил нам визит. Какими бы грехами ни была моя усыновленная мать и отец, они больше заплатили за них. Мне потребовалось много времени, чтобы отменить ее работу и спасти их жизни. Даже сейчас они кричат. Если это вообще помогает, Девять мертвы. Все они. Джек Слэш не разрушит жизнь.
Теперь все по-другому. Город был избит и пострадал, но он выжил. Мы собираемся воплотить его в жизнь по-новому. Я присоединился к новой семье, но я не забыл, что у меня было еще двое.
