Чугунная башня

Мои размышления были прерваны несильным тычком в рёбра, и коротким ''Вставай и одевайся''. Снова взглянув на мир глазами, я поднялся с холодного кафельного пола, чувствуя что ноги таки мне повинуются. Сколько же я так пролежал? Место действия изменилось — находился я в покрытой кафелем комнате, в которой без труда опознал душевую человек на сорок. Не став качать права я шатаясь подошел к лавке на которую мне указали. Кое-как обтёршись лежащим там полотенцем я облачился в трусы, штаны, футболку и куртку. Серо-синяя одежда из грубой ткани была великовата и наводила на мысли о тюрьме. Зашибись.

— Турма и воши. Что мне вообще инкри... Кири.. Инкриминируют? — вопросил я, трясясь о холода и ощущая усиливающееся головокружение. Но амбалы не ответили, и подхватив под руки куда-то потащили. — Мы что, играем в игру ''я суровый молчун''?

Меня в темпе протащили через какие-то тёмные коридоры, и в конце концов моё безвольно висящее тело оказалось перед монументальными дверями, которые стерегла пара вооруженных охранников здорово смахивающих на моих конвоиров. Без лишних слов один из них открыл дверь перед нами, и меня втащили внутрь. Эта комната оказалась обычным кабинетом — пол из наборного паркета, кремовые обои на стенах и шкафы до потолка, заставленные скоросшивателями. Сейф крашенный серой краской в одном углу, пальма в кадке — в другом. За типично совковым массивным столом, т-образной формы восседал круглолицый, лысеющий индивид с тёплой улыбкой и добрым взглядом, вызывающим неодолимое желание немедленно отдать деньги. Одеждой ему служил серый пиджачный костюм, белая рубашка и галстук. От разглядывания изобразившего вежливый интерес ''дипломата'', меня оторвали конвоиры, уронившие моё бренное тело на жесткий стул и оперативно пристегнувшие к руке наручники, которые в свою очередь были подсоединены к стальному тросику с двумя карабинами на концах. Второй карабин был немедля пристёгнут к батарее. Заземлили, сволочи!

— Ну, что же эээ, Дмитрий, позвольте представиться — Александр Семнашко, главное разведывательное управление.

— ...

— Позвольте извиниться за столь неприятные обстоятельства нашего знакомства. Ну, тут вы сами виноваты — использовали свои так сказать особые способности в людном месте.

— ...

— Молчите? А ведь у нашего сотрудника эээ, больное сердце, и продуцированный вами так сказать электромагнитный импульс повредил его кардиостимулятор! Вы отдаёте себе отчёт в том что могли бы стать причиной смерти человека?

— ...

— Ваше счастье, что вы не стали таиться на допросе. Мы понимаем что вы сделали это не умышленно, и... Дмитрий с вами всё в порядке? Почему вы меня игнорируете?

— Просто мы с ребятами играем в игру ''я крутой молчун''. Вы проиграли.

— Эээ, к чему вы это? Дмитрий вы должны понимать что мы тут с вами не в бирюльки играем, и от вашего желания сотрудничать зависит то как скоро вы вернётесь к своей обычной жизни.

— Это конечно хорошо, но какие обвинения мне выдвигают? — поинтересовался я, прикидывая как вяжется доброжелательный тон толстячка с пинками его амбалов.

— Ещё с утра мы подозревали вас в связи с бандитами ограбившими банк. Но допрос с эээ, применением одного интересного препарата расставил всё по местам. Вы многое нам рассказали, и ваш случай чрезвычайно заинтересовал мой отдел. Мы бы хотели так сказать, плотнее изучить ваш феномен. Но для этого очень желательно ваше добровольное согласие.

— Зашибись. — констатировал я, падая духом — Сначала я просыпаюсь с головной болью в каком-то садомазохистском кресле, битый час хриплю и ору призывы выпустить меня в туалет, в конце концов таки обгаживаюсь, потом меня волоком тащат по коридорам и поливают холодной водой из шланга на холодном кафельном полу. И не забывают массировать мою голову и рёбра ногами и кулаками. А после этого вы ещё и хотите моего согласия на проведение каких-нибудь опасных и болезненных опытов?

