Silent shout

Тем временем, перекликаясь и то и дело вызывая ребенка, на полянку вышел объект моей пламенной мести и не менее пламенного желания, как выяснилось. К плечу объекта намертво приклеилась Виктория свет Шмелева. Глаза блестят, губки трогательно приоткрыты, грудь в вырезе купальника волнительно вздымается... Мадам вышла на охоту. Я сощурилась и повнимательней вгляделась в выражение лица Матвея. А ну как они тут прелюбодейством займутся, местность-то пустынная пока.

Но нет, Даринский сосредоточенно обыскивал территорию глазами, разыскивал мальчика. Взгляд черных очей неожиданно замер на моем укрытии, и я в сотый раз прокляла свое желание выглядеть сегодня ярко и по-летнему. Вот честно, надела бы шорты и футболку лучше! Я затаила дыхание.

Сказав что-то девице, Матвей быстрым шагом направился ко мне. Ну все, фенита ля комедия.

— Ты что, следишь за мной? — возмущенно.

— Ну вот с чего ты это взял? — надо бы еще ножной топнуть, да места мало. — Это ты, я смотрю, постоянно появляешься там, где я! Я, между прочим, специально в другую от вас сторону пошла, чтоб не дай бог не пересечься.

— Ага, то есть, все-таки следишь! — и столько торжества в голосе, что мне невольно стало обидно. Клоуна из меня он тут строит! Все они такие, сначала соблазнят, потом воспользуются, а затем и вовсе забудут и издеваться начнут.

— А ты как думал, милый? Что после той ночи я так просто от тебя отстану? Не дождешься, я же в душе настоящая девочка-группи! — от возмущения я начала приподниматься с колен, дабы отвесить кое-кому подзатыльник за излишнее самодовольство, но была грубо опрокинута Даринским обратно на траву.

— Только попробуй вылезти отсюда, мало не покажется!

— Ну и чего рычим? Твоя наяда наверняка не сочтет меня достойной соперницей, так чего бояться?

— Тебя вообще никто за соперницу не посчитает, — едва различимо буркнул себе под нос мой бедовый мужчина.

— Чего-чего?

— Ничего, солнце, все ОК, — обманчиво мягко начал он и тут же рявкнул грозным шепотом: — Лежи и не дергайся, поняла? Думаешь, мне удобно тебя тут зажимать?

— А почему бы и нет? — Во мне сначала заговорила обиженная и обманутая девушка, а потом и вовсе дернула Матвея за ворот футболки на себя, да так, что он почти лег своим твердым телом на все мои изгибы. Почему почти? Ну, потому что пара сантиметров воздушной прослойки между нами пока оставалась.

Выглядели мы со стороны, надо сказать, наверняка оч-чень необычно. Хрупкая девушка прижата крупным красавцем к земле. Руки их сплетены и заведены за девичью голову, ее же ноги широко расставлены, а между ними расположился парень. Между лицами свободного пространства почти нет. Один воздух на двоих. Поза — эротичнее некуда, тем более в лесу, на травке. В общем, что-то меня как-то переклинило и... Ну, да, в этот раз я первая к нему потянулась, признаю.

Запустить пальцы в пахнущие солнцем волосы, приводя их в еще больший беспорядок. Впиться в губы со всей бушующей в душе страстью. Притянуть еще ближе. Выгнуться дугой от того, что творят со мной его руки. И наконец-то ощутить ответные движения губ и языка. Божжже, как долго я, оказывается, об этом мечтала...

С губ срывается стон, тонущий в новом поцелуе, а Матвей, прижав еще сильнее, одним рывком переворачивается на спину, увлекая за собой. С волос давным-давно слетела резинка, и они светлым каскадом посыпались на его плечи. Ногами крепче обхватила его бедра, практически распласталась на нем... все не важно, только бы он не останавливался... Пейзаж давно смешался в одно сплошное разноцветное полотно, щебет птиц перекрыло наше шумное дыхание и мои стоны, от осознания происходящего стало стократ жарче, чем от трехчасового пребывания на летнем зное. И это именно то, каким все должно было быть... Если бы только у меня хватило смелости остаться с ним до утра и все обсудить в тот роковой раз...

