Жизнь первая. Альрик

Герд вспомнился коренастый рыжий жеребец веда. Когда Ингар только появился в их доме, то все свободное время он проводил на конюшне. Не оттого ли, что сам был нездоров? Может поэтому его так волнует то, что происходит с Альриком?

— Думаешь Альрик знает об этом?

— Этому учат в Зеленой Гавани. Вообще там много времени посвящают обучению восстанавливать свой дух.

— Ты так хорошо знаешь порядки Зеленой Гавани! И про имянаречение знаешь и про это.

Ингарон хитро прищурился.

— Не только Альрик учился там.

— Что это вы тут шепчетесь как заговорщики... или любовники?

Альрик, не обращая внимание на то, что Герд подпрыгнула от неожиданности, так же бесшумно как и подошел, опустился на скамью.

— Скажешь тоже. — Герд фыркнула, слегка, однако, покраснев. — Солнце сегодня красивое — пригревает. Вот сидим, греемся.

— Ну пусть будет по-твоему. Ингар, я хотел с тобой поговорить, не уделишь мне немного времени?

Они проводили Герд в рукодельню, а сами вышли в зимний сад — Альрику лучше думалось на ходу — и не спеша пошли по дорожке.

— Я давно хотел спросить кое-что.

— Да, я заметил.

— Собственно я бы хотел попросить о небольшой услуге, сам я просто не могу этого сделать. Скажи... ты ведь умеешь смотреть на душу?

— Умею.

— Ты не мог бы сказать, как выглядит моя душа?

— Почему ты вдруг заинтересовался?

— Герд беспокоится, а женщине не нужно обладать даром, чтобы почувствовать такие вещи.

Ингарон улыбнулся.

— Значит ты не забыл уроков Зеленой Гавани?

Альрик хмыкнул и ответил в тон.

— Значит мне не показалось, что твой образ мыслей похож на тот, что прививают ученикам Зеленой Гавани?

— Нет, не показалось. Что же до твоего вопроса... Знаешь, по правде говоря, меня твой дух изрядно раздражает.

— Почему это?

— Потому что увидеть душу другого человека я могу только призвав дар. Но высокий род так ярко светится, что их души невозможно не замечать, независимо от своего желания. Так что твоя душа у меня перед глазами постоянно, когда я тебя вижу.

— Ну уж прости. Не знал об этом. И что же ты видишь?

— Плохо. Все куда хуже, чем ты пытаешься показать. Так что будь осторожнее.

Альрик нахмурился.

— Он восстановится до конца, как ты думаешь?

— Не знаю. Таким как прежде наверняка уже не будет.

— Надеюсь, что ты ошибаешься, — и. без малейшего перехода, Альрик спросил: — Ты расскажешь мне об отступниках?

Ингарон проницательно посмотрел на него.

— Зачем тебе?

— Нужно.

— Действительно нужно?

— Да.

Ингарон посмотрел ему в глаза. Альрик не отвел взгляда.

— И что же ты хочешь о них знать?

— Все, что ты можешь рассказать. Про них говорят слишком много. И слишком многое из того, что говорят непохоже на правду. Хочу знать, как обстоят дела на самом деле.

— Почему ты думаешь, что я могу тебе рассказать что-то большее, чем слухи?

— Герд рассказывала мне, что происходило после... когда меня не было. Только ты сразу же назвал правильную причину произошедшего. А у Аудульва не бывает случайных людей.

— Просто я знаю немного больше других, поэтому смог увидеть признаки использования Горячего ветра. А уж после этого вывод о том, что вед, которого ты видел, отступник, был делом одной минуты.

— Кто они, отступники?

