Александр. Великий поход

От испуга, стоявший рядом с царем зять отпрянул в сторону, помешав Александру поддержать стремительно падающего Филиппа. Он успел подхватить его почти у самой земли. От сильного толчка изо рта царя выплеснулась струйка крови и, не прожив на руках у сына и минуты, Филипп умер, так и не осуществив своей главной мечты жизни.

Сжимая в руках умирающего отца, Александр метнул гневный взгляд в сторону зазевавшихся телохранителей и, вскинув руку, в след убегающему убийце пронзительно крикнул: — Держите его!

Ударив царя кинжалом, Павсаний бросил окровавленный клинок на землю и бросился прочь, стремясь найти спасение в темноте наступивших сумерках. Ему нужно было пробежать всего несколько шагов, чтобы затеряться среди узких улочек и переулков, окружавших театр.

Павсанию едва не удалось ускользнуть, но на его беду в числе стоявших у входа гостей был Арабей Линкестиец. Он раньше других оправился от шока и, выхватив у ближайшего воина копье, проворно метнул его вслед беглецу.

Пущенное умелой рукой копье настигло юношу как раз на пороге спасительной тьмы. Мощный удар в спину сбил Павсания с ног. С развороченной грудью он рухнул в дорожную пыль, отчаянно перебирая обутыми в сандалии ногами и надсадно хрипя пробитыми легкими. Когда царская стража подбежала к нему, он уже был мертв, навсегда унося с собой все тайны этого заговора.

Так закончилось царствование одного великого деятеля Эллады и началось царствование другого. Который своими деяниями смог превзойти всех вместе взятых греческих героев, что были до него и появившихся после. Ему были неведомы нити судьбы, что соткали для него великие богини Мойры, но он явственно чувствовал, что смерть отца открывала ему дорогу к великим деяниям.

Глава V. Защита своего престола.

Все что случилось в театральном проходе, сначала буквально выбила из колеи, наследника македонского престола. Отец буквально несколько минут назад был жив, здоров и с нескрываемым интересом поглядывал на молоденьких хористок прибывших вместе с греческими актерами, теперь грузной колодой лежит на земле у ног беснующих от страха и растерянности македонцев.

Столь стремительный уход того, перед кем трепетала вся Греция вместе с многочисленными соседями, кого опасалась Персия, и вся варварская Ойкумена никак не укладывалось в голове у Александра. Все было дико, неправильно, неверно и от горького осознания, что исправить ничего нельзя, царевича охватил гнев, и с каждой секундой он становился все больше и больше, затмевая в его душе все остальные чувства.

Быстрая смерть Павсания, отнявшего у него близкого и родного человека, ничуть не принесла Александру чувство облегчения или справедливости. Наоборот, от осознания того, что убийца не будет, подвергнут пыткам, не будет от них страдать, и не назовет имена своих подлых сообщников, гнев царевича ещё больше усилился.

— Ты слишком поторопился убить его! — раздосадовано выкрикнул он Линкестийцу смотревшему, как воины подняли с земли мертвое тело убийцы македонского царя. Арабей не ожидал столь явного и быстрого упрека в свой адрес, и лицо его предательски дрогнуло от страха разоблачения.

Разгоряченный Александр буквально интуитивно почувствовал неладно и буквально впился глазами в Линкестийца.

— Он мог бежать и тогда царь Филипп остался бы неотомщенным — твердо ответил стратег, но царевич подобно охотничьей собаке ощущал запах страха исходивший от Арабея Линкестийца.

— Ты поторопился убить его! — продолжал обвинять стратега Александр, но тот уже полностью взял себя в руки и уверенно произнес:

— Он мог убежать и скрыться! И я ничуть не сожалею, что убил эту мерзкую гадину. Эй, стража унесите прочь эту падаль! — приказал стратег воинам и, не поворачивая голову в сторону Александра, Арабей удалился.

На эту маленькую перепалку никто из присутствующих людей не обратил никакого внимания, так как с каждой минутой крик, гам и стенания на площади перед театром становились все больше и сильнее.

Кто-то уже догадался пригнать рабов с носилками, на которых во дворец было отправлено два тела; убитого царя и молодой царицы Клеопатры. Молодая царица упала в обморок, едва узнала о гибели своего супруга.

Во всей этой суматохи лишь один Антипатр сохранил ясный ум. Он подошел к Александру, и крепко взяв его за руку, отвел в сторону.

— Это заговор, — уверенно сказал стратег, глядя прямо в глаза царевичу, — и в нем замешан не один Павсаний, поверь моему опыту.

— Я это тоже чувствую Антипа, что делать?

— Немедленно отправиться к нашим солдатам, собрать военный совет и попытаться получить для тебя македонский престол. Если не сделать это сейчас, утром боюсь, будет уже поздно.

— Ты абсолютно прав Антипа, идем седлать коней — быстро согласился Александр, но в это время к ним из взбудораженной толпы выскочил Филота.

— Александр, тебе нужно срочно собирать воинское собрание — скороговоркой выпалил друг детства, едва только оказался рядом с царевичем.