— Ты только не кричи, ладно, — тихо в губы, прикусывая почти до крови, — а то я помню, как ты меня тогда оглушала своими стонами... Не хочу, чтобы кто-то еще услышал эти звуки...

Почему-то именно эти слова отрезвляют. Я отшатнулась. Опять столько довольства и самолюбия в голосе, что аж тошно. Я для него всего лишь очередная легкодоступная девушка, ничем не лучше этой Шмелевой. Хотя почему ничем? За мной, в отличие от Виктории, Даринскому бегать не надо. Зачем, мы и так выяснили, что я на него с поцелуями кинуться в любую минуту готова!

Вскочила на ноги, оправила задравшееся платье, наскоро завязала волосы в хвост и, бросив: 'Ничего это не было! Забудь!', помчалась прочь. Плевать на эту Шмелеву, пусть смотрит! На крайняк, совру что-нибудь, если пристанет с расспросами.

Я уже не видела, как Матвей растерянно поднялся с травы и осмотрелся. Ну, и что сейчас произошло? То, что язык — это его самый злейший враг, парень понял давно. А особенно серьезным противником он становился тогда, когда в поле зрения возникала Елизавета. Так и хотелось чем-то ее уколоть, задеть, привлечь внимание, наконец!.. Но сейчас же он ничего ужасного не сказал. Всего лишь напомнил, как хорошо им было в их единственный раз...

Он до сих пор не мог спокойно на нее смотреть. Постоянно пересекался с ней на Олесиных репетициях, в студии отца... и каждый чертов раз перед глазами стояла одна и та же картина: она, распластанная на черных, шелковых и до тошноты пошлых простынях его постели. Волосы расплавленным золотом растекаются по плечам, переходя на постельное белье. Молочно-белая кожа манит к себе прикоснуться. Тонкая фигурка призывно выгибается, заставляя терять контроль. Сладкие губы на выдохе произносят его имя. А эти мерцающие сапфирами глаза так и приковывают внимание. Огромные, почти в пол-лица, они навсегда сделали Матвея своим рабом... Он тогда долго не мог понять, почему его сводит с ума именно эта девушка, ведь она не шла ни в какое сравнение с моделями, которые его окружали, и с его постоянной партнершей по сцене — ее сестрой. Но стоило ему взглянуть в эти омуты, как он пропал. Просто... просто перестал существовать для других девушек... И почему эта невозможная женщина при каждой встрече стремится его как-нибудь покалечить? То ударит, то уронит...

Эх, Лиза-Лиза... Вот что происходит в твоей белокурой головке, кто бы знал... Сбегает, прячется от него, злится, ёрничает, колючки свои выпускает постоянно. И одновременно с этим плавится от его прикосновений, жаждет их. Таинственная женская душа, ничего не скажешь. Вот только, солнце, ты попалась. По-настоящему влипла. Он уже не может существовать без тебя...

Глава 4

It's a truth that in love and war

Worlds collide and hearts get broken,

I want to live like I know I'm dying.

Take up my cross,

Not be afraid.

Thousand Foot Krutch. War Of Change

Среди администрации фестиваля точно есть идиоты! Такое заключение я сделала для себя, когда всего через пару дней после исчезновения мальчика Миши нам предложили провести не "Веселые старты", а соревнования по спортивному ориентированию. Вы только вдумайтесь, в лесу заблудился ребенок, а им вдруг пришло в голову отправить целое стадо неподконтрольных подростков там бегать! А следить за непоседами поставили волонтеров, навтыкав в лесу воз и маленькую тележку контрольных пунктов. Мол, так они не заблудятся. Ну-ну, поживем — увидим.

На самом деле, от настоящего спортивного ориентирования в нашем варианте остался только бег по лесу с картой, остальное было взято из игры "12 записок", когда игроки по подсказкам, изложенным в предыдущей записке, ищут следующую. Только здесь им надо было найти не сами указания, а КП, где их отметят и выдадут новую записку. Что станет призом — тайна, покрытая мраком.

