-Ну, тогда ты мореход опытный. Вот что. Пока тут еще никого нет, ты должен охранять лекарства. Ну и воду. Так что сиди и жди меня. Я скоро, — подхватываю сумку с бинтами и корпией, это легкий груз, а бинты я скатываю так туго, что и не слишком объемный. Все остальное там и не надо.
-Док, — распахнутые глазенки под рыжими ресницами на веснушчатом лице. — А Вам же Стил приказал оставаться тут, чтоб не упасть за борт!
-Кто я, прости? — весь лед, на который я способна.
-Ой, леди Марта..., — спохватывается дитя. — Но...
Сдергиваю фартук, помня слова Сила про белый флаг, и бросаю его мальчишке:
-Осторожно с ним, он свежевыстиран.
И несусь на палубу.
Первое, что вижу — это яркий луч, выбивающийся из одного люка испанца. Что это? Зеркало? Как они его туда затащили? Память услужливо показывает — вот Тессен и Пантера упражняются с его веером, и наружная пластина, сделанная их отполированного до зеркального блеска металла, отбрасывает солнечные зайчики. Невольный вздох облегчения — Тессен жив и захватил пушечную палубу. Это значит, что ядра в нас не полетят. Хватаюсь за ближайшую перекладину — Пантера опять заложила два галса подряд, и все в разные стороны.
Но вот качка прекратилась — корабли неумолимо сближаются в дыму мушкетных выстрелов.
Пантера еще у штурвала, и хоть бы она там бы и осталась. Наслушавшись за эти два года пиратских баек, я точно знаю, что капитан во время абордажа имеет право оставаться на мостике. Интересно, а знает ли об том Пантера? Естественно, знает... И всегда сама возглавляет абордажную команду... Но надо отдать должное, потери у нее все же не велики в сравнении с экипажами тех кораблей, которые встали на ее пути. Она не дает своим ребятам болтаться без дела и пить ром, а гоняет их не то что до седьмого, а до десятого пота. Но когда они, запаленные после тренировки, обмываются на корме заборной водой, то ни разу никто не сказал в ее адрес дурного слова — они понимают, что тем самым капитан и первый помощник как бы заранее спасают им жизнь в бою.
Стрелять она меня научила, а вот фехтование...Я просто стесняюсь брать у нее уроки на глазах команды, боюсь показаться смешной и неуклюжей. Хотя, думаю, она бы не стала меня бить за каждую оплошность.
Выстрелы заставляют меня укрыться за надстройкой — это палят испанцы, а наши стрелки уже не могут им отвечать, так как рисуют попасть в ребят Тессена. 'Александра' как в зеркале повторяет наш маневр, и вот все три корабля превращаются в единое целое, скрепленное вантами и абордажными мостиками.
Звонкий голос нашего капитана:
-На абордаж! — и палуба испанского фрегата превращается в ад.
Очевидно, Тессен со своими боевыми пловцами должен с ней встретиться уже там. Наверное, теперь не только мне, но и все команде становится ясно, для чего они часами бродили в ночной тьме по острову. Может, и мне что не то тогда привиделось за скалами?
И снова мне остается одно — окинуть взглядом нашу палубу в поисках раненых при перестрелке, а затем ждать назад ребят после боя. Соваться туда бессмысленно и опасно. К тому же мне несколько раз об этом говорили и капитан, и первый помощник. Моя задача — принять на палубе всех раненых, которых перенесут уже тогда, когда все закончится, определить, кому из них нужна помощь в первую очередь. Ну а дальше — по обстановке, но в любом случае к моим услугам юнга, неустанно поднимающий воду в ведре, как только мы отходим от воронки потопленного корабля и трупов, истекающих кровью в воде.
Так что моя часть боя наступает позже, чем у всех — мне надо как можно скорее ребят перевязать, зашив им раны и вытащив пули, и к тому же начисто отмыть от жуткой смеси пота, копоти, своей и чужой крови. А дальше — пара бессонных суток в лазарете, угадывая каждое их движение, реагируя на каждый стон. Мне совершенно не тяжело не только покормить с ложки обессиленного парня, но и помочь ему облегчиться в ведро. Им труднее было к этому привыкнуть...
