Жизнь метаморфа

— Тётя... — всхлипнула её племянница.

У неё из глаз потекли слезы, и девушка сорвалась в истерику. Старая женщина обняла её за плечи и принялась, покачивая, гладить по волосам. На то чтобы хоть чуть-чуть успокоить несостоявшуюся новобрачную ушло около получаса. Через тридцать минут Нарцисса пришла в себя настолько, что смогла более-менее связно рассказать обо всём произошедшем. Результатом этих откровений стало то, что от лица Вальпурги вдруг отхлынула кровь и, несмотря на всё ещё действующие лечебные заклинания, у неё случился сердечный приступ.

Бросившись спасать свою любимую тётушку, Нарцисса попыталась аппарировать в больницу Святого Мунго, но у неё ничего не вышло. Тут-то до неё в полной мере дошло, что она, как клятвопреступница, теперь не может использовать магию. Постаравшись не удариться в истерику снова, девушка вспомнила о летучем порохе и вместе с бессознательной женщиной переместилась в волшебную лечебницу через камин. Там она передала свою родственницу на руки целителям и принялась ждать. Вскоре к ней подошёл одетый в изумрудно зелёную форменную мантию больницы волшебник и проинформировал, что миссис Вальпурга Блэк умерла.

Единственное, что смогли сделать врачи — привести её на краткое время перед смертью в сознание и снять боль. Старая женщина, едва придя в себя и узнав, что дела её плохи, сразу же потребовала письменные принадлежности и зачитала свою последнюю волю, свидетелями которой стали сотрудники больницы, не в первый раз выступившие в этом качестве.

Вальпурга завещала все свои личные счета в Гринготтсе племяннице. Передать ей ячейки Блэков старуха не могла, потому что, во-первых, женщины наследовали только в случае, если в живых не оставалось прямых потомков рода мужского пола (а ведь Сириус был живёхонек), во-вторых, клятвопреступники тоже не имели права на собственность семьи. Таким образом, Нарцисса получила в своё распоряжение небольшую сумму наличности, на которую в волшебном мире можно было прожить от силы пару месяцев. В мире магглов на эти же деньги можно было протянуть около года — всё-таки фунт был гораздо дешевле, чем галлеон.

Следующие несколько дней прошли, словно в тумане. Девушка запомнила только какие-то хлопоты, связанные с организацией похорон. Вырвала её из этого зыбкого, "призрачного" существование серия известий.

Во-первых, её двоюродного брата Сириуса посадили в Азкабан за то, что он якобы раскрыл Вольдеморту местонахождение четы Поттеров, находившихся под заклятием Доверия. Считалось, что он был их Хранителем и потому все шишки посыпались именно на него. На её кузена также повесили убийство Питера Петтигрю и целой толпы магглов. Так что в то время, когда все волшебники радовались исчезновению Тёмного Лорда и пили за здоровье "Мальчика-который-выжил", Нарцисса горевала. Сириуса, единственного человека, которого она хотела видеть своим мужем, заперли в одном из самых ужасных мест в мире. Причём сделали это безо всякого суда и следствия. А когда она обратилась в Министерство и попыталась добиться того, чтобы он был допрошен с помощью Сыворотки Правды, ответственный за это Барти Крауч, лично пригрозил упечь туда и её.

Во-вторых, вскоре после этого пришло известие о гибели Андромеды и её мужа Теда. Их убили свихнувшиеся Пожиратели Смерти, искавшие способ воскресить своего господина. Приспешников Тёмного Лорда, ответственных за смерть сестры Нарциссы, поймали уже на другом преступлении — они выпытывали что-то с помощью Пыточного заклятия у супругов Лонгботтом. Выпытать — не выпытали, но Фрэнку и Алисе это уже было абсолютно всё равно — они сошли с ума и были помещены в соответствующую палату в больнице Святого Мунго. После них остался годовалый сын по имени Невилл, которым должна была заняться Августа Лонгботтом, мать Фрэнка.