— Посмотрите на это с другой стороны, вы явно ведёте себя явно неадекватно...

— Попробуй пережать себе горло, и вести себя адекватно! — взвыл я тряся рукой в наручнике над столом. Низкий заряд в организме уже начал доставлять нешуточный дискомфорт.

— ... и наши сотрудники по мере сил пытались вас успокоить. К тому же мы до поры не знали пределов ваших сил даже приблизительно. — не обратив внимание на мою экспрессивную фразу продолжил лысый.

— Ну не может современная наука ничего объяснить. — вздохнул я, и поскрёб щетину. Сколько же я здесь нахожусь? — Свяжитесь с профессором Кузьмичкиным из НИИПНАРа, он меня исследовал со всем тщанием, но ничего не нашел. Ни тканей генерирующих ток, ни накапливающих потенциал — ничего!

— Вам придётся дать подписку о неразглашении. — продолжал мой собеседник, словно не слыша моей реплики. — Со своей стороны спешу уверить что никаких бесчеловечных опытов наш отдел не проводит. К тому же нам уже известен источник ваших паранормальных способностей. Всё что от вас требуется это так сказать помочь в составлении статистики.

— Да? Может у вас и лекарство в столе лежит? — снова начал заводиться я, но мой пыл угас наткнувшись на ледяной тон собеседника.

— Учтите, что мы обходимся далеко не так вежливо с прочими... Товарищами.

— Угу. Понятно. Что меня не выпустят было ясно с самого начала. Но если вы так печётесь о моём добровольном согласии, то к чему побои и прочее?

— Откровенность на откровенность. Сотрудник пораженный вашим электромагнитным импульсом лишь вчера вышел из комы. Дальше вам думаю понятно. Хотя лично я против такого и...

— Черт. Сколько же вы меня здесь держите?

— ...приму меры чтобы такого более не происходило. В ответ на ваше добровольное сотрудничество.

* * *

Сидя в своей уютной камере я думал. Лысый толстячок поначалу стелил мягко, однако под конец выпал из образа доброго полицейского, но смог добиться моего согласия. Теперь же вместо конструктивных мыслей в голову лезли картины в которых фигурировали бейсбольные биты, плоскогубцы, тиски и автомобильные крокодилы с проводами приложенные к разным частям лысого майора. Тщательно разжигая в себе букет нехороших чувств я практически избавился от депрессии и уныния. Семнашко, если разумеется это его настоящая фамилия является просто мастером психологического давления, и играет на нервах как на скрипке. Ни о каких обещаниях упрятать меня в тюрьму за какие-либо преступления речи не шло, но майор столь красноречиво молчал и недоговаривал, что отказаться от его щедрых предложений было очень сложно. Хорошо хоть, до угроз родным не дошло — если такое и произошло бы, то это однозначно указало бы что я нужен ОППР позарез, но ненадолго. Вроде бы я не превратился в тварь дрожащую, но бодрость духа подрастерял. Всё же у меня нет ни единого, даже самого завалящего рычага давления на моих угнетателей — всю информацию что я мог бы им дать, они уже получили при допросе. Влиятельных родственников не имею, больших денег тоже нет. Да и не такая это контора чтобы их просто так можно было купить. Моей суперсилой только собак гонять, да консервы разогревать.

Таки получив моё согласие Семнашко поведал мне об отделе в которым состоял. Отдел парапсихического регулирования по его словам был наспех создан после визита иномирян. Дедушки в смешных плащах и мужики в лязгающих силовых доспехах показали особые способности, которые иначе как магией назвать было нельзя. Так что для безопасности сограждан и был создан этот отдел. Ну да, ну да... Прицепившись к последнему слову в аббревиатуре, я попытался вытянуть из толстячка хоть немного информации. Впрочем безуспешно. Регулирование, это очень обтекаемое слово. И речь тут идёт ни о чём ином как об людях... А как регулируют популяцию живых существ? Правильно, разведением или отстрелом. И что-то я сомневаюсь, что государство будет в массовом порядке разводить тех кто способен открывать порталы между мирами. Их будут... Регулировать.

