Кладоискатель поневоле

— Тебе, Тилтон, я бы тоже рекомендовал набрать себе этой водицы, — сказал Минтелл.

Тилтон равнодушно пожал плечами. Он не мог даже вообразить себе, зачем бы ему вдруг понадобилась эта страшная жидкость. Тилтон ставшим привычным уже движением провёл рукой по щетине. А вот самая обычная вода сейчас была бы в самый раз.

— К сожалению, сударь, у меня нет подходящего сосуда, — сказал он.

Когда бутылки наполнились, Минтелл с помощью палок, найденных на берегу, осторожно вытащил из воды сначала свою бутылку, затем — бутылку О'Бранта. Товарищи со всей тщательностью обтёрли насухо свои бутылки мхом и аккуратно запечатали, не пожалев сургуча.

— Будьте очень осторожны с этой водой, господа, — сказал Минтелл, обращаясь главным образом к О'Бранту. — Если нечаянно облить себе руку или ногу, то шансы уцелеть есть, правда, придётся ампутировать пострадавшую конечность. Но если, забывшись, сделать глоток из этой бутылки, то спасти жизнь сможет только настоящее чудо.

Убрав бутылки в седельные сумки, путешественники тронулись дальше. О'Бранту, лишившемуся лошади, пришлось сесть к Тилтону вторым номером. Конечно же, скорость продвижения из-за этого резко снизилась, и о том, чтобы нагнать караван, нечего было и помышлять. Теперь приходилось останавливаться ещё чаще, чем прежде, поскольку приходилось постоянно пересаживать О'Бранта с одной лошади на другую.

Минтелл повёл товарищей по берегу ручья вниз по течению. Вскоре ручей высох, и путники, убедившись, мёртвая вода окончательно ушла под землю, поскакали по руслу, как по дороге. Ехать таким образом оказалось гораздо удобнее. Но через некоторое время русло исчезло, и пришлось вновь плутать меж огромных древесных корней.

Через несколько часов пути пришлось перейти на шаг, и один из всадников по очереди, чтобы дать лошадям передохнуть, стал идти пешком. Наткнувшись по дороге на источник с обыкновенной водой, путешественники, недолго думая, устроили короткий привал в корнях дуба, произраставшего на берегу ручья. Первым делом путники напоили лошадей, затем утолили жажду сами и умылись в первый раз за несколько дней. Тилтон и Минтелл тщательнейшим образом побрились. Тилтон не прочь был бы ещё подчистить свой дублет, испачканный волчьей кровью, но не было времени ждать, пока одежда высохнет. Но зато путники разожгли костёр и хорошенько подкрепились жареным мясом.

Немного отдохнув и пополнив запасы пресной воды, путешественники с новыми силами двинулись дальше. Утолив жажду, и лошади, и сами всадники значительно приободрились и зашагали теперь гораздо быстрее. Но всё равно в этот день путешественники преодолели явно меньшее расстояние, чем в предыдущий.

Несколько раз в дороге слышался далёкий волчий вой. В такие минуты Минтелл, остановив своего коня, привставал на стременах и некоторое время внимательно вслушивался в шум Зачарованного Леса. Теперь Тилтон, уже хорошо зная громадные размеры местных волков, не спешил доставать свой пистолет. К счастью, никаких хищников им в этот раз повстречалось.

Ночь прошла на удивление спокойно, однако на следующее утро Минтелл выглядел немного встревоженным. По дороге он чуть ли не поминутно оборачивался, хотя ничего и не говорил.

— Минтелл, — не выдержал Тилтон, — нам опять грозит какая-нибудь опасность?

— К сожалению, пока не могу сказать ничего определённого, — ответил проводник. — Но подозреваю, что в самом скором времени мы попадём в обиталище лесных баюнов.

— Что это за лесные баюны, сударь? — спросил О'Брант, сидевший сзади Тилтона.

— Эти существа насылают непреодолимый сон на своих жертв, чтобы затем напасть на них и сожрать.

— А как выглядят эти чудовища?

