Почувствовав, что его не держат, лёл драпанул на коротеньких ножках так, что не догнали бы и на варанисе. Вообще, если бы не трагичность ситуации, мы бы дружно посмеялись над выпученными глазами и лохматой головой лёла. Но, увы, сейчас будем копать яму для Ворона. Тоже нелепая ситуация: хоронить не человека, а оборотня. Но он шёл с нами, сражался бок о бок.

Мы нашли несколько мехов с водой, один я привязал к поясу, второй забрал кашит. Великан, так лихо крошивший ночью стены, рассыпался за стеной замка, наверное, когда шакс уничтожил демона. Там валялась такая гора костей...

В общем, вырыв могилу, мы закопали нашего погибшего спутника, который умер бы ещё во дворе, если бы не обратился.

Мы стояли грязные и голодные у холмика с каменной плитой, на которой ничего не было написано. Молчали... Элама временами растирала по щекам слёзы, всхлипывала.

− Хватит приключений, − тихо сказал Матэс. Тут просто тупо сдохнешь, а можно было бы ещё пожить.

− Идём домой, − Элама взглянула на нас.

− Арбалет отдай! − Я протянул руку.

− Ты что, к дереву пойдёшь?

− Я да! Арбалет!

− Как знаешь!

Закинув арбалет за спину, я не сказал ни слова, зашагал в сторону горы. Назад не пойду. Столько пережить и бросить всё? А потом ходить сгорбленным старичком и каждый день, каждую минуту жалеть, что в этот день я повернул назад? Ну, уж нет! Я чувствовал себя преданным этими двоими. Хотя... Одному, наверное, мне будет легче пройти подземье, это уж точно. Это их выбор. Но я с ними даже не стал разговаривать.

Вперёд, к горе Ахея!

Или бессмертие, или смерть!

Глава четвёртая

Гора Ахея

Я шёл к горе, которая казалась миражом в плавающих тёплых потоках воздуха. О ветре в этой долине, похоже, уже позабыли. Жаркое солнце без пощады жгло спину. Не люблю, когда нет озера или реки поблизости, куда можно прыгнуть с разбега. Привык купаться после тренировок, сохранил этот обычай и по сей день. Вот только сегодня... второй день по жаре иду, кожа липкая, пот стекает по хребту и сползает на ресницы, застилая глаза.

Вокруг лишь серый лохматый мох, вернее трава этой долины, от которой уже рябило в глазах. Всё вокруг мертво.

Не видно ни бабочек, ни птиц. Как-то это всё связано с деревом Элато, крона которого терялась бы в облаках, но говорят, оно растёт в мире, где сухо и лишь пыль, а солнце всё время в зените, жжёт безжалостно.

Я это увижу, дойду...

Магией заниматься непросто. Увидев валявшийся полуистлевший дешёвый меч, я взял эту ржавчину, воткнул в землю. Я проверяю, сколько в теле праны, когда вожу круги руками, держа ладони напротив друг друга. Они отталкиваются одна от другой как магнитные камни. Мне иногда кажется, что выставив резко вперёд ладонь, я могу погасить пламя. Но сколько ни пробовал, всё никак не получается. Пламя чуть вздрагивает, но если хорошо махнуть рукой, оно и так вздрогнет — волшебства тут не нужно.

Как там этот демон заклинание произносил, что швырнуло нас троих в стену? А на улице, когда оно прозвучало, кости стали собираться в великана. Но там ещё слова заклинания были. Вот бы овладеть такой мощью. Врагов много нападает: бам — все валяются. Слово, кажется, Кхнуа.

Смотря на торчащий ржавый клинок, я загадал его сбить силой магии. Может, не магии, своей праной, ведь она меня перемещает вперёд, даже, кажется, время останавливается. Выставив вперёд ладони, я смотрел на меч, сосредоточился. Никогда не выпускал прану через ладони. Резко выставив руки перед собой, я выкрикнул: кхнуа!

Меч торчал из земли ровно, даже не шелохнулся.

