— Давай дружить, — согласился я, — а там посмотрим, что получится из нашей дружбы. Сходи в ванную комнату и умойся. Сейчас придут ребята, а ты такая красная, как будто мы целовались.
— А ты можешь меня поцеловать? — спросила она, поднявшись с тахты.
В её вопросе не прозвучало ничего, кроме любопытства. И это Люська! Точно от любви отказывают мозги даже у самых умных девчонок.
— Как-нибудь потом, — пообещал я. — Живо иди умываться! Ты не знаешь Игоря? Сергей будет молчать, даже если что-то увидит, а этот разболтает и то, чего не было.
Она ушла в ванную комнату, а во входную дверь постучали. Пришли Сергей с Игорем. Оба жили в соседнем с нами подъезде третьего дома, поэтому прибежали без пальто.
— Сейчас Люся помоет руки, — сказал я им, принимая подарки, — потом идите мыть вы. Если руки чистые, садитесь за стол. Подождём Иру и начнём. Остальных не будет.
— Им же хуже! — сказал Игорь, посмотрев на стол. — Здорово тебе всё приготовили.
Как только сели за стол, пришла Ира.
Нас было мало, а все ещё переели всяких вкусностей, так что праздник прошёл скучновато. С час ели, потом включили проигрыватель, сдвинули стол и потанцевали. Игорь без удовольствия танцевал с Ирой, которая была одного с ним роста, я на все танцы приглашал Люсю, а Сергей поставил стул возле комбайна и менял для нас пластинки. Всё прошло не так, как я рассчитывал, поэтому за гитарой не ходил и разученной песни не спел. Когда надоело танцевать, посидели на тахте, и я рассказал несколько анекдотов. На этом всё и закончилось. Ребята попрощались и убежали домой, а я позвонил Платоновым и попросил передать родителям, что они могут возвращаться. Мы оделись, и я пошёл провожать девочек до дома. Сначала проводили Иру, а потом я повёл свою новую подругу к дому, который часто снился когда-то очень давно. Правда, снилась другая девчонка. Почему в жизни всё так глупо устроено? Вот рядом со мной идёт Люся, которой я небезразличен. Не красавица, но симпатичная и очень умная, а меня это почти не волнует. Жаль, что не пришла Лена, но с этим ничего не поделаешь. Что мне осталось сделать для её симпатии? Слетать в космос? Значит, этот парень из восьмого класса сильно её зацепил. Я знал, что отца Лены переведут в Томск через год после нашего отъезда. Наверное, она тоже будет страдать и писать письма. Боль не становится меньше, если болящий молод. Через это проходят многие, я сам когда-то прошёл и не умер, но что-то осталось в душе на всю жизнь. Оно не мешало мне жить тогда, мешало теперь. Советы и доводы разума в таких случаях не помогают. Много вам поможет совет, если разболелся зуб? Но с зубом можно пересилить страх и сходить к стоматологу, а в любви, даже несчастной, никто не хочет расстаться с болью. Я в этот вечер захотел. Хотеть — значит мочь. Кто сказал это первым? Я покопался в памяти и не нашёл ответа.
— Поцелуешь меня? — спросила Люся, когда я довёл её до подъезда.
Вот неугомонная! Я взял её за плечи, притянул к себе и, игнорируя подставленные губы, поцеловал в щёку.
Глава 7
В понедельник я поменял парту. Люба не горела желанием пересаживаться с третьей парты на первую, но спорить не стала, а класс получил прекрасную тему для пересудов. На большой перемене увидел мать.
— Что ты здесь делаешь? — удивился я. — Вызвали из-за Тани?
— Пришло письмо из редакции, — объяснила она. — Написали, что тебе нужно к ним приехать. Я договорилась с директором, что тебя завтра освободят от занятий.
— Не написали, для чего я им нужен?
— Нет, просто пригласили, поэтому мы с тобой завтра съездим.
