Низы не хотят

— Ты убьешь его, Ванечка?

— Не знаю... не решил еще, побеседуем для начала... о, а вот это кажется он идет... Лев Давидович? — обратился он к высокому худому человеку в пенсне и каракулевой шапке.

Тот дернулся было назад, но потом успокоился и ответил:

— Да. А с кем имею честь?

— Носов Иван Александрович, предприниматель и человек широких прогрессивных взглядов из Нижнего Новгорода. У меня к вам есть небольшое дело.

— Видите ли, — затеребил свою бородку Троцкий, — у меня сейчас мало времени и вообще я не очень настроен разговаривать с незнакомыми людьми.

— Ну видимо для меня вам придется сделать исключение, — спокойно ответил Носов, доставая из кармана наган и взводя курок, — соглашайтесь, Лев Давидович, вам же лучше будет...

— Ну хорошо, уговорили, — Троцкий было сделал попытку что-то достать из кармана, но видимо ничего равноценного носовскому нагану у него там не было, — говорить прямо здесь будем?

— Ну что вы, дорогой Лев Давидович, у меня на улице авто стоит, сейчас мы все в него сядем и поедем в одно хорошее местечко... только я вас умоляю, глупостей не надо, это будет очень неполезно и вам, и мне, окей?

— Окей, — согласился с ним с кривой усмешкой Троцкий, — куда идти?

— Да прямо туда, откуда вы только что сюда зашли.

Все трое вышли через арку на Забалканский проспект (сейчас он называется Московским), слева неподалеку виднелась набережная Фонтанки, а справа примерно на таком же расстоянии, как прикинул в уме Носов, через 50 лет появится метро 'Технологический институт', а пока там один этот институт стоит, без транспортной составляющей. Автомобиль стоял чуть в стороне — это был Рено AG1, прозванный в народе 'браунингом', наверно из-за черного цвета, да просто похожи были. Место водителя там было открыто всем ветрам, на зато два пассажирских сиденья сзади закрывались матерчатым верхом.

— А я еще когда сворачивал во двор, подумал — кто это такой богатенький к нам заехал, — нехотя сказал Троцкий. — Ваше личное?

— Нет, Лев Давидович, это аренда. У меня есть пара примерно таких, но они далеко, пришлось вот арендовать. Залезайте назад, Зина, проконтролируй пожалуйста процесс, а вас, Лев Давидович, я вторично умоляю не делать резких движений, Зина девушка довольно нервная, всякое может случиться, — и Носов передал ей наган.

Сам он сначала вытащил из-под сиденья кривой стартер, покрутил им в моторе, а когда тот запыхтел, сел на водительское место, возвышающееся над дорогой на добрый метр, и тронулся по направлению от центра, отчаянно пыхтя выхлопной трубой. Детище Луи Рено хотя и выглядело довольно неказисто, но свои обязанности по перевозке пассажиров от пункта А до пункта Б выполнило вполне исправно, и примерно через полчаса, пропрыгав положенное расстояние по булыжникам столичного города, все трое уже выгружались возле доходного дома недалеко от Обводного канала.

— Ну и дыра, — с возмущением сказал Троцкий, разглядывая ободранные стены и выбитые стекла, — зачем вы меня сюда притащили?

— Ничего более подходящего не нашлось, так что придется согласиться с тем, что есть, — рассеянно ответил Носов, — сюда, на третий этаж.

На третьем этаже второго подъезда было две двери, они вошли в правую, украшенную табличкой 'Адвокатъ Кони Анатолий Федорович'.

— Ничего себе у вас знакомые, — изумленно сказал Троцкий, — Кони это же тот самый адвокат, который Веру Засулич из тюрьмы вытащил, я все верно понимаю?

— Понимаете верно, только он здесь давно не живет, табличка просто как наследство осталось. Ну что, садитесь, располагайтесь, что будете пить?

— А у вас что, разные напитки есть?

— А то как же, — Носов открыл шкаф, — вот Смировка, это Шустовский коньяк, а это американское виски Джек Дэниэлс, горячо рекомендую. Есть еще впрочем кубинский ром и французский кальвадос...