Смешно... Хорошо, хоть никто не видит.

Побрёл дальше. Не маг, увы. Странно, почему в нашем Храме не используют все возможности магии. Наставник как-то говорил, что если бы мы использовали серьёзно магию, против нас бы объединились все и уничтожили.

Да, кашит удивил. Непонятно с этим шаксом, вынувшим демону глаза, он был обязан чем-то Матэсу, наверное. Но кашит его страшно боится, у него даже голос стал хриплым, когда отвечал. Вообще, с высшими силами или с низшими, кто их знает, нужно быть осторожным в словах. Да и вообще... Любая клятва, обет, дающийся перед людьми, подтверждается даенами, поэтому человек карается, если не держит клятвы. Нам нужно было всем перед Долиной принять клятву, никто бы не повернул домой. А теперь пойду один. Ещё неизвестно, Маора появится у горы или нет. Но в любом случае один не пойду в Подземье. Буду ждать паломничков, их вокруг немало идёт, наверное. С кем-нибудь договорюсь.

Я постоянно оглядывался. Потому что ждал: Элама и кашит догонят, передумают. Но, увы, горизонт был чист.

Наверное, меня не сломили скелеты и демон в замке, потому что я привык к боли и труду. — Правда, мои ладони шершавы не от сохи, а от меча и копья, но пота я пролил больше, много больше любого крестьянина. Одно дело, когда перебрасываешь вилами сено, а другое — колоть с остервенением чучело за то, что оно 'напало' на твои земли.

А боль... Она на тренировках всегда, иначе в бою будешь на неё отвлекаться. Поэтому наставники колотят шестами по ногам и рукам, а ты отрабатываешь реакцию — защищаешься. Это ещё достигается с помощью самовнушения и дыхания — в теле накапливается взрывная энергия.

Наставники опытны, бьют так, чтобы не поломать кости, но и не жалеют. Постепенно человек привыкает к боли, не обращает внимания. Но это всё требует терпения, адского терпения. Это показал высший жрец Храма. Когда ему исполнилось восемьдесят лет, он собрал всех, объявил, что всё равно скоро умрёт, поэтому хочет показать нам адское терпение. И показал...

Он облился горючим маслом, затем усевшись, поджог себя. Жаркий огонь горел ярко, а он так и сидел, пока не упал. А мы стояли со слезами на глазах, потому что его было жалко, сколько нужно терпения, чтобы вот так... вынести нестерпимую боль.

В стороне показалось три человека. Так я и думал, люди будут. Не придётся идти самому, как на кладбище ночью. Справа на камнях сидит два скелета, но на меня внимания не обращают. Да и не боюсь.

Хоть на голове повязана запасная рубаха в два слоя, затылок словно в духовку засунули.

Иссохшими губами я отпил из меха горячеватую воду. Повернувшись, увидел две точки на этой ровной, как стол, долине. Двое идут за мной. Заблудиться тут днём не получится — гора на полнеба — прекрасный ориентир. В стороне виднелся холм норнгов, по краям которого длинные чёрные камни возвышались словно стражники.

Повернув, я дошёл до кургана, укрылся в тени камня. Буду ждать этих двоих... С той стороны, конечно, может идти кто угодно, но мне хотелось, чтобы это были мои друзья.

Я лежал на кургане, подо мной пустота — мир норнгов. Я видел двух убитых жителей Подземья, их тела покрыты мелким мехом. В общем, если бы спросили, на кого из животных они похожи, я бы сказал, что они родственники крысам. Конечно, это так они мне представляются. Ноги же у них короткие, но сильные, как и руки. Головы широкие и плоские, а зубы совсем не хищные, не знаю, что они там постоянно едят — говорят, что корни и грибы. Мало кто из людей нашёл с ними общий язык. Вернее, единицы, которые выторговывают сделанные под человека паучьи доспехи и драгоценные камни, потому что уж много норнги в земле роются. Ещё они торгуют паучьими ядами. Можно и наконечники стрел им смазывать, а если в питьё добавить— смерть приходит почти сразу, к тому же мучительная.

