Бельчонок в чайнике

Бельчонок в чайнике

1. Ночное приключение или не ходите, дети, до ночи гулять

Ночь не обещала сюрпризов, тем более приятных. Антон Игоревич Гуреев, выходя из дома в половине восьмого вечера, точно знал, где встретит завтрашний рассвет. Если кто подумал, что речь пойдет о постели любовницы или, что несколько пикантнее, любовника, ошибается. Так как вечер последней пятницы месяца для Антона вот уже пару лет подряд, со стойкой регулярностью заканчивался в "обезьяннике" местного отделения милиции, ведь сегодня он шел развлекаться. Грубо, жестоко, по-мужски, но развлекаться. Бить морды таким же завсегдатаям бара на Большой Некрасовской улице, чем вот уже второй год поднимал себе настроение после напряженной работы на благо себя любимого. Кстати, сам он являлся еще и совладельцем этого бара со звучным названием "Престиж", поэтому мог куролесить в нем в свое удовольствие, но, тем не менее, кто-нибудь из случайных в этом заведении людей периодически вызывал милицию, еще не зная, что и там у него служат на благо родины друзья-товарищи. И развлекаться Антон Игоревич с тем же успехом мог и в "обезьяннике".

Поэтому сегодня он не планировал для себя никаких культурных потрясений. Но, как часто бывает, планам не суждено было сбыться, а вечеру пройти так гладко и привычно, как бы ему того хотелось.

В отделение хорошо знакомые ребята из "ментовки" везли его с шутками и прибаутками, разве что не с цыганами и медведем в нагрузку. Они давно с ним приятельствовали и были совсем не против таких вот развлечений хорошего парня. Плохо приходилось тем, кому не посчастливилось попасть во временный изолятор их отделения вместе с Антоном, последний быстро устанавливал свои порядки, а тех, кто был против и откровенно хамил, очень быстро вразумлял кулаками. В профилактических целях для впервые задержанных за мелкие правонарушения действовало безотказно, ну а для бывалых уголовников служило предупреждением на будущее.

Сегодня порядок в камере он навел быстро, парочка парней с уголовным стажем, которых уже утром собирались перевезти в куда более солидное заведение, приходили в себя на бетонном полу, матерясь, но не рискуя лишний раз на него глаза поднять. Антон же устроился на отдельной лавке, которую трудно была назвать нарами в традиционном понимании этого слова. Все остальные сгрудились у противоположной стены камеры, и старательно делали вид, что заняты своими делами, а длинноволосого парня, атлетического телосложения со смеющимися и подозрительно трезвыми глазами, сумевшего накостылять всем, даже не замечают.

И вот под утро, когда Антон успел по-тихому чутко вздремнуть, его вынудило открыть глаза некоторое оживление. Повернув голову в сторону зарешеченного входа, он обнаружил, что похабно ухмыляющийся ему сержант заводит в камеру новенького. Светловолосый мальчишка с шальными, обкуренными глазами, глупой улыбкой, трясущимися лапками, которые, как тот бельчонок из детской сказки, держал перед собой, по всем канонам жанра скованными наручниками, и торчащей во все стороны, намазанной гелем шевелюрой, тут же привлек всеобщее внимание.

— Развлекайтесь, — осклабился зараза-сержант, подмигнул Антону и гордо удалился, позвякивая наручниками, которые с парнишки все же снял, правда последний, свои руки, у Антона стойко ассоциировавшиеся с беличьими лапками, так и не опустил, оставшись стоять, словно и не заметил уход сержанта.

— О-ба-на, девочку привели, пацаны! — воскликнул один из шкафоподобных братков, взятых на разграблении торгового ларька, и потянулся шлепнуть мальчишку по упругой заднице, затянутой в модный в нынешнем сезоне среди "золотой молодежи" вельвет. Тот в ответ на это лишь шало улыбнулся и разве что не захихикал, как последний укурок.