— Ну это общеизвестно. Отступники — люди с даром, которые не захотели принести клятву веда и избежали блокировки способностей. Они считают ограничения, налагаемые на ведов оскорбительными. Так было поначалу. Преследуемые, отступники бежали на север, в места, которые назывались тогда землями контрабандистов. Прошло время и они перестали быть просто беглецами. Сейчас земли за Волчьим хребтом называют землями отступников. Теперь у них там что-то вроде ордена. Это могущественная организация. Мало кто знает, насколько могущественная. Во главе ее стоят семь отступников — могущественнейшие колдуны. Ни один из принесших клятву ведов не сможет сравниться с ними в даре. Один на один с колдуном-отступником справится разве что Изменяющий, прошедший последнее посвящение. Отступники становятся серьезной угрозой — сам посуди — они покушаются на власть в сильнейших государствах. И только чудом им это не удавалось раньше.

— Огненные — не первый случай?

— Нет. Были попытки свергнуть нынешнюю династию и в других странах. И наверняка будут еще не раз.

— Лидеры отступников — откуда у них такая сила?

— Любой обученный вед, не принесший клятву, сильнее того, что ограничил себя. А для тех, кто заслужил доверие, есть много ритуалов. Это черное колдовство. Его основа — отрицание человеческого. Прошедшие последние стадии черного посвящения мало похожи на людей. У них нет обычных чувств и стремлений, нет человеческих слабостей. Кстати я почти уверен, что Маазрин Ингири — один из семи глав ордена. Они не поручают таких дел подчиненным.

— Ты знаешь, как можно справиться с отступником?

— Есть способы. Собственно их два. Либо обладать даром не менее слабым, чем у него...

— А второй?

— Не дать ему колдовать. Не дать сосредоточиться и даже рта раскрыть. Правда ритуалы делают сильнейших отступников крайне живучими. Известен случай, когда один из них выжил после смертельной для любого другого раны.

Они обошли зимний сад по кругу и остановились у выхода. Альрик с хрустом потянулся.

— Благодарю за разговор. Прости за то, что было столько вопросов.

— Мне было не сложно на них ответить. Кстати ты очень верно восстанавливаешься.

— Ну я был не самым плохим учеником в Гавани.

Ингар усмехнулся.

— Действительно.

Уже взявшись за ручку двери, Альрик, весело блеснув глазами, спросил:

— Однажды я пришел в зал раньше обычного. Кто бы мог подумать, что вед-связист может так недурственно махать мечом, да еще в неповторимой манере наставника Хьярмода Волкоголового?

— Боюсь я был не лучшим его учеником. Даже учитывая твое нынешнее состояние, случись нам упражняться вместе, победителем в поединке мне не быть.

— Возможно ты прав. Однако мне страшно наскучило выполнять одни и те же упражнения, рубясь с воздухом.

— Тогда, думаю, мне стоит перенести свою тренировку на более позднее время. Скажем, на начало третьей восьмы.

Довольные разговором они разошлись по своим делам.

Герд, как обычно придя утром посмотреть на тренировку, с удивлением увидела вместо одинокой фигуры Альрика, с остервенением изматывающего себя до предела, двоих мужчин, азартно гоняющих друг друга по залу. С трудом она узнала в более высоком Ингара — слишком непривычно вед выглядел с завязанными в хвост волосами и без хати[18], как-то сразу растеряв всю свою степенность и отчужденность.

Поединщики были уже изрядно потрепанными, рубашка Альрика насквозь промокла от пота. Они остановились в нескольких шагах друг от друга, отдыхая и негромко переговаривались, то и дело сбиваясь с серьезного тона на шутливые издевки.

— А ответь-ка мне на один вопрос, господин вед. Он мучает меня еще с нашей первой встречи.

— И что же тебя так мучает, господин Первый мечник Зеленой Гавани?

— Сколько тебе лет? Мои глаза и мой дар никак не могут определиться с этим вопросом.

— Ты не поверишь.

— Все настолько плохо?

Ингар рассмеялся.

— Смотря для кого.

— Ну так сколько же?

— Двадцать пять будет.

Альрик от удивления даже выпрямился, перестав опираться на меч.

— Врешь!

— Зачем бы мне?

— Но отчего же тогда... — он нахмурился, разглядывая полуседые волосы и лицо веда: на вид тому можно было дать от тридцать пяти до пятидесяти лет, но никак не меньше. — Что с тобой случилось? Наверняка колдовство отступников?

