Всё началось со скуки. Уже много позже Мишка мог сказать это совершенно определенно: во всей этой череде совершенно невероятных, порой даже просто пугающих приключений, был виноват всего лишь мимолетный порыв скуки. Вообще-то, Мишке, в его четырнадцать лет, такое состояние было вовсе не свойственно, — но что прикажете делать, если у вас то нудное, крайне неприятное состояние, которое врачи обозначают мудреным словом "ОРЗ", а ваши родители ушли в театр, и вернутся только поздним вечером? Читать нет ни сил, ни настроения, смотреть телевизор тоже, — да и что там смотреть, когда по первой программе опять выступает дорогой Леонид Ильич, а по второй идет какой-то невероятный по нудности концерт? Да и не нравилось Мишке пялиться в этот дурацкий лакированный ящик, — всё равно, словно смотришь через мутное стекло. Одно название, что цветной, — ну, видно, что цветочки на рукавах у артистов розовые, — ну и что? В окно и то интереснее смотреть...

Мишка вздохнул и поднялся с дивана. За окном чернела непроглядная сентябрьская ночь, — как обычно в сентябре, с дождем. В такую погоду и в такое время хорошо как раз лежать на этом самом диване с хорошей книжкой, — но все интересные книжки в доме давно читаны и перечитаны, а лезть в неинтересные не хотелось. Хотелось, как ни странно, гулять, — но куда пойдешь с температурой-то? Да и поздно вообще-то уже...

Мишка подошел к окну. Дом его стоял на берегу превращенного в озеро карьера, и в малолетнем возрасте он страшно любил смотреть на тусклые окна домов напротив, представляя, что это проплывающие мимо корабли, — или что даже он сам плывет куда-то на корабле. Иногда он так увлекался, что почти наяву чувствовал качку, и видел, как далекие огни движутся мимо бесконечной чередой...

Всё решил, как ни странно, мимолетный порыв свежего воздуха из форточки, — воздух был сырой, прохладный, пахнущий сырой землей и палыми листьями, и Мишка решил выйти на балкон, — хотя мама категорически это запрещала.

Ещё раз вздохнув, мальчишка поднялся на цыпочки, сдвинул тугой шпингалет, открыл внутреннюю дверь, потом наружную...

Сырой ночной воздух мягкой прохладной волной обдал лицо. Мишка шагнул на балкон, тут же поёжился, ступив на бетон босиком, потуже затянул халат, осмотрелся...

На улице, как и положено ночью, царил мрак. Налево, у школы, светили три тусклых синих фонаря, направо, между лесополосой и озером — ещё пять. Плюс тусклые желтоватые окна домов напротив. Вот, собственно, и всё. Озеро казалось провалом непроглядного мрака, над которым тлело тусклое, сизое, туманное небо. Неуютненько...

Мишка невольно передернул плечами. Над водой висел тонкий, похожий на шепот звон миллионов падающих капель, — странный, неприятный звук, словно над ушами вьются какие-то насекомые. Глухой, ровный шум падающей с крыш воды, ни людей, ни машин, — страшновато, в общем. Раньше он даже боялся выходить на балкон ночью, — вдруг из озера вынырнет какой-нибудь динозавр и схватит? Сейчас Мишка давно уже не верил в динозавра, но, всё равно, как-то неприятно, словно смотрит на него кто...

Он решил уже вернуться в комнату, — и в этот миг краем глаза заметил движение, сначала — лишь скользящую по мокрому асфальту тень. Кто-то шел по разбитой асфальтовой дорожке между домом и озером.

Мишка повернул голову, с удивлением заметив холодный синий отблеск на обнаженных плечах, — для десяти или двенадцати градусов сентябрьской ночи прохожий был одет, мягко говоря, легковато, — а скорее, и вообще не одет. Но, за плечами торчат какие-то палки, в руке тоже палка...

Прохожий вдруг замер, чуть повернувшись, потом вдруг быстро побежал, — совершенно беззвучно, как тень. Лишь когда он замер под балконом, Мишка понял, что он его заметил. Теперь он увидел, что это парень одного, примерно, с ним возраста, а палка у него в руках — это копьё.

