Рассеченное время

— Да?

— Какого цвета моя магия?

— Синяя, — ответил Синдзи и вышел вон.

Потому что женщинам следует говорить то, что они хотят услышать, а не то, что есть на самом деле.

* * *

Второе февраля, 2013 год

— '...Война воспитывает к свободе. Ибо что такое свобода? То, что имеешь волю к собственной ответственности. Что сохраняешь дистанцию, которая всех нас разделяет. Что становишься равнодушным к тягостям, суровостям, лишениям — и даже к самой жизни. Что готов жертвовать за свое дело людьми, не исключая самого себя. Свобода означает, что мужские, боевые и победные инстинкты господствуют над прочими, в том числе так называемыми инстинктами 'счастья'. Ставший свободным человек, а в гораздо большей степени ставший свободным ум, топчет ногами тот презренный вид благоденствия, о котором мечтают мелочные лавочники, христиане, коровы, женщины, англичане и другие демократы. Свободный человек — это воин.

Чем измеряется свобода, как у индивидов, так и у народов? Сопротивлением, которое должно быть побеждено, трудом, который расходуешь, чтобы оставаться наверху. Высший тип свободных людей следовало бы искать там, где постоянно побеждается высшее сопротивление: в пяти шагах от тирании, у самого порога опасности рабства...'

Синдзи щелчком мыши свернул окно с 'Сумерками богов' Фридриха Ницше и перевел взгляд на часы. Ровно пять часов. Гипс с руки Широ недавно сняли, так что Сакура вернется домой примерно через двадцать минут. Блин, не могли они потерпеть еще хотя бы недельку? Надо было ломать не плечевую кость, а сустав, да со смещением. Нет, пожалел... ладно, это не критично.

Затем он подошел к окну. Дом Рин отсюда было видно плохо, только самый краешек, но светящееся окно на втором этаже можно было различить. Значит, сегодня не киснет в мастерской, а сидит в своей комнате. Перед мысленным взором Синдзи возникла сидящая на застеленной кровати Рин, одетая в розовую пижамку-кролика, жующая морковное печенье и читающая толстое пособие 'Размножение для чайников'. Он не сдержался и беззвучно засмеялся. Нет, этот образ он сохранит в памяти, на тот случай, если вдруг срочно потребуется вспомнить что-то хорошее.

Из самого нижнего ящика письменного стола, обычно запертого на ключ, он извлек на тусклый свет от монитора шесть Черных Ключей и револьвер. Возможно, это было перебором. Все решит первый удар, если провалится он — можно дальше не дергаться. С другой стороны... после некоторого колебания он осторожно вытащил другой набор Ключей. Тоже шесть рукояток от священных церковных клинков, но казавшиеся не то тронутыми коррозией, не то обгоревшими. Для Чистых глаз они выглядели комьями пугающей черноты — коснувшееся их материализованное проклятие было так же сильно, как два месяца назад, и останется таким еще как минимум тысячу лет. Пожалуй, не стоит применять их без крайней нужды, это оружие слишком злое даже для его рук.

После настал черед револьвера. Механизм был тщательно проверен и смазан, чтобы, не приведи Господь, не заел и не дал осечку. В барабан были заряжены шесть патронов,

нож гильотины с каждым шагом подтягивается все выше и выше, словно его тянет за веревку некий метафизический палач

снаряженные шестью специально отлитыми пулями, которые целый месяц превращались в особые Мистические знаки, способные записывать информацию о магических цепях цели. Шесть осколков страшного знания, которое Синдзи не променял бы ни на какое другое, потому что оно тоже было связью. Седьмое же гнездо заняла пуля, которую два месяца (а по ощущениям — тысячу лет) назад Рин наполнила праной, придав покрытому латунью кусочку свинца убойную силу реактивной гранаты. Последняя. На встречу со Змеем Акаши они пошли, имея всего семь таких пуль. Одну пришлось потратить на девчонку-вампира. Одну — на самого Змея. Четыре — на освобождение агента Похоронного Бюро от сковывавших ее клинков. Осталась всего одна. Более чем достаточно...

Звук открытой двери нарушил его размышления. Это Сакура вернулась домой. И наверняка, сразу начала подниматься по лестнице на второй этаж, в свою комнату, чтобы переодеться. Синдзи взял револьвер в левую руку дулом назад, зажал в правой три Ключа и вышел из комнаты. Заглянув в прихожую, он убедился, что обувь Сакуры действительно стоит на месте. С кухни не доносилось ни звука, из-за двери туалета не пробивался свет. Значит — комната.

Короткий стук в дверь.

— Сакура, это я, можно войти?

— А, что? — ее голос кажется немного удивленным, она же сейчас переодевается. Но сомневается она недолго, все равно он все уже видел. — Да, входи.

