Приказано выжить (Ирис)

Тут вмешался Нед, все это время внимательно слушавший.

— Император, конечно, сглупил, а умная Регина ждала два года, чтобы отомстить, но нашего положения это не меняет. Сейчас зима. До лета город проживет на припасах, если удастся сохранить хотя бы половину складов. Но весной крестьяне не выйдут в Мало, не засеют полей, не выгонят на выпас скот, потому, что там топчется армия, а ей тоже хочется есть. К следующей осени мы останемся без припасов, и без крестьян которые первыми вымрут от голода, если не уйдут на юг раньше. Это катастрофа! Зерно придется закупать, и у кого? У Тсаройи! В их воле поставить такую цену, какую душа пожелает, и мы вынуждены будем заплатить.

Но до Андасты зерно естественно не дойдет. Я помню блокаду Лейцеха, я там был во время Братской войны. И знаете что? Через полгода после начала блокады в городе не осталось ни кошек, ни собак, ни даже крыс — съели. Еще спустя два месяца люди стали жрать друг друга, а это совсем уж край. Когда блокаду сняли, я с семьей перебрался сюда... Но Лейцех был небольшим городишком, там не было ни своих Гильдий, ни своих императоров, а тут? Да в Андасте народу в двадцать раз больше! Если уже идут беспорядки, что будет дальше?!

— Дальше будет кошмар, но деваться нам некуда. Нед, сколько у тебя в трактире припасов?

Толстяк задумался.

— Если рассчитывать на десять человек, то хватит на пару месяцев. Если сильно экономить, то на три или три с половиной. Есть погреб и два ледника, если забить их продуктами до отказа, можно прожить около года.

— Значит так, — Коран хлопнул ладонями по коленам. — Я напишу Аэону, и твою семью перевезут сюда. Сколько их там у тебя?

— Жена, сестра ее, две дочери и сын, — взволнованно перечислил Нед.

— Бабье царство, — хмыкнул Веритас.

— Рейн и Ирис пусть живут у тебя. Аэон распорядится, тебе притащат продуктов на всех. Учти, он приказал беречь эту девочку паче дочерней невинности, понял?

— Понял, — сглотнул Нед. По его лицу крупными каплями стекал пот.

— Трактир запереть, окна заколотить таблички снять. Дрова есть?

— Лучше запастись, впереди целая зима.

— Хорошо.

— Ладно, — Коран посмотрел на меня и решительно поднялся. — Затягиваем пояса народ — война началась!

Так я неожиданно оказалась в семье трактирщика Неда, его жены Иды и их детей. Первые недели блокады никто толком не осознавал, что происходит, казалось, ничего не изменилось, лишь нельзя выходить на улицу. Эта иллюзия начала исчезать, когда ночами стали привозить продукты.

Порученец Аэона, которого звали Гай, пригонял к черному входу трактира по три-четыре нагруженные мешками лошади. Он, Рейн и Нед наскоро перетаскивали мешки в погреб и на ледники, после чего Гай уезжал. Продукты он привозил отнюдь не каждый день, иногда его не бывало по семь-десять, но погреба уверенно заполнялись.

Когда я спросила у Неда почему лучше переживать блокаду именно в трактире, а не в доме, он показал мне небольшой колодец в подвале, слева от малого ледника, и сказал, что даже если реку отравят, нам это не страшно, потому что вода в колодец поступает из подземного источника не связанного с рекой.

Аэон не появлялся, о нем ничего не было слышно. Коран и Веритас давным-давно ушли и если второй периодически объявлялся, то первый пропал совсем. К моей вящей радости.

Однажды ночью меня разбудила Мирта и вывела, сонную, во внутренний двор трактира. Рейн и трактирщик как раз разгружали лошадей и перетаскивали из небольшой телеги какие-то бочки. Гай, увидев меня, разулыбался и сунул в руки внушительный мешок:

— От Аэона.

Я поблагодарила и убежала скорее обратно в дом — морозы уже стояли нешуточные. В мешке обнаружились книги и шуба. Мирта ахнула, разглядев в свете тусклой свечи иссиня-черный, отливающий на концах серебром, мех.