— Как большие облезлые кошки. Но вряд ли нам доведётся увидеть их, поскольку они всегда прячутся и выходят только к спящим жертвам. Поэтому прошу вас, господа, как только почувствуете сильное желание спать, сразу сообщите мне.

— О! — засмеялся О'Брант. — Меня так просто не усыпить. Я сразу определю, если меня начнёт клонить ко сну.

Тилтон в самом деле чувствовал некоторую сонливость с самого утра. Возможно, просто давала знать о себе ночная вахта. Хотя он должен был бы уже привыкнуть к подобному распорядку. Он тряхнул головой, чтобы взбодриться, однако ничего говорить не стал. Не хватало ещё попасть впросак из-за подобного пустяка.

Кавалькада шагом продвигалась дальше. Минтелл перестал оборачиваться, и понемногу путники успокоились. Тилтон начал думать о том, как он обстряпает все свои дела, когда вернётся со своей долей сокровищ. Как поквитается с ненавистным бароном Балтоном за нанесённые оскорбления. Уж тогда Андри Можеронт не посмеет дать ему от ворот поворот, и можно будет сделать его сестре официальное предложение руки и сердца. Хотя вся эта история с неожиданно обнаружившимся долгом казне и последующим предательством Андри Можеронта казалась теперь такой давней и почти неправдоподобной...

Тилтон чуть не выронил из рук факел, но вовремя успел перехватить его. И вдруг понял, что неожиданно для себя задремал. Спросонья ему даже померещились какие-то тени среди корней ближайших дубов, но присмотревшись, он ничего не увидел. Тилтон тряхнул головой, чтобы скорее разогнать остатки сна.

— Господа, я чуть не заснул, — заявил он.

Однако Минтелл, ехавший впереди, ничего не отвечал. Взглянув вперёд, Тилтон заметил, что у проводника, голова свесилась набок и покачивалась при каждом шаге.

— Минтелл! — громко позвал Тилтон. — Прошу тебя, проснись, иначе мы рискуем заблудиться!

Проводник встрепенулся и огляделся вокруг.

— Прошу прощения, господа! Кажется, я ненароком задремал.

— Не ты один! — воскликнул Тилтон.

И только тогда он вспомнил недавнее предупреждение Минтелла. Тилтон обернулся через плечо на О'Бранта, сидевшего сзади, и увидел, что тот также задремал. Минтелл остановил коня и обернулся.

— О'Брант тоже заснул? — спросил он.

— Да, — ответил Тилтон. — Признаться, я и сам только что проснулся.

Минтелл сразу посерьёзнел и, привстав на стременах и высоко подняв над собой факел, огляделся вокруг.

— Теперь я точно могу сказать, что мы забрели к лесным баюнам, — сказал он. — Сейчас же разбуди О'Бранта. Нам нужно как можно скорее разжечь обычные факелы с живым огнём.

Тилтон растолкал О'Бранта. Тот, проснувшись, чрезвычайно поразился тому, что заснул в пути и сам того не заметил. Путники спешились и занялись делом. Они набрали с дюжину палок, один конец которых обмотали высохшим мхом. Получились весьма приличные факелы. Кроме того Минтелл достал из своих седельных сумок бутылку с каким-то маслом и слегка окропил им каждый факел.

Пока Тилтон был занят какой-то деятельностью, сонливость, казалось, отпустила, однако, едва он сел на коня, как захотелось спать с новой силой. Его товарищи, судя по их виду, также пытались бороться со сном.

— Господа! — заявил Минтелл. — Засыпать нельзя ни в коем случае!

Говорил он нарочито громко, чтобы не дать заснуть своим товарищам, а заодно не заснуть и самому. Минтелл зажёг один из факелов и протянул его Тилтону. Факел занялся с лёгким треском, радуя глаз весело заплясавшими жёлтыми язычками. В корнях ближайших деревьев сразу задвигались какие-то тени, но невозможно было определить, что это — игра ли воображения или же прячущиеся там существа.

— Эти лесные баюны боятся живого огня? — спросил Тилтон.

— Конечно, они недолюбливают свет, как, впрочем, и все создания Зачарованного Леса. Но эти факелы не для защиты от баюнов, господа.

— А для чего же тогда, позвольте спросить?

