Лунная золушка

— Ну, как прогулялись? — спросил он у них обоих, переводя взгляд с Лунны на брата.

— Отлично. — Широко улыбнулся Стас, плюхаясь в кресло напротив.

Лунна села по правую руку от него, расправив платье. Дождь бросил на нее пытливый взгляд из-под ресниц. Девушка ответила непроницаемым взглядом и мило улыбнулась. Неужели догадалась кто всему виной? Определенно. С логикой у Виталика никогда проблем не было, разве что с преподом по этому самому предмету, но то, как он сдавал ему экзамен, это отдельная история.

— Лунна, а тебе, понравилось?

— Что именно?

— Целоваться с моим братом.

Девушка улыбнулась еще милей, положила руку на подлокотник кресла Стаса, поверх его руки. И сладенько пропела.

— Не разобрала.

— Так в чем же дело, всегда можно попробовать еще раз, — промурлыкал Дождь.

— Всегда, — обронила Лунна с готовностью.

— И?

— Но порядочные девушки не позволяют себя целовать при посторонних.

— О, разве же я посторонний? — притворно оскорбился Дождь и не заметил, как сжались в тонкую линию губы молчавшего Стаса.

— Разбирайтесь без меня, — бросил тот, высвободил руку из-под ладони Лунны и поднялся. Дождь растерянно моргнул, но не успел ничего сказать, девушка вцепилась в запястье Стаса, не пуская.

— Испугался и бежишь, — ледяным голосом произнесла она, Стас замер.

— Нет. Просто не хочу мешать.

— Ты же говорил, что готов бороться за свой выбор, передумал?

— Нет. Но не собираюсь тебя принуждать, раз уж ты выбрал другого.

— Если ты не знал, — очень тихо произнес Лунтик, — Я не сплю с твоим братом, и никогда не спал.

— А со мной, значит, будешь?

— Не буду. Но меня бесят такие, как ты.

— Какие же?

— На словах крутой мачо, на деле поджавший хвост хомячок.

— Эй-эй! Ребята, а ничего, что я еще здесь? Что вообще происходит?

— Ты знал, что твой брат влюблен в меня вот уже два года? — резко повернулся к нему Лунтик.

— Конечно, нет, — искренне ответил Дождь. — Мы же с тобой тогда вообще не был и знакомы.

— Вот именно.

— Стас? — протянул Дождь, вопросительно смотря на брата.

— Он не помнит. — Пожал плечами тот, и добавил, — И я не собираюсь ему в этом помогать.

— Почему?

— Потому что я так решил.

— Ясно.

— Что тебе ясно, чего не ясно мне? — вмешался в разговор братьев Лунтик, — Ему как никогда захотелось стянуть с себя парик, и вообще смыть всю эту дрянь со своего лица. Но было еще рано. А по долгам, пусть и не своим, Лунтик привык платить честно.

— Что, если мой братик говорит эту свою коронную фразу, то переубеждать его бесполезно. Он непрошибаем.

— И что прикажешь делать мне? Я под тебя не лег, хоть ты и пытался меня уложить и не раз, а уж под него тем более не собираюсь! — выпалил Лунтик.

— Стоп-стоп-стоп, — вскинул руки Дождь, протестуя, — Когда это я тебя под себя уложить пытался? Я говорил, что не против и наоборот снизу быть, если с тобой.

— Да, какая разница. Не собираюсь я с парнями трахаться!

— Да ладно тебе, в этом нет ничего такого. Даже приятно, очень.

— Хочешь сказать, что тебе понравилось, как тебя трахал собственный брат.

— Фи, как вульгарно, — протянул Дождь, кося под гламурную блондинку. — Вообще-то, то, чем мы занимались, я бы так не назвал.

— А как бы назвал? — сразу же заинтересовался Лунтик, но Дождь, уже набравший в грудь воздух, чтобы ответил, запнулся. И тяжко выдохнул. Да, слова подобрать было сложно. И очень.

— Любовью, хоть и странной, — вмешался Стас. — Идем, поднимая Лунтика на ноги бросил он.

— Куда это? — уперся Виталик.