— Господи, красота какая! А ну-ка, примерь!

Я послушно накинула шубу на плечи. Она оказалась великоватой, рукава слишком длинные, да и подол по полу волочится, но все равно дивно красивой и теплой.

— Охохонюшки, — покачала головой старуха. — Видно крепко тебе Аэон благодарен, раз такое роскошество дарит. Виданное ли дело, такую шубу малолетке справлять, которая уже через три года из нее вырастет!

— Шуба как шуба, — пожала я плечами. Красивая да. Но не более.

— Ты, Ирис, не понимаешь ничего в мехах, так меня, старую, послушай. Вот было, императрица наша, Алексия, как мужу первенца родила, принца Аксия значица, так император Дорий подарил ей, помимо дребедени всякой, муфту из меха арсидской кошки, стоящую как половина Мало. А ведь не секрет, что Дорий взял Алексию в жены по любви, хотя с малолетства был обручен с королевной Региной из Тсаройи... Вот так вот. А ты, неблагодарная, стоишь в шубе из этой самой проклятой арсидской кошки, а мне, старой дуре, даже представить страшно, сколько за нее плачено!

Я впечатлилась и шубу от греха подальше сняла. Ее было приятно гладить, мех ласково льнул к коже, и я втайне спала с ней в обнимку, тем более, что к утру печь остывала, и в доме становилось невыносимо холодно.

Кстати, спала я в отдельной комнате на втором этаже. Рейн обосновался на чердаке в обнимку с небольшим запасом трав и ингредиентов, которые тоже потихоньку привозил Гай. Нед с женой Иммой обитали в дальней спальне. Сестра Иммы, Ирра спала вместе с дочерьми трактирщика — старшей Этной, и младшей Реей, в следующей по счету комнате. У сына Неда и Иммы, Тэна, тоже была отдельная комната, но он повадился повсюду таскаться за аптекарем. Вот и вышло, что последнюю свободную комнату заняла я.

Днем все семейство собиралось в большом зале внизу, откуда вытащили за ненадобностью половину столов и лавок, а остальные сдвинули к стенам. Окна были заколочены, так что свечи приходилось жечь и днем.

Этна, вовсю тянувшаяся за теткой, тоже меня почему-то невзлюбила и не могла пройти мимо, не напакостничав. Младшая, Рея, наоборот, чуть не слезно меня просила, то почитать, то помочь с вышивкой, то на кухне. Я не отказывалась и чувствовала себя старше, хотя мне только исполнилось тринадцать, а Рея уже переступила порог пятнадцатилетия.

Книги, присланные Аэоном, донельзя пригодились. Их было много, самых разных, от географического атласа, до Кодекса Прав и Свобод в пяти томах. Затесалась и пара глупых любовных поэм, но их тут же забрали Ирра с Этной, и зачитывали вечерами томными, до оскомины на зубах, голосами.

Время шло. Зима перевалила за свою середину, я наконец-то как-то резко, прорывом, стала нормально изъяснятся на рианоском, и не могла этому нарадоваться. Тэн и Рея взялись рисовать углем на одном из столов карту материка, но постоянно спорили из-за расположения городов и границ. Ирра с Этной подбирались к концу первой поэмы, Имма вязала что-то из красивых темно-синих ниток, Нед и Рейн пропадали где-то на чердаке. Мирта возилась на кухне.

Все вроде бы тихо и мирно, обычный вечер, но меня снова грызло изнутри неясное ощущение беды. Оно преследовало меня с утра, все усиливаясь и усиливаясь, пока, наконец, поздним вечером в двери не бухнуло.

Нед и Рейн в мгновение ока примчались с чердака, а Имма с сестрой увели детей наверх. Меня тут за ребенка не считали.

— Кто там? — дрожащим голосом спросил трактирщик.

— Это мы, — голосом Веритаса ответили из-за двери. — Открывайте, вашу мать!

Нед поспешно отпер двери, и впустил Веритаса и Гая, тащивших на себе чье-то бессознательное тело, вместе с морозным снежным воздухом.