Лязгнул ключ в замке, отворился засов, скрипнула дверь, и в комнату вошел знакомый киборг в ОЗК. У этого модули были отключены, но слабоватое свечение аккумулятора в брюшине выдавало его с потрохами. В руках продукт электроники и хирургии держал поднос с парой тарелок и кружкой. На меня он смотрел без опаски но с подозрением — впрочем учитывая то что я был пристёгнут за ногу к стальному тросику в пластиковой оболочке, заземлённому в батарею снижал мою опасность примерно до нуля. В моей камере даже стул к полу привинчен, не говоря уж об столе и кровати. Чугунный унитаз в дальнем конце камеры тоже привинчен к полу, а крышка бачка крепится к нему монументальными пертями. Антивандальность — вот чем сквозило всё это помещение. От видеокамер за полукруглыми колпаками, и железных дверей толщиной в пару сантиметров до одноразовых тарелок на подносе. Мда, пластмассовая вилка... Скорей даже полистироловая. Интересно, а если я сейчас улучив момент выплесну киборгу в лицо картофельное пюре и ткну в глаз вилкой — ему поставят камеру вместо пострадавшего органа зрения? Наверно, ответ на этот вопрос мне не узнать никогда — ведь второй сотрудник не станет просто так на это смотреть. А против автомата моё электричество не канает. Ох как не канает.

— Эй, терминатор! Я чё хотел спросить, а зачем тут проделано это окно? Это же бутафория! Мы под землёй, да? — киборг не ответил и спокойно вышел. Хлопнула дверь и лязгнул засов. — Ладно, потом спрошу, тебе ещё поднос забирать.

— Эй, терминатор! А почему у тебя такие большие аккумуляторы?

— Эй, терминатор! А можно мне какую-нибудь книжку почитать? Можно даже Войну и мир! Нет? Ну ладно...

— Эй, терминатор! А ты всегда один и тот же, или вас таких много? Типа клоны? Ладно-ладно, сам понимаю что фигню сморозил.

— Эй, терминатор! А почему тебя приставили ко мне? Не боятся что будет как с тем чуваком?

— Эй, терминатор! А у тебя вообще, есть выходные?

— Эй, терминатор! Мне это штука уже ногу натёрла, невозиожно!

— Эй, терминатор! Кажется я умираю, в глазах темнеет... Скажи моей маме... А чёрт, уже ушел!

— Эй, терминатор! А как там на воле-то дела? ВВП растёт? Должен расти, если не растёт — то начинает падать, а ВВП нельзя падать...

— Эй, терминатор! А когда опыты на мне ставить будут? Вторую неделю сижу уже!

— Эй, терминатор! А мы правда находимся в гигантской подземной лаборатории? Ну, типа как в Обители Зла или первой Халве?

— Эй, терминатор! Я должен открыть тебе правду! Ты прибыл из будущего чтобы убить Сару Коннор, но ошибся страной, замёрз и тебя хакнули русские программисты! Не позволяй коду носящих свитера с оленями исказить твою миссию!

— Эй, терминатор! Чёрт, ты же не терминатор!? Куда терминатора дели, сволочи!

* * *

Сколько я уже тут сижу? Сколько прозябаю в одиночной камере со скудной мебелью и бутафорским окном? С ненавистным браслетом на ноге, в постоянно заземлённом состоянии. Электричеству во мне это не нравится, цепь должна быть разомкнута... Остаётся лишь прислушиваться к песне тока в проводке, и тарахтению какого-то генератора в сотне метров. Иногда за стеной по коридору проходят включенные киборги, их модули перекликаются друг с другом по беспроводной связи. Увы, я не могу разобрать о чём они говорят. И сам на их языке говорить не могу, могу лишь отметить факт обмена данными. Единственное моё развлечение — сидеть и наблюдать, наблюдать электрозрением за течением зарядов. Не пляской, а мерным сиянием проводов. Люди подчинили это электричество, загнали его в провода... А оно должно плясать, сотрясая воздух громом и разнося деревья в щепки! Толща земли давит на меня со всех сторон, отбирает силы. Ненавистное заземление забирает заряд. Электричество бушует внутри меня и рвётся наружу, электромагнитным импульсом... Заземление переводит его в землю. Дрожащими руками отрываю кусок от наволочки, пропихиваю под браслет... Темнота. Темнота много раз посещала меня. Обычно после этого я просыпался на кровати, а на сгибах рук обнаруживались следы уколов. Единожды я даже вспомнил что перед темнотой слышал шипение где-то в вентиляции. Видимо меня усыпляют газом, а после фиксируют и изучают. К чему тогда им моё согласие?