Странный мир там... внизу. И мне скоро придётся туда пойти.

Можно ли не узнать издалека Эламу? Рядом частыми шагами шёл кашит. Но на плече у него был не топор, а широченный меч с односторонней заточкой, называемый рассекателем. Дождавшись, когда они подойдут поближе, я поднялся, махнул рукой.

− Идите в тенёк!

− О, вот ты где, − торопливо заговорила Элама. — А мы-то думаем, вроде видно было, а потом пропал.

− Матэс, я гляжу, ты рассекатель на топорик поменял?

− Да нашли возле трупа иссохшего, − сказала Элама. А кашит с довольным видом воткнул широкое остриё в землю.

Они присели, Элама устало вытерла со лба обильный пот. Глянув на пустой мех на боку кашита, я отстегнул свой, протянул. Они его быстро опорожнили.

− Таки решились?

− А чего терять? Мы пошли домой, но что-то скучно стало по дороге.

− Да я понимаю...

− Видел, трое пошли? — Элама отдала пустой мех, вытерла влажные губы.

− Видел.

− А мы не провалимся... тут? — она ткнула пальцем в землю.

− Не провалимся. Ты же не думаешь, что у норнгов так всё плохо. Не знаю, чем они крепят там у себя эти округлые курганчики, но могут быстро сделать дыру и выбраться наружу. Но это не их мир, разве только ночью... Правда, уже давно у нас ходят слухи, что они готовятся завоевать верхний мир. А ещё таскают из нашего лес, вернее, брёвна.

− А у нас на родине их сильно боятся, поэтому люди их сразу пытаются убить. А ещё мы не хороним, а сжигаем трупы, потому что ходят легенды, что норнги докапываются до покойников, забирают, а затем с помощью ритуалов порабощают душу.

− У нас детям рассказывают про них страшилки, − сказал кашит. — Будто ночью подкапывают пол в доме, подкрадываются к кровати и так резко к тебе: Отдай свою душу!

− Да у всех так, у нас тоже в детстве эти страшилки рассказывали, − сказал я. — Но они остаются с нами на всю жизнь.

− Что-то мне кажется, − Элама смотрела в землю, − так сейчас и происходит.

− Что именно? — я не понял, о чём она говорит.

− У нас тут просто души отбирают! Везде! В долине — это точно. И дальше, думаю, то же самое будет. Только вот... зачееем?

− Да успокойся ты, − сказал я. — Не всё, конечно, понятно. Но я думаю, даены смотрят на наше мужество, да решают, кто достоин бессмертия, а кто нет.

− Может, и так...

− Отдохнём или в путь?

− Пошли, − Элама встала. − Я лучше посплю на горе.

Мы шли как бездушные мертвецы, без эмоций и очень усталые. Ещё бы, ночь мы провели в дороге и драках. Да и мара, она была тут тоже. Может, поэтому Элама отказалась от отдыха.

До самого подножия горы нам по пути попались лишь два озера-лужи с водой ядовитого синего цвета. Хоть мы и хотели ужасно пить, но кашит, потянув носом воздух, махнул рукой и сказал — забудьте.

− Вот и гора, − Элама облегчённо вздохнула. По моему, Долину мы прошли!

− Да, я уже чувствую себя немного бессмертным, − у кашита, похоже, проклёвывалось чувство юмора. Странно у них, их женщины понимают юмор, а мужчины нет.

− Матэс, так откуда ты взял этого, в подвале, − задал я вопрос, который всё мозолил сознание.

− Да зачем оно тебе... Без Гильдии магов не обошлось. Скажу только, что он мне обошёлся в родовой замок, думал, поможет там, у дерева.

− А вообще! Вы нормально мыслите? Что это за бессмертие, если ради него нужно сражаться, да выживать?

