Ал. Два пламени

Сбежать я не мог, хоть дерево и падало не спеша — пока оно проломит ветки соседей, пока долетит вниз. Мог бы ходить, ушел бы. Ну, поспешаючи, но ушел бы. Что мне оставалось? Только вжаться в землю и искренне надеяться, что я погрузился глубже, чем войдет ствол. Что я и делал. Все равно больше ничего не доступно.

Дерево рухнуло не на меня, но одна ветка четко прилегла на ногах. Не знаю, как, но в землю я смог углубиться — видать, очень хотел. Ноги мне не переломало, но прижало.

Выбирался я долго, чувствуя все нарастающую тревогу. Пытался даже торопиться. Угу, одной рукой и извиваясь, когда на каждое движение тело отзывается жгучей болью. В глазах уже сплошная пелена. Но я выбрался. Вот только сил больше ни на что не было.

Ко мне шли мои враги. Я их узнал. Они узнали меня раньше — думаю, когда боролся с туманом из теней. Они приближались. Стая волков — одиннадцать штук. А я не смогу никуда уже забраться и идти никуда не смогу. Они уже рядом. Обходят поляну и заходят сзади. Осторожничают. Мне стало смешно — сейчас меня пальцем уронишь, а они осторожничают. Они уже могут броситься и разорвать меня, но почему-то медлят.

Я понял, почему. Я получил сильный удар по мозгам, и одновременно они все бросились. Время у меня течет странно — рывками. То еле ползет, то летит. И вдруг почти застыло. В душе меня разбирал смех. И это удар?! Да после теней это просто смешно. Я вспомнил огонь, что был в моих мозгах. На какой-то волне вдохновения я передал этот огонь им всем сразу — не жалко, я поделюсь. Такие ощущения если раз получил, не забудешь никогда. Пусть они тоже помнят.

Плечо больной руки рванули клыки. Больно. Но больше атак не было. Я прислушался к ощущениям. Волки были мертвы. Вся стая. Только вожак успел меня рвануть за плечо. Я точно знал, что это вожак меня достал. Он самый сильный, боролся. Он умер не сразу. И уже умирая успел меня достать. Достойный враг. Я нашел взглядом его тело и склонил голову. Растворился сознанием в лесу и отдал дань уважения вожаку. Так, чтобы лес услышал меня: "Достойный враг, был вожаком и, даже умирая, подтвердил свое право им быть! Легкого посмертия, враг". Я был уверен, что мой посыл куда надо дойдет, и кому надо, тот его услышит. Вот только я не знал, куда это — куда надо, и кто должен услышать. Ну, да у меня еще адреналин в крови играл и мозги в норму не пришли. А может, просто шиза. Моя шиза, как хочу, так и пользуюсь!

Ну вот, вроде еще жив. Но если так и буду лежать, то стану мертвым. Кое-как усевшись, я стал оглядываться. Странно. Прислушался к лесу. Действительно странно — трава около волков была мертвой. И все, что в ней было, тоже уже мертво. Вокруг меня нет ни единого жука или букашки — я чувствую, как они улепетывают как можно дальше от этого места.

Это что ж такое в тенях, если я лишь частью их силы такое натворил? Я прислушался к себе. Ничего не пойму. Тогда попробовал раствориться в себе. Не сразу, но получилось. Я велел раствориться в лесу? Но я часть леса. Они растворились — и в лесу, и во мне. Во мне осталась их большая часть. Видимо, я взял ровно столько, сколько мог в себя вместить, а излишек отдал волкам — слишком много я в себя вобрал, такой кусок не переваришь. Почему же так много отхватил? Я был ближе, и у меня была уже связь с тенями в этот момент. Остальное по крупинкам растворилось в джунглях. Не выходя из этого состояния, попытался почувствовать лес. Нашел крупинки побольше, постарался понять. Понял. Что-то мне легче не стало — появился новый вид змеек, старые противоядия не помогут. Укус, сильное жжение с парализацией, паралич, смерть. Что ж я такое сотворил-то? Это только одна крупинка. Мне стало как-то нехорошо. Вспомнил слова Гора: "Наше рождение всегда связано с чем-то неблаговидным, смертельным. Каждый раз, когда кто-то рождается или набирает силу, мир становится опасней". Только теперь я полностью понял, о чем он тогда говорил. И до меня дошло, почему никто не рассказывает о том, как он стал выжлятником или усилился. Я все понял. Стать сильнее можно, только впитав чужую силу того, кто сильнее тебя. Впитав силу слабейшего противника или равного, ты не станешь сильнее, это не складывается. Можно только отнять. Отнять, сколько сможешь забрать. А то, что не влезет, надо отдать природе. Или человеку, но только если он тоже может от твоей подачки усилиться, тогда он примет. Или примет и умрет. Не всякий дар можно вынести — я видел в лесу множество потухших искорок, не выдержавших дар. Рысь вела меня потому, что ей надо было кому-то отдать лишнее, которое она не могла принять в себя. Я подошел. Но я все равно ей благодарен, могла дать не спрашивая, и я бы умер сам. Она же со мной возилась, как с котенком. Спасибо, Мурка.

