-Энакин... ты думаешь, что переступил эту черту?— спросила его Оффи. Скайуокер посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд был усталым, печальным и тусклым.
-Да. Но не на Умбаре, а много, много раньше. Именно поэтому я и стараюсь спасти всех, кого могу. Потому что меня спасать уже поздно.— он отвел взгляд и встал, направившись к выходу.— Ладно, мне надо идти. До встречи, Баррис, спасибо за беседу.— он вышел, растворившись во тьме дождливой ночи Дронгара. Оффи вновь осталась в одиночестве, впрочем что-то ей подсказывало что не только она одинока на этой планете. Мириаланке показалось странным, но почему-то ей было жаль Скайуокера. Странно потому, что ей, как и большей части Ордена, Скайуокер виделся всегда уверенным в себе, сильным, настоящим идеалом джедая, который вряд ли вызывает жалость. Однако теперь она видела не идеальный образ, а живого человека, с тяжелой судьбой. Асока рассказывала Оффи о Джамбииме, рассказывала как нелегко ему пришлось и на других миссиях. Она говорила, что её учитель очень одинок, в Ордене у него практически не было друзей. И вот сейчас Скайуокер в полной мере чувствует свое одиночество, их разговор сейчас больше напоминал исповедь, словно рыцарь просто хотел выговориться, но некому было. Баррис была целителем, но раны душевные иногда болезненней телесных и сейчас у неё есть страждущий, которому нужна помощь. Пора помочь своему старому другу и отплатить за спасение жизни на Джеоносисе. Это для себя Баррис решила твердо.
Этот денек был насыщенным, даже несмотря на то что ни в операционной, ни на фронте работы не было. Бой с Фоу Джи был хорошей проверкой моих навыков сражаться с использованием только одной руки. Я специально тренировался для такого боя, спасибо графу, научил быть предусмотрительным, откочерыжив руку светошашкой. В поединке я не пользовался предвидением, благодаря Укреплению Тела я был быстрее самого тренированного человека и некоторых представителей нечеловеческих рас даже без использования Силы. А моей силы физической было достаточно, чтобы поднять взрослого вуки и отправить его в полет. Не каждого конечно, некоторые из них были весьма массивными, но обычного точно подниму, проверял. Укрепление похоже позволяло изменять организм не только на клеточном, а даже на генном уровне. Поэтому кроме скорости и силы у меня возросла скорость регенерации, появился практически полный иммунитет к большинству болезней и на меня не действуют яды с токсинами, даже в высоких дозах. Разнообразная наркота и дурь на меня тоже не действует, так что тот кто будет меня допрашивать, будет париться очень долго. Ну и скорее всего стареть я буду крайне медленно, из-за того же Укрепления. Шпилька кстати имеет те же преимущества что и я, ибо этой технике я её обучал. Но все равно победа над бундукайцем была натуральным везением, он в свое время мастера-джедая на лопатки положил в минуту. Правда я тоже не лыком шит— все три года, проведенных в этом мире, я только и делал, что неустанно тренировался, постоянно применяя навыки в реальных боях, да еще и обучая падавана. Могу сказать— мы друг друга стоили, по крайней мере когда я встретился с побежденным Джи взглядом, в нем читалось некоторое уважение, правда, именно что некоторое. Но самым интересным был разговор с Баррис, вновь напомнивший мне о событиях на Умбаре... Я действительно был уверен, что поступил правильно, по крайней мере в тех обстоятельствах, но честно признавал, что Совету есть о чем беспокоиться. Я действительно ничего не чувствовал, стреляя в Крэлла. Точно так же, когда зачищал лагерь трандошан, так же, когда вырывал сердце Кэду Бэйну. И так же, когда пристрелил Альто Стратуса. В отличие от Крэлла, Бэйна и трандошанцев, Стратуса я уважал и не желал ему зла, но тем не менее не мог поступить иначе. Вот та черта, о которой я