Поездка получилась интересной. Я редко ездил в Минск и всегда с матерью. Вышли в девять с минутами, чтобы успеть на десятичасовой поезд. Я надел новый костюм, да и мама принарядилась. К станции подошли минут за пятнадцать до прихода поезда. Мама пошла покупать билеты, а я остался на перроне. На нашем участке железной дороги с год назад исчезли паровозы, которые было издали видно по длинному шлейфу дыма. Деревянные шпалы заменили железобетонными, и пустили тепловозы, а мы перестали нюхать угольную вонь. На поезде ехали минут сорок до пригородного вокзала, а потом с полчаса добирались до издательства на троллейбусе и пешком. В кабинет, куда мама сдавала рукопись, была очередь из трёх мужчин разного возраста.
— Молодое дарование? — спросил маму пожилой мужчина с бородкой и большим кожаным портфелем в руках. — А где рукопись?
Он сразу мне не понравился, а я редко ошибался в людях.
— Моя рукопись уже в работе, — сказал я, опередив мать. — Сейчас вызвали для личной беседы.
Ей только дай поговорить. Не люблю, когда меня кто-то обсуждает, да ещё в моём присутствие.
— Да? — удивился он. — И о чём рассказ?
— Я не размениваюсь на мелочи. У меня повесть, хоть и не очень большая. А вы профессионал или любитель? Много книг опубликовали?
— Я пишу не книги, а критические статьи, — ответил он, глядя на меня с удивлением.
— И хорошо платят? — спросил я, вогнав его в ступор.
— Гена, отстань от человека! — пришла ему на помощь мама. — Извините, пожалуйста!
Из кабинета вышла женщина с прекрасной фигурой, которую все, кроме критика, проводили взглядом, после чего двое очередников зашли в кабинет.
— Наверное, соавторы, — сказал я матери. — Садись на стул, отдыхай.
Мы сели, а критик занял место возле двери. Минут через десять соавторы вышли, и он поспешил войти. Я тут же занял его место.
— Ты чего вскочил? — спросила мама.
— Видела, как этот тип перекрывал проход к двери? — сказал я. — Явно опасался, что кто-то попытается прорваться к редактору без очереди. Ты же знаешь, что я не люблю ждать, поэтому не собираюсь никого пропускать. А ты сиди.
Едва я закончил фразу, как из-за поворота коридора вышел мужчина лет сорока, в очках с роговой оправой, который двинулся к охраняемой мною двери. Увидев, что проход перекрыт, он в удивлении остановился.
— Что тебе здесь нужно, мальчик? — спросил он меня.
— Мне ничего здесь не нужно, — ответил я. — Это редактору от меня что-то понадобилось. А вы, извиняюсь, кто и по какому вопросу? Спрашиваю, потому что сейчас моя очередь на приём.
— Я член редакционной коллегии, — ответил он. — У вас есть пригласительное письмо?
— Конечно, — ответил я, — сейчас покажу. Мама, дай письмо.
Работник редакции быстро прочитал письмо, кивнул и вместе с нашей бумагой скрылся за дверью. Через минуту он пригласил нас войти. Приём вёлся не в кабинете, а в комнате для совещаний. Кроме критика и члена редколлегии, в ней находился симпатичный полноватый мужчина, который и был редактором.
— Этот? — перестал он улыбаться, разглядывая меня с подозрением. — Я думал, что ваш сын учится в выпускном классе, а привели какого-то мальчишку!
— Считайте, что я обиделся! — сказал я редактору. — Не на мальчишку, а на всё остальное. Я тебе говорил, мама, что нужно было идти в "Детскую литературу", там более уважительное отношение к авторам. Да и женщину в том издательстве не заставили бы стоять. Забрать, что ли, свою рукопись? Как ты думаешь? В договоре предусматривалось его расторжение автором?
— Извините, прошу вас сесть, — редактор показал маме рукой на стул. — Сколько вам лет, молодой человек?
— Четырнадцать, — ответил я. — Почему вас заинтересовал мой возраст?
— Повесть написана взрослым человеком, — сказал он. — и мне непонятно, почему авторство приписывают вам.
— Приятно, когда ко мне обращаются на вы, — сказал я. — Может, вы будете вежливым и в остальном? Например, пригласите меня сесть на один из ваших стульев. А то вы все сидите, а я вроде бедного родственника.