На опустевшей палубе резко бьют в глаза следы свежей крови — значит, все же кого-то зацепило на этот раз, несмотря на уложенные вдоль бортов свернутые матрасы. Так и есть — на полубаке ничком лежит один корсар, а другой, сам тоже окровавленный, пытается зажать рукой ему рану на ноге, и яркий фонтанчик пульсирующей крови пробивается сквозь его пальцы. Опрометью подлетаю к ним, сразу опускаясь на коленки:
-Отлично, держи так, — выхватываю короткий кожаный ремешок и затягиваю простреленную ногу выше бедра.
Кровь сразу прекращает идти, и теперь можно отвести руку его товарища, разрезать штанину и закрыть рану повязкой:
-Пей, — кровопотеря всегда вызывает мучительную жажду, а ром еще и послужит хорошим обезболивающим.
Осторожно опускаю его голову на доски, вглядываюсь в глаза — вроде ничего страшного не должно произойти, пуля прошла навылет через мякоть голени, и если не возникнет заражения, то рана заживет, разве что напоминая о себе легко хромотой в непогоду.
-Лежи тихонько, тут ты в безопасности, все будет хорошо, а после боя я еще раз тебя посмотрю и почищу рану. Ты же терпеливый?
Он закрывает глаза в знак согласия:
-Все хорошо, док.
-Ну и отлично. А мы сейчас посмотрим, что у нас тут, — поворачиваюсь е его другу, сделавшему все, чтобы его товарищ не истек кровью. — Ну-ка, ложись-ка, мне так будет легче рассмотреть.
Прикусываю губу — мушкетная пуля крепко сидит в плече ближе к груди, и вынимать ее надо щипцами, причем очень осторожно, потому что она сейчас перекрыла ею же разрубленные сосуды, и кровь лишь сочится. Так что пока мы все оставим на месте.
-Тише-тише-тише, — ему скороговоркой, а рану быстро закрываю одним бинтом, подвешиваю руку на другом. — Вот и все. Отдыхай. Пить хочешь?
Он делает несколько глотков из потянутой фляжки и спохватывается настороженно:
-Ты куда, док?
-Все хорошо, мальчики. Я скоро вернусь, я же вас никогда не брошу. А здесь вам вполне безопасно. Ага? Никуда не убегайте, — и подхватываю сумку.
-Леди Марта! Не надо, — тот, что постарше, угадал мое направление.
-Вы что, не видите, что там делается? Ребята просто истекут кровью из-за пустяковой царапины, пока я тут буду любоваться зрелищем и есть хлеб.
На испанской палубе действительно творится что-то непонятное — похоже, они решили стоять насмерть, и сопротивление будет до последнего.
Ванты для меня препятствие непреодолимое. Как я тогда перескочила к капитану и Вольфу, до сих пор в голове не укладывается. С тех пор больше я на такое не решалась, хотя и смотрела с затаенной завистью, как Пантера взлетала по веревочным лестницам и ходила реям — ну точно как те кошки, которые кормились в монастырской кухне и вечно скакали по балкам в сарае, где сушились лекарственные травы. Кошки были полезны тем, что гоняли мышей, но это неслышное приближение и внезапное падение под ноги напружиненного зверька, готового к атаке — нельзя сказать, что это не пугало, в особенности в сочетании со светящимися зеленоватым светом круглыми глазами.
Но на той стороне холодной темной бездны, зажатой двумя отвесными дощатыми стенками бортов — там льется кровь, и там нужны мои руки. Все внутри обрывается — страшно сделать шаг и невыносимо видеть, как уже несколько наших ребят или рухнули на палубу, или бьются из последних сил.
Пантера с Тессеном все же нашли друг друга, и теперь уже точно видно, что их безостановочные тренировки принесли плоды — они стоят спина к спине, у нее абордажные сабли, у него тесен, и испанцы подходят к ним только за тем, чтобы откататься уже мертвыми или умирающими. Белая рубашка Пантеры забрызгана кровью, но хочется надеяться, что это чужая, если судить по ее движениям. Тессен обнажен до пояса, и каждый мускул его залитого потом тела кажется продолжением или началом смертоносных лепестков его стального веера.