Неподвижность и тишина причиняли дискомфорт, и я пытался кое-как разогнать кровь и чем-то занять слух. Приседания, наклоны, отжимания — больше никаких упражнений проделать не удавалось. А ведь когда-то у меня мышцы были в тонусе чисто за счёт непонятных электрических процессов происходящих в организме. Сейчас же приходилось проводить различные упражнения, во избежание рахита. И чтобы не думать. Когда вымотаешься, лучше засыпать. И никаких мыслей нет в голове, знай уткнись лицом в подушку — и смотри на паутину проводки, на искры электроприводов вентиляторов, на яркий цветок мощнейшего генератора где-то в глубине подземного комплекса. А неподалеку от него — клякса электромагнитного излучения, завывающая на несколько голосов. Интересно, что там всё же за генератор?

Охват альтернативного слуха и зрения увеличивался. Заземление тоже внесло свой вклад, чем быстрее я разряжался тем сильнее мой организм старался восполнить недостаток электричества. Откуда я это знаю? Наверно это мне приснилось, это сказал ангел в марлевой повязке, как раз перед тем когда я проснувшись обнаружил что моё заземление теперь толщиной с запястье. Оковы на ноге тоже прибавили в размере и прочности. И снова следы от уколов на руках, что заставляет беспокоиться — а не сдуются ли у меня вены, как у какого-нибудь наркоши?

Временами я ловил себя на мысли что попытка побега, из охраняемого комплекса полного солдат с автоматами, пистолетами и прочими средствами смертоубийства более не воспринимается мною как идиотизм. В таких случаях я старался убедить себя что побег ничего хорошего мне не принесёт. Особенно мысли о побеге — вот опять накачают меня препаратами, спросят разок, и всё узнают. Потому я и старался поменьше анализировать ситуацию, и предаваясь созерцанию паутины проводов старался думать. Не знаю чем меня обкалывали, но я с завидной регулярностью превращался в тупой и апатичный овощ. Возможно, свой вклад тут внесло навязчивое чувство от заземления — раньше я цеплял его только садясь за компьютер, теперь же я был заземлён постоянно. Это действовало на нервы сильнее чем навязчивый писк комара или чесотка. И это чувство невозможно было не замечать, можно было лишь отвлечься от него. Выходило неважно. Но чувство росло и крепло, и я осознавал это с каждым ''днём''. Сколько раз бутафорское окно постепенно гасло, и включалось освещение из светящейся жёлтым светом лампочки накаливания? Я несколько раз сбивался в своих подсчётах. Увы, но даже на стене нацарапать ничего я не мог — полистироловые вилки для этого категорически не подходили. Охрана со мной не общалась, и я благоразумно не рыпался.

Не было больше истерик первых недель заточения. Пропала и апатия что сковала меня в конце второго месяца. Отдельные помрачения длились недолго, и я продолжал пользоваться всеми теми крохами свободы что мне оставили. Забавно, но режим моего заключения больше похож на тот в котором держат всяческих маньяков осуждённых на пожизненное... Впрочем с учёных (которых я кстати здесь ни разу не видел) вполне могло статься держать меня постоянно привязанным к стулу. Или вовсе в коме. Впрочем, стадия отчаяния была пройдена мною уже давно, так что я предпочёл не рефлексировать и делать хоть что-то. И не думать о будущем, которое рисовалось мне в совсем уж нерадостных тонах.