И вот сижу я под злополучным кустом на злополучной полянке и держу злополучного Мишу за руку. За устроенные им приключения было решено от участия в соревновании его отстранить, а так как этот перец был прикреплен к нашему с Леськой отряду, сторожить его выпало нам. Ну, как — нам? Мне. Сестра вместо своих прямых обязанностей предпочла сидеть на дереве и высматривать бродящих в округе озадаченных подростков. Аккуратностью она никогда не отличалась, и поэтому на нас с Мишей периодически падали шишки и сухие ветки, а в головах прочно поселились сосновые иголки, сыпавшиеся с потревоженных Олесей веток.

— Слава богу, я не участвую в этом ужасе, — выдал вдруг ребенок, так и сяк вертя в руках карту отведенной под игру местности. — Ни шиша не понятно!

— И то верно, — поддакнула сверху сестра, вытянувшись в сторону турбазы. — Твои друзья уже сто раз прокляли это задание и тебе обзавидовались, наверняка... Стоп, куда пошел! Наш КП в другой стороне!! Тьфу ты, опять карту не той стороной читаю, ну что за люди...

— Тетя Лиза, мы тут до вечера одни просидим, да?

— Ну, судя по тому, что за прошедшие два часа до нас так никто и не дошел, можем и до утра, — рассеянно ответила я, рассматривая лежащие передо мной веером записки. Мда... намудрила администрация. Карта ориентировщика — это еще полбеды, сначала надо разгадать ту белиберду, что в записках указана. Они бы еще загадками написали! Тут не то что ребенок, взрослая тетка не поймет эти шифровки!

Тихо шумел ветер, перебирая кроны деревьев. Жужжали насекомые. Где-то вдалеке звучала музыка из динамиков — это на старте развлекались судьи в ожидании прибытия детей. Мысли сами собой вернулись к утреннему инциденту.

К тому моменту, когда нас позвали в администрацию за инвентарем для соревнования, я все еще не проснулась. Легла поздно, до утра думая 'думу тяжкую' о произошедшем на полянке, а потом по возмущенному и злому бормотанию сестры осознала, что уже третий час ночи, а я, "идиотка слепая", своей возней и "томными" вздохами мешаю людям спать. С тем, что вздохи — томные, худо-бедно согласилась, а вот почему я вдруг стала идиоткой, да еще и слепой, не поняла. Но забивать уставшую голову еще и этим не хотелось, так что, погасив ночник и закутавшись в одеяло по самую макушку, отвернулась к стенке и уснула. Решила, что, как Скарлет О'Хара, подумаю обо всем завтра.

"Завтра" наступило в семь ноль-ноль, что не выспавшуюся меня радовать никак не могло. Мысли были окутаны туманом, движения оказывались лишними и неуклюжими, голова налилась свинцом, а глаза то и дело норовили закрыться. В общем, проглотив чашку горячего черного кофе без сахара (гадость жуткая, но Леське нравится) и взяв написанные в соавторстве с депрессией и жалостью к себе стихи для Даринского, направила стопы в сторону администрации. Ну, а дальше что-то пошло не так. Пока тело двигалось, мозг решил доспать положенное, и в итоге проснулся только тогда, когда руки уже тянулись открыть дверь корпуса, в котором по распределению хозяйничали Матвей и Макс. Благо, войти я не успела... Ровно за секунду до того, как я распахнула бы створки, они сами совершенно неожиданно подались в мою сторону, больно ударив по конечностям и голове. Это участники фестиваля рвались гулять.

Поднимать меня ринулся шедший за детьми следом Матвей... Собственно, в этом жесте не было ничего многообещающего — просто парень помогает просто девушке. Но от того, как бережно меня подняли на руки и как плотно окутал приятный аромат желанного мужчины, мозги отключились окончательно, и тело бесконтрольно вжалось в Даринского еще сильнее. Не знаю, что произошло бы дальше — может, я набросилась бы на него, как мартовская кошка, — но тут удачно закружилась голова и я отключилась.