— Кальвадос, кальвадос... — пробормотал Троцкий, — что-то я про него слышал...

— Яблочная самогонка, все то же самое, что и водка, но в основе не рожь и не ячмень, а яблоки. Весьма оригинальный напиток.

— Уговорили, давайте кальвадоса рюмочку.

— Рюмок, извините не завел, недавно в столице, есть граненые стаканы — вот, — и он налил в три стакана примерно по 50 грамм кальвадоса.

— Неплохо, — сказал Троцкий, отпил половину, — однако давайте к делу, вы ведь меня привезли сюда не напитки распивать, правильно?

— Эбсолютли, как говорят наши друзья американцы, то есть вы совершенно правы, драгоценный Лев Давидович, привез я вас сюда совсем не за этим, а чтобы поговорить о революционных процессах в России вообще и взаимодействии политических партий в ходе этих процессов в частности. Позвольте представиться — Носов Иван Александрович, член ЦК партии социалистов-революционеров, а это моя невеста Зиночка.

— Мне видимо представляться не надо, — усмехнулся Троцкий, — так что давайте по существу. Что именно вы хотите от меня услышать, Иван Александрович?

— Как именно революцию будем делать, Лев Давидович, в сотрудничестве или в противоборстве? И как после победы планируем действовать...

— То есть в победе революции вы не сомневаетесь, я правильно понял?

— Конечно... царский режим обречен — это только с виду он крепок и непрошибаем, кичится своей 300-летней историей, а внутри прогнил весь, ткни и развалится. Но на развалинах же надо что-то строить, а не продолжать их разваливать до ровной бетонированной площадки, верно?

— Ну извольте... извольте — вот мои основные мысли относительно текущего российского момента, которые я планирую скоро издать на бумаге... итак, надеюсь вы не будете спорить о том, что Россия сейчас это страна второго эшелона капитализма, отсталая и неразвитая, причем так было с самого начала возникновения Российского государства. О причинах этого печального положения сейчас спорить не будем, примем это как факт, да?

— Полностью согласен с вами.

— Мы всегда догоняли Запад и как правило безуспешно. Государство при этом все время росло и забирало все большую долю накопленных обществом богатств... ну это понятно в конце концов, когда все время приходится обороняться то от монголов, то от поляков, то от французов.

— Да, в общих чертах это понятно, однако давайте все же ближе к текущим событиям.

— Хорошо, ближе значит ближе... буржуазия в России, увы, но сформировалась как паразитический класс, неспособный к самостоятельной политике, там выживал только тот, кто близок к власти и имеет доступ к госзаказам и государственной казне. А значит что? Да, это значит то, что этап капитализма в России может не возникнуть совсем, ну или возникнет, но на очень краткий период, от нынешнего свинцового феодализма страна быстро перейдет к социализму, об этом говорит моя теория так называемой 'перманентной революции'.

— Да, слышал об этом. И что же дальше будет, после победы этой вашей революции?

— Как что, мировая революция конечно, в полном соответствии с учением Карла Маркса.

— То есть вас, если я правильно понял, судьба жителей России волнует не очень сильным образом.

— Поймите же наконец, что значит Россия по сравнению со всем миром... практически ничего, российская революция должна стать запалом, ну или бикфордовым шнуром, сели угодно, к социальному переустройству в мировом масштабе. Вот когда социализм победит, пусть не везде, но хотя бы в половине стран, тогда и закончится перманентная революция.

— Вы знакомы с новейшими исследованиями в ядерной физике? По делению ядер урана?

— Да, слышал что-то об этом, Мария Складовская-Кюри и тд, но при чем тут физика?

— Физика тут вот при чем — если достигнута критическая масса урана, то далее возникает самоподдерживающаяся ядерная реакция, дающая на выходе ужасающей силы взрыв. В тысячи тонн динамита, если переводить на наши реалии, даже в десятки тысяч тонн. Плюс световое излучение, сжигающее все в радиусе нескольких километров, плюс радиация... не знаете, что это такое? Ну и ладно, лучше вам и не знать. Короче говоря массовое применение такого рода оружия (а что из делящихся ядер урана быстро сделают оружие, у меня никаких сомнений нет) вполне может сделать невозможной существование какой-либо жизни на нашей планете... это не считая тех, кто погибнет сразу в результате ударных волн.