говорил Баррис. Джамбиим был переломным моментом в моей судьбе, моментом выбора, определившим кем я стану и что буду делать. Планета дождя изменила меня, разбив на тысячи осколков мою суть и выковав из этих осколков в пламени войны нового человека, закалив его в крови. В крови врагов... и друзей. И вот, сидя в одиночестве, слушая перестук капель дождя, я вспоминаю. Вспоминаю все, каждую секунду, проведенную там, вспоминаю имена, что выжжены на сердце. И каждый раз засыпая, вижу лица... лица тех, кого больше нет. Тех, кого я не смог спасти. А просыпаясь, я снова оказываюсь в этом кошмаре, который приобретает все новые черты и новые лица глядят на меня мертвым взглядом во снах. В этом взгляде нет ненависти, осуждения, обиды... он пуст, потому что мертвые не чувствуют боли. И я страшусь того дня, когда перестану чувствовать боль. Но не свою, а чужую. Ведь только ощущая именно чужую боль, человек остается человеком. С самого своего появления я несу крест, который каждую секунду становится тяжелее. И ведь я могу его скинуть, могу просто уйти, особенно сейчас. У меня есть корабль с самой совершенной маскировкой, есть оружие, деньги, опыт и навыки. Могу взять и свалить куда подальше. Но я этого не сделаю. Мне просто совесть не позволит бросить всех этих людей и не-людей. Мне плевать на Орден и Республику, но ни в чем не повинных живых существ, которые непременно погибнут, мне искренне жаль и мне в рожу будет плевать собственное отражение, если я их брошу. Пусть голос разума твердит, что пускай Галактика сама разбирается со своим дерьмом, что не зачем во всем винить себя, но иной голос говорит, что я знал и не предотвратил. Обладая знаниями и возможностью, упустил эту самую возможность. Был недостаточно сильным, умным, умелым, чтобы все изменить. Совесть... один мой знакомый назвал её рудиментом человечества и атавизмом общества. Может это и так, но получилось, что сим рудиментом и атавизмом обладаю. Меня воспитывали быть хорошим человеком несмотря ни на что. Для меня это важнее славы, власти, богатства, которые по сути— тлен, в этом убеждаешься побывав дважды за порогом смерти. Пусть я понимаю, что честные и добрые не выживают в жестоком мире, что надо иногда быть безжалостным. Надо, но именно иногда, когда по другому поступить нельзя. Проблема в том что это "иногда" может быстро превратиться в "всегда". Есть два типа людей, которых война изменила в крайней степени. Первые сходят с ума, превращаясь в ослепленных яростью битвы безумцев. Вторые сохраняют рассудок, но черствеют, перестают чувствовать, как клерики из Эквилибриума. Вот и у меня закралась мысль, что постепенно я стану таким же— идеальным орудием, холодным как отточенная сталь, как металл пули, что ждет в стволе пистолета. Либо так, либо я сойду с ума, выбор невелик. И вот теперь я сижу на своей койке в жилом модуле абсолютно один, только я и мрачные мысли. Смешно наверно выглядит взрослый мужик, который депрессует, но в моменты именно вот такого одиночества тяжесть моего креста становится практически невыносимой и в голову лезут нерадостные думы. Когда занят важным делом, тренируешься или сражаешься в бою ты не думаешь, потому что некогда. Но стоит работе, тренировке или битве закончится, на тебя наваливается все это дерьмо. Особенно тяжко одному. Раньше со мной всегда были Оби-Ван, Рекс или Асока, а теперь никого из них нет рядом. Шпилька... глупо отрицать, она брала на себя часть моей ноши. Тогрута всегда находилась рядом, старалась помочь мне... а теперь нас снова разделила судьба и я снова один. Ну в конце концов я сам не хотел с ней сближаться, боясь потерять. Вот только я не представлял как мне тяжко, когда её нет рядом. Я растянулся на койке и закрыл глаза, дабы вновь погрузиться в нескончаемый кошмар. Кошмар, который продолжается даже после пробуждения.