— Что с ним? — поспешно помог Рейн уложить тело на один из столов. Голова запрокинулась, мелькнула знакомая борода, и я застонала от острого разочарования. Я точно знала, зачем они его притащили.

— Мародеры, сволочи, расстреляли в упор. Из арбалета. Болты вытащил наш походный костоправ, но он, ты же знаешь — тот еще коновал.

Веритас в упор посмотрел на меня.

— Ирис, помоги ему. Пожалуйста.

— Нет, — я отступила назад, мотая головой. — Кому угодно только не ему. Нет!

— Я же говорил, — вдруг хрипло произнес Коран. Он, оказывается, был в сознании. — Она не станет мне помогать. Да она меня ненавидит!

"Я многих ненавижу, и ты этот список не возглавляешь, — хотелось сказать мне. — Но помогать тебе я не стану, ни за что." Не сказала почему-то.

Аптекарь сморщился, осматривая ранения.

— Ирис, пожалуйста, не выкобенивайся, а? Ты же вытащила Аэона!

— То был Аэон, а не этот!

Гай взволнованно затеребил свой перепачканный кровью плащ:

— Он же умрет!

— Пусть умирает, меня это вовсе не огорчит, — отрезала я.

— Да за что ты его так ненавидишь? — взорвался Веритас. — Что он сделал тебе такого?! Ты ж его видела два раза в жизни всего! От Аэона ты носа не воротила несмотря ни на его внешность, ни на деяния!

Я в упор посмотрела на него. Ответила, намеренно медленно выговаривая слова:

— Мне все равно кто как выглядит, Веритас. И что бы там не натворил Аэон, это ни в какое сравнение не идет с тем, что сделал Коран, будь он трижды проклят! Он уничтожил двоих из моей Семьи, а ты просишь спасти ему жизнь? Ну уж нет. Пусть он сдохнет, и сдохнет в муках, потому что им уже не поможешь!

Кто-то ахнул сверху девичьим голоском. Я обернулась и увидела все недово семейство, в полном составе, наблюдающее за разворачивающимся действом с лестницы. Пусть их.

— Клянусь, малышка, я не знал, — закашлялся Коран. — Не знал я, клянусь.

Я отвернулась.

— Да мне все равно. Если Рейн тебя вытащит, благодари своих богов, но знай, что смерть моих родичей еще не отмщена.

Я ушла на кухню, прихватив зачем-то с собой книгу. Уселась за печью и попыталась вчитаться в историю некоего рыцаря и некоей принцессы. Посмотрела на обложку — так и есть, проклятая любовная поэма. Ну и пусть ее!

С упорством, достойным лучших особей ослиного рода, до самого утра, не сомкнув глаз, постигала перипетии сюжета выдуманной истории и старалась не прислушиваться к охам, воплям и хрипам, доносившимся из зала.

К моему великому сожалению Коран выжил. Вероятно, отчасти назло мне, но я старалась не думать о нем лишний раз, что получалось не очень, потому что все следующие три месяца он отлеживался в трактире, медленно, но верно вставая на ноги.

С домочадцами отношения изменились. Все, кроме Мирты, предпочитали меня избегать, даже Рейн как-то охладел. Неудивительно, мой поступок почему-то кажется им чудовищным.

Мирта же поступила наоборот: потрепала меня тогда по макушке и шепнула тихо, чтобы никто не расслышал:

— Правильно, деточка. Таким ублюдкам не помогают.

Она тоже за что-то ненавидела Корана, но никогда не говорила за что, а я не спрашивала. Есть вещи, которых лучше не касаться, кому это знать, как не мне.

Зима приближалась к концу, негласная травля, возглавляемая Иррой, набирала обороты, и я старалась как можно меньше обращать на это внимание. Мирта теперь постоянно сидела рядом со мной в зале и, либо молча слушала чтение Этны, либо негромко рассказывала истории из своей жизни.

А Коран, проклятый Коран, живым напоминанием сидел в уголочке и не сводил с меня глаз.

— Мирта, — Как-то раз рассматривая карту в географическом атласе, я заметила одну неясность и решила уточнить у повидавшей мир женщины. — Ты была в Астраге когда-нибудь?