* * *

Мишка ещё ничего не успел толком подумать, даже не испугался, — всё же, второй этаж, высота метров пять, — но мимо балкона из чердака в подвал проходил какой-то непонятный кабель. Мишка давно порывался выяснить, зачем он, но так и не собрался. Парень одним стремительным движением закинул копьё за спину, ухватился за этот кабель и быстро, — очень быстро! — полез вверх, шустро перебирая руками и упираясь в стену пальцами босых ног.

Мишку словно ветром внесло в комнату. Будь он здоров, он тут же захлопнул бы и запер дверь, и побежал в кладовку — за топориком. Но сейчас голова у него была как чугунная, и потому он просто замер, отчаянно пытаясь понять, привиделось ему или нет.

В проеме двери мелькнуло что-то темное, — незваный гость ловко спрыгнул на балкон, ещё миг, — и он вошел в комнату, щурясь от яркого света.

Мишка ещё попятился, потом замер, наткнувшись на тумбу маминой швейной машины, и ошалело глядя на гостя.

Перед ним стоял парень лет, примерно, пятнадцати, одетый лишь в короткую набедренную повязку из какого-то гладкого коричневого меха, — наверное, из бобра, подумал Мишка. Кожа у парня тоже была темная, — весь он, казалось, был отлит из гибкой коричневой стали. Мишка сам занимался боксом и плаванием, но такой великолепно развитой фигуры ещё ни у кого не видел. Глаза у парня были черные, волосы тоже — тяжелая, невероятно спутанная масса, которой, похоже, никогда не касалась расческа. С них, словно с крыши, на плечи струями стекала вода, но гостя это явно не трогало. Лицо его было хмурым и серьёзным — широкий лоб, четкие черные брови, короткий нос, высокие скулы, пухлые губы, очень красиво очерченные — словно дважды изогнутый лук. Неземное какое-то лицо, — Мишка немало смотрел уже "Клуб путешественников" с Сенкевичем, и какие народы живут на Земле, более-менее представлял. Но странный гость не был похож ни на негра, ни на индейца, ни на вьетнамца. На бедре у него, в синевато-серых пластмассовых ножнах, висел длинный нож с черной, резиновой рукоятью, торс накрест перетянут ремнями, за плечами торчат какие-то, тоже кожаные чехлы — и копьё. С очень тщательно обколотым наконечником из зеленоватого нефрита, — таких Мишка не видел даже в музее. Офигеть...

Странный гость смотрел на него очень внимательно и даже как-то неприятно. Мишка вдруг заметил, что глаза у него на самом деле вовсе не черные, а... фиолетовые, просто очень густого оттенка. И волосы тоже со странным фиолетовым отливом. И даже кожа... Все оттенки на госте были какими-то... странными, из разряда "не бывает такого"...

— А айе са`нок, — сказал гость. Быстро, — он вообще всё делал очень быстро, — прижал ладони скрещенных рук к груди и едва заметно поклонился.

— Чего? — спросил Мишка.

— Пам? — гость удивленно моргнул. — Ай`еа тил тслам?

— Ни фига не понимаю, — сказал Мишка. — Ты по-русски вообще говоришь?

— А Йанто, — гость смешно повернул ладони пальцами внутрь, указывая на себя. Похоже, он решил, что его просят представиться.

Мишка почесал в затылке.

— Ага, понятно. Ты — Йанто. А я — Мишка. Понимаешь? — он тоже повернул ладони к груди и повторил: — Мишка.

— Мий`шк, — повторил гость. Голос у него тоже был немного смешной, словно мурчащий. — А Йанто. Йомтинг?

— Ну ладно, — вздохнул мальчишка. — Ты Йанто, я Мишка, всё прекрасно. Что дальше? Что тебе тут надо? — вокруг гостя натекла уже приличная лужа. Грязная — его босые ноги были все в грязи.

— Пам? — повторил гость. — Най фйавинтксу.

— Не понимаешь? — перевел Мишка. — Ясно. Откуда ты взялся-то?

— Пам? — повторил гость. — Фииа киит`те франг?

— Понятно, — вздохнул Мишка.