Не буду комплексовать или в чем-то винить себя. Я понимаю, что от моего дара многие люди теперь умрут. Змеи быстро размножаются. Как и гибнут. Эта змейка сильнее стала, она выживет. И где-то встретится с человеком, которому теперь не поможет антидот.

А ведь есть еще разные букашки и прочая гадость. А где-то лишайник маячит на периферии сознания. Вот так изменяется этот мир. И еще. Измениться можно только в схватке — на грани жизни и смерти. Только так.

История про охоту на питона стала предельно ясна. Кто-то заснул на дежурстве. Сделал то, что нельзя делать на посту никогда и ни в одном из миров. Он просто заснул. Проснулся, лишь когда друг уже подходил к ловушке. Питона он смог почувствовать, но догнать не успевал. Это был его лучший друг. И он встал перед питоном своим сознанием. Принял удар на себя и выпил силу удара. В себя вместить все не мог, и остальной удар ушел в друга. Разум товарища был уже слаб — тот уже проиграл свою схватку. Товарищ умер. Питон тоже. Оплошавший мужчина стал выжлятником, причем сильным. Заплатив жизнью своего товарища. У всего есть цена, за все надо платить. Он заплатил, но не собой. Где-то рассказал свою историю, и вот уже охотники берут того, кого не жалко в расход — рисковать собой они не хотят. Ставят его под удар, а сами с безопасного расстояния убивают питона. Но они не ставят на кон свою жизнь, они вообще не хотят рисковать. Они не становятся выжлятниками, и где-то гибнет еще один новичок. Хотя когда-то и они нарвутся: новичок победит, но умрут уже все охотники — тут нельзя выжить, не поставив на кон свою жизнь. Все просто. Это вообще простая планета. До дрожи в ногах простая.

У каждого из выжлятников стоит сзади такая история. Об этом не рассказывают. И я понимаю, почему. Со мной было несколько иначе, и я долго не мог понять суть. Со мной так не боролись, но я тоже поставил на кон свою жизнь и мог принять дар. Поэтому я жив. Но рассказывать я ничего никому не буду. Даже в моей истории грязно. А сейчас я вообще разлил в округе кучу дерьма.

Не скажу, что знания меня порадовали. Но надо заняться собой. Еще раз и еще глубже растворяюсь в себе. Ноги. Правая ступня — трещина. Заращиваю. Что-то выходит. Медленно, но выходит. Разными способами пытаюсь ускорить процесс. Не получается. По наитию пропускаю свой огонь через трещину. Заросло. От неожиданности вываливаюсь из этого состояния. Пытаюсь войти еще раз — ничего не получается и жутко хочется есть. Все мысли забиваются голодом. Достаю пайки — это не быстро. Но вот извлек. Сметаю все один за другим, и только потом понимаю, что это моя еда на двенадцать дней. Есть больше нечего. Но глаза жутко слипаются. Нет, без присмотра один я тут погибну, кто-нибудь схарчит. Делаю над собой усилие и ищу Мурку. Не могу найти. Тогда просто зову и прошу о помощи. Услышала меня она или нет, не знаю — я уже сплю.