— Ко мне в комнату.

— Вот еще!

— Тебе же нужно разобрать вещи или так и собираешься оставить чемодан стоять не разобранным.

— Я уеду завтра же. Нафига мне его разбирать? И вообще, почему это он в твоей комнате, что у вас нет отдельной комнаты для меня?

Стас вздохнул.

— Я знаю, что вы с Дождем будете смеяться, но... — он сделал паузу, и Лунтик, закатив глаза, закончил за него.

— Ты так решил.

— Да.

— И что, неужели все всегда делают так, как решаешь ты?

— В этом доме да, — совершенно серьезно ответил Стас и все же потянул его за собой.

— И на что ты меня подписал, — зашипел Лунтик Дождю, тот поджал губы.

— Извини, я не думал...

— Плохо, — горестно вздохнул Лунтик и поплелся за его братом.

— Лунтик, да не парься ты, — крикнул ему в спину Кирилл, — Стас никогда тебя не тронет, если ты сам не захочешь.

— Что-то меня это мало утешает, — пробурчал его друг. Ветер, услышав, сжал его руку чуть сильней.

— Он прав, — не оборачиваясь, бросил он.

— Мне от этого не легче.

— А жаль.

Ветер привел его в светлую комнату, неожиданно расположенную под самой крышей, как, порой показывают во всяких американских фильмах, где детки живут чуть ли не на специально переоборудованном чердаке. Лунтик не хотел признаваться самому себе, но она ему очень понравилось. Вся обстановка была выполнена в светло-голубых, мальчишечьих тоннах. И хотя Ветер давно уже не был мальчишкой, Виталику подумалось, что такая комната очень ему подходила, со цветом глаз сочеталась что ли. Но больше всего его покорил подоконник просто огромного окна, широкий и обитый, словно миниатюрный темно-синий диванчик, с несколькими подушками по углам и с парой ступенек до самого пола. Так и представлялось, как было бы здорово сидеть на нем и смотреть на восход солнца, с высоты четвертого этажа, при условии, что в отдалении не было других построек, он выглядел бы просто волшебно.

— Здорово у тебя тут, — против его воли, вырвалось у Лунтика, он сразу же одернул себя, но не мог и предположить, что в ответ обернувшийся Ветер так искренне ему улыбнется. Сердце отчего-то замерло. Такой улыбки у этого нахального, самонадеянного парня, Виталик еще не видел. И сам не понял, как так получилось, что улыбнулся в ответ.

— Рад, что тебе понравилось.

— И что же, — поспешил он сменить тему, — Мне придется спать с тобой на этом трахадроме? — покосившись на просто-таки огромную кровать, уточнил он.

— Что тебя смущает?

— А ты точно ко мне приставать не будешь?

— Не буду. Ты же отказался расширить наш договор.

— Отчего же? Я предложил тебе расширить его на моих условиях.

— Они меня не устраивают. И ты, конечно же, прекрасно все просчитал.

— Ничего я не просчитывал, — запротестовал Лунтик, прошелся по комнате, и все же забрался на так понравившийся ему подоконник с ногами, предварительно скинув босоножки. Солнце за окном уже начало клониться к горизонту. День выдался насыщенным, и, кажется, уже клонило в сон, особенно, если вспомнить, что прошлую ночь он так и не сумел уснуть, взволнованный предстоящей встречей и обязательствами, которые по вине Дождя взвалил на себя.

— Тогда почему предложил мне сделать это с тобой? А если бы я согласился, чтобы ты делал? — подойдя к нему, и опершись плечом о стену напротив него, полюбопытствовал Ветер, испытующе глядя на мальчишку, так похожего сейчас на девушку.

— Что, что? Ноги бы раздвигал, вот что. — Бросил тот раздраженно. — Я просто рискнул, и не прогадал, вот и все.

— Ясно. И часто ты так рискуешь?

— Бывает.

— Проигрывал хоть раз?

— Ни разу.

— А если когда-нибудь проиграешь?

— Тогда и буду думать.

— Не понимаю я тебя.

— А тебе и не надо меня понимать, — раздражаясь все больше, пробормотал Лунтик себе под нос, — Больше мы не увидимся.

— Ты так уверен?

— Да ни в чем я уже не уверен. Отвали от меня!

— Не злись, — примирительно произнес Стас и даже протянул руку к его лицу, Лунтик уже готовился отбрить его, если тот посмеет к нему прикоснуться, но Ветер понял все по его глазам, горько вздохнул и, так и не дотянувшись, опустил руку.

— Вон твои вещи. Если ты не взял с собой пижаму, я могу попросить, чтобы тебе что-нибудь подобрали.

— Пижаму? Издеваешься?

— Ты собираешься спать со мной под одним одеялом голышом?

— А почему нет? То есть совсем голым я спать не собираюсь, обычно я в трусах сплю.

— Тебя не смущает, что у меня ты вызываешь довольно конкретные чувства?

— А должно? Будешь приставать, уйду спать на пол.

— Я же уже сказал, что не буду.

— Тогда и не заморачивайся. Сам-то ты как спишь?

— Тоже в трусах. — Признался Стас, отошел от него и сел на кровать, поверх покрывала, а потом и вовсе лег, облокотившись на локоть, упираясь ногами в пол.

— Вот и отлично. — Пробурчал Виталик и снова отвернулся к окну.

— Вит, а ты будешь смывать свой грим на ночь? — поинтересовался Стас через какое-то время.

— Ну, раз уж ты все равно в курсе, то буду. — Отозвался тот, не поворачиваясь. — И не называй меня этой собачьей кличкой!

— А как мне тебя называть?

— Как Дождь называет.

— Лунтиком?

— Да. А что тебе не нравится?

— Я думал так тебя может называть только он.

— Нифига подобного, меня в общаге все так называют.

— А кто начал?

— Я сам, — честно признался Виталик и все же повернулся к нему. В лучах заходящего солнца ему показалось, что глаза Стаса сменили цвет, но он отогнал от себя это видение.

— Значит, ты всем придумываешь клички.

— Клички у собак, у людей прозвища.

— Так почему ты нас с братом называешь Дождем и Ветром?

— Какая тебе разница?

— Большая.

— А вот и не скажу, — завредничал Лунтик. Ветер его все больше бесил этой своей невозмутимостью, создавалось впечатление, что Стас был настолько уверен в себе, что его просто невозможно было прошибить даже прямым отказом. Но в тоже время было в нем что-то теплое, внимательность что ли какая-то, которой Лунтик пока не мог подобрать определение. Не стал же Ветер касаться его, когда увидел, что он не хочет этого прикосновения. И вообще, если подумать, он его сегодня спас как минимум от серьезной травмы, как максимум... О смерти думать не хотелось, он и не думал, просто рефлеквсировал. Отчего-то казалось, что мир сошел с ума. Как-то разом навалилась такая усталость, что при мысли, что надо подняться, привести себя в порядок и плестись вниз на совместный ужин, становилось дурно. К горлу, неизвестно от чего, подкатила тошнота.

— Лунтик?

— Можно я не буду ужинать? — тихо попросил он, обняв себя руками.

— Ты кушать не хочешь или просто устал?

— Я не спал вчера.

— Почему?

— Думал, как превратиться в твою девушку на один день.

— Ясно, — бросил Ветер, поднимаясь. Подошел к нему, положил руку на плечо, Виталик поднял на него глаза, и даже под слоем грима и через линзы, скрывающие истинный цвет глаз, Стас увидел, какие они у него измученные. Похоже. Они с Дождем на пару слегка перестарались. — Иди в ванну и смой с себя все, — очень мягко произнес Ветер.

— Но...

— Это не противоречит условиям договора, Лунтик, — еще мягче, почти с нежность обронил он, — А я пока принесу нам с кухни что-нибудь пожевать, хочешь?

— Да, — не раздумывая, кивнул тот. И, подумав, добавил, — Спасибо.

— Пока не за что, — отозвался Ветер уже от двери, и ушел, плотно прикрыв её за собой.