Я вылетел на фронт, как только прекратился дождь, шедший три дня. Все это время мы готовились закрепить свой малый успех большим, прогнув сепаратистскую оборону. Наши силы были разделены на три группы— Север, Юг и Центр, я командовал центральной, которая и будет атаковать первой. В случае успеха и захвата плацдарма, в дело вступают остальные группы войск. Задача— прорвать оборону и окружить разрозненные части противника. Тактика "котлов" неплохо показала себя для противостояния многочисленному, но не очень хорошо организованному противнику. А плохую организацию мы обеспечим внезапностью атаки. Так как авиации и бронетехники ни у нас, ни у конфедератов нет, в дело вступает Бог Войны— артиллерия, которой кстати у обоих сторон было в избытке. После того как мощь сотен тысяч батарей обрушится на врага, в дело вступает пехота. Основной силой моей группы были клоны 165-ого звездного корпуса, хотя были представлены и иные подразделения. Основная слабость плана— скорость его исполнения, потому как все должно проходить стремительно, иначе противник вспомнит, что он вроде как армия и подготовив оборону, может резко перейти в контрнаступление. Поэтому я не ставил таких амбициозных планов, как командование Вермахта, нашей задачей было лишь сдвинуть фронт и удержать захваченное. Быстро только коты родятся, да и то относительно, а спешка в таком деле как война явно лишняя. Иначе как на Джамбииме, просто растянут наши коммуникации, разделят силы и все, не станет нас. Как будто напоминая о том мире, пошел дождь, но что удивительно, без грозы. Канонада наших пушек еще не смолкла, когда мы приблизились к позициям сепов. Густые джунгли Дронгара давали неплохое укрытие, позволяя перемещать войска незаметно, правда только небольшими группами, поскольку в местном лесу сам черт ногу сломит. Я стоял на наблюдательной позиции, слушая перестук капель и ощущая дрожь земли. Нашим артиллеристам приходилось очень тщательно целиться, дабы не угробить трофеи, ради которых мы тут жопы рвем, а именно боту. Но благодаря действиям Теней, у нас есть достаточно точная и актуальная карта, показывающая диспозицию противника, а уж в профессионализме наших арт-расчетов я не сомневался.
-Сэр, снайперские группы на позициях, мы готовы атаковать.— отрапортовал Фишер. Перед началом операции, которую я окрестил "Бур", было перехвачено две рейдовых группы, от которых узнали о готовящемся наступлении сепаратистов. Похоже конфедераты не ожидали от нас того же шага, но еще это означало, что в этой операции потери с обоих сторон будут значительны, пусть у нас есть преимущество внезапности, а наша арт-подготовка крепко покосит их ряды.
-Принято, коммандер. Пусть начинают работать как только закончит артиллерия, потом снимаются. Дальше действовать будем мы.— и в этот момент канонада затихла. А через минуту я услышал выстрелы наших винтовок. Не знаю насколько успешный ход— попугать их снайперами после обстрела, но есть шанс, что они будут сидеть тише воды, ниже травы ожидая плазменного "подарка" из лесочка, а мы уж возьмем их тепленькими. Тут засигналил мой комлинк.
-Сэр, "Трифекта— 1" отработала, меняем позицию.
-"Трифекта-2" отработала, меняем позицию.
-Вас понял, начинаем. Прикрывайте огнем.— в этот момент, глядя на аванпост, который нам предстоит штурмовать, я вспомнил иную битву, на планете, где тоже шел дождь...
-Энакин, это Каас, мы покидаем снайперские позиции. У нас закончились патроны к винтовкам, слишком много целей.— голос забрачки, прерываемый трескотней помех, раздался в моем шлеме, едва слышимый в грохоте взрывов и выстрелов. Я и Зул, вместе с солдатами пятой роты сидели в окопе, поливая плазмой нескончаемые ряды противника, наступавшего на "Кобальт".
-Тебя понял. Выдвигайтесь на левый фланг, к Тэю и Элоре, на них там сепы крепко наседают.— сохранять спокойствие в этом аду было крайне трудно, но мне приходилось держать себя в руках, ибо от этого зависели жизни моих друзей и подчиненных.
-Поняли, выдвигаемся.— ответил мне Мак и они отключились.