— Руки, — тихо рыкнул из своего угла Антон, и браток резко дернулся, до мальчишки так и не дотянувшись. Парнишка же медленно поднял глаза на странного парня, сидящего отдельно от всех, и с трудом сфокусировал взгляд на его лице, замере в своей неизменной беличьей позе. — Иди сюда, детка, — растянул губы в улыбке Антон и похлопал ладонью по колену.

— Эй, мужик, — подал голос оставшийся ни с чем браток, — Это что же получается, лучшая лавка тебе, лучшая шлюшка, значит, тоже? А бог велел делиться, между прочим.

— Бог, значит, — ухмылка Антона стала хищной, и прежде чем кто-то сумел хоть как-то отреагировать на его молниеносное движение, оказался рядом с забывшим свое место братком и со всей силы врезал под дых. Парень задохнулся, согнулся пополам и медленно завалился на бок. — Еще кто-нибудь хочет побогохульствовать? — холодно осведомился он у остальных, те дружно замотали головами. И только после того, как Антон вернулся туда же, где и сидел, дружки-подельники поверженного братка, подскочили оттащить его с центра камеры к стеночке.

Антон же снова сосредоточил все свое внимание на новеньком.

— Ты плохо слышал? — осведомился он с железными нотками в голосе и повторил, — Иди сюда.

Парень в ответ смешно заозирался, словно сразу не понял, что он к нему обращается, но убедившись, что Антон смотрит только на него, сделал робкий шажок в его сторону.

Антон, которому в глубине душе просто стало жалко смазливого паренька, нахмурился, похоже, этого бельчонка в каком-нибудь модном клубе замели. Причем, далеко не факт, что парень по собственной воле какой-то дурью обдолбился, скорей всего его просто нарочно ширнули, чтобы ножки стройные охотнее раздвинул перед каким-нибудь жирным папиком, не иначе. А он вместо того, чтобы отключиться, взял и буянить начал, дурь ведь на всех по-разному действует. Вот его в ментовку и свезли, когда сами угомонить не сумели. Но даже таких хорошеньких олухов стоит хоть раз поучить уму разуму, а то, считай, легко отделался, повезло, что Антон нынче здесь. Собственно этим Антон и собирался заняться в самое ближайшее время.

— Я жду, — еще более ледяным тоном бросил он. И парень подозрительно покорно подошел к нему и замер. Вблизи стало сразу понятно, что его очень даже прилично долбануло. Выругавшись сквозь зубы и грозно зыркнув на других присутствующих, в миг демонстративно отвернувшихся к стене, Антон снова требовательно похлопал себя по колену. — Я сказал сюда.

И с трудом сохранил на морде-лица каменно-непрошибаемое выражение, когда мальчишка, вместо того, чтобы заартачиться, как подобает приличному мальчику, опустился на пол перед ним, расположившись между его колен, и даже руки на бедра положил с такой готовностью, что Антон быстро просек, что ошибся. Никакой это не хороший, правильный мальчик, попавший в дурную компанию, о нет, это самая настоящая гулящая б**дь, которая за дозу готова раздвинуть ноги для любого. Антон таких опустившихся людей просто терпеть не мог, и если девушкам делал скидку на их общую блондинистость, то парням просто простить не мог. Уж лучше бы спортом занимались, чем дрянь всякую хавать и телом за нее платить! Но стоило ему подумать об этом, растянув губы в ухмылке, не предвещающей для мальчика ничего хорошего, как тот неожиданно распрямился, словно пружина, прямо из положения в котором сидел, и врезал ему по лицу кулаком так, что в ушах зазвенело. Потом еще и еще, пока Антон не вцепился мертвой хваткой в его запястья, ощущая вкус собственной крови на языке. Мальчика больше не улыбался. Антон тоже, как профессионал в этом деле сразу распознав хорошо, по-спортивному поставленный удар.

— Что дальше? — осведомился он холодно, глядя в остекленевшие серо-голубые глаза парня.