Голова у него закружилась, он не понимал уже, наяву это всё происходит или во сне. Откуда этот Йанто, — настоящий, черт бы его побрал, первобытный человек! — вообще тут взялся? Ну да, лес тут близко, — за железной дорогой и лугом, — но там никаких первобытных людей нет же! Да и остались такие разве что в Южной Америке. Что он — пешком оттуда пришел? Через Атлантику и кучу границ? Бред, бред...

Йанто, между тем, пошел по комнате, очень внимательно всё разглядывая. Двигался он совершенно бесшумно, быстро, но не резко, с какой-то пугающей, — в ней было что-то змеиное, — плавностью. Много позже Мишка понял, что эта манера рождена жизнью в лесу: там резко двигаться нельзя, нашумишь, спугнешь добычу...

Мишка заметил, что за спиной у него пристегнуто два кожаных чехла, — один длинный и один покороче — и... нет, не мешок, а что-то вроде кожаного ранца с множеством чем-то набитых отделений. Смотрелась эта штука офигительно, — если бы Мишка пришел с таким ранцем в школу, все в ней умерли бы от зависти. Вот только нож выпадал из общей картины. Смотрелся он откровенно чужеродно и даже страшновато, — чем-то похоже на ножи американских солдат, которые он видел в передаче "Международная панорама"...

Йанто между тем встал под лампочкой, щурясь, посмотрел на неё, потом протянул руку, коснулся — и тут же мгновенно отдернул руку, смешно сунув в рот обожженные пальцы.

— Ким лерту? — повернулся он к Мишке. Голос его звучал как-то... испуганно.

— Не понимаю, — повторил мальчишка.

— Пам? — вновь сказал Йанто. Похоже, что это словечко означало у него вопрос "что?" или удивление. — Керусей?

Мишка помотал головой. Он совсем не представлял, что делать. Сбежать из дома? Босиком и в халате? Смешно. Позвать на помощь? Тогда Йанто сам моментально сбежит, — а узнать, откуда он взялся, страшно хотелось.

Йанто между тем уже выскользнул из комнаты, — ну и быстрый же, не уследить! — и Мишка, ругаясь про себя, пошел за ним. Гость стоял в проеме темной кухни, глядя внутрь, и Мишка бездумно включил свет.

— Йам! — Йанто шарахнулся назад, налетел на Мишку и сбил его с ног, — казалось, что мальчишку боднул бык. Йанто моментально развернулся, — и Мишка увидел, что в руках у него копьё. Направленное на него, между прочим. И нефритовый наконечник сейчас ни фига не казался забавным. Он был вставлен в конец аккуратно расщепленного древка и намертво примотан каким-то... сухожилием, наверное? И на нем запеклось что-то темное. Кровь. И держал копье Йанто как-то... нехорошо, — уперев тупьё в основание ладони. Раз — и пришпилит его, Мишку, к полу, словно бабочку в коллекции. И всё. Вообще — всё.

Испугаться по-настоящему Мишка всё же не успел, — Йанто так же мгновенно закинул копьё за спину и шагнул вперед, протягивая руку. Мишка бездумно протянул свою, — и тут же охнул, в один миг оказавшись на ногах. Йанто и в самом деле оказался здоровым, как лошадь. Ладонь у него была мозолистая, — и твердая, словно железная.

— Кем свуир`ра? Таа`ем? — зло сказал гость. На этот раз Мишка вполне его понял: это звучало как "с ума сошел? Жить надоело?" — или что-то вроде.

Тут же, мгновенно потеряв интерес к инциденту, Йанто повернулся и вошел в кухню, внимательно осматриваясь. Снова, щурясь, посмотрел на лампочку, заглянул в глаза своему отражению в стеклянной дверце шкафчика, собрал со стола хлебные крошки, понюхал, смешно сморщив нос...

— А, так ты, наверное, есть хочешь? — предположил Мишка. Насколько он помнил, жили первобытные люди неважно и всё время голодали, — хотя Йанто, как раз, вовсе не выглядел заморенным.

— Пам? — Йанто повернулся к нему.

Мишка вздохнул, открыл хлебницу и протянул Йанто кусок хлеба. Тот быстро взял его, смешно понюхал, осторожно откусил, прожевал... и посмотрел на Мишку явно вопросительно. В его взгляде явственно читалось: "и это всё?"