Как выяснилось в медпункте, сотрясения у меня нет, а головокружение и потеря сознания вызваны сильным ударом. Мне наложили холодный компресс и отправили восвояси. Даринский к тому моменту уже благополучно исчез. И вот сижу я теперь среди флоры и фауны леса, а вдыхаемый воздух все равно обалденно пахнет мужским парфюмом. Вот и что мне теперь делать?..

— Лиз!!! — громогласно прозвучал голос сестры совсем рядом, и я вдруг обнаружила ее напротив себя, щелкающую пальцами у меня перед глазами. Помотала головой, избавляясь от лишних мыслей, и осознанно посмотрела. — Я тебя уже раза три позвала, ты чего не отвечаешь?

— А?.. Да так, задумалась просто... — Запах проклятого парфюма никак не хотел исчезать вслед за мыслями.

— Задумалась она просто... ходишь весь день, как пришибленная... С тобой все в порядке? Да? Ну, смотри у меня... К нам первый гость, соберись! И действительно, сквозь кусты с подветренной стороны пробирался подросток, отчаянно костеря карту и человека, придумавшего это соревнование. Что-то идет с неправильной стороны, ну да ладно, хоть и с картой вверх тормашками, но дошел... Радует, что хоть кто-то разгадал эти шифровки. До официального завершения "пыток", как назвал сегодняшнее мероприятие Миша, оставалось три часа.

* * *

— Матвей, у нас проблемы, — позвал его Макс, но никакого эффекта это не возымело. Певец, как и прежде, продолжал сидеть неподвижно, уткнувшись взглядом в книгу. Причем, как заметил программист, страницу за все время он не перевернул ни разу.

Вообще, с того мгновения на полянке, свидетелями которого случайно стали они с Олесей, друг вел себя странно. Макс терялся в догадках: то ли поцелуй с Лизой его так ошеломил, то ли чувства, которые ему все труднее удавалось скрывать... Удивительно вообще, как о них до сих пор никто кроме самого Самойлова не догадался. Даже Леся. И говорить ей что-либо о своих суждениях Макс не торопился — испортит еще что-нибудь, не дай бог. Да и сам он все чаще теперь склонялся к версии, что между этими двумя когда-то что-то произошло, и теперь не дает обоим покоя.

— Эй, друг? Атака с фланга!

— А, что? — встрепенулся Матвей и поймал летящую в него папку. Недоуменно повертел прямоугольник в руках. — Это что такое?

— Наши проблемы, — вздохнул Макс. Тормозной друг начинал его беспокоить. — Точнее, твои. Это текст твоей песни для финального выступления, Лиза сегодня утром меня нашла и передала. И судя по тексту, ты ей чем-то крупно насолил. — Поверх папки было жирно написано: 'Blame'.

— Где утром поймала? — почему-то из всего сказанного Матвей услышал только это. Он же с ней утром виделся... ну, как — виделся, донес бездыханное тело врачам. Блин, точно, она же в руках какую-то папку сжимала, когда падала. Хотя выбора, что ловить — папку или девушку, перед ним тогда не стояло. Да и потом беспокойство за нее вытеснило все другие чувства, не до того было... Проблемы еще какие-то...

Так, что тут у нас? Хм, даже так... Когда он смотрел предварительный вариант слов, стихи были совсем другими. Мы снова на что-то обиделись? Какая прелесть. На белом листе алой помадой были выписаны строки:

Can't be sleeping, keep on waking

Without the woman next to me.

Guilt is burning, inside I'm hurting,

This isn't a feeling I can't keep.

Ну и название... вина. Он в чем-то перед ней виноват? Интересное кино получается: соблазняет его ОНА, сбегает наутро ОНА, пакостит ему ОНА, а виноват в итоге ОН. Ну, что за логика у этой женщины? И как его угораздило полюбить именно ее? Хотя, если не принимать все это на личный счет... Слова как слова, песня как песня... И опять рифма ушла пить чай! Сказать ей, что ли? Да нет, в прошлый раз они таким образом с ее легкой руки до скандала докатились.