— Не боишься вылететь из этой комнаты за нахальство?
— Я только добиваюсь уважительного отношения, — ответил я. — Если вам это не нравится, верните рукопись, и я уйду.
— Часть рукописи уже в наборе, — сказал редактор. — Сборник утверждён, и никто вам рукопись не вернёт.
— Тогда для чего я вам нужен?
— В книге применяются английские слова там, где можно обойтись русскими, — сказал член редколлегии. — Например, английское слово "спейс".
— Коротко и красиво, — возразил я, — и используется в сложных словах. Попробуйте поставить вместо него слово "пространство", и что получится? В науке и технике подобное применяется сплошь и рядом. Или кто-то считает это непатриотичным? Давайте тогда и из физики выбросим всякие там гаммы и беты и заменим их буквой ы.
— Ладно, — сказал редактор, — давайте всё-таки определимся с авторством. Ты умён, но у написавшего книгу большая эрудиция и не твой уровень знаний.
— Вы уже оценили мой уровень знаний? — по-английски спросил я. — Когда только успели? На рукописи мои имя и подпись, что вам ещё нужно? Эрудиция? Я не против, можете её проверять.
— Молодой человек сказал, что не против того, чтобы мы проверили его эрудицию, — в сокращённом виде перевёл член редколлегии, который, в отличие от редактора, хорошо владел английским. — Проверим, Валентин?
— Ты у нас занимаешься наукой, ты и проверяй, — сказал редактор. — Фёдор Юрьевич, давайте займёмся вашим вопросом позже, сейчас не получится.
— Ничего, Олег Петрович! — сказал редактору критик. — Позже, так позже. С вашего позволения, я немного задержусь. Любопытно, знаете ли.
— Хорошо, — согласился редактор, — оставайтесь. Сергей, начинай, только постарайся уложиться в десять минут.
— Ваше имя я уже слышал, — сказал я очкастому Сергею, после того как ответил ему на два десятка самых разных вопросов, — а как вас по батюшке?
— Сергей Давыдович, а что?
— Не понимаю, Сергей Давыдович, какое отношение к моей эрудиции имеет последний вопрос. Я где-нибудь использовал интегралы?
— Всё в порядке, Валентин, — сказал член редколлегии. — Не знаю, откуда он такой взялся, но книгу написать мог.
— Можешь написать для нас что-нибудь ещё? — спросил редактор.
— Сюжет у меня есть, — ответил я, — но это будет роман, и мне потребуется примерно полгода.
— Сейчас Сергей Давыдович отведёт тебя к тем, кто занимается составлением сборника, — сказал мне редактор. — У них есть замечания по тексту и варианты замены. Посмотрите вместе. Твоя повесть идёт первой, поэтому и сборник назовем по ней. Повестей там больше не будет, одни рассказы. Иди, а я пока поговорю с твоей мамой.
От любителей править текст я отбивался минут сорок. Из семи проблемных мест удалось отстоять пять, в двух ввели правку. Потом меня отвели в большую комнату, где мать угощали чаем с печением. Я тоже попил чай, и мы пошли в гардероб.
— О чём вы говорили с редактором? — спросил я, когда мы под мелким и противным дождём шли к троллейбусной остановке.
— У них есть план по молодым авторам, — ответила мама. — А тебя они, как он выразился, хотят раскрутить. Он при мне уже звонил в комитет комсомола.
— В какой комитет? — растерялся я.
— В центральный, — объяснила она, — в отдел пропаганды. У них нет таких молодых авторов, пишущих серьёзные вещи. Он сказал, что ты для них находка. Но там кого-то не было, а я сказала, что мы не будем долго ждать. Всё равно тебя будут вызывать на всякие мероприятия, там и поговорите.
Охренеть! Написал, называется, повесть!
— А ты не могла отказаться? — набросился я на маму. — Я учусь и не хочу пропускать уроки ради ерунды! Ты же знаешь, что мне не хватает времени!