— Именно этим мы с Антипатром и собираемся заняться. Ты со мной Филота? — взгляд Александра пытливо воззрился на своего друга, как бы проверяя его на прочность.

— Всегда и везде — с гордостью ответил македонец, протянув другу свою руку, которую тот с радостью пожал. Через несколько минут, черные кони уже уносили троицу из объятой горем и тревогой Пеллы в походный лагерь, раскинувшийся вблизи столицы.

Стоявший на часах караул безропотно пропустил через лагерные ворота Александра и двух стратегов, которые разорвали мирный сон спящих в палатках воинов громкими криками: — Тревога, тревога!

Прошедшим хорошую выучку многочисленными войной и частыми нападениями, македонским солдатам не понадобилось много времени, на то чтобы собраться с оружием в руках на центральной площади лагеря.

Там в свете ярких факелов стоял Александр, уже успевший сменить свою повседневную тунику на легкие боевые доспехи. Глаза царевича были наполнены огромной тоской и скорбью, но вместе с тем вся его фигура просто пылала решительностью довести до конца начатое им дело.

Чуть далее, за спиной македонца стояли стратег Антипатр и начальник конницы Филота, так же блистая металлом своих доспехов, сжимая в руках гривастые шлемы. Вся эта троица, ярко освещенная огнем пылающих факелов, на фоне мрака ночи была похожа на спутников ночной богини Гекаты, которая решила за что-то покарать людей, прислав к ним своих мрачных глашатаев.

От подобного зрелища страх и тревога моментально сжали сердца воинов заполнивших лагерную площадь в этот неурочный час. Александр терпеливо дождался тишины, и властно подняв вверх правую руку, заговорил своим громким звенящим от негодования голосом.

— Македонцы, мои боевые товарищи и братья. Я прибыл сюда к вам со страшным известием. Всего час назад в Пелле, от руки подлого убийцы Павсания погиб ваш царь и мой отец — Филипп македонский.

Крики горя и разочарования потрясли македонский лагерь от произнесенных слов Александра. Всех стоявших вокруг него людей, моментально захлестнула огромная волна лютой ярости и ненависти, выразившаяся в гортанном вое, топоте ногами и громыхания оружия о щиты или шлемы.

Солдаты действительно любили своего царя, вместе с которым смогли одержать множество побед, и кто собирался покорить для них самое богатое царство на земле Персию. Некоторые, из воинов узнав о смерти Филиппа, бросались на землю и принялись истерично биться об нее, но большинство кричали в лицо Александра лишь только одно слово: — Смерть, смерть, смерть!

Опытный ученик Аристотеля, очень обрадовался этим словам. Выждав еще некоторое время и убедившись, что воины продолжают требовать наказания, вновь поднял руку, прося тишины.

— Подлый убийца моего отца уже наказан. Его сразила царская стража когда, свершив свое черное дело, он пытался скрыться от правосудия и мести всех тех, кто любил царя Филиппа. Но остались ненаказанными те люди, которые подтолкнули этого человека к этому преступлению. Павсаний это только маленькая верхушка той огромной горы заговора, что был составлен врагами моего отца против него, против вас, против нашей Македонии. Его убили накануне большого похода, и нет сомнения в том, что это сделали те, кто не хотел его осуществления. Вину некоторых изменниках я твердо знаю, о многих лишь догадываюсь, но собираюсь обязательно покарать их. Поможете ли вы мне, верные друзья и соратники моего великого отца свершить священный долг мести, к которой меня призывает его коварно пролитая кровь.

Мощный рев из тысячи глоток был ответом Александру на этот вопрос, и царевич радостно вскинул руки в знак понимания и согласия с мнением, стоявших перед ним воинов.

— Но для того, что бы я смог выполнить вашу волю и справедливо покарать всех заговорщиков, мне необходима еще одна ваша поддержка. Я говорю об утверждении воинским собранием нового македонского царя на престоле моего отца. Сейчас стоя пред вами войсковым собранием я предъявляю свои права на этот высокий, но очень опасный для жизни трон и прошу вашего согласия! — выкрикнул в разгоряченную толпу Александр, и она одобрительно загудела в ответ. Никто из воинов не крикнул ему слова несогласия, и царевич продолжил свою речь.

— Все вы прекрасно знаете меня по войне с фракийцами и трибалами, фокейцами и локрами. Со многими из вас я скрепил кровное братство на поле Херонеи, прорывая железные порядки 'священного фиванского' отряда. По воле отца я должен был идти с вами против персов на чьи деньги, несомненно, и было организовано это убийство. Все с кем мне приходилось вместе биться против врага, знают, что я всегда держу слово. Сейчас, стоя перед вами, я клянусь бессмертными богами Олимпа продолжить поход против персов, сломить их и перенести их богатое счастье в нашу маленькую Македонию. Как того хотел мой отец и ваш царь — Филипп македонский.

От этих слов гул одобрения в рядах, стоявших перед царевичем солдат, ещё больше усилился и уверенно набирал силу. Видя столь благоприятную реакцию войска на слова Александра, стратег Антипатр решил ковать железо пока оно горячо.