− А кто их знает! — Я пожал плечами. — Может, смотрят на наше мужество, кто заслужил, получает бессмертие, а кто недостоин... − Я запнулся, вспомнив о Вороне. — Ну, кто нагрешил сильно или родовое проклятие висит, тому не даётся.

− Может быть и так, а может и по другому... − Кашит потряс рассекателем. — Я этой игрушкой порубаю усех!

− Странно, что вход в Подземье не в долине, а там, на горе, выше, − сказала Элама.

Перед нами расстилался редкий лес, который поднимался до середины горы. Выше, видно, было холодно, поэтому там гору опоясывал чёрный пояс, до самой шапки снега.

Словно мелкие вены, издалека видны у подножия тропинки, которые выше смыкаются, превращаясь в артерии, которые, наверное, вели к входу в Подземье. Озеро блестело с левой стороны, поэтому мы свернули.

− Там, говорят, водопад даже есть, небольшой, — сказал кашит, перебрасывая рассекатель на другое плечо.

− Вода! Я вижу воду! — Довольно улыбаясь, я прибавил шагу.

− Вот это красота! — ахнула Элама.

Воистину, на фоне скал это озеро — самое красивое место в этом мире. Я видел берег моря, озёра и реки. Но здесь было такое сочетание красок, а может, это нам казалось после скитаний по серой, унылой долине.

Зеркальная гладь зелёно-голубая, да таких приятных оттенков, что сразу всем ясно: эту воду можно пить от пуза, и плавать, плавать. Со стороны горы возвышались округлые скалы, на которых умудрялись кое-где расти кустарники, отчего светлые скалы сверху были словно ржавые.

Слева от нас, шагах в пятидесяти, купались четверо мужчин и три женщины, а ещё дальше на берегу виднелось несколько групп людей.

Когда до воды осталось шагов пятнадцать, я побежал. Вынув меч, воткнул в песок у берега. С разбега плюхнулся в воду, потому что нырять в незнакомый водоём с лёту глупо, нужно сначала изучить дно.

Блаженство... Тело обволокла благодать. Сразу исчезло чувство сухоты и давления на голову от жары. Нагрудник и наручи немного тащили на дно, поэтому я подгрёб к берегу, нащупав ногами опору, остановился и, набирая в ладони воду, жадно пил, пока мне показалось, что уже булькает в животе. Лишь тогда я выбрался на берег.

Кашит с Эламой уже разделись. Подняв голову, я опешил. Элама шла к воде в одних штанах! Увидев моё удивление, кашит показал мне язык.

− Водаааа! — раздался голос Эламы.

Отвернувшись, я разулся. Теперь, зная дно, я смело нырнул, загребая вперёд руками.

В общем, купались мы долго. Я всё поглядывал на мокрые плечи Эламы, раз она поднялась над водой так, что мы увидели грудь. Я стал ловить себя на мысли, что хотел бы себе такую женщину. Но сейчас не тот момент, чтобы оказывать ей знаки внимания.

Накупавшись, мы дружно золой и песком постирали одежду, надели мокрую на себя.

Солнце к тому времени скрылось за горой, что принесло относительную прохладу.

− И где нас Маора должен встретить? — Я вставил меч в ножны, был готов продолжать путь.

− Да, где... Ворон говорил, что Маору нужно ждать у входа в Подземье.

− Пока не стемнело, нужно идти, − сказала Элама, разглядывая широкую тропу, змеившуюся между скал.

Поднимаясь, я оглянулся: все, кто был на берегу, никуда не собирались, наверное, будут ночевать у воды.

− Что-то они к нам недружелюбны, хоть бы подошли, спросили, что к чему, − сказал Матэс, догоняя.

− А ты спросил их? — удивился я.

− Я вот тебя спросить хочу! Чего ты меч в песок воткнул? Я слышал, храмовники бережно относятся к оружию, не втыкают в землю, чуть ли не обожествляют клинки.

− Ну, ты сам подумай, клинок бьёт в клинок, по доспехам, щитам, а в землю — нельзя. Ну не бред? Это как про вас, кашитов, говорят, что вы не какаете никогда!