— А, ты же, наверное, мясо любишь, — предположил Мишка. Мяса в доме как раз не было, — только мороженая курица, но в таком состоянии её автогеном резать, разве что...

Вздохнув, Мишка открыл холодильник, — и достал полпалки копченой колбасы. К ней Йанто отнесся с куда большим энтузиазмом, — тоже понюхал, после чего сразу вцепился зубами, ловко обдирая кожуру. Похоже, он и в самом деле был голоден, но лопал вполне профессионально, тщательно прожевывая каждый кусок и чуть ли не урча от наслаждения.

Мишка снова вздохнул и помотал головой. Всё происходящее по-прежнему казалось ему совершенно нереальным. Вот, в его, между прочим, кухне сидит самый настоящий дикарь, и вовсю лопает его колбасу — это что, реальность?

Свет растекался по коже Йанто, словно масло, — казалось, что тугие мускулы и впрямь покрыты жидким металлом. Лохмы его тоже тускло блестели, в них густо набились сосновые иголки и прочий лесной мусор. Ну, точно, — он пришел из леса, перешел поле и железную дорогу, и вот он, Мишкин дом. Но откуда он, черт возьми, взялся в лесу? Всякие неизвестные племена, — они же все живут где-то в Амазонии, а тут тайга, в ней живут ханты и манси, ни разу, кстати, не похожие на это коричнево-смуглое чудо. Которое, кстати, протопало, можно сказать, нагишом невесть сколько километров дождливой сентябрьской ночью, — и даже не чихнуло... В отличии от него, Мишки, который и в одежде-то глупо простыл...

Йанто между тем уже прикончил колбасу, деловито облизал пальцы и заоглядывался вокруг, явно ища воду. Ну да — после колбасы-то...

— Хочешь пить? — спросил Мишка.

Йанто вопросительно посмотрел на него.

— Пам? Йарр`э?

Мишка вновь вздохнул, достал из холодильника тетрапакет с молоком (Йанто тут же вскочил и подобрался, но, к счастью, ничего не сделал), отрезал уголок, налил молоко в стакан и протянул Йанто. Тот осторожно взял его, понюхал... и залпом выдул.

— Йам! — гость ошалело посмотрел на Мишку и молча протянул стакан, явно требуя добавки.

Мишка налил ещё... потом ещё... и очень даже скоро молока в доме не осталось. Интересно, подумал Мишка, чем я сам теперь буду ужинать. Магазин-то давно уже закрыт, да и колбасу мама хотела с картошкой пожарить...

Йанто между тем запустил руку в свой ранец... и достал оттуда здоровенный кусок мяса. Копченого, судя по запаху. Точнее, даже изрядно подгоревшего, но всё равно, пахнущего офигенно. Ничего себе, бедный голодный дикарь...

Об остальном Мишка думал, уже уплетая подарок (точнее, вежливо отпиленную ножом его часть) за обе щеки. Вкус у мяса оказался странноватый, — кое-где оно откровенно обуглилось, — но пошло оно на ура. Мишка запоздало подумал, что ему не стоит жрать мясо неизвестной зверюги, копченое над костром и явно не проходившее проверки в санэпидстанции, — но он тут же отмел эту мысль: сам Йанто-то его наверняка жрал, и совсем не выглядел отравленным.

Сам гость спокойно и с явным одобрением смотрел на него. Когда Мишка доел, Йанто впервые улыбнулся, показав белые, очень ровные зубы.

— Фа авве, — он протянул Мишке руку, но не пожать, а поднятую ладонь с растопыренными пальцами. Мишка, по какому-то наитию, так же протянул свою, — и Йанто прижал к ней свою горячую ладонь. — Авве, — повторил он.

Уже много позже Мишка узнал, что "авве" — это "брат".

* * *

Пока же его занимала лишь одна мысль: что делать? Где-то через час вернутся родители, — и что с ними будет при виде странного гостя, он представлял слишком хорошо. Шум, крик, милиция... Йанто, конечно, сбежит. Может быть, покалечив кого-нибудь по дороге, — в общем, такой вот вариант Мишку совершенно не устраивал. Башка была, как чугунная, ничего путного в неё не приходило, — и, в конце концов, он, вздохнув, поплелся к телефону.

123 ... 272829

↓ Содержание ↓