— Немного ужмёшься! — сказала она. — Такие знакомства не будут лишними, да и не станут тебя часто дёргать. Ты очень удачно попал со своей повестью. Этот сборник рассказов уже полгода на рассмотрении, из-за того что не хватало объёма на полноценную книгу.
— А мною заполняют перерыв! — запел я. — Арлекино...
— Замолчи немедленно! — дёрнула меня за пальто мама. — Люди оглядываются! Что-то ты, Геник, совсем не знаешь границ! Как ты разговаривал с редактором? Я думала, что они нас выгонят!
— Лучше бы выгнали! — мрачно сказал я. — Как ты не можешь понять, что я не хочу известности!
— Не могу. Разве плохо, если тебя покажут по телевидению?
— Он и об этом говорил? — с ужасом спросил я.
— Нет, но я думаю...
— Мне и так уже не хочется появляться в школе из-за этой известности! Кто-то прыгает вокруг в щенячьем восторге, кто-то завидует, а я хочу просто жить и дружить с ребятами, как все остальные!
— Мы всё равно скоро отсюда уедем.
Утешила, называется.
— Не хочу отсюда уезжать, — признался я.
— Из-за Лены? — спросила мама.
— Из-за многого, а Лена — это уже пройденный этап.
— И давно ты его прошёл?
— Я не был ей нужен раньше, не нужен и теперь со всеми своими достоинствами. Сейчас я дружу с Люсей. Сегодня даже поменял парту.
— Люся Черзарова? Умная девочка и славная. Только вы слишком молоды, а скоро вообще разъедетесь.
— Зря смеёшься. Знаешь, что мне сказала Люся? Только позови, и я приеду!
— Это серьёзно, — забеспокоилась мама. — Такими словами не бросаются. Я надеюсь на твоё благоразумие. Если допустите лишнее, можете испортить себе всю жизнь. Дружите, переписывайтесь, вам никто не будет мешать. Сохраните чувство — пусть приезжает. Когда придёт время, жену будешь выбирать сам. Почему не она?
Подошёл нужный троллейбус, и мы прервали разговор. Удачно приехали на вокзал за двадцать минут до отхода поезда. В вагоне было много народа, поэтому мы и там не разговаривали, занятые своими мыслями. Разговор возобновился, когда сошли с поезда и по лесной дороге направились в городок. Туда же шли несколько мужчин, но мы не спешили и пропустили их вперёд.
— Скажи, чего ты добиваешься? — неожиданно спросила мама. — Ты стал отличником, занимаешься спортом, музыкой... Я рада, но ты так изменился, что я перестала тебя понимать. Только внешне оставался прежним, а сейчас меняется и внешность. У тебя уже такие мышцы, каких не было у твоего отца, если сделать поправку на возраст. Даже голос после твоей йоги стал другим.
— Разве это плохо? Вспомни, каким я был недавно!
— Ты был моим ребёнком, — сказала она, вздохнув, — а теперь живёшь своей жизнью и не пускаешь в неё нас с отцом. И это очень обидно. Все дети рано или поздно отдаляются от родителей, но не в четырнадцать же лет!
— Я по-прежнему люблю вас с папой! — сказал я, обнимая её за плечи. — И во многом остался прежним. Есть один секрет, но о нём вы тоже узнаете, я папе уже обещал. Я из-за него не хочу известности. Нет, не стоит выспрашивать, всё равно пока не скажу. Могут же у человека быть какие-то секреты?
— Чем думаешь сейчас заняться?
— Чем обычно, только сначала сбегаю к Сергею узнать, что задали на дом.
Бежать к Сергею не пришлось. На въезде в городок я увидел ждавшую нас Люсю. Минский дождь добрался и сюда, а вдобавок поднялся ветер. Почти никто из девчонок не носил брюки, и на Люсе их не было, поэтому она мёрзла на ветру, подняв воротник пальто и засунув руки в карманы. Совсем сбрендила!
— Здравствуйте, Галина Фёдоровна! — поздоровалась она с матерью. — Я решила прогуляться и отнести Гене свои тетради.
— Да ты вся замёрзла! — воскликнула мама. — Живо бегите в квартиру! Надо было тебе зайти к нам, а не мёрзнуть на ветру!