Самой Нарциссе, кстати, тоже был отдан на воспитание ребёнок Андромеды и Теда — её племянница Нимфадора Тонкс. Это была славная белокурая девочка с голубыми глазами. При виде неё девушке хотелось горы свернуть, лишь бы малышка была счастлива. Наверное, именно благодаря этой крохе молодая представительница древнего семейства не покончила с собой, хотя ей очень хотелось это сделать. Она нашла в себе силы преодолеть суицидальные стремления и жить дальше.

Но вскоре выяснилось, что не имеющие возможности использовать магию ведьмы никому в колдовском обществе не нужны. Да ещё и Люциус, непонятным способом сумевший избежать Азкабана, всячески вставлял ей палки в колеса и не давал найти работу, в которой она очень нуждалось — деньги Вальпурги как-то очень уж быстро кончились, а жить на что-то было надо.

Пришлось Нарциссе плюнуть на семейную гордость и традиции, и отправляться искать работу в маггловском мире. Как ни печально, но даже там она не смогла трудоустроиться должным образом — для того чтобы иметь хороший заработок требовалось соответствующее образование. Конечно, была работа, не требовавшая никаких дипломов... Но и оплачивалась она соответственно — очень и очень плохо! Помимо этого, правда, присутствовала возможность устроиться секретаршей к какому-нибудь "богатому папику" — внешность-то позволяла... Но служить расфуфыренной куклой для сексуальных утех у девушки не было никакого желания.

В итоге Нарцисса пристроилась официанткой в одно низкопробное кафе, из которого ей вскоре пришлось уйти — владелец начал делать намёки красивой работнице. Так вот Нарцисса и жила, часто меняя места работы и живя чуть ли не впроголодь — почти все заработанные ей деньги уходили на маленькую племянницу. Нимфадора была единственной отрадой изрядно побитой жизнью аристократки.

В возрасте шести лет девочка случайно изменила цвет своих волос на фиолетовый. Причём он не спешил возвращаться к исходному и Нарциссе пришлось вести девочку в больницу волшебников, где выяснилось, что "Нимми" (так называла племянницу тётя) метаморф.

После этого из семейных архивов на свет были извлечены дневники одного из Блэков, обладавшего такими же способностями. По ним Тонкс и стала заниматься. Через несколько лет тренировок она сумела поставить своенравный дар под контроль. Приблизительно тогда же Нимфадора начала воровать и её впервые поймали. В тот раз девочке повезло, и чуть не ограбленный ею человек всего лишь крепко отходил её по заднице, а не заявил в полицию. Правда, сделал он это прилюдно. Поэтому вскоре всем стало известно об этом инциденте. В том числе и Нарциссе, чрезвычайно расстроенной поведением племянницы. Как Блэк она считала недостойными подобные действия, о чём и не замедлила поведать Нимми. Та в ответ заявила, что она всего лишь хочет помочь тёте с деньгами. Растроганная женщина обняла и расцеловала Тонкс, стребовав с неё обещание всё же никогда подобного не повторять. Но Нарцисса не знала, что упрямая девчонка, давая обещание, скрестила пальцы на руке, не намереваясь выполнять сказанное.

Поэтому для женщины стала совершеннейшей неожиданностью сцена, которую она застала, вернувшись однажды с работы. Племянница висела в воздухе перед мальчиком, который, судя по росту, был её сверстником, и задвигала тираду на тему: "Ты что, больной?! Я у тебя ничего не брала!"

— Нимфадора, ты же обещала! — воскликнула Нарцисса, прежде чем ощутила, что воздух вокруг неё сгущается, не давая ей двигаться.

Глава 9. Генеалогия, а также "шпионус vulgaris" [1]

Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,

Под английским псевдонимом мистер Джон Ланкастер Пек,

Вечно в кожаных перчатках, чтоб не сделать отпечатков,

Жил в гостинице "Советской" несоветский человек.