— Ну, а теперь, можно целоваться, — неожиданно улыбнулся тот, его взгляд полностью растерял свою осмысленность, и Антон даже удивиться не успел, как мальчишка, окончательно лишившись остатков здравого смысла, вытесненных наркотой, забрался к нему на колени, даже не попытавшись вырвать руки из захвата, и впился в губы слюнявым поцелуем.

Антон просто офигел, но быстро сориентировался, обхватив его за талию и приподняв, устраивая удобнее. Мальчишка замычал ему что-то в рот, но Антон в этот момент уже сам целовал его, обалдевая на себя самого. И целовал далеко не так невинно, как мальчишка до этого. А потом руки сами потянулись к его ширинке, не глядя,

задыхаясь от какого-то непривычного для матерого тигра щенячьего восторга. Причем в этот момент Антону было уже глубоко плевать, что на них смотрят как минимум еще шестеро, оказавшиеся в одной с ними камере. Он целовал парня, который ласково урчал ему в рот и впивался пальцами в плечи, но когда мальчишка начал еще и ерзать на нем, вталкиваясь в ладонь через ткать модных вельветовых брюк, Антон сам не заметил, как впился ему в шею над воротником модной, атласной рубашки зубами, и тот, вякнув в потолок нечто почти болезненное, кончил и опрокинулся бы на спину, не поддержи он его.

— Ну, ты, б**дь, даешь, — раздалось с другой стороны камеры, — Встретились, б**дь, два пидораса!

— Желаешь присоединиться? — осведомился Антон таким тоном, что все, кто не принимал участия в их маленьком развлечении, резко вжались в стену.

— Нет! — воскликнул говоривший и отчаянно замотал головой.

— Вот и прекрасно, — рыкнул злой и неудовлетворенный мужчина и, вынув из заднего кармана брюк мобильник, позвонил дежурному.

— Петров? Да, я. Выведи меня. — Бросил он и отключился.

Уже через пару минут в замке камеры зазвенели ключи и к ним заглянул тот самый сержант, просто квадратными глазами уставившись на поднявшегося со скамьи Антона с бессознательным мальчишкой на плече.

— Ты его что, правда трахнул? — неверяще выдохнул он.

— Нет, — рыкнул в его сторону Антон, выходя из камеры, и добавил, — Но собираюсь.

— А как же...

— Никогда не поверю, что ты на него уже протокол завел... — без труда ориентируясь в давно знакомых коридорах, произнес Антон с наигранной задумчивостью.

— Конечно, нет! Оно мне надо?

— И правильно, не надо. Я его с самой забираю, и сам разберусь, чего он там у вас буянил. Кстати, за что вы его?

— Да, в клубе одном всех охранников переколашматил так, что никому мало не показалось. Я смотрю, он и тебя...

— Вот и смотри, — фыркнул слегка отошедший от случившегося Антон и глянул на сержанта куда благодушнее. — Ну, все, не поминайте лихом, как говориться.

— Ага. — Хмыкнул мент, — И вам не болеть. Как скажу ребятам, не поверят, что кто-то тебе по морде съездить умудрился.

— Сам пока не верю. Но разберусь, — пообещал Антон, вышел через дверь, придерживаемую сержантом, и сгрузил мальчишку на заднее сиденье джипа, припаркованного на служебной стоянке.

Да, развлечение выдалось хоть куда и, как не странно, захотелось продолжения. А мальчишка с мокрыми в области промежности штанами мирно посапывал на заднем сиденье и еще не знал, во что только что вляпался. Поэтому и сопел так сладко, причмокивая во сне губами и кутаясь в пиджак, наброшенный на него Антоном, но ему еще предстояло пробуждение в чужой постели, а самому Гурееву уже отчаянно хотелось выяснить откуда же этот боевой бельчонок свалился на его волчью голову, в том, что мальчишка не так прост, как мог бы быть, он даже не сомневался.

2. Доброе утро или как не сойти с ума

Лешка просыпался в муках. А когда все же разлепил веки, понял, что лучше бы умер сразу, как обнаружил себя не только в чужой спальне, но и в чужой постели. Стало тошно и противно за себя самого, жить расхотелось окончательно и бесповоротно, глаза закрылись сами, но он усилием воли заставил их открыться вновь.