— Оно самое.

— Я никогда не слыхал о том, чтобы с помощью дара можно было сотворить что-то подобное с человеком.

— Ведоством — нет, а вот колдовством — вполне. Отступники ведь не просто сильнее. Они используют такие знания, о которых законопослушные люди даже представления не имеют. И постоянно ищут новые способы колдовства, знания о старинных проклятиях, созданных еще до наложения на ведов всех этих запретов. Это проклятие — одно из новых, насколько я знаю.

— Я смотрю ты везучий. Вряд ли единственным действием этого заклятия было внешнее старение.

— Я бы так не сказал. Будь я действительно везучим, не попал бы вообще под проклятие. С другой стороны, то, что мне удалось его отбить, пусть и не полностью и выбраться оттуда относительно целым — уже удача. К тому же я боялся что буду стареть и дальше быстрее чем положено, и умру в возрасте двадцати пяти лет под видом столетнего старца, но, к счастью, обошлось.

— А как ты попал к отступникам?

— Не слишком ли много вопросов? С чего ты взял, что я куда-то попадал?

— Просто умножил дважды два. Не хочешь — не отвечай. Считай это моей местью.

— За что, интересно?

— Думаешь приятно каждый день видеть человека, который знает о тебе все?

Ингар смутился.

— Я надеялся что ты не будешь об этом помнить.

— Я и не помню, но несложно догадаться. Ты наверняка исследовал[19] мой дух, пока я был не здесь. А, как известно, если человек силами своего разума не закрывает "двери" памяти, то сильный вед, проводящий исследование узнает о нем все.

— В таком случае ты прав. Я отвечу. Дело в том, что не только отступников возмущает обязанность ограничить себя клятвой под угрозой лишения дара.

— Похоже твое прошлое скрыто во мраке?

— Можно и так сказать. Как ты сам говорил, у Аудульва не бывает случайных людей.

Альрик хищно улыбнувшись двинулся в сторону веда.

— Что ж, не будем расслабляться. Мы здесь не языки тренировать собрались. Ты мне лучше скажи — какое оружие у тебя было основным?

— У меня его не было. Я не закончил учебу.

Альрик сбился, отвлекшись на разговоры, чем тут же воспользовался Ингар, чувствительно достав его болванкой[20] по бедру. Но тот не собирался учиться на ошибках и, как ни в чем ни бывало, продолжил допрос.

— Как так — не было?

— У меня был слишком сильный дар. Местный вед научил меня всему, что знал сам и после пятого года пора уже было принести клятву и учиться дальше ведовству.

— А ты из Гавани отправился на север?

— Примерно так. Не сразу, конечно.

— Нда... В семнадцать люди часто совершают необдуманные поступки.

— В пятнадцать — еще чаще.

— Ого! Так рано? Ты что попал в Гавань в десять?

— Я там родился.

— А-а-а. Понял. Твоя мать — одна из охранительниц?

— Да.

— А она...

— Она выбрала профессию.

— Я слышал, что в Зеленой Гавани стали привечать сирот, чтобы...

Ингар снова закончил за него:

— Чтобы соблюсти закон. Женщина-воин не может быть матерью. Мать не может быть воином. Если она рожает ребенка, то либо перестает быть охранительницей, либо оставляет ребенка и никогда не узнает, который из сирот в Гавани ее сын.

— Сложный выбор.

— Да.

— И как случилось, что ты все же принес клятву? Что-то изменилось?

— А я ее не приносил.

— Как такое возможно?

— Почти невозможно. Но у меня есть свидетельство крона Огненных земель и свегана Северного свего, дозволяющих это.

— Но...

— Помнишь, вчера я говорил кто такие отступники? Знаешь, что отличает настоящего отступника?

— Что?

— Жажда власти. Власти, которая под запретом для веда, принесшего клятву. И готовность идти до последнего, чтобы ее обрести. Сама по себе клятва придумана именно для того, чтобы не допустить людей с даром, но без духа высокого рода во власть. Потому что слишком велик соблазн. Все остальное, в том числе и клятва, второстепенно.