В. Высоцкий, "Песня-пародия на плохой детектив"

Нимфадора Тонкс всегда была весёлой и компанейской девочкой, только вот её сверстники почему-то совершенно этого не ценили. Они обзывали её высокомерной зазнайкой и наотрез отказывались водиться с юной волшебницей. Причиной этого был тот факт, что племянница Нарциссы была не по годам умна. Тётя, кстати, этому тоже поначалу удивлялась, но затем, когда стало известно, что Нимми метаморф, всё разъяснилось. В дневнике Финеаса Найджелуса, тоже владевшего даром менять свою внешность, упоминалось о том, что и он повзрослел чрезвычайно рано. Да и портрет этого представителя семейства тоже не отказался поделиться опытом с малолетней представительницей рода.

Но как бы там ни было, а ребята одного возраста с девочкой её недолюбливали. Это в свою очередь заставляло Нимфадору искать другие занятия, дабы заполнить массу своего очень свободного времени. Раз начав такие поиски, она решила, что искомая деятельность должна быть (помимо собственно занимательности) ещё и материально полезной для их с тётей небольшой ячейки общества. Так Тонкс, собиравшаяся, кстати, сменить фамилию на Блэк, пришла к идее воровства.

С талантом изменять внешность, даже если бы Нимми схватили за руку, ей всё равно ничего не грозило — простая смена внешности, и свидетели (да и сам обворованный) не узнают в ней преступницу, а раз так, то и ничего предъявить ей следствие не сможет. Конечно, такое использование способностей метаморфа было противозаконно — Министерство магии за подобные штучки серьёзно штрафовало. Но поскольку использование метаморфических способностей никак и ничем отслежено быть не могло, то и бояться было особенно нечего. Надо было лишь стараться не нарваться на волшебника, что со способностями Нимфы (именно так любила о себе думать мифологически подкованная Тонкс, относя своё великолепие к разряду наяд, весёлых и изменчивых нимф озёр, рек и ключей) не составляло никаких проблем. Девочка сама вряд ли бы смогла внятно объяснить, каким образом она отличает чародеев от простых смертных, но, тем не менее, факт оставался фактом — Нимми всегда точно знала, является ли человек волшебником или нет.

Несмотря на её небольшую преступную карьеру Нимфадора, тем не менее, умудрилась пару раз попасться. Не чародеям, понятное дело, но и от магглов, как показала практика, тоже можно было ждать серьёзных неприятностей. В самый первый раз, когда она ещё не додумалась менять внешность перед свершением противозаконного акта, девочка была поймана жертвой своего антиобщественного деяния и серьёзно отхожена по заднице. Сама Нимми впоследствии считала, что это пошло ей на пользу, заставив шевелить мозгами гораздо активнее. Во второй раз она не отделалась так легко и была препровождена в полицейский участок. Там юную воровку, не желающую говорить, как её зовут и где её родители (или опекуны), заперли на некоторое время в камере, надеясь сделать разговорчивее. Каково же было удивление полицейских, когда спустя какой-то час в этой комнате вместо девятилетней девчушки была обнаружена взрослая барышня приблизительно восемнадцати лет отроду со всеми положенными оной "архитектурными изяществами", такими как грудь, талия, длинные ноги и прочее. Причём молодая женщина понятия не имела, как она попала в это помещение, не знала своего имени и не представляла, где находится девочка, занимавшая эту камеру ранее.

Полицейские, надо отдать им должное, были людьми умными и решили на всякий случай подержать её в камере ещё некоторое время. Просто так, на всякий случай. В конце концов, появилась она из ниоткуда, так может так же и исчезнет, вернув при этом на место девочку?