Скрип открывшейся двери

нож гильотины замер в наивысшей точке, готовый обрушиться в любой момент

резанул по ушам. В голову осторожно заглянула непрошенная мысль о том, что надо было еще на прошлой неделе купить машинное масло и смазать петли, но тут же испугалась и убежала прочь.

Сакура стояла возле шкафа, одетая только в белье и чулки. Она держала в руках вешалку со школьной формой, которую обиралась повесить внутрь. Свет включенной люстры с тремя шестидесятиваттными лампами отбрасывал на стену несколько размазанную, но все же достаточно густую тень.

— Что слу...

Взмах руки.

Три священных клинка отправляются в полет.

Девушка все еще ничего не понимает.

Ключи пронзают ее тень.

Ладонь ложится на рукоять револьвера.

Ее глаза начинают наполняться испугом.

Револьвер выводится на линию огня.

Она не может создать Тень сходу, для этого нужно сначала уничтожить Ключи.

Первый выстрел. Второй. Третий.

Револьвер стреляет так быстро, как позволяет спусковой механизм.

Курок утоплен, левая рука сама дергает курок, лишь бы выиграть время.

Четвертый. Пятый.

Пули безжалостно рвут оскверненное, но от того не менее прекрасное тело.

Сакура не издает ни стона. Активность ее магических цепей не ощущается, и не видна Чистым глазам. Она все еще ничего не понимает, за что ее убивают.

Шестой выстрел разносит ей голову. Седьмая пуля входит в сердце и взрывается там.

Мир окрашен в красное.

гильотина падает в низ, отсекая от Синдзи самый большой кусок.

Глава 5: Чудо на двоих

'Надеюсь, тебе понравится мое маленькое чудо, сестричка'.

Синдзи неподвижно стоял с дымящимся револьвером, пустыми глазами глядя на то, что осталось от тела Сакуры. Смотреть, если честно, было особо не на что. Большая часть останков покрывала пол, стены и потолок равномерным тонким слоем, словно кто-то залил всю комнату красным вином. Только лежащие по углам руки и ноги, да застрявший на люстре кусок черепа с волосами давали представление о том, кому принадлежали эти фрагменты.

Синдзи медленно выдохнул и заткнул разряженное оружие за ремень. Только что он не просто миновал абстрактную 'точку невозврата'. Бог с ней, он оставил ее за спиной давным-давно, когда впервые отнял жизнь у невинного человека, убив вместе с ним часть самого себя. Он начал свою собственную войну, в которой имел шансы выжить, но никогда не сможет победить. Это было все равно, что с огромной скоростью гнать под гору на велосипеде по дороге с оживленным движением. Чуть дернешься в сторону — угодишь под колеса, и единственный шанс доехать до ровного участка целым — не тормозить и двигаться прямо. Неприятно то, что обгадишься от страха при любом исходе. Кстати о дерьме. Что-то дедушку не видно и не слышно, хотя уж он-то должен был сразу понять, что к чему. Синдзи прислушался к чувствам и понял, что в его расчеты закралась грубая ошибка.

Дом агонизировал.

Это можно было сказать наверняка, даже не используя Чистые глаза. Быть магом — значит ходить со смертью за плечом, и те, кто действительно следуют этому правило, быстро учатся смерть чувствовать, что свою, что чужую. В этот самый миг старый особняк стал ее полноправными владениями. Дыхание агонии пронизывало весь дом насквозь. Сотни и сотни омерзительных существ, свивших своих гнезда в стенах и перекрытиях, умирали одно за другим. Синдзи заткнул разряженный револьвер за ремень и коснулся в кармане рукояток проклятых клинков. Когда-нибудь позже он переосмыслит то, что случилось и то, что вот-вот случится. Позже. Сейчас надо просто стиснуть зубы и сделать то, что должно. Так быстро, как возможно. С этими мыслями он со всех ног кинулся в Зал.

Замаскированная дверь в подвал была не заперта, ни один червь не попытался атаковать Синдзи, пока он спускался по лестнице.

'Странно. Я ожидал другого'.

Еще одна дверь, соединяющая потайную лестницу и Зал Червей. Ее Синдзи выбил ударом ноги, одновременно материализуя один из проклятых Ключей. Со вспышкой боли в глазах темнота, обычно царящая в этом пропитанным гниением месте, отступила, и восемнадцатый Макири встретился взглядом с десятым.

Почему ты предал меня именно тогда, когда, когда я попытался искупить свое преступление?

Этот вопрос хотел задать Макар Золгин.

Почему ты вообще так упорно добивался бессмертия, если твоя жизнь состоит лишь из страданий?

Этот вопрос хотел задать его далекий потомок.

В какой момент ты стал тварью, питающейся чужой плотью и кровью? Ведь не всегда же ты был таким, что же заставило тебя отказаться от своей человечности?