Проснулся я оттого, что мою руку чем-то шершавым полировали. Открыл глаза -Мурка вылизывает мою рану. На радостях я попытался сесть. На меня так рыкнули, что обратно лег и не шевелился. По всему объему вокруг было просто разлито Муркино раздражение, что ее оторвали от чего-то важного. Ни валяющиеся трупы волков, ни все еще чувствующаяся смерть и ужас в округе ее не трогали совершенно. Мурка была сердита. Даже не так — она была зла на меня. Но пришла. И я был рад ее видеть, очень рад. И попытался дать ей это почувствовать.

Получил в ответ фырканье с рыком вместе. Как бы я ни становился сильнее, я чувствовал только те эмоции, что она давала мне понять. И растворялась в лесу так, что я не мог ее ни найти, ни почувствовать. На меня опять рыкнули, и потом Мурка исчезла. Я лежал и тихо завидовал кошке. Умеет же! Куда там мне сиволапому. Появилась она довольно быстро — тащила без всякого напряга пятиметрового питона. Ну да, видно, что молодой совсем. Питоны не ядовиты, они пси-активны. Хищники, но съедобны. Мясо к вкусовым изыскам не отнесешь, но есть можно. В прошлый раз были мартышки, но видно, что рысь торопится. Понимаю, она ради меня бросила что-то очень важное, и поэтому спешила.

Питон был брошен передо мной. Я полез за ножом и начал его разделывать, поглядывая на свою спасительницу. Транслировал как мог ей свою благодарность. Даже мысленно погладил. Мне опять фыркнули, и потом она как-то извиняясь посмотрела на меня. Вроде как просит прощения. За что? Я ей и так благодарен. Что и попытался передать. Мурка еще несколько мгновений смотрела мне в лицо, что-то пытаясь в нем найти, а потом исчезла. Только у нее так получается исчезать. Волки тоже поступают похожее, но по сравнению с рысью смотрятся как первокурсники студенты перед профессором. Была только что здесь, и вот уже лишь откуда-то из кроны деревьев мне донесся ее короткий рык. Ну, типа "влипнешь еще куда — убью сама". Точно женская особь, это их логика. Теперь я вижу, что ни планеты, ни биологический вид не имеют здесь значения.

Питона я ел долго. Целых три дня. Пока залечивал себе раны — за один раз исцелиться не выходило, не хватало сил. За это время я переправился-таки на поляну. Установил периметр безопасности. Выгнал с нее всю живность и подвесил запрет в лесу на эту территорию для всех, кроме Мурки. Нет, волки бы наплевали на запрет, но всякой мелочи должно хватить. А то, что для кошки сделал разрешение — ну, вдруг она постесняется зайти.

Волков я разделал и упаковал. Долго думал, что делать с вожаком — похоронить как воина, или разделать его, как всех. Решил разделать — он бы меня сожрал, как бы я ни бился. Если бы смог. Так что не будем комплексовать, а начнем играть по общим правилам. Но возникла проблема — столько всего я не утащу, а бросать жалко. Шкуры волков тоже ценятся. Клыки и когти. И еще куча всего. Много, мне не утащить. Пока размышлял, как быть, накатил голод. Сейчас это со мной регулярно. И я, отложив решение проблемы, ушел на охоту.

С охотой мне повезло. Я старался исчезать, как это делает Мурка. Постепенно начало получаться — не всегда звери прятались при мне. Заодно оказалось, что тут кишмя кишит обезьянами. До этого подстрелил одну, и ту случайно. А тут в азарте настрелял шесть штук. Еле одернул себя — зачем мне столько? Охота увлекала, появилось новое чувство. Я чувствовал дичь и шел к ней. Меня же она не видела и не чувствовала до последнего. До последнего ее вздоха.

Стрелял из винтовки. В бою с нею неудобно, но в охоте автомат — трата боеприпасов. Винтовка бьет дальше и сильнее. Не зря я ее таскаю.

Потихоньку перетаскал трофеи, разделал. Упаковал. По старой памяти сожрал печень сырой. Мне сейчас так нужнее, и в прошлый раз не отравился.

С мартышками жизнь расцвела красками. Вот только трофеи шепчут, что надо возвращаться — у меня нет больше упаковок, а без них что добыл, что выбросил — одинаково.

Как дотащить, думал долго. Пока не зацепился за молодые деревца — тут они не вырастут, старшие братья не терпят конкурентов. Погибнут зазря. Стал думать, куда бы я их приспособил, пока в голову не пришла мысль: волокуша! Ну, блин, и стоило так долго думать?