Минтелл, подавив зевоту, закатал рукав на левой руке.

— Эти факелы для нас.

Но Тилтон уже и сам начинал догадываться. Минтелл вытащил свой широкий нож и хорошенько нагрел его лезвие над факелом. Затем, стиснув зубы, приложил лезвие тупой стороной к своей руке. В воздухе сразу запахло палёным, и на предплечье проводника рядом со старыми рубцами появился свежий ожог.

— Ух! — выдохнул Минтелл с широко раскрытыми глазами. — Кто-нибудь ещё желает перебороть сонливость, господа? — бодро спросил он.

Тилтон молча протянул Минтеллу факел и решительно закатал рукав на левой руке. Тилтон вновь нагрел немного остывшее лезвие ножа и приложил к своему предплечью. От боли перебило дыхание и глаза полезли на лоб. Весь сон мигом слетел.

— Ох! — только и выдохнул Тилтон, разжав зубы.

— Ну как, Тилтон, взбодрился? — хохотнул Минтелл.

— Весьма!

О'Брант последовал всеобщему примеру, и Минтелл заторопил товарищей. Быстро собравшись, путешественники продолжили путь. О'Брант на этот раз сел вторым номером к Минтеллу. Минтелл не стал гасить факел с живым огнём и понёс его в руке. Он явно торопился поскорее пройти злосчастное место и подстёгивал своего гнедого, но перегруженный конь и так ехал со всей возможной быстротой.

Сначала никакой сонливости благодаря боли в руке не чувствовалось. Но постепенно боль начала притупляться, и сонливость навалилась, казалось, с удвоенной силой. Чтобы не заснуть, Минтелл предложил громко спеть какую-нибудь песню. Путники стали перебирать известные им песни, но не нашлось такой песни, которую знали бы все трое.

Тогда Минтелл, недолго думая, сам загорланил какую-то разудалую песню. У неё был очень простой припев, и товарищи с удовольствием принялись подпевать. Песня оказалась из тех странных сочинений, которые можно петь почти бесконечно, всего лишь заменяя в куплете некоторые слова. Однако повторять одно и то же вскоре стало неинтересно, и Тилтон снова стал клевать носом.

Через некоторое время Минтелл, ехавший впереди, прервал песню на полуслове и громко поинтересовался:

— Как самочувствие, господа?

— Всё хорошо, сударь, — тряхнув головой, также громко ответил Тилтон. — Только вот что-то сильно клонит ко сну.

— В таком случае, господа, предлагаю немного взбодриться!

Минтелл остановился и, не спешиваясь, достал из-за пояса нож. Тилтон подъехал поближе, чтобы помочь. Старый факел к тому времени уже почти догорел, и путники зажгли от него другой факел. Минтелл первым поставил себе новую отметину, аккуратно приложив лезвие ножа рядом с прошлым ожогом. О'Брант и Тилтон последовали его примеру.

О'Брант пересел к Тилтону и вдруг вытащил свой пистолет.

— Что это ты задумал, О'Брант? — спросил Минтелл. — Могу тебя заверить, что мало кому удавалось подстрелить баюна!

— Могу также заверить тебя, Минтелл, — возразил О'Брант, — что мало кто питал к этим подлым тварям такую же злость, как я!

Минтелл хохотнул и тронул поводья. На этот раз песню затянул О'Брант. Песня была о несчастной любви и наверняка предполагала мелодичное и печальное исполнение. Однако О'Брант пел сердито и быстро, ещё и глотая некоторые слова, вероятно, те, которые он запамятовал. Но именно благодаря всем этим огрехам, пение весьма развеселило его спутников.

— О'Брант! — сквозь смех воскликнул Тилтон. — Обещай мне, что больше никогда не будешь петь, по крайней мере, в моём присутствии!

Неожиданно грянул выстрел, и Тилтона окутало пороховым дымом. Но О'Брант ни на мгновенье не прервал свою песню. Продолжая петь, он на ходу соскочил с коня и побежал куда-то в сторону. Раздался торжествующий клич Минтелла, и Тилтон, сквозь клубы дыма разглядел у корней ближайшего дуба какую-то тварь, распластавшуюся на земле. Минтелл и Тилтон остановились и спешились.

