И все же те, с кем я имел дело не были ни машинами, ни фанатиками. Даже Луминара, со своими заскоками, все же не являлась упоротым фанатиком, готовым сжигать на кострах за иную точку зрения. А клоны, несмотря на отсутствие страха, в разумных пределах, верность Республике и беспрекословное, что впрочем тоже далеко не всегда бывает, подчинение, были таки людьми. Они чувствовали боль, они тоже боялись, пусть влияние стресса на них сведено к минимуму, злились и шутили, радовались победам и скорбели о павших братьях. Пускай они прекрасно знали, для чего их создали, знали что они всем обязаны Республике и должны отдать долг даже своей жизнью. Пускай они не боялись идти на смерть и выполнять самые безрассудные приказы, людьми от этого они быть не переставали.
Я не жалел солдат и прекрасно понимал, что на войне потери неизбежны и сами клоны это понимают и принимают. Но я никогда не относился к ним как к машинам, как к вещам, что можно сломать и выбросить. И не кривил душой, называя своими братьями. Как братьев я берег подчиненных, защищал их и поддерживал всеми силами, но как генерал и офицер я понимал, что это война, а на войне солдаты умирают. Поэтому я хоть и планировал операцию заранее, но сам шел в первых рядах, потому что за свои ошибки предпочитаю платить сам. Пусть это не слишком мудро с точки зрения военной науки, но таковы мои принципы. К тому же любой план живет до первого выстрела, не важно с какой стороны он произведен и из чего.
От мыслей меня отвлекла встреча с клоном, который стоял снаружи операционной. Это не было каким-то редким явлением, несмотря на то, что все клоны — братья, некоторые более дружны. Точно также как и в обычной армии, есть просто сослуживцы, а есть близкие друзья. Отделение, взвод, рота и реже более крупные подразделения срабатываются и сдруживаются, а то, что клоны идентичны, внешне и в каких-то чертах характера, только способствует этому. Разные вариации одной личности, выращенные и обученные вместе. Вместе сражаются и вместе умирают. Поэтому неудивительно, что этот боец пришел проведать своего товарища. Или узнать о его кончине. Скорее второе, потому как наш госпиталь больше напоминает цех переработки, чем лечебное учреждение. Таковы реалии битвы за Дронгар, и всей Войны Клонов. Впрочем любой войны тоже.
— Чего хотел, боец? — обратился я к клону.
— Сэр, — солдат выполнил воинское приветствие, на которое я ответил. — рядовой CT-914, прибыл для уточнения состояния рядового СТ-915, он все еще на операции, сэр.— боец меня узнал, поэтому обратился по форме.
— Вольно, рядовой, можно без формальностей. — я попытался вспомнить солдата с таким номером и на душе резко стало паршиво. Этот клон был последним пациентом Джоса, тем самым которого хирург, несмотря на все усилия не смог спасти. 914-й похоже только что потерял своего хорошего друга и сказать ему об этом придется мне. Я положил рядовому на плечо свою кибернетическую руку, от чего он напрягся, предчувствуя плохие новости.— СТ-915 не выжил. Прости, брат, мы не сумели его спасти. — лицо клона не изменилось, но в Силе меня окатила волна скорби и сожаления. Она была столь сильна, что я даже не заметил Баррис, вышедшую вслед за мной. Уверен, мириаланка ощутила то же, что и я.
— Бедняга... Он был... — паузы в речи солдата растягивались, видимо он пытался подобрать правильные слова. — ...хорошим солдатом и потеря такого ценного бойца... печальна. — СТ-914 пытался скрыть свое горе за каменной маской лица и общими фразами об утрате ценных кадров армии. Я понимал его, наверно, как никто другой, ибо мне тоже приходилось терять друзей и терять много. Я убрал руку с плеча солдата, дабы почтить память павшего молчанием. Разумеется погибшего клона я не знал и не горевал о всех убитых на операциях солдатах, прекрасно осознавая, что в работе солдата смерть — дело случая. Но когда умирают те, кого ты знал, кем дорожил, те, кто разделял с тобой все невзгоды и радости жизни, это понимание резко испаряется и слова о случае уже не помогают. И думая о том, как тяжело сейчас этому бойцу, я вспоминал о своих утратах, вспоминал о тех, кто навсегда ушел в край остывшего солнца. Вспоминал лица, имена, голоса... невыполненные обещания и нарушенные клятвы. И эта память рвала так и не зажившие раны на сердце. Однако время вновь перевязывало их, а понимание того что я не должен сдаваться, потому что другие дорогие мне люди погибнут, заставляло меня дальше нести свой крест.