— Кто за избрание царевича Александра македонским царем, пусть станут по мою правую руку! — зычным командирским голосом повелел стратег, обращаясь к собравшимся на площади людям.

— Кавалеристы не посрамите своего командира в этот скорбный для нас всех час! — громко добавил Филота, выступая рядом с Антипатром и демонстрируя свою поддержку претенденту, — я и мой отец стратег Пармерион очень надеемся на вас.

Сердце бешено стучало в груди у Александра. Оно подобно птице пыталась выпрыгнуть из его груди, в те минуты пока необъятная масса солдат шевелилась во мраке ночи, совершая свой выбор нового македонского царя.

Первыми по незримому сигналу Антипатра вперед выступили простаты и гоместы, уверенно встав по правую руку своего стратега. Вслед за ними тонкими ручейками потекли простые воины, чье число стало увеличиваться с геометрической прогрессией с каждой минутой.

Многих убедили слова и богатые посулы Александра, другие привычно повиновались своим командирам, наивно полагая, что они знают что делают.

Вскоре все находившиеся на площади македонские войны безоговорочно признали право Александра занимать царский престол Аргидов. Видя это, Антипатр поспешил закрепить успех, приказал воинам поднять избранного царя на большой царский щит.

Сноровистые солдатские руки ловко и быстро подняли вверх ритуальный щит, на котором, широко расставив ноги, стоял, новый македонский владыка. В ярком свете костров и факелов, войску и миру блистая металлом своих доспехов, явился человек, которого многие из собравшихся воинов в этот момент поневоле сравнили с богом Аресом, спустившимся с Олимпа на землю.

Так убедительно и властно взирал на них со своего импровизированного пьедестала Александр, что многие македонские воины были рады повиноваться ему в порыве страсти и восторга.

Антипатр прекрасно знал, что подобное провозглашение не совсем законно. Обычно кандидатура царя обсуждалась высшими командирами и только, затем выносилась на утверждение общевоинского собрания.

Ломая старые традиции, стратег очень рисковал своей головой но, заметив с какой твердостью, простые воины приняли кандидатуру Александра, он немного успокоился. Все-таки хорошо ощущать за своей спиной поддержку десяти тысяч человек, прошедших множество больших и малых войн.

Вместе со всеми славил Александра его старый друг Филота, на дне души которого был страх за своего отца Пармериона, накрепко застрявшего в Геллеспонте вместе с Аталлом. Для него кандидатура старого друга на македонском престоле была единственно приемлемой. Ни сам Аталл, как возможный регент Европы, ни братья Линкестийцы как регенты при Аминте, сыне старшего брата Филиппа царя Пердикки, не давали Филоте того, что мог дать ему Александр. Хоть он и донес на него покойному царю Филиппу, но ничуть не сомневался, что старый друг по достоинству оценит его поддержку в столь важном для обоих деле.

Александр остался в лагере до утра, грамотно и быстро раздавая приказы о подготовке к скорому движению на столицу, ни на минуту не смыкая усталых глаз. Едва солнце поднялось над горизонтом, как македонский царь уже покинул лагерь, взяв с собой надежный конный эскорт вместе с Антипатром, приказав Филоте вместе с частью войска немедленному выступлению на столицу.

Пелла встретила грустью и печалью своего нового монарха, ничего не подозревая об его избрании. Въехав в город, Антипатр сменил стражу, оставив часть конных у ворот, через которые вскоре должны были подойти основные силы молодого царя. Александр прекрасно знал, с кем предстояло бороться за власть, и не желал предоставлять врагу ни малейшего шанса.

Едва только Александр оказался во дворце, как приказал на правах наследника престола, немедленно собрать всех высоких вельмож в главном зале для обсуждения церемонии похорон царя Филиппа. Дворцовая челядь в испуге глядела на вооруженную толпу людей, моментально взявших под контроль все главные проходы здания.

Уверено чеканя шаг по плитам дворца, Александр направился в сопровождении эскорта в комнату, где находилось тело убитого отца. Похоронные плакальщицы уже обмыли погибшего царя от крови и умастили маслами, дабы тлен тела не был сильно слышан. Филипп был одет в простую белую тунику с незамысловатым узором, что очень покоробило Александра.

— Неужели мой отец не заслужил более богатой одежды!? — с гневом обратился он к слугам. — Царь умер и теперь его можно не бояться.

Голос пронзительно звенел под сводами комнаты нагоняя страха на находившихся в зале людей.

— Да славного Филиппа уже нет, но остался его сын Александр. Немедленно переоденьте царя в подобающие его сану одежды. Гармост проследи, что бы твой царь получил все то, что необходимо для достойных похорон — обратился Александр к одному из ветеранов своего отца. Его левую щеку пересекал ужасный шрам от вражеского меча и когда, услышав приказ, он криво усмехнулся, у всех находившихся в комнате людей по коже побежали противные мурашки.

— Будь спокоен государь, твой отец предстанет для прощания с войском в самом лучшем наряде — уверено произнес ветеран, многозначительно поигрывая своим клинком.