— Была деточка, была, а как же, — поплотнее закуталась в свою извечную, страстно обожаемую серую шаль, кухарка.

— Здесь на карте нет города под названием Адск. Почему?

Морщинистый палец постучал по обложке.

— Посмотри когда написана сия книга.

Я заглянула за нее и удивилась:

— Три года назад...

— Вот видишь. Адска уже лет пять, как нет. Откуда ты о нем слышала?

— У нас гостили как-то сестра и брат, близнецы, оттуда, они любили рассказывать о своем городе. Их еще прозвали там так странно...

— Как?

— Ублюдки из Адска.

В Астраге, как и у нас, принято давать близнецам одно имя на двоих, я помню. Этих звали Дьяго. Дьява и Сантьяго. Они были такие веселые, неудержимым и буйным весельем, на которое всякий из Семьи приходил смотреть, просто не мог удержаться в стороне. И красивые. Такие красивые, что отец не упускал повода отослать мать подальше от дома, а за братьями строго следил. И не зря, наверное. Дьява все время смеялась, в шутку грозилась будто украдет меня и выдаст замуж за Сантьяго, когда я вырасту, а он клялся и божился, что украдет меня сам. Они знали про саторо, и я не верила этим словам. Так же был с ними их друг, по имени Габриэль. Помню он все глаз не мог оторвать от Дьявы, уж очень ему она нравилась. Он красиво пел, а Дьява играла на флейте, и Сантьяго тоже играл, на такой большой деревяшке похожей на лютню, но больше. Он называл ее гитарой.

Я хорошо помню как это было.

Может я сказала это слишком громко, но все присутствующие в зале затихли.

Мне все равно. Пусть слушают чужой разговор, на здоровье.

— Ты видела Адских Ублюдков? — переспросил Коран. — Ты правда их видела?

Я не повернулась и не стала отвечать.

С тех пор, как я впервые помогла Аэону, что-то внутри меня изменилось. Моя сила росла, плавно, но заметно. Память словно прояснилась — я вспомнила даже самые неприметные и ранние моменты из своей жизни, которые прежде не всплывали в памяти. Воспоминания были яркими и четкими. Я вообще стала лучше все запоминать, наверное, поэтому и доучила, наконец, этот проклятый рианонский.

Но вместе с тем, однажды, я увидело лицо той, девушки, которую убил Коран. Ее образ просто встал перед моим мысленным взором, заставив задохнуться от боли — я ее знала. Она принадлежала другой Семье, живущей в пустыне Сэти, и у нее были сложные отношения с ее саторо, но они любили друг друга. Они навещали нашу Семью несколько раз в год, потому что у нас жила его сестра.

Я вспомнила ее имя — Зарна. Ее саторо звали Тароном. Когда однажды они оба пропали, отец вместе с другими Гнездами пытался искать их...

Видимо напрасно. Я не хочу знать, как так получилось, что они оказались в городе и разделились — потому, что Тарон умер бы, но не дал никому и пальцем ее коснуться. А убить дитя Рассвета и Огня невероятно сложно. Так сложно, что даже отец не помнил и не знал никого, кто погиб бы от чужой руки.

Если честно, Зарна мне не нравилась и тогда. Она была вспыльчивой, вздорной, и характер имела откровенно мерзкий. Но что поделать, мы ведь не выбираем себе любимых. Ей было неинтересно со мной общаться, да и братья были против. Наверное, боялись, что я возьму с нее пример.

Теперь мне кажется, что я могла бы вырасти такой же избалованной, если бы не жестокие уроки матери и жесткие — отца.

Но, несмотря на все, она не должна была умереть, и не должен был умереть Тарон. Это так... Несправедливо. Они даже снились мне иногда, и каждый раз я просыпалась в слезах.

Видеть Корана после этого было просто невыносимо.

А Аэон больше не присылал мне подарков. Совсем никаких, хотя раньше Гай обязательно передавал что-нибудь специально для меня... Наверное ему рассказали про Корана и он тоже решил, что я чудовище. Мне было жаль, сильный и волевой Аэон мне нравился. Он был так не похож на людей, но все-таки оказался таким же.