Почему-то осеняю себя крестом — хотя давно уже этого не делала. И несусь на вражескую палубу, навстречу звону стали и хриплой брани. Хорошо, что я почти все время босиком — туфельки не уместны, да и где их взять, а в ботфортах пантеры мне тяжело и неловко, хотя ее нога столь же мала, как и моя. Уже занеся ногу над испанским бортом, вдруг теряю равновесие, но на помощь приходит случайно оказавшийся корсар с 'Александры' — он резко хватает меня за руку и рывком вбрасывает на палубу, почти под ноги сражающихся, и таким же рывком поднимает:
-Напрасно Вы это, леди...
Но я уже пробираюсь вдоль борта туда, где прислонился к бочке и хрипло дышит, держась за распоротую грудь, один из самых веселых и жизнерадостных парней Пантериной команды. Бочка — это замечательно, она большая, рядом бухта каната, и за ними ему будет безопаснее — затаскиваю ошалевшего от боли мужчину, не выпускающего из рук абордажный топор. Дальше — дело нескольких минут: затянуть рану, проложив побольше корпии, чтобы она, плотно прижатая бинтом к ребрам, сдавила перерезанные сосуды, напоить из фляжки, успокоить.
Бормочу привычные слова:
-Дыши, мой хороший, все хорошо, чуть-чуть потерпи, сейчас уже полегче станет, отдохнешь недельку зато, — а глаза выискивают еще знакомые силуэты.
Святая Мария, я узнаю их уже по цвету волос, по повороту головы... Потерять кого-то из них — даже мысль невыносима, хотя это война, мы все знаем, что потери неизбежны, и вопрос только в очередности.
Так, еще одного я отволакиваю по скользкой от крови палубе, полуобнаженное тело, тоже скользкое от пота и крови, и кажется, это боевой пловец с 'Александры'.
У испанцев в команде много мавров, их я особо вблизи не видела, и сейчас они пугают звериными оскалами на темных лицах и выкаченными глазами. Один встает у меня на пути и готов схватить огромными волосатыми ручищами, но вдруг ухает, булькает и валится на палубу, едва не погребая меня под своим трупом.
-Что ты тут делаешь? -голос Пантеры резче обычного из-за рвущегося из натруженных легких воздуха. Она пронзила мавра со спины двумя саблями сразу, и вытягивает клинки.
Но на оправдания времени нет.
-Где Стил? — выпаливаю я, приседая от ужаса, когда Тессен ударом веера по горлу останавливает еще одного врага. Окидываю его тоже взглядом — вроде пока цел.
Но где же Стил? Они не ответили мне, вернувшись к схватке. Похоже, сейчас мне, как и всем, кто есть на этой палубе, придется самой отвечать за себя...
Спохватываюсь, что я же тоже вооружена, и тяжелый боевой нож после неудачных попыток уверенно овладеть эстоком занял свое место на моем поясе — убивать не убивала, но вот разрезать куртки и сапоги им удобно. Буду ли я сопротивляться, если снова вынырнет такой мавр, а Пантера не успеет? Во всяком случае, я внутренне уже готова к этому, хотя осознание возможности убить, защищая пациентов, пришло ко мне гораздо раньше — как к птице, комочку с перьями, бессильно и безрассудно защищающей своих птенцов.
Все же замечаю его — но слишком поздно. Я опоздала?
Стил бьется с огромным мавром, вооруженным широкой кривой саблей. Уж на что он широкоплеч, и я кажусь совсем мелкой мышкой у него в кольце рук — но на фоне мавра первый помощник выглядит хрупким юношей.
Вот мавр, измотав его каскадом ударов в бешеном темпе, намечает удар кинжалом в живот, он отбивает, но кривая сабля летит в горло. Первый помощник едва успевает откинуться назад, но кончик лезвия прочерчивает по его лбу, оставляя наискось красную полосу, сразу же стекающую вниз потоком крови. Она заливает ему глаза, и он делает неверный шаг, а мавр перебрасывает в руке саблю.