— Мда, пугающую картину вы тут нарисовали, Иван Александрович, но мне все равно несколько непонятно, при чем тут я и моя перманентная революция?

— Очень даже при чем, Лев Давидович, ваша теория революции очень схожа с процессами деления урана — и там, и здесь нужен запал, и здесь, и там последствия будут самыми ужасающими для всего мира. Ведь вас же не смущает количество жертв, которые должна будет принести Россия на алтарь этой перманентной революции?

— И что вы намерены делать? — с некоторым испугом спросил Троцкий, наблюдая за носовской экспрессивной манерой разговаривать.

— Ничего особенного, просто пристрелю вас сейчас, как бешеную собаку, — ответил Носов, доставая из кармана свой старый добрый Смит-и-Вессон модели русский.

— Ненене, — только и успел сказать Троцкий Бронштейн, привставая со стула, — меня нель..., — и тут раздался оглушительный выстрел.

— Готов, — сказал Носов, проверив пульс у Троцкого, — но контрольный выстрел таки не помешает.

И он выстрелил ему в висок. Голова Троцкого дернулась еще раз, после чего он успокоился, лежа на грязноватом полу посреди цветастых половичков.

— Что-то ты разошелся, Ванечка, — сказала от окна Зина, — с тобой рядом уже страшно находиться.

— Ерунда, Зинуля, — отвечал Носов, — это пока одни цветочки... лютики или васильки например.

— А ягодки?

— Ягодки впереди нас ждут, надеюсь, что не горькие. Ну что, вперед к новым приключениям?

— А этого так тут и оставим?

— Так и оставим... вместе нас никто не видел, квартиру эту я снял через двух подставных лиц... да и обнаружат его очень нескоро, в подъезде практически никто не живет. Так что все продумано, Зинаида Михална...

Они неторопливо вышли на улицу, Носов покрутил стартер, потом сели руль, Зина уселась рядом.

— И что у нас дальше в программе? — спросила она.

— Дальше я еду в свой Нижний, надо с мастерской вопрос решить...

— Продавать будешь?

— Наверно, надо в столицы перебираться, да и профиль сменить, у нас на повестке аэропланы, так что...

— А потом?

— Потом одно из двух, если ЦК утвердит аэропланный вариант, занимаюсь вплотную им, если нет, едем в Тифлис.

— А в Тифлис-то зачем?

— Дело одно есть, а какое, извини уж, скажу непосредственно на месте, перестраховка не помешает.

— Может ты один туда поедешь?

— Бросаешь меня, Зинуля? И потом, это же Кавказ, киндзмараули, хачапури, лезгинка и прочая экзотика. Художника там одного навестим, очень хороший художник, не пожалеешь.

— Ладно, уговорил, трогай уже что ли, а то на нас люди подозрительно начинают смотреть.

— — —

Спустя неделю, Москва, Курский вокзал

На перроне Курского вокзала было немноголюдно, кого попало сюда не пускали, только по билетам. В углу, прислонившись к стеночке стояли Носов и Зиночка, ожидая посадки в курьерский поезд в Тифлис и тихо разговаривая.

— Значит отставили твою аэропланную идею? — спросила Зин.

— Так точно, ЦК осторожничает вовсю... ну да я его понимаю — на кону возможная будущая власть в нашей необъятной России, тут трижды подумаешь, прежде чем на что-то решиться.

— Индивидуальный террор тоже отменили, как я слышала?

— Да, такая инструкция сверху пришла, но как уж поведут себя люди на местах, я, например, не берусь предсказать. Может кто-то где-то и продолжит взрывать и стрелять.

— Понятно... ну а зачем мы в Тифлис-то едем, Ванечка? Сейчас наверно уже мог бы мне рассказать...

— Охотно, Зинаида Михална, с большим удовольствием, только вот загрузимся да в вагон-ресторан зайдём, сразу всё и расскажу.