Нимфадора, ожидавшая, что её сразу же отпустят, пригорюнилась. Только тогда до неё стало доходить, что она кое-чего не додумала — ну, хорошо, в итоге её, конечно, выпустят... но ведь не сразу. Да и после этого, скорее всего, попытаются отправить в какую-нибудь клинику, специализирующуюся на пациентах с потерей памяти — имя-то она своё так и не назвала, да и вообще вела себя так, будто ничего не помнит. Можно было, конечно, сочинить себе и фамилию и имя, но полиция тут же бы проверила эту информацию через компьютер и выяснила, что такой девушки не существует. Стало бы ясно, что она лжёт, а это, вполне закономерно, возбудило бы подозрение. В результате её продержали бы в участке ещё дольше. Тонкс же к вечеру нужно было быть дома, чтобы Нарцисса ни о чём не узнала.

Вот тут-то Нимми и выяснила, что ей, судя по всему, благоволит не только трёхликая Геката, но и лукавый Гермий. Ибо ей удалось использовать на двери камеры заклятие алохомора. Причём, понятное дело, безо всякой палочки. И что самое занимательное, юная чародейка сумела потом ещё и отвести глаза полицейским, незаметно покинув участок. Те потом очень долго ломали голову, как её никто не увидел, ведь камеры девушку спокойно зафиксировали.

Нимфа сделала из происшедшего правильные выводы и с тех пор не попадалась, предпочитая в крайнем случае броситься бежать, а оторвавшись хоть на чуть-чуть и улучив момент, быстро сменить внешность, избежав таким образом неприятностей. Помимо этого она вскоре научилась произвольно (хотя и инстинктивно) отводить людям глаза.

В этот день всё должно было пройти безо всяких накладок — Тонкс уже приметила свою будущую жертву. Это был примерно её лет паренёк, неосторожно считающий деньги на виду у всех. Некоторое время Нимфадора медлила, не совсем понимая, что за ощущение возникает у неё при взгляде на мальчишку. Оно не было похоже на то чувство, которое появлялось у Нимми, когда она смотрела на волшебников. Но и от магглов обычно таких флюидов не исходило.

"Что бы это могло значить?" — нахмурилась девочка.

В принципе она натыкалась пару раз на простых смертных, от которых "пахло" чем-то подобным, но обычно эти "вибрации" были на несколько порядков слабее. В любом случае от таких людей никаких неприятностей никогда не было, так что Тонкс решила отбросить сомнения. Она улучила момент, когда паренёк немного отвлёкся и, резко вырвав у него из рук деньги, бросилась бежать, одновременно прикрываясь магией отвода глаз. Она не останавливалась до тех пор, пока за ней не закрылась тяжёлая дверь фамильного особняка Блэков, расположенного на площади Гриммо. Там она облегчённо вздохнула и позволила себе расслабиться, вернувшись к своему основному облику. На дом было наложено много защитных заклинаний, которые не позволили бы ни одному магу, не говоря уже о маггле, войти внутрь, поэтому волноваться не стоило. В своём отводе глаз Нимфа немного сомневалась и признавала, что эта магия может у неё и не сработать, как следует, но на волшебство оплетающее дом полагалась всецело.

На ходу считая деньги, Нимфадора отправилась на кухню. Но далеко ей уйти не удалось — в здание забежал только что обворованный мальчишка. На несколько секунд юная наяда буквально остолбенела. На ограбленного Нимми паренька не подействовало не только колдовство девочки, но и чародейство, защищавшее дом номер двенадцать.

— Как ты сюда попал?!! — изумлённо воскликнула Тонкс, почувствовав, что окружающий её воздух затвердевает и не даёт двигаться.

В тот самый момент, когда паренёк заговорил, Нимфадора наконец-то поняла, почему фамильные чары вообще могли пропустить незнакомца внутрь — такое было возможно, только если он был кровным родственником Блэков. Мальчишка же, тем временем, немного ехидно поинтересовался:

— Мама не говорила тебе, что воровать нехорошо?