Как мой нож покинул ножны? Как влетел в квадратную спину, обтянутую пестрой тканью халата с широким матерчатым кушаком? Первое сопротивление ткани и плоти, а затем острое, заточенное подругой лезвие неостановимо проваливается вглубь, и мы все летим в тартарары.
Но нет — всего лишь на палубу. Ударюсь коленкой так, что невольно вскрикиваю, и Стил вскидывается, не видя ничего под сплошной маской крови:
-Марта? Девочка моя, зачем?! — он сгребает меня в объятия и прижимает к груди как самое большое сокровище в том момент, когда я наклоняюсь его осмотреть и ощупать — нет ли еще ран.
-Вот ровно за этим, — и пытаюсь куском салфетки стереть кровь ему с глаз, но он перехватывает мою руку и подносит ко рту.
-Милая моя, тебе не надо так рисковать. Мне проще сгинуть самому, чем представить тебя в таком же жалком состоянии.
-Тише, — касаюсь его губ легким поцелуем, стараясь не измазаться в крови как вампир. — У нас еще будет время поспорить. Сейчас я перехвачу тебе голову, и нам надо убираться в безопасное место, затопчут.
Выдергиваю нож из трупа мавра — я не могла промахнуться мимо печени, и нож с мягким чавканьем выходит, как из болота, не застряв в кости. Обтираю о кушак все того же трупа, вкладываю в ножны.
Нам предстоит пересечь палубу туда, где за бочками у меня укрыто еще двое.
-Ты можешь встать?
Он довольно легко встает, но я обхватываю его талию рукой. Стил неожиданно удивленно хмыкает.
Пугаюсь:
-Что? Больно? Что такое?
-Да просто не ожидал, что у тебя такая сильная рука. Думал, ты тростинка.
Тут уже хмыкаю я — в монастырской лечебнице мужчины не служили, из мужчин у нас был только дряхлый падре Бонифаччо, принимавший исповеди наугад.
Бой закончен, Пантера с Тессеном отдают распоряжения своим людям. Заметив нас со Стилом, Пантера тут же оказывается рядом:
-Дружище, ты как? Глаза целы? — она обхватывает его забинтованную голову, словно пытаясь разглядеть что-то под слоем пропитавшейся кровью ткани.
-Жить буду, так в детстве лбом в орешнике царапаются, — весело отвечает он ей, заставив усмехнуться и Тессена.
Я же обнимаю подругу, и мне плевать, что мы обе в пропитанных потом и забрызганных кровью рубашках — на мне точно чужая, она даже запачкала мне босые ноги, и их неудержимо хочется отмыть — а вот Пантеру я пытаюсь заодно обшарить рукам по спине, бокам, бедрам.
Она смеется:
-Марта, все твои уловки... Ты врач до мозга костей. Цела я, честное слово. Спасибо Тессену. И обниматься все равно не умеешь, проще было так спросить.
-А ты бы и не сказала.
-Брось, сказала бы. У меня тоже есть чувство ответственности, хотя бы перед командой, — она раскраснелась после схватки, вокруг лица вьются влажные кудряшки. — Но вот бинт дай.
-Пантера, — я аккуратно изгибаюсь оглядеть ее еще раз и не быть отогнанной.
Но она легким кивком показывает на босоногого Тессена, у которого я замечаю порез на плече, несколько тонких струек стекают по спине и по руке, смешиваясь с потом и теряясь в загорелых буграх мышц.
Безропотно протягиваю — она управится не хуже меня, тем более что и страшного ничего нет, а мне еще работать и работать.
К Тессену подходит, невозмутимо перешагивая еще несброшенные за борт трупы, коренастый человек с обрамляющей лицо рыжеватой бородкой, с трубкой в зубах:
-Кэп, наша доля добычи погружена. Раненых подобрали. Питер просил передать слова благодарности леди доктору, — все это проговаривает абсолютно бесцветным тоном, глядя прямо перед собой.
-Спасибо, Свен. Я за тобой как за каменной стеной.