— Думаю, пора заканчивать и разговор и тренировку. Мне нужно переварить услышанное. — Альрик злорадно улыбнулся. — К тому же Герд тяжело столько стоять в дверях.

Ингар ошеломленно посмотрел на полуоткрытую дверь. Воспользовавшись его замешательством, Альрик бросился в атаку.

На стороне Ингара был опыт и сила, на стороне Альрика — отточенное мастерство. Вед успешно отбивался, но неловко поставил ногу и споткнулся. Болванка с силой ударила его по лицу и до крови рассекла бровь.

— Проклятие!

Герд, переставшая скрываться за дверью после того, как Альрик выдал ее присутствие, бросилось к Ингару, с перекошенным лицом зажимавшего кровившую бровь. Она вытащила тонкий полотняный платок и зажала рану

— Прости, я не смог остановить болванку.

— Да ничего страшного, хотя приятного конечно мало.

— Залечить?

— Оно того не стоит[21].

— Ну и замечательно, мне жить проще.

— Вы с ума сошли, ведь шрам же останется. — Герд обеспокоенно рассматривала глубокую рану. — Пойдем, надо зашить, а то всю красоту испортит.

— Было бы что портить.

— Это точно.— За последнюю неделю Альрик сильно переменился и почти вернулся к своей обычной манере — передразнивать и ерничать над каждым словом близких людей. Герд была рада этой перемене.

Последние ручьи талой воды уже пробежали по земле. Лес покрылся золотисто-красными туманом — распускались первые листочки.

Альрик почти вернул себе контроль над телом, Герд родила сына.

В раздумьях Альрик часами сидел на широкой каменной ступеньке у фонтана и смотрел вдаль. Он понимал, что бездействовать дольше невозможно и нужно было выбрать свой путь, но просто не знал, как поступить, чтобы не стало хуже. По сути, Альрик уже дано все решил, но долго не признавался в этом даже себе. Пора было взглянуть правде в глаза.

Как и многие другие знатные и известные люди, Аудульв и его семейство получили приглашение на посвящение Алинаро[22]. Купец был возмущен.

— Как я смогу смотреть в глаза этой мерзости, зная, что он сотворил? Смотреть и не вырвать его бесстыжих глаз, не выжечь каленым железом эту грязь!

Альрик впервые видел купца в такой ярости. Должно быть она копилась много дней, ведь повод, вызвавший вспышку был мал.

После, успокоившись, Аудульв отправил Хранителю благодарность за приглашение и заверил его, что будет счастлив поздравить будущего крона лично.

Альрик осторожно прикрыл дверь и крутанул шар с ведовским огнем. Кабинет осветился. Аудульв сидел за столом, сосредоточенно разглядывая воздух перед собой. Он повернулся было посмотреть, кто нарушил его одиночество, но, увидев Альрика, снова уставился в пространство.

— Аудульв, ты позволишь мне отправиться в столицу с собой?

Тот кивнул.

— Конечно, если ты этого хочешь. Только ведь то, что ты еще есть на свете, держится в тайне.

— Мы что-нибудь придумаем.

Купец выжидательно смотрел на Альрика. Он не спрашивал о том, какое же решение принял кронтин, но нетрудно было заметить, что давно ожидал его.

Альрику было известно: Аудульв считал, что за власть следовало бороться. Он не говорил ничего прямо, но это было и не нужно. Альрик знал, что, реши он отвоевать престол, Аудульв вложит в это дело всю душу. С его связями и средствами восстановление на троне рода Инир было возможна. Но Альрик не мог решиться пойти на это.

Прошло уже полгода. Нового правителя прияли и высокородные и простые люди. И, надо сказать, Алинаро вполне хорошо управлялся с доставшейся ему властью. Было получено согласие всех высоких родов и в день Летней Ночи Алинаро станет называться кроном Огненных земель.