Баррис встала позади меня, вглядываясь в лицо клона. Последние несколько часов ей пришлось нелегко и она наверняка запомнит этот день на всю жизнь, ведь даже мне было тяжко, что уж говорить про Оффи. Я почувствовал еще одну личность в коридоре перед операционной, а именно Джоса Вондара, который наверняка слышал наш разговор.
— Ты знал 915-го? — поинтересовался хирург.
— Да,— отвечал СТ-914. — нас извлекли одновременно. Мы вместе учились и служили тоже вместе. Он был... моим братом.
— Но вы все и так братья, в некотором роде. — непонимающе ответил кореллианец.
— Это точно. Спасибо вам доктор и вам генерал, за ваши усилия. И спасибо за участие, сэр. — клон удалился, провожаемый удивленным взглядом шеф-хирурга. Причину своего удивления Вондар тут же озвучил.
— Если бы не знал, что такого быть не может, подумал бы что он сильно расстроен смертью сослуживца.
— С чего вы взяли, что этого не может быть? Как вы бы себя ощущали, если бы ваш брат погиб? — тут же возмутилась Оффи. Она даже не скрывала эмоций, её недовольство словами Джоса буквально можно было пощупать. Кореллианец однако нахмурился, и похоже призадумался.
— Он ведь клон, Баррис. Он на генном уровне лишен этих чувств. — точнее должен быть лишен. Может это просто производственный брак, может следствие эксплуатации клонов-солдат, но эмоций они не лишены и ничто человеческое им не чуждо.
— Лишен? Кто вам сказал такое? Они не какие-нибудь дроиды, у них такая же плоть и кровь, такой же разум, как и у нас. Да они стандартизованы, обучены и закалены, но они живые разумные существа. Они кровоточат при ранениях, они чувствуют боль и не только физическую. СТ-914 скорбит о брате, пускай он хорошо это скрывает, но в Силе это ясно видно. — пламенная речь целительницы ошарашила Джоса, будто его окатили холодной водой. По крайней мере мне так показалось.
— Но... я... — мямлил хирург пытаясь подобрать слова.
— Клонов создали для боя, Джос. Они рождены войной для войны, не будь её не было бы их, а нелегкая солдатская доля лучше, чем отсутствие жизни. — снизила тон Баррис. — СТ-914 скорбит, даже не обладая даром Силы вы это почувствовали. Скорбит об утрате друга и своего брата. Вы наверняка вообще об этом факте ни разу не задумывались.— хирург смущенно молчал. Разумеется не задумывался, будь тут обычные, "натуральные" люди, он бы не особо задумывался, военному хирургу проще считать, что перед ним мешок мяса и костей, а не живое разумное существо, так меньше копания в себе будет, когда эти существа пачками дохнут. Новобранцев в армии тоже учат считать, что перед ними не люди с автоматами, а мишени в тире, так легче жать на триггер. Пройдут первый бой и привыкнут. Защитная реакция, иначе совсем чердаком поедешь. Но иногда, даже очень часто, защита превращается в патологию.