А тут и посадку объявили, а нашей пары был второй вагон — первый класс, все дела. Купе было оббито веселеньким ситцем, диваны вполне себе мягкими, на столике стояла вазочка с живыми тюльпанами и лежало ресторанное меню. Носов забросил свой портфель и зиночкин ридикюль на багажную полку и раскрыл меню.

— Так, что они там нам приготовили на этот раз, — сказал он, наморщив рот и шевеля губами. — О, я пожалуй возьму фазана, запеченного с картошкой. А ты, Зиночка?

— Мне всё равно... ну давай яйцо-пашот что ли и греческий салатик к нему. Так что там насчет наших целей в Тифлисе? — спросила она, когда они уже сидели в вагоне-ресторане.

— Объясняю на пальцах — значит послезавтра, 7 апреля на одной из центральных улиц Тифлиса (точнее, извини, не скажу) произойдет экс наших коллег-эсдеков. Будут грабить кассу Госбанка, грубо говоря.

— А нам что до этого, Ванечка?

— Нас, ну то есть меня в основном, интересует один из грабителей по фамилии Джугашвили и по имени Иосиф.

— Ладно, не буду спрашивать, откуда у тебя такие сведения, всё равно не скажешь, но скажи хотя бы, что в этом грузине такого интересного?

— А интересного, в нем то, дорогая Зиночка, — сказал Иван, доедая своего фазана, — что это весьма перспективный и интересный товарищ, способный подняться очень высоко и сыграть одну из ключевых ролей в будущей русской революции. И лучше бы иметь его в качестве соратника, нежели противником, это я тебе абсолютно точно могу сказать...

— А какая будет наша роль в этом эксе? Просто постоим в сторонке и посмотрим? Или более активная?

— Нет, стоять конечно не будем — план у меня примерно такой...

И Иван, сдвинув на затылок шляпу, начал подробно излагать Зине, что, как и в какой последовательности они будут делать в городе Тифлисе на Эриванской площади 7 апреля 1905 года в 12 часов 15 минут пополудни.

Поезд тащился до Кавказа весь остаток этого дня, потом следующие сутки и только послезавтра в начале девятого утра он въехал под своды недавно отстроенного Тифлисского вокзала, удивительно напоминающего старый Курский.

Утром Иван расстелил на столике карту города и начал диктовать инструкции Зине:

— Значит так, драгоценная моя подруга, сначала я делаю один телефонный звонок с вокзала, будки там стоят в двух местах, здесь и здесь примерно (он показал точки на карте), где будет свободно, оттуда и звоним. Затем мы едем в район левого берега Куры, сюда куда-то, улица Джавахишвили, 17, на конспиративную квартиру, хозяева предупреждены, оставляем там вещи, меняем внешность... ну то есть ты меняешь, мне не надо, и в ровно в полдень выдвигаемся к Эриванской площади (тут Иван вспомнил, что в 21 веке она будет называться площадь Свободы) через мостик... да, мостик Бараташвили, а дорога через него упирается как раз в искомую нами площадь.

Далее, слушай внимательно — ты занимаешь позицию вот на этом углу площади, слева от тебя будет проходной двор на соседнюю улицу Котэ Абхази, понятно? Ты не молчи, если что-то не усвоила...

— Да ясно мне всё, Ванечка, только до сих пор не пойму, зачем нам во все эти дела ввязываться, опасно же, а выгод я тут совсем не вижу.

— Просто поверь на слово, дорогая, это будет очень, очень выгодно нам в самом скором времени. Поехали дальше — как только ты увидишь вот этого господина (и Иван передал ей карандашный набросок небритого грузина) в косоворотке, делаешь то, что мы вчера с тобой обговорили, главное при этом, чтобы он тебя не увидел, а если увидит, то камуфляж поможет, надеюсь. И медленно, не обращая внимание на то, что там на площади будет твориться, уходишь назад к этом скверику. Потом идешь в какое-нибудь кафе, смываешь там в туалете камуфляж, переодеваешься в обычную одежду и где-нибудь через час-полтора возвращаешься на конспиративную квартиру. В общих чертах всё...