Как и говорил Минтелл, баюн напоминал большую кошку, совершенно лишённую шерсти. Более омерзительных животных Тилтону ещё не приходилось встречать. Он не смог перебороть отвращения и не стал подходить к баюну.

Вначале казалось, что тварь убита наповал, однако, когда О'Брант подбежал к ней, она зашевелилась. Минтелл с факелом подбежал с другой стороны, чтобы отрезать животное от корней дуба, куда бы оно могло юркнуть.

Тварь вскочила и, угрожающе завыв противным истошным голосом, приготовилась защищаться. Оказалось, что у баюна всего лишь перебита одна из задних лап, вначале он был попросту оглушён после падения с высоты. О'Брант и Минтелл вытащили ножи, чтобы прикончить баюна, но подступиться к нему было не так-то легко. Раненое животное отчаянно отбивалось передними лапами, вооружёнными длинными когтями, и никого не подпускало к себе. Всё это время оно истошно вопило благим матом, от которого волосы вставали дыбом. Кони испуганно шарахались и норовили встать на дыбы, но Тилтон держал их крепко под уздцы.

— Погодите убивать баюна, сударь! — крикнул вдруг Минтелл. — Давайте попробуем его приструнить!

— А это ещё зачем? — удивился О'Брант.

— У меня появилось одно любопытное подозрение, которое я хочу проверить. К тому же, ещё никому не удавалось поймать живого баюна!

— В таком случае давайте попробуем, — согласился О'Брант.

Минтелл подобрал сук и, используя его как рогатину, прижал голову баюна к земле. Тилтон бросил верёвку О'Бранту, и тот связал и приструнил зверя. Затем Минтелл поднял баюна и положил себе на седло. Баюн, даже будучи приструненным, продолжал издавать злобное завывание, пусть и не такое громкое, как раньше. Он старательно отводил свои большие глаза от света факела. Несмотря на осторожность, баюн успел немного поцарапать обоих охотников. Ранки сразу начали опухать. Минтелл достал из своей седельной сумки какую-то мазь и намазал себе и О'Бранту на царапины.

— Ну, Минтелл, — сказал О'Брант, — теперь рассказывай о своём подозрении.

— Мне кажется, господа, что этот раненый баюн поможет нам перебороть сонливость.

Тилтон изумлённо переглянулся с О'Брантом.

— Каким же образом, позволь спросить?

— Своим ужасным криком, — ответил Минтелл, проведя пальцем по усам. — Я подозреваю, что именно благодаря ужасному крику этого баюна всю нашу сонливость как рукой сняло.

И в самом деле, спать не хотелось совершенно! На это странное обстоятельство Тилтон обратил внимание только после слов Минтелла.

— Возможно, это всего лишь влияние недавней охотничьей разминки, — возразил О'Брант.

— Вполне возможно, господа! — не стал отрицать Минтелл. — Но я всё же хочу проверить своё подозрение.

Он зажёг новый факел, и путешественники отправились дальше. О'Брант сел вторым номером обратно к Тилтону, поскольку Минтелл приторочил к своему седлу пойманного баюна. Как только на путников навалилась сонливость, Минтелл убрал струну из пасти баюна. Сначала баюн просто тихо подвывал, но после того, как Минтелл ткнул в него рукоятью факела, начал истошно кричать. И подозрение проводника с блеском подтвердилось: сон снова как рукой сняло!

— Да здравствует Минтелл, разгадавший секрет баюна! — закричал О'Брант.

— Да здравствует О'Брант, подстреливший баюна! — вторил ему Минтелл.

Он торжественным видом загасил настоящий факел, державший в руках. Все разом повеселели и решили устроить короткий привал. Путешественники даже не стали разжигать костёр, чтобы ненароком не заснуть возле него. Покормили мхом коней и наскоро сами перекусили остатками вчерашнего жаркого с сухарями. Минтелл дал баюну воды и кусок мяса. Баюн некоторое время злобно косился на людей, а потом всё-таки полакал воды. Но к еде он не притронулся.