Сделал волокушу, сложил припасы. Уходить, не попрощавшись с Муркой, не хотелось. Решился на хитрый ход. Послал ей мысль: "Помощь нужна?" — и неожиданно резко понял: "Нужна и срочно". Плюнув на волокушу и трофеи, пошел к Мурке. Где она, я уже понял. По пути настраивался на охоту и искал того, кто посмел обидеть мою кошку. Нашел: питон-переросток. Большие питоны опаснее — чем больше, тем он сильнее. Но вот почему Мурка просит о помощи? Если тот сильнее, она просто сбежит, и питону никогда ее не догнать. Странно. Идти было далеко еще, а помощь нужна может быть немедленно. Сосредоточился на змее так, что почувствовал ее тело и мощь, и что было сил вложился в огонь, а огонь послал ей. Постоял пару минут, пока пройдут всполохи перед глазами, и настроился снова. Питон был жив! Но теперь он уже искал меня. Мурка была рядом с ним, но не уходила. Ну, раз он меня ищет, то поздороваемся — я обозначил себя. Передал ему свой образ и то, что он моя добыча. Мне шваркнули по мозгам. Сильно, даже очень сильно. Я даже забыл, как идти и дышать. Меня взяло бешенство. Ах так! Мою кошку обижать, да еще на меня пасть раззявить! Меня уже понесло. Это я заявил уже всему лесу. Я был в бешенстве, и его транслировал всем желающим.

Я вложил всю свою ярость и самого себя в огонь, свое бешенство и свою жизнь. Мне было все равно — я сделал свою ставку. И нанес удар.

Почти одновременно нанес удар и питон. Если бы он успел раньше, я бы был мертв. Питон был сильнее меня. Но я случайно успел первым. И я выпил его удар — я пил его, как воду. Как воду от которой ломает тело и нервы, и каждый глоток — боль. Только глотать приходится все ведро сразу, растянуть невозможно. Но я выпил — повезло, что ведро не оказалось бочкой. И понял — враг сдох. Он не волк-вожак. Нет к нему ни уважения, ни почтения. Он просто сдох.

Мурке было плохо. Блин, ей же тоже прилетело, не все же в меня от питона влезло. Ну почему я такой мудак, только же сам решил не делать так! Я шел как мог быстро. Нет, она умирает. Что же делать? Я не прощу себе ее смерть. Не успею прийти. Растворился в лесу и стал транслировать Мурке: "Не умирай". Но это не помогало. Тогда я стал желать ее жизни у леса, потом требовал, а потом получилось. Что и как я сделал, сам не понял — я перебирал варианты один за другим. И как и что сработало, сам не понял.

К Мурке я пришел. Она забилась в дупло и не выходила ко мне. Ей еще плохо. Даже не так — ей еще очень плохо. Кое-как забрался к ней. Как можно аккуратнее вынул. И тут понял, почему она не уходила — в дупле попискивал маленький котенок. Она защищала ребенка, не могла она никуда уйти, а питон воспользовался. Ну да, возьмет в зубы его за шкирку и потащит, но мелкий-то он мелкий, а вот мешать ей будет, и быстро перемещаться она не сможет, тут питон и отловит вообще легко. Рысь — страшный противник. Выпущенные коготки около пятнадцати сантиметров — она показывала мне их. Клыки волка, которые мой нож с трудом пилит, она играючи перерубает. Я бы вообще не полез к ней. Но питон был старый и сильный, и он бы выиграл поединок. Атакуй его рысь, он бы победил. Сильно пострадал бы, очень сильно, может, потом кто-то его израненного добил бы, но эту схватку он бы выиграл. Тут же он делал хитрее — он давил на котенка, и чтобы котенок не пострадал, кошка встала между врагом и ребенком сама. Все удары она принимала на себя. И потихоньку слабела, а питон мог так еще долго измываться. Перепрятать котенка она не успела из-за меня. Вот почему она была так зла! Она успела только вернуться и отогнать чуть питона, и все, а потом все эти дни, пока я радовался жизни, она боролась. Боролась без шансов на победу. Сам подвел, сам спас. Герой, блин. Чуть не убил, пока спасал.