Баррис все же стало стыдно, потому что джедайка вновь дала волю эмоциям, затмившим разум, и она извинилась. Джос вымученно улыбнулся и удалился. Я с Баррис двинулся следом к раздевалкам. Все же, несмотря на то что Джос полевой медик, отношение к клонам у него как и у всех граждан Республики. Самое удивительное, что служа с клонами, я находил в них и джедаях все больше общего. И отношение граждан Республики было самой одинаковой чертой в них. На джедаев Республике глубоко насрать, она любит прикрываться ими и спихивать на них вину, хотя Орден сам далеко не без греха, такое отношение к защитникам этой самой Республики и её граждан мне было противно. Когда начинается дерьмо о джедаях сразу вспоминают и бросают в это самое дерьмо. А когда они его с большим трудом разгребают еще оказывается, что они же в нем и виноватые, недоглядели, не среагировали и так далее. И гражданам Республики плевать на убитых и покалеченных, на загубленные жизни десятков не самых плохих людей, которые добровольно впряглись защищать этих самых граждан, в ответ получая только плевки, но утираясь, продолжали делать дело. И среди них есть ублюдки, в семье не без урода, и они ошибались иногда, но все равно сделали больше хорошего, чем плохого. Но хорошее имеет свойство забываться, в отличие от плохого, и припоминают Ордену только ошибки, называя лицемерами, говоря что нет плохих и хороших, а на самом деле просто перекрашивая стороны и ища оправдания этому перекрашиванию. А джедаи хранят верность стране, которой до них нет дела и умирают за людей, которые им в спину плюют. Всем все равно, "мы вас туда не посылали", "мы вас не заставляли"... Вот ей богу напоминает мне это все Вьетнам и Афган. Там тоже народ пачками помирал и сколько потом было разрушенных судеб... а всем похер и на умерших и на судьбы. Ох ну это все нахер... чует мое сердце, я в очередной раз буду много пить, так и не напившись. От моего кошмара нет спасения и истину на дне бутылки мне так и не найти. А может и нет её вообще, этой истины.
Баррис шла в кантину вместе с командой полевых медиков. Пусть джедайка не употребляла алкоголь, сегодня ей впервые хотелось надраться до беспамятства. Надраться для того, чтобы забыть весь этот кошмар. Она не впервые сталкивается со смертью, но увиденное на Дронгаре мириаланке было в новинку. Оффи никогда не видела войну с такой стороны, ведь в горячке боя, каким бы жестоким он не был и какими бы страшными не были его последствия, ты не думаешь ни о чем, кроме схватки, выполнения приказа и выживании. А после — возвращаешься в штаб, практически не слыша криков умирающих, не видя лица, искаженные страданием и не вглядываясь в пустые глаза мертвых. Тогда намного проще уйти от этого, забыться, впрочем, Баррис никогда не кидало в самые жестокие бои и рядом с ней всегда была мастер Ундули, поэтому джедайка не могла говорить наверняка. Все же, Оффи считала произошедшее сегодня своим испытанием, которое ей удалось пройти. А дальше будет легче.
Врачи и медсестры заняли свои места за столиками и заказали выпивку. Все было так же, как и обычно, кто-то пил, понемногу или заливая в себя литры алкоголя, кто-то курил или употреблял спайс. Эта обыденность, в сочетании с парой стаканов горячительного, лучше всего позволяла забыть об ужасах войны. Работники базы играли в карты, вели задушевные разговоры или слушали дребезжания музыкального автомата. Оффи присоединилась к своим коллегам — Джосу Вондару и Зану Янту вместе с Толк, репортеру Дену Дхуру и психологу Кло Мериту. Мириаланка припомнила даже, как её зазывали поиграть в саббак всей дружной компанией, и сейчас джейдайка решила согласиться на следующее предложение. Однако сегодня, вернувшиеся из душного, зловонного ада военные хирурги, просто молча пили, думая о своем. По крайней мере капитан Вондар сейчас был крайне задумчив, даже несмотря на жуткую усталость, которую ощущала Баррис в каждом из медперсонала Ремсо-7, включая и себя саму. Похоже слова джедайки не прошли мимо ушей кореллианца, открыв ему истину, требующую осмысления. И от того как он осмыслит полученное знание, будет зависеть его дальнейшее отношение к себе, своей работе и окружающим. Сегодняшний день для каждого был полон открытий и стал тяжким испытанием, а не только для самой Баррис.
В это момент в кантину вошел Энакин Скайуокер, однако появление высокого начальства на удивление не вызвало никакого ажиотажа, словно генерал был частым посетителем здесь. Широким шагом рыцарь в бело-красной броне, уже вычищенной от грязи Дронгара, двинулся к барной стойке. Молчаливый ортоланин-бармен мгновенно достал восемь темных бутылок крепкого кореллианского виски, словно командующий сил Республики наведывался к нему не в первый раз. Достав из кармана на поясе несколько кредитных чипов, Скайуокер так же молча протянул их ортоланину. Прихватив бутылки, джедай шумно выдохнул — Баррис это механическое дыхание, создаваемое вокодером шлема, всегда казалось странным, ведь Скайуокер в дыхательной системе не нуждался — и уже двинулся к выходу, как мириаланка решила позвать его присоединится к их компании. В конце концов, он тоже работал в операционной как и все, причем прямо после боя, что соответствовало рассказам о легендарной стойкости и выдержке Скайуокера, которой позавидовали бы и магистры Ордена.