Это вопрос хотел задать Мато Синдзи.

Как могло случиться так, что бесполезный и трусливый мальчишка превратил себя в такое чудовище?

Этот вопрос хотел задать его далекий предок.

Почему ты настолько похож на меня?

Этим вопросом задавались оба. Этим двоим вообще многое хотелось высказать друг другу. Первый ритуал Прикосновения Небес рассек древний род на две половины — ту, что существовала до переезда на Восток, и ту, что появилась уже в этих негостеприимных землях. Первую воплотил в себе один единственный маг, сейчас стоящий на коленях посреди подземелья. Последний представитель второй смотрел на него с высоты и сочащийся материализованным Злом меч в его руке был подобен обвиняющему персту судии. Да, им было, что сказать друг другу. Возможно, в другой ситуации, они бы смогли договориться, ведь два умных человека всегда найдут общий язык. Но не сегодня. Сегодня было слишком поздно.

Куча червей перед старым магом зашевелилась и сплелась в плотный клубок. Синдзи не почувствовал угрозы, и не отреагировал на это, только еще больше напрягся. Черви же еще плотнее сплелись между собой, и вдруг разом потеряли форму, став сплошным сгустком живой материи. Сгусток заколыхался, перетек в прямоугольную форму и, наконец, принял завершенный вид. Книга. Небольшая, но увесистая книга, представляющая собой не просто носитель печатной информации, но кристаллизованное знание.

— Здесь — то, чего нет в твоей метке, — голос Зокена даже отдаленно не напоминал человеческий. Он даже не утруждал себя удерживать человеческий облик, пребывая в виде бесформенной гниющей кучи плоти. — Информация... хррр... по командным заклинаниям и системе призыва. Используй это... хрссск... как надо...

Синдзи вопросительно поднял бровь, не ослабляя, однако, боевой стойки. Он ожидал чего угодно — напряженных переговоров, обмена оскорблениями и проклятиями или даже боя насмерть, но только не такого. Старик не собирался гневаться на него или мстить. Он просто следовал пути мага до конца, и этот путь требовал оставить преемнику все добытые тяжким трудом знания. Перед тем как умереть.

— Не ожидал, что... скрррр... ты поднимешь... скхххррк... на нее... руку. Безжалостен... как настоящий...

Старый маг испустил последний вздох и окончательно оборвал последнюю нить, удерживавшую его в этом мире.

'Я дома'.

Синдзи ошарашено наблюдал, как груда плоти, только что бывшая Зокеном, расползается по полу. Одежда, благодаря которой она еще поддерживала форму, теперь была просто кучей тряпья. Старый маг умер, не оставив после себя даже тела для могилы.

— Нет, нет, нет, это не правильно!

Синдзи соскочил вниз, давя ботинками червей, и те кинулись в стороны, осознавая своим примитивным разумом угрозу, которую представлял Черный Ключ. Он подбежал прямо к останками Зокена, ему в лицо ударил ужасный смрад разложения, но Синдзи не обратил на него внимания. Он схватил одежду Зокена и отшвырнул ее в сторону, но под ней была только мерзкая, невыносимо воняющая масса гнили. И вот тут его прорвало.

— Сбежать решил, мразь?! — взревел он на весь Зал. — Просто взять и сдохнуть, да?! Старых грехов не спишут, так хоть новых не навесят?! Это я должен был тебя убить!!! — Синдзи, задыхаясь от ярости, пнул кучу мертвых Кровяных Червей. — А меня одного тут кинуть решил?! Мне одному все за всех разгребать?!

Он еще что-то кричал довольно долго, и в какой-то миг понял, что стоит на коленях. И еще он понял, что впервые за многие годы этот большой и темный дом стал действительно пустым. Он остался в нем один.

— Сакура... — прошептал он одними губами. — Дедушка...

Все так, Синдзи, все так. Люди вольны многое выбирать в своей жизни. Они решают, где им жить и чем заниматься, они могут выбирать круг общения, взгляды на миры и даже смерть. Но никто из живущих не может выбрать себе семью, она одна на всю жизнь. И ты сейчас осознаешь это в полной мере, ведь твои глаза начинает щипать, а к горлу подкатывает ком, и все это отнюдь не от царящего в Зале Червей смрада. Хочешь заплакать? Плачь, это право ты заслужил. Даже мужчинам можно проливать слезы, если этого никто никогда не узнает...

— К черту, — прошептал Синдзи. — К черту. К черту. К черту...

Словно сомнамбула, он встал с колен и подобрал с пола оставленную Зокеном книгу. С ней надо будет разобраться позже, что-то стоящее там просто обязано найтись. Сейчас есть более насущные проблемы.

* * *

Первое, что она ощутила, было ощущение невероятной свободы и легкости в теле, словно она могла оттолкнуться от земли и взлететь к небу.