— Проснулся? — осведомился относительно знакомый уже мужик, с длинным "конским" хвостом на затылке, облаченный в стильные черные спортивные штаны с тонкими золотыми лампасами, и присел на край кровати, тут же по-хозяйски потянувшись к губам.

Лешка отвернулся.

— О, значит, сегодня ты у нас вроде как уже ничего не помнишь? — осклабился длинноволосый, на что Лешка вздохнул, прикрыл глаза и с горечью в голосе отозвался.

— Все я помню.

— И как целоваться первым полез?

— Да.

— И как спустил и отключился, не дав даже брюки расстегнуть?

— Да.

— Хорошо, — хмыкнул мужчина и, довольно грубо сжав пальцами подбородок, повернул к себе. Снова полез за поцелуем.

— Может, я хоть зубы почищу? — Лешке было противно за себя самого, но он все еще как-то держался. Но ему нужна была передышка. Хотя бы в ванной, хотя бы наедине со своим собственным отражением.

— Ух, ты какая заботливость! — отстранившись, хохотнул мужчина и подвинулся, освобождая путь.

Лешка сел на кровати, откинул одеяло, обнаружил себя полностью обнаженным, но сжал зубы и заставил себя встать.

Антон, внимательно наблюдавший за ним, подивился его самообладанию, в очередной раз (первый был, когда он раздевал бессознательного мальчишку еще глубокой ночью) отметив про себя, что мальчик хоть и выглядел еще совсем юным, но уже вполне сформировался физически, да и мышцы все, какие надо у него явно развиты.

— Где у тебя ванна? — спросил парнишка, подавив в душе порыв по-детски обхватить себя руками и хоть как-то прикрыться.

— Как выйдешь, вторая дверь налево, — откликнулся Антон, опираясь на кровать локтем, — Не заблудишься? Может, проводить?

— Нет. Не нужно, — отозвался Лешка и направился в указанном направлении.

Оклик Антона догнал его уже в дверях.

— А тебя не смущает, что я могу жить не один, а ты тут собрался голым разгуливать?

— Не смущает! — резко повернувшись к нему, бросил Лешка, от чего все еще стоящие дыбом от обильно вылитого на них геля волосы, встрепенулись. — Ты сам меня раздел! — прозвучало с обвинением.

— А ты предпочел бы дрыхнуть с мокрыми штанами?

— Нет. Но можно было бы мне хоть халат какой завалящий предложить, — слегка успокоившись, заявил Лешка, понимая, что налет.

— Ты не просил, — начал заводиться Антон, который терпеть не мог, когда на него давили, но куда больше не любил чувствовать себя идиотом. А с этим парнишкой только так и получалось.

— И не попрошу! — вздернул подбородок Лешка и гордо удалился, оставив Антона переваривать услышанное.

В ванной кроме шампуня, большого махрового полотенца и зубной пасты, Лешка, решивший наглеть так наглеть, позаимствовал еще и зубную щетку в невскрытой упаковке, обнаруженную в одном из шкафчиков, расположенных по обе стороны от зеркала над раковиной. Поэтому Антон, по-хозяйски вошедший без стука, и про себя удивившийся, что мальчишка был столь беспечен, что не закрылся от него, застал Лешку старательно отплевывающимся и полоскающим рот после зубной пасты. С мокрыми, облепившими шею и виски волосами, слипшимися светлыми ресничками и слегка покрасневшей после старательных вытираний кожей, он выглядел еще более юным, чем показался вчера в камере. Прислонившись плечом к косяку, Антон тихо уточнил, не замечая, что пожирает его глазами.

— Сколько тебе?

— Двадцать четыре, не беспокойся, — отозвался тот, выключая воду и откладывая в сторону маленькое полотенце, которым, умывшись, промокнул лицо, задействовав кроме того, каким обернул бедра.

— Ты так спокоен, — продолжил Антон все с той же задумчивостью в голосе, — Уже спал с парнями?