-Проклятье! Конца и края им нет. Наши мины не только не остановили, но и подстегнули их.— Зул выругалась, меняя магазин чтобы вновь срезать спецназовцев и дроидов точными очередями.
-Много их было, этих мин. Половину снесли ракетами, остальное ушло на первую волну дроидов.— ответил я, кидая термодетонатор, а затем выстрел за выстрелом посылая плазму во врага, ряды которого действительно казались нескончаемыми. Минное заграждение действительно не принесло никого проку, дроиды и "Нимбусы" продолжали наступать, не считаясь с потерями.— Зул, двигай к Трэлю и Ваабешу, похоже эти ублюдки хотят продавить наши фланги. Центр я смогу удержать.— фаллиенка кивнула и по траншее ушла на правый фланг. В этот момент дроиды и солдаты достигли наших окопов. Откинувшись назад, я дал очередь в В2, который повалившись, прикрыл меня от огня одного из спецов Стратуса. Пинком отшвырнув машину, сбившую солдата в красной броне с ног, я прикончил его из длинностволки. Едва успел сменить магазин, как нарисовался второй, получивший в морду прикладом и плазму вдогонку. DC-15А мало подходила для стрельбы в окопе, поэтому я активировал меч, прижав приклад винтовки к телу, стреляя с одной руки, начал рубить дроидов и солдат. Вонзив меч в одно из странных, незнакомых дроидов, я прикрывшись корпусом стрелял в спецназовцев, пока дроид не развалился от ответного огня. Винтовка ушла за мою спину, прикрепившись магнитами к броне, а алый клинок начал выписывать смертельную вязь. Свободной рукой я достал пистолет, более удобный в траншее. Конфедераты продолжали прибывать, словно их там штамповали. Разрубив мечом спецназовца, я выстрелил во второго, попав в подсумок с осколочными гранатами. Бойца просто порвало, обдав меня, тут же залегшего, кровью и потрохами. Когда я поднялся, со мной снова связалась Каас.
-Энакин, Элора и Тэй погибли, враги прорвали левый фланг, нам их не сдержать!— в этот момент мое сердце похолодело. На грудь словно навалилась невероятная тяжесть, дыхание разом сбилось. Однако я смог взять себя в руки. В голосе Каас слышалась паника, похоже первую линию уже не удержать.
-Уходите, немедленно! Всем подразделениям, приказываю немедленно отступить ко второй линии обороны! Активировать заряды!— я приказал заминировать первую и вторую линии, на больше не хватило взрывчатки. Это вряд ли остановит противника, но даст нам время, пусть и ничтожно малое, чтобы отойти ко второй линии. Снова схватив винтовку я покинул траншею через ответвление, двигаясь спиной к вперед и не прекращая стрелять. Вторая линия уже открыла заградительный огонь и когда я достиг её, прогремела серия взрывов. Но из пламени и дыма вновь вышли дроиды, техника и солдаты "Нимбуса" продолжая натиск. Бой был далек от завершения...
Я почти на полном автоматизме скомандовал наступление и пошел в атаку. Наш полк ринулся на весьма потрепанные позиции сепаратистов, пусть и ожидавших подобного, но еще не пришедших в себя. Магазин моего дробовика вмиг опустел и я снова переключился на меч и Силу. Внезапно напав на группу наемников я ловко ушел от выстрела дробовика, рассекая алым клинком оружие вместе с руками владельца и прикрываясь его телом от очереди из автомата его напарника, пинком отшвыриваю изрешеченное тело в сторону стрелка, отражая выстрелы бластерного карабина третьего наемника, один из которых прошивает его голову. Захватив четвертого, я использовал его как живой щит, прикрывший меня от огня подошедших В2. Отбросив машины Толчком Силы, я занял укрытие за полуразрушенной стеной периметра аванпоста и начал перезаряжать дробовик. То же место избрали укрытием два бойца 165-ого корпуса. Восемь цилиндров заняли свое место в магазине и я дослал патрон, прокрутив оружие, оттягивая скобу. В этот самый момент я почувствовал опасность, источником которой были две гранаты приземлившиеся под моими ногами.