Лунтик посидел, посидел и поплелся в ванну. Он уже давно хотел смыть с себя все, и, что важнее, снять. От парика чесалась голова, а от специальной театральной утяжки, которую он на себя умудрился напялить, ныло все тело, особенно в паху. Неужели этот день скоро закончится? Поскорей бы.

* * *

К тому времени, когда Ветер вкатил в комнату миниатюрный столик на колесиках, весь заставленный различными закусками и прочей снедью, Лунтик уже полностью смыл с себя грим и как раз выходил из ванной, завернувшись в халат хозяина спальни, который явно был ему велик. Стас поднял на него глаза и замер.

— Что? Не нравлюсь? — криво усмехнулся Виталик, поймав на себе его заинтересованный взгляд. Мальчиком, по его личному мнению, он был куда менее эффектен, чем блондинкой Лунной. Худенький, субтильный, правда с огромными, миндалевидными глазищами, какого-то колдовского зеленого цвета, темно-каштановыми, почти шоколадными волосами, спадающими на лоб и виски легкими кудряшками, и с немного грустно улыбкой на пухлых, больших, немного девчачьих губах.

— Без грима ты еще красивее, — совершенно серьезно признался тот.

Лунтик смутился. Сам не понял почему, но смутился, потому и выдохнул то, что никогда бы не стал говорить постороннему человеку, тем более такому, как Ветер.

— Я всегда в гриме, Ветер. Всегда.

На это Ветер ничего не сказал, лишь подкатил столик к кровати и сделал приглашающий жест. Лунтик подошел без опасений, сел на краешек, быстренько выбрав то, что его заинтересовало, наложил на свободную тарелку и переполз в изголовье кровати, чтобы вольготно устроится на подушках. Стас против такого положения вещей вовсе не протестовал. И тоже, последовав его примеру, наложил себе еду и так же облокотился на подушку в изголовье. Ели молча. Лунтика это не смущало. Ветра, похоже, тоже. Но Виталик все же чувствовал себя немного неуютно. Очень хотелось хоть что-то прояснить, но, судя по всему, этот упрямец, действительно, не собирался ничего ему рассказывать. А у Лунтика, как назло, взыграло любопытство. Вот чего он такого не мог вспомнить, о чем так загадочно уже дважды упоминал Стас? Если хорошенько подумать, он перебрался в этот город лишь два года назад, а в то время, о котором говорил Ветер, он в универе еще не учился, лишь планировал поступать, то пересечься они могли лишь там, на его, так называемой, исторической родине. Но как там мог оказаться Ветер Лунтик даже предположить не мог. Это-то и смущало.

— Ветер, — позвал он еще сам не додумав, зачем это делает.

— Да? — сразу повернул к нему голову тот.

— Почему ты мне просто не скажешь, чего я такого забыл?

— Если не помнишь, не надо, — пожал плечами тот и отставил в сторону опустевшую тарелку. Взял заранее приготовленную салфетку, вытер руки и, как ни в чем не бывало, направился в ванную.

Лунтик растерянно смотрел ему вслед. Остаться наедине со Стасом, так еще и спать с ним в одной постели его совершенно не пугало. Что он с парнями, что ли не спал? Очень даже спал. Вон, с Дождем, к примеру, когда, не успев в общагу до закрытия, оставался у него на городской квартире. Поэтому вся эта ситуация его нисколько не смущала. То, что его насиловать здесь никто не собирается было и так понятно. Ну а то, что Стас может пренебречь своим обещанием и все же попытаться его облапать, тоже не выглядело в глазах Виталика, уже привыкшего к подобным поползновениям со стороны его младшего брата, такой уж трагедией. Пол всегда мог стать для него вполне себе уютным пристанищем. Где только, как говорится, истинному студенту не приходилось порой ночевать. А в комнате Ветра еще и ковер просто роскошный имелся, а не голый линолеум. Вообще отлично.

Ветер вернулся в одном полотенце. А что делать, раз Лунтик так удачно экспроприировал его халат? И сразу же направился к шкафу. Виталик, свернувшийся на нерасстеленной кровати калачиком, наблюдал за ним из-под темно-каштановых, в тон волосам, ресниц.