— Мастер Скайуокер? Может присядете с нами? — Баррис не могла точно сказать, что побудило её окликнуть генерала, желание помочь другу в тяжкий момент и факт того, что он скорее всего будет пить в одиночестве в своем жилом модуле и судя по всему не впервые, или же желание поговорить с кем-то, кто понимал её, кто смог бы разделить уже ношу самой Оффи, с тем, кто помог бы ей отрешиться от пережитого ужаса. Наверно обе причины имели место.
— Отчего нет. — Скайуокер поставил бутылки на стол, заставив остальных подвинуть свою выпивку и потесниться, дабы достаточно массивный джедай смог сесть. Стянув с головы шлем, генерал открыл бутылку и сделал глоток, резко уменьшив количество жидкости в ней.
— У вас хороший вкус, генерал, верно Джос? К тому же я вряд ли бы смог пить это как обычную воду. — произнес Янт, обращаясь ко все еще задумчивому шеф-хирургу.
— На него это виски и действует как вода, приятель. Вот увидишь, он осушит все восемь бутылок и даже запаха не будет. — отвечал ему Вондар, невесело усмехнувшись. А генерал тем временем прикончил первую бутыль, поставив её под стол, так и не изменив своего мрачного выражения лица. Взгляд джедая был отрешенным, он явно блуждал где-то в глубинах своего разума, на автомате заливая в себя алкоголь. Вновь воцарилось гнетущее молчание и каждый погрузился в свои мысли. "Хотя скорее всего всем едва хватает сил думать, не то что говорить," — подумала Баррис.
Молчание тянулось, бутылки пустели. Наверно встреча так и прошла бы в гробовой тишине, если бы не вопрос Джоса Вондара.
— Генерал, вот вы более, скажем так, военный, чем падаван Оффи. Как вы относитесь к солдатам-клонам? — сам Скайуокер во время того разговора кореллианца и Баррис не проронил ни слова, только молча следил за дискуссией. Джедайка думала, что рыцарь вмешается, поддержит её в этом вопросе, но он просто промолчал. Генерал снова глотнул, уже правда из третьей бутылки, и ответил.
— Падаван Оффи настолько же солдат, насколько и я, пусть она и младше по званию. Хотя она не носит броню, на счету Баррис и её наставницы больше десятка успешных боевых операций различной сложности. Что же касается вашего вопроса, капитан Вондар, я отношусь к ним так, как, по моему представлению, должен относиться командир к своим подчиненным. Мое мнение субъективно, поэтому может не совпадать с другими. — еще один глоток, осушивший бутылку еще на треть. — Встречный вопрос, если позволите. Здесь есть представитель прессы, поэтому мне интересно, как граждане Республики относятся к клонам? А к джедаям? Я спрашиваю всех вас, не только господина Дхура. — джедай прикончил третью бутылку и взялся за четвертую. Снова воцарилось молчание, но прежде чем кто-то ответил, Скайуокер сам начал говорить. — Это был риторический вопрос. Я не первый год живу на этом свете и воюю тоже не первый, много где бывал, много чего видел. Например позицию капитана Вондара я слышал пару часов назад. — шеф-хирург смутился, вспомнив тот разговор перед дверями операционной. — И врачам такое отношение простительно, ибо это защитная реакция, иначе чердаком поедешь от всего происходящего. — генерал вновь приложился к бутылке, на этот раз дольше, чем обычно. Баррис понимала, к чему клонит Скайуокер, в конце концов, она сама поняла, каково это — быть военным хирургом, всего несколько часов назад. Когда операционная превращается в эдакий "сборочный цех", гораздо проще считать что перед тобой машины, а не живые существа. И ты, как механик, латаешь поврежденные механизмы в поте лица, забыв о времени. Медицинской команде Ремсо-7